Шот третий. Дороги к Риму

Когда я оказался на месте, Рима еще не было. Или уже. Но мне хотелось надеяться, что все-таки «еще». Скрипнув зубами, я дал себе зарок больше не ревновать. Скоро все это закончится, и между нами больше никто не встанет. Интересно, как это будет? Насколько скандальным покажется людям то, что Рим переселится ко мне? Гнобить меня, конечно, вряд ли кто-то решится. Но друзей поубавится. Это факт. С другой стороны, прятаться постоянно тоже не дело. Все равно поползут слухи. И, пожалуй, будет даже хуже. Ладно, если что-то пойдет не так, продам к чертям бизнес и рванем в толерантные страны. В любом случае, без Рима я себе жизни уже не представлял. Опустив глаза себе под ноги и наткнувшись взглядом на серые квадратики брусчатки, я улыбнулся, сунул руки в карманы и, вообразив себя школьником, зашагал, вспоминая правила игры моего рыжего пацана. «Три шага влево, четыре вправо, пять влево, шесть вправо…» Даже увлекся. Было в этом что-то медитативное. Вот только уменьшать интервалы мне не хотелось. Регресс – это не наш метод. Вскоре количество моих шагов перевалило на полтора десятка и, вполне возможно, ушло бы дальше, если бы на одной из брусчаток я ни заметил темное пятнышко. Небольшое. Примерно с рублевую монету. Ничего особенного. Но на следующей было уже два таких – с рублевик и двушку. Я поднял голову, охватывая взглядом все впередиидущие плитки и остолбенел. Множество пятен разного номинала виляющей тропинкой уходили за угол гостиницы. Сползая на корточки, как сдувающийся воздушный шар, я осторожно коснулся одного из них. Вопреки ожиданиям, никаких следов на пальце не осталось. Пятно было сухим. Темно-бурого цвета. Возможно, кто-то пролил какой-нибудь сок или что-нибудь в этом роде. Думать об ином происхождении этих пятен было страшно. Так же страшно, как и идти туда, куда они уводили. И все же я пошел. Слыша, как учащается пульс. Стучит в висках. В ушах. В мозгу. Как этот стук заглушает все прочие звуки. И чем ближе я становился к этому злосчастному углу, тем больше окружающий мир растворялся в этом стуке. В тот момент, когда я огибал куст, за которым всего сутки назад я целовал моего Рима, разум уже успел мне нарисовать жуткие картины того, что должно было открыться моему взгляду. Однако все мимо. Кроме примятых цветов на клумбе и множества следов на жирной рыхлой земле, больше никого и ничего. Но и этого было достаточно, чтоб понять, что здесь совсем недавно произошла потасовка. Обшаривая взглядом место драки, я снова присел, как будто мог найти доказательство того, что Рим в этой драке не участвовал. Но нашел нечто другое. Под клочком вырванной травы лежал его МР3-плеер. Непроизвольно вырвавшийся протяжный мат показался мне чужим. Будто это не я, а кто-то другой выдавал злое надсадное ругательство. Почему я не купил ему телефон раньше? Почему я вообще отпустил его на встречу одного? Где теперь его искать? Камеры! Возможно, у гостиницы есть камера, выходящая на эту сторону. Подскочив с места, я кинулся назад к центральному входу. И в этот момент заметил невысокую фигурку улепетывающего пацана. Я узнал его. Тот самый курьер, таскающий Риму записки. Серая толстовка, красная кепка. Это был точно он. И он определенно удирал, заметив меня. Не теряя драгоценные секунды, я рванулся в погоню. Первые метров двести мне дались легко, я даже сократил расстояние между нами, но дальше начал заметно выдыхаться. Я стритрейсер, а не бегун. Мальчишка же был явно шустрее. Свернув во дворы, он, как кузнечик, перемахнул через металлическую ограду и, не сбавляя хода, влетел в один из обшарпанных подъездов дома, в народе именуемого Шанхай. Это был провал. В каждом таком подъезде больше сотни квартир и, вполне возможно, открытый чердак, по которому можно выбраться с любой стороны дома. Без особой надежды, тяжело отдуваясь и перейдя на неспешный прихрамывающий шаг, я направился к проему, в котором только что скрылся пацан. Похоже все-таки придется вернуться к плану с видеокамерой гостиницы. Однако на удивление из этой дыры, напоминающей больше вход в пещеру, чем подъезд многоквартирного дома, я услышал запыхавшийся детский голосок: – Колян, давай скажем, а? Он там, во дворе. От самой гостиницы за мной бежал, – голос перемежался с быстрым шлепаньем шагов по ступенькам. – Колян, давай, а? Вдруг он сдохнет. А я жмуров страсть, как боюсь, – и, видимо, от страха затараторил еще быстрее, – Колян, пожалуйста, Колян! Менты наедут. Ты с ментами что ли базарить хочешь? Пусть лучше этот его отсюда увезет. Колян… – Захлопнись, – рявкнул второй голос, тоже молодой, но грубый и прокуренный, после чего шаги устремились легкой трусцой вниз. Переведя дух, я отошел от подъезда и, не особо заботясь о чистоте, уселся на то самое металлической ограждение, которое лишило меня шансов на победу в забеге. Через несколько секунд из черной дыры появились потенциальные переговорщики. Коляном оказался маргинального вида парень с прической «гнездо глухаря», сигаретой в зубах и взглядом «я один Д’Артаньян, а все вокруг…». Вытащив руку из кармана растянутых трико, он протянул ее мне. – Здорово, дядя! Я размашистым шлепком ответил на предложенное рукопожатие и парировал: – Здорово, племянник. Парень хмыкнул, вынул сигарету, сплюнул и сел рядом. Малолетка, удиравший от меня, топтался рядом и вороватым взглядом посматривал то на меня, то на своего старшего товарища. – За Римом пришел? – выпуская вонючий дым дешевых сигарет, начал разговор немногословный Колян. – Он где-то здесь? – кивнул я в сторону Шанхая. – Ну, пошли, – буркнул он, вставая, и снова направился к подъезду. Проходя по заплеванным, щедро усыпанным окурками и прочим мусором лестничным пролетам, я еле задерживался, чтоб не начать подталкивать наигранно-размеренного провожатого. Я понимал, что он пытается играть крутого парня, но мне было не до театральных постановок. Из головы не выходила фраза «…вдруг он сдохнет. А я жмуров страсть, как боюсь…». То есть дело дрянь. Рима похоже серьезно отделали. Но я и представить не мог, что настолько серьезно. Всю тяжесть ситуации я понял лишь войдя в крошечную гостинку, состоящую из коридора, он же кухня, он же туалет, отгороженный фанерной стенкой и узкой перекошенной дверью, и комнаты три на три, где едва помещались диван, комод и табуретка, играющая роль журнального столика. На этом засаленном драном диване и лежал, свернувшись калачиком, мой Рим. Маленький, жалкий, в порванной грязной рубашке. Приоткрытые губы стягивала запекшаяся коричнево-желтая корка. Руки со скрюченными пальцами зажимали низ живота. Не веря в происходящее, я опустился на край дивана, коснулся его бледной щеки и инстинктивно отдернул руку. Мне показалось, что он не дышит. Такого ужаса я не испытывал ни разу в жизни. Врагу не пожелаешь. Стараясь взять себя в руки, я прикоснулся еще раз и тихо позвал: – Рим… – провел по спутанным волосам, – Ри-им? Он не реагировал, но сквозь его закрытые веки улавливалось движение глаз. Так бывает, когда человек крепко спит и видит беспокойные сны. Живой… Выхватив телефон, я потратил еще с минуту на то, чтобы вспомнить, как вызвать скорую. Пришлось гуглить. Потом еще долго не мог дозвониться. Только на четвертой попытке мне ответил строгий женский голос: – Алло, девушка, – начал я, не дожидаясь пока она закончит дежурную вступительную речь, – У меня друга избили. Нужна срочно машина. Он без сознания. Скорее всего, есть серьезные травмы. – Назовите фамилию, имя, отчество. – Рим… – выпалил я и замолчал понимая, что полного имени не знаю. – Рим – это имя или фамилия? – Имя. – Фамилия? Отчество? Пришлось импровизировать, и я, не задумываясь, «усыновил» Рима, дав ему отчество Владиславович и прилепив свою фамилию. – Полных лет? – продолжила стандартный допрос женщина, будто все это нельзя выяснить по дороге в больницу. Парень еле дышит. Неужели нельзя отложить анкетирование на потом? – Двадцать… аээ… пять, – продолжил сочинять я, – Девушка, пожалуйста, направьте машину. Я боюсь его транспортировать самостоятельно. Вполне возможны травмы позвоночника или еще что-нибудь. – Назовите, адрес, – выдала она вопрос, сравнимый с контрольным выстрелом в голову. Я понятия не имел, по какому адресу нахожусь. – Одну минуту, – выскочив на лестничную площадку, я поискал глазами номер квартиры. Ни на одной двери не было никаких опознавательных знаков. Колян со своим малолетним приятелем куда-то испарились. Оставалось только ломиться к соседям. Худо-бедно, но я выпытал адрес у какого-то алкаша, и мне наконец пообещали, что машина подойдет в течение часа. Все время до приезда медиков я просидел на полу возле чуть живого Рима, уговаривая его потерпеть и укоряя себя за то, что меня не было рядом, когда это случилось.