Змеёныш

Вы знаете что такое холод? Настоящий, пробирающий до самой души, достигающий каждой, даже самой маленькой косточки в вашем теле ХОЛОД? Когда тело стремится сжаться в комочек чтобы сохранить те крохи тепла, которые еще остаются в теле. Когда разум понимает, что нужно расслабиться, не сжиматься, а наоборот позволить крови прогревать тело, а оно действует самостоятельно, дрожит и извивается, мышцы сводит судорогой. Именно он заставил меня выбраться из странного состояния то ли сна, то ли забытья. Он рождался где-то глубоко в теле, прямо под рёбрами медленно захватывая тело начиная с пальцев, конечности медленно теряли чувствительность. Казалось что там, где-то глубоко в теле появилась сосущая пустота, которая медленно захватывала мое тело в свои сети. Казалось, что кровь в венах превратилась в маленькие кристаллики льда, стремительно бегущие и разрывающие сосуды в конечностях. Я уже почти не чувствовал рук до локтя и ног до колена, когда вдруг движение причинявшее боль резко прекратилось. Странный Холод тоже прекратил распространяться по телу, но и не отступал, оставшись в его границах. Тело все ещё била крупная дрожь, но больше не хотелось свернуться калачиком в поисках тепла, наоборот, казалось, что поверхность кровати стала сохранять скудное тепло и отдавать его телу. Рискнув открыть глаза, я не увидел никакой разницы. Инфракрасное зрение пропало, и возвращаться, видимо не собиралось, поэтому меня окружала кромешная темень. Рука плохо подчинялась, тактильные ощущения почти отсутствовали, однако протянув ее чуть в сторону, нащупал под пальцами текстуру чешуи. Комаэ все еще была здесь, рядом со мной, только я не мог её видеть. С одной стороны это немного пугало, с другой стороны присутствие змеи давало призрачное чувство защищённости. — Комаэ…? — собственный голос в тишине тёмной комнаты прозвучал хрипло и надтреснуто. Послышался шелест чешуи, несколько чешуек слегка задели мою одежду, показывая насколько близко змея была ко мне. Шипение раздалось совсем рядом, прямо за правым плечом. — Зс-с-змеёныш… Вс-с-сё хорош-шо? Твоя с-сила… Я больш-ше не вос-с-сзьму… С-слишком маленькийс-с. Опас-с-с-сно. Прис-сыватьс-сс. — Её язык медленно прошелся от шеи до уха, а тяжелая голова с ярким, слегка светящимся в темноте, глазом опустилась недалеко от руки, точно напрашиваясь на ласку. — Твоейс-с с-силы не хватает для моего прис-с-с-зыва, на такс-с долгос-с. С-старая Комаэ вс-сегда с-с-защитит с-слабого с-с-змеёныша. Потомс-с-ство важ-ш-жнее процветания-с-с… Детис-сс… Неприкос-сновенны. — Огромный зрачок метнулся в сторону на непонятный звук из-за полуразрушенного помещения, чтобы затем вернуться в прежнее положение. — С-с-старая Комаэ с-знает много рас-с-с-зных ис-с-сторий. З-с-смеёныш, я ос-станус-сь, пока не прийдет твой с-старш-ший, и пус-сть это будетс-с не вс-саимовыгодно. Ты вырастеш-шь с-сильным прис-сывателем, чш-шую. Непослушными руками я нащупал среди колец змеиного тела своё одеяло и завернулся в него. Холод сковывающий тело буквально тридцать минут назад полностью отступил, оставив после себя лишь онемение в конечностях, казалось, даже пустота под рёбрами перестала быть такой всепоглощающей и начала будто бы чем-то заполняться. Жутко хотелось есть и пить. Но чувство голода пока что удавалось игнорировать, но вот пить хотелось ужасно, где-то совсем рядом, судя по звукам капала вода, но кольца Комаэ надежно перегородили путь к живительной влаге. Я завозился, удобнее устраиваясь в кольцах. Было ясно как день что змея не выпустит меня из колец до того момента, как рядом не окажется Орочимару, что может произойти очень и очень нескоро. Поскольку я у него точно не единственный важный эксперимент. Помнится, в каноне было упоминание о передачи памяти клона создателю, что ж буду надеяться, что я хоть немного важен для змеиного саннина, и он сможет прийти и навестить меня в течение хотя бы трех дней… Вроде бы именно столько человек может прожить без воды? Эх, вот почему я не мог переродиться в кого-то другого… А тихий голосок моего сознания говорил что-то совершенно другое. Ты выжил… Ты снова выжил вопреки всему. Сколько людей погибло во время нападения Лиса? Но ты выжил. Разве это не прекрасно? Почему ты жалеешь себя? Благодари судьбу, что ты сейчас дышишь. Или ты хотел перестать существовать? Ты хотел этого? Нет? Тогда почему ты жалуешься на свое положение? Ты жив и это главное… По щекам потекли слёзы. Я знал, что нельзя плакать, что своими действиями трачу необходимую организму воду, но ничего не мог с этим поделать. Это было просто чудом, что детский организм не отреагировал на стресс сразу же, а позволил мне совершенно спокойно пережить время нападения. Любые более менее сильные негативные эмоции должны вызывать у ребёнка слёзы. Это нормально. Соленые дорожки прочертили свой путь по пыльному лицу, дыхание сбилось, тело мелко затрясло. Для детского организма все это было слишком. Давление чакры, резкий ее отток дальше грани чакроистощения, голод и жажда после спокойных дней, все это привело к тому, что я могу ощущать сейчас. Комаэ вскинула голову, заволновавшись, ее язык попробовал воздух совсем близко к моему лицу и слизал с него несколько капель слез. — С-с-змеёныш? Плач-ш-шет? С-страш-ш-шно? Чш-што? — в шипении угадывалась едва ли не паника, в слегка светящимся глазу зрачок метался с поразительной скоростью, вероятно, выискивая в инфракрасном диапазоне угрозы и не находил. Чешуйки вокруг пришли в движение то и дело цепляя меня за одежду. Сам не знаю почему, но слезы полились едва ли, не с утроенной силой. Внезапный приступ боли, согнул меня, едва ли не пополам, заставив вскрикнуть. Что-то буквально схлопнулось внутри меня чтобы в следующий момент развернуться в полную силу, буквально продирая себе путь по моим венам, а венам ли? О чем там причитала Комаэ? А…О чакре, что-то про детенышей, слабость и призывателей. Вот чёрт!!! Я что поддерживал её призыв все время пока спал? И до сих пор остался жив. Получается только что что-то произошло с моим источником из-за чего он прогнал по каналам ускоренную чакру. По каналам, которые только вчера, или когда там было это нападение хвостатого, впервые пропустили огромный поток чакры для призыва Комаэ с иного плана мира. Час от часу не легче я же мог стать инвалидом!!! В этот момент мой желудок выказал желание быть наполненным хоть чем-то. За этот звук и ухватилась по-своему заботливая змея. — Человечес-ским с-с-змеёнышам нужно часто ес-сть, как я могла-с-с с-забыть. — ее большой язык лизнул мою руку. — С-старая Комаэ рас-скажет как надос с-сделать. У тебяс-с ес-сть ранка на рукес-с надо вс-сзять немного крови провес-сти по печш-шати у тебя на руке. Вс-сё ос-стальное с-сделает эта с-старушка. Делать нечего, пришлось под зорким оком змеи расковыривать, наощупь обнаруженный порез до крови, затем проводить несколько раз по своим предплечьям, вполне вероятно пачкая и так не очень чистую одежду в собственной крови еще больше. На пятую или шестую попытку послышался небольшой хлопок и на моих ногах появилась небольшая тяжесть. Еще один светящийся в темноте глаз уставился на меня. — Змеёныш? Комаэ-сама!!! Зачем маленький человеческий змеёныш вызвал меня? — Куромару, какаяс-с уачас-с… — глаз Комаэ слегка прищурился, — ты с-совс-сем недавно выполс-с из-с-с гнездас-с и помниш-ш-шь как мы поили маленьки с-змеёнышей в зас-суху. Принеси добычш-шу… маленький с-с-змеёныш хочет есть, но относительно человечес-ской еды мы не едим, в отличие от жаб. — в голосе змеи слышалось отвращение. — Понял! Я быс-стро. — тяжесть с моих ног быстро исчезла. Что удивительно, так это то, что более маленькая змея говорила менее шипяще, чем более крупная Комаэ. Жаль в темноте я не видел расцветки неизвестного Куромару, чье имя говорило о черном цвете. Было невероятно интересно увидеть и понять дано ли его имя за цвет души или за цвет чешуи. Довольно быстро Куромару вернулся, положив что-то не очень тяжёлое мне на колени. Было слышно как он слегка отдышался, а затем тяжесть пропала, а я почувствовал как по моей руке заскользила сухая чешуя. Остановившись на уровне плеча Куромару прошипел. — Я не ядовитой, породы, поэтому не бойс-ся, с-змеёныш. С-сейчас я тебя покормлю. — по моему лицу скользнула шерсть какого-то животного, щеку слегка царапнуло мне на губы потекло что-то вязкое и теплое. Жидкость была теплой, мех и металлический вкус. Две змеи поили меня кровью, хотя чего еще можно было ожидать от демонического призыва. Отвращения не было. Было вкусно, а главное, кровь утоляла жажду. Единственной мыслью в голове было связанной с этим была: «Надеюсь, это не крыса». И все… Больше ничего. Я жадно глотал кровь неизвестного существа в полной темноте, под присмотром двух демонических существ, и ничего не чувствовал по этому поводу, хотя, всего какой-то день назад в этом же помещении впервые попробовал сладкое данго, которое мне принес клон человека, играющего роль моего отца в этой жизни. Разве это не смешно? Жизнь в этом мире может измениться почти мгновенно. Я знал это, но было не очень приятно прочувствовать это на своей собственной шкуре. Этот день я снова заканчивал в компании Комаэ, Куромару отправился обратно в Рьючидо. Защитница шипела какую-то историю, которую, вероятно слышало не одно поколение змеёнышей в мире призыва. На следующий день все повторилось, призыв некоего маленького змея, но на этот раз мое необычное зрение частично восстановилось и удалось разглядеть, какого размера был Куромару. На самом деле он был небольшим, толщиной с мою ногу, но длинным, приблизительно длинной с одно кольцо Комаэ. Жаль было, что инфракрасное зрение не показывало цветов, в привычном для меня понимании. Зато я понял, что маленький охотник приносил мне еще живую добычу, убивая ее только тем, что пускал кровь из самой большой магистральной артерии в этот раз, вероятно кролика или зайца. С каждым моим глотком, я своим зрением видел как жизнь покидала тельце маленького зверька. Как только сердечко маленького животного перестало качать кровь по венам, Куромару покинул мои плечи и скользнул к более крупной змее, маленькие косточки жалко хрустнули на огромных клыках черной змеи. Вопрос с выживанием до прихода Орочимару решился совершенно необычным образом. С таким необычным питанием я могу продержаться куда дольше. Если…Когда Орочимару вернётся… Я смогу продержаться??? На четвертый или пятый день, под землёй довольно трудно определить сколько времени прошло, ХОЛОД вернулся ненадолго. Комаэ старалась как можно меньше двигаться, было видно, что она старается сохранить как можно больше энергии. Если первые дни она с охотой отвечала на вопросы или рассказывала какие-то истории, то теперь она очень и очень редко говорила, но очень остро реагировала даже на самые тихие шорохи. Я буквально всей своей кожей чувствовал насколько ей трудно сдерживаться и черпать чакру из окружающего мира, а не выпивать меня подчистую. После неожиданного приступа, крови одного маленького животного, прости неизвестный, чьего питомца схватил Куромару, было мало и змею пришлось принести ещё одного. — Маленький змеёныш-ш, твой яд. Я чш-шую. — в шипении маленького змея чувствовалось немалое удивление. — Комаэ-сама, — плохо скрываемая радость прослеживалась в кадом слове. — Он может с-сам убить добычш-шу, да? Его яд с-стал ощутимо пахнуть. Теперьс-с он мош-шет съесть добычш-шу? — Юный охотник, ты с-сзабываеш-ш, это человечес-с-ский с-с-змеёныш-ш. Он не ес-с-ст добычш-шу целикомс-с… — огромный глаз чуть-чуть приоткрылся, осматривая меня с ног до головы. — Но, думаюс-с, питатьс-ся он уже можетс-с с-сам. Меньший змей аккуратно выпустил свою добычу опустив ее мне на колени. Маленький зверёк еще дышал. В моем зрении было прекрасно видно, в каком именно месте артерии проходят наиболее ближе к коже. В нос ударил запах крови. Что ж… Для еще плохо слушающихся рук, интересно почему? Прошло же несколько дней, маленький кролик оказался достаточно тяжелым. Вопреки моим ожиданиям, кровь животному все-таки пустили острыми клыками змеи, вероятно, зная о невозможности прокусить мной кожу животного, чтобы добраться к живительной влаге, ставшей уже привычной в этой темноте. От того что я стал пить без помощи Куромару вкус не изменился. Как оказалось, питаться кровью для детского организма было недостаточно, или просто оно было не приспособлено к таким выкрутасам мира, но я все чаще и чаще стал проваливаться в некое состояние схожее с дрёмой или созерцанием, которое не являлось в полной мере сном, шаги и шорохи за стеной, шум капающей воды и работающей вентиляции становились невероятно громкими, в почти полной тишине явно поврежденной лаборатории. От полной потери ориентации спасало лишь тепловое зрение, показывающее очертание предметов, но оно тоже было завязано на чакру и, во времена, когда под ребрами селилась сосущая пустота от недостатка чакры, доступа к нему у меня не было. А такие моменты становились все чаще и чаще. Поэтому момент, когда Комаэ резко вскинулась и зашипела, я позорно пропустил, опомнившись от резко вспыхнувшего света. — Явилс-ся… — Черные кольца вокруг меня медленно развернулись, крупная змея медленно открыла мне вид на… Взволнованного Орочимару. Я попытался слегка улыбнуться, глядя на него, но картинка перед глазами медленно потеряла четкость, а каменные плитки пола, что были рядом с кроватью, на краю которой я сидел как-то быстро рванули мне навстречу. Прохладные руки подхватили меня прежде, чем произошла встреча с полом, и наступила тьма.