Змеёныш

Орочимару провел все доступные, в данный момент, ему исследования тела ребёнка. Он все больше и больше походил на него внешне. Полгода назад, почти незаметные фиолетовые отметины вокруг глаз налились цветом. Вертикальный змеиный зрачок стал более выраженным, черты лица немного сгладились, теперь малыш был почти точной его копией в детстве, за исключением цвета глаз и волос. Он и так выделяется своим необычным видом и достаточно крепким здоровьем для альбиноса. А Орочимару сам обратил внимание на этого ребёнка, тем, что собственноручно полез спасать его, и так непредусмотрительно эмоционально отреагировал на потерю сознания мальчиком. То, что он в том смутном состоянии додумался скрыть черты лица ребенка от Данзо и его подчинённых за лёгкой иллюзией, а также для надёжности прижал лицом к своей одежде, было лишь очень удачным стечение обстоятельств. Настолько долго ему везти просто не может. Рано или поздно он проколется на какой-либо мелочи, если уже не прокололся. Этот ребёнок слишком ценен, чтобы отдавать его в АНБУ-не, как те тела с наспех призванными душами. Сразу же после анализа прогресса развития источника чакры змей принялся за разработку печати по сокрытию внешности ребёнка. За основу он взял печать подавления и принялся разбирать её по блокам, занимаясь реверс инженерингом, какие-то блоки являлись защитой, какие-то наоборот отвечали за действие самой печати. Орочимару не был Узумаки, его чакра не являлась настолько мощной, способной выжигать печати, прямо на теле или свитке, используя свою энергию. После того как ему в руки попала даже малая часть знаний этого клана, змей понял, что по сути все могущество клана держалась именно на том, что знания о печатях не выходили дальше самих Аловолосых дьяволов. Их сила была в том, чтобы максимально быстро и эффективно показать отсутствие у них контроля над их огромными объёмами чакры путем её выплеска в реальность и закрепления в виде символов. Каждый из которых был лишь костылем для управления чакрой. Создавать печать, параллельно ведя проект по созданию боеспособных шиноби с геномом мокутона, было непросто. Приходилось использовать несколько клонов одновременно, усваивая информацию, находясь за работой над проектом и отдавая указания подчинённым. Вечерами он возвращался ужасно уставшим. Он не помнил когда уставал в последний раз настолько сильно. Может быть во время войны? Маленький ребёнок, присутствующий в его комнате спал три дня. Все показатели были в норме, но Хэбимару не открывал глаз. Изменение показателей происходило только в том, случае, если змей находился в непосредственной близости от малыша. Иногда, просыпаясь среди ночи, он отмечал, что ребенок аккуратно придвигался к нему, точно в поисках тепла. На четвёртый день, когда печать была уже почти готова, ребёнок проснулся. Орочимару, тогда как раз вычерчивал очередной комплекс символов на вспомогательном свитке. Кисточка ловко скользила по чакробумаге, выводя столбики символов. Лёгкое шуршание белья на постели, змей отметил сразу, да и не мог он его не заметить, в тишине комнаты этот звук был отчётливым и громким. Состояние ребёнка было странным, он некоторое время рассматривал обстановку комнаты, а затем мелко задрожал, находясь на грани истерики. Орочимару умел работать с материалом, который ему предоставляли для исследований. С горем пополам, он умел работать в команде, иначе было просто не выжить. Ещё чуть хуже у него выходило быть наставником для команды, ведь звание джонина, пусть даже и боевого получить без команды в подчинении невозможно. Чего не умел делать саннин, так это успокаивать детей, готовых буквально в этот самый момент скатиться в истерику. Ребёнок расплакался, громко, звучно, так как умеют только маленькие дети, и Орочимару совсем растерялся. Он тяжело вздохнул и вспомнил, о том, с какой ловкостью обращалась с детьми Цунаде-химе. В свое время он видел, как совсем ещё малыши, кричащие толи от испуга, толи ещё от чего, в неумелых руках змея и Джирайи, успокаивались попав в заботливые руки Цунаде. Единственное, что мог придумать Орочимару, это неловкие объятия, какой-то бред про безопасность и лёгкие поглаживания по голове. К его невероятному удивлению, малыш начал успокаиваться, крепко прижимаясь к телу змея. Рукав халата почти полностью вымок в слезах, а, значит, ученому прийдется его сменить. Хэбимару свернулся в его объятьях и лишь поблескивал красными от слез глазками, периодически вздрагивая и глубоко вдыхая. Выждав ещё немного и, удостоверившись, что ребёнок точно спокоен, Орочимару выдал ему несколько листов обычной бумаги и карандаш. Убедившись, что мальчик увлёкся новым занятием и не собирается снова плакать, учёный, послал клона за едой и вернулся к разработке печати. Необходимо было ускориться, так как не один эксперимент не жил с ним в одной комнате, одно лишь нахождение Хэбимару в помещении навлекало подозрения на самого змея и опасность на ребёнка. Данзо требовал результата, будет ему результат. Как и предполагал ранее, он использует клетки Окоцу Шина для создания искусственной руки, внедрив в нее клетки Хаширамы. Если использовать в качестве стабилизатора геном Сенджу. А, значит, прийдется расконсервировать, ту лабораторию. Змей рассчитывал на более долгие сроки для выполнения задания Данзо, однако, неоднократные упоминания о поручении, непрозрачно намекали, о том, что поручение надо было бы выполнить, вот прям уже вчера. Оставлять Хэбимару под присмотром клона оказалось весьма небезопасно, он слишком ненадежная защита, как показала практика. Взять с собой ребенка не представлялось возможным. Ученый не зря запечатал, подземный комплекс. Именно в нем находились творения его сумрачного гения, под воздействием закладок от верхушки Конохи. В стенах той лаборатории, не то что ребенку, опытному джонину, опасно находиться. У Орочимару было несколько мыслей насчет того, как именно стоит поступить с маленьким змеенышем. Но каждый из них было необходимо тщательно обдумать. Как это не удивительно, но наиболее приемлемой защитой, по мнению саннина, оказались подземелья корня. Правда, ему прийдется разыграть небольшой спектакль, стараясь не выходить за рамки личности, которую он выстроил на своих знаниях, о полученных закладках. Ученый, чрезвычайно увлекающаяся натура, и так же быстро остывающая, если некоторое время результаты не будут соответствовать его ожиданиям. Вот от этого и решил отталкиваться мужчина. Орочимару прекрасно знал, что большинство образцов, которые он хотел утилизировать, предприимчивый глава АНБУ-не забирал себе под крыло. Поэтому ученый попросил выделить ему часть лаборантов, для присмотра за долгосрочными экспериментами, чтобы они присматривали за подопытными. Также некоторые из них поручались, только что окончившим или продолжающим обучение, молодым кандидатам в бойцы корня АНБУ. Именно среди таких же людей, вышедших из его лабораторий, но продолжавших числиться как экспериментальные объекты, на время, пока готовится новый комплекс для исследований, ученый решил отставить своего идеального ребенка. Конечным результатом трудов змея была весьма удивительная печать. Ее суть сводилась к улучшению взаимосвязи между телесной и духовной чакрой. Параллельно печать носила скрывающий характер, параметры сокрытия рассчитывались дольше всего. Необходимо было убрать черты, роднящие змееныша именно с самим Орочимару, при этом не затрагивая ни черт личности, ни генный материал. Питание печати было организованно от чакры носителя. То есть источник чакры ребенка был бы под постоянной нагрузкой и развивался куда более равномерно, чем при полном истощении и, последующем заполнении его в течении ночи (стандартная методика развития источника). Но даже при всем старании саннина печать не являлась постоянной или подстраивающейся. Ее действие было ориентировочно рассчитано на два-три года, позже, по предварительным расчетам, внешность постепенно вернется к изначальной. Только после нескольких десятков тестовых прогонов на телах той же партии, из которой вышел Хэбимару, ученый решился на корректировку внешности своего «сына». Змей осознавал, что маленькие дети не способны долгое время провести неподвижно, а Хэбимару тем более. Он постоянно двигался, как маленький ураганчик и исследовал все окружающее пространство. Ввиду своей деятельности ученый прекрасно разбирался в акупунктуре, и всегда имел при себе десяток-другой сенбонов, часть из которых пряталась среди длинных волос и была смазана неприятными ядами. Решение обездвижить ребенка иглами, было не самым лучшим, в этом мужчина убедился, когда малыш едва не провалился в очередную истерику в попытках пошевелиться. Однако, после того, как успокоился, просидел почти все время наложения печати тихо и ровно дыша и следя за движениями кисточки глазами. Активация печати прошла успешно, что не могло не радовать. А вот поведение мальчика… Орочимару не был психологом, далеко нет. Он не разбирался в тонкостях душевной организации детей, в причинах их тех или иных реакций. Поэтому то, насколько резко Хэбимару шарахнулся от него в сторону было очень большой неожиданностью. Время уже значительно поджимало, вернее сказать его у саннина почти не оставалось. Выделять его еще и на то, чтобы успокаивать ребенка ученый не мог. Встреча с доверенным человеком уже была назначена, опаздывать не хотелось. Чем быстрее он организует убежище вне деревни, тем безопаснее для его идеального потомка будет нахождение рядом с ним. Передача состоялась, ученый ничего не заподозрил, печать работала штатно. Тогда почему сцена прощания вызвала странное, чувство, особенно отчаяние в глазах ребенка и протянутая в его сторону рука. Стоя за поворотом коридора он мог наблюдать, как собравшиеся было пролиться слезы высыхают, рука медленно опускается, а из глаз пропадают даже намеки на чувства. Придя следующим же вечером, по окончании всех дел, в комнату, выделенную Хэбимару, чтобы снять показатели, он увидит нетронутую еду на подносе, залитые чернилами листы на низком столике и фигурку ребенка, свернувшуюся на мокрой от слез подушке и забывшуюся тревожным сном.