Мы были так близки к звёздам.

***

      Кафетерий в университете просторный для всех и для всего: для студентов и преподавателей, для одинокого пребывания здесь, для мыслей и, конечно же чувств, а ещё для повторения материала. Так, на всякий случай.       Хисын как раз занял столик подальше от эпицентра шума, ближе к дальнему от выхода углу. Тут ему хорошо: он может с лёгкостью повторить то, что они писали днем ранее, может спокойно перекусить тем, что купил.       Конспект нелепо распластался на столу, тетрадь чуть съехала из обложки и забавно покосилась. Записи на мгновенье кажутся странными, но Хисын поправляет положение тетради и, улыбнувшись, кусает булочку с клубничным джемом. Это не так плохо, как ему думалось, но все потому, что выпечка сегодня свежая. Повезло ведь.       Рядом с тетрадью стоит бумажный стаканчик с кофе, закрытый специальной крышкой. Кажется, содержимое принято звать «латте». Без примесей, если не считать небольшую сладость и коричный привкус, который Хисын обожает. Подцепив стакан пальцами, юноша подносит его к губам и делает небольшой глоток, потому что напиток все ещё горячий.       Когда мысли устают от повторяющегося потока информации, Ли отводит взгляд к окну. Там ничего такого нет и вряд ли когда-нибудь появится, если не брать в учет смену времен года. Тогда, конечно, университетский участок значительно меняется — сейчас же все забрызгано лужами и грязью из-за небольшого парка.       Сделав ещё один глоток, Хисын прикусывает язык. Горячо. И выпил много. Язык чуть горит и ярко контрастирует с холодными небом и зубами.       Тем временем, пока хисынов взгляд отдыхал от конспектов и непонятной рукописи и пытался зацепиться за что-то ценное и, возможно, красивое, стол был разделён с ещё одним человеком, который приземлил свою задницу на стул довольно тихо. И даже ничего не сказал, как только оказался за столом. Чужим, между прочим, столом.       Это был Сонхун. Вам наверняка думается, что это и дураку понятно, ведь ни о ком другом повествование не ведётся.       Он, будучи самой незаметной тенью, притаился окончательно, убрав руки под стол. Пак лишь оглядывал задумавшегося хена, который явно не пытался обратить на младшего внимание. Он смотрел в одну точку, даже не моргая и, кажется, не дыша. Сонхун лишь видит чуть приподнятый нос, подрагивающие отчего-то ресницы и приоткрытые губы с кофейным стеклом на них — он видит профиль Ли в целом, впервые подумав о том, что этот профиль выглядит правильно.       Кончики ушей предательски горят, потому что Сонхун ловит себя на мысли, что засмотрелся. Он ведь просто любовался хеном. Выходя из состояния аффекта, он начинает разговор: — Хен, — шепотом подзывает Хисына, как бы прося вернуться на Землю. — чего пьешь?       Конечно, Хисын вежливого обращения не услышал, но чуть вздрогнул из-за вопроса; стакан держал крепко, лишь бы не уронить и не окатить себя кипятком. — Как давно ты тут сидишь? Извини, я не заметил тебя сразу. — Да минуту назад пришёл, наверное. В общем, забей. Чего пьешь-то? — Сонхун указывает на стакан кивком головы и откидывается на спинку стула, расслабляясь. Ранее ему было не до этого явно. — Латте с корицей. — оставив влажный от вспотевших ладошек стакан, Хисын вздыхает и принимается оглядывать рукописи. М-да, почерк оставляет желать лучшего, да и сокращения в две буквы. Что это значит-то? Как теперь понимать то, что когда-то было в голове, — неясно.       Как только посудина с кофе оказывается на столе, Пак приподнимает уголки губ и пальцами тут же тянется к ней. И он знает, что Хисын терпеть не может, когда его напитки берут — даже с разрешения не позволяет пить что-то, чего уж говорит о взятом по своей воле напитке.       Конечно, старший вновь ничего не замечает и, кажется, даже не пытается. Улыбнувшись чуть ярче, Пак хватает стакан и вновь откидывается на спинку стула, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от Хисына. — Крышку сними. — а, нет, заметил, только почему-то совсем не возразил и не попытался вернуть стакан обратно. Даже глаз не оторвал от тетради. Удивительный и проницательный человек.       Каков по природе Пак Сонхун? Верно, непослушный. Вот и сейчас он не слушает старшего, только делает это в шутку.       Почему бы нет, правда? Может быть, из этого что-то дельное выйдет.       Подносит стакан к губам медленно, неторопливо, а после замечает на себе грозный кофейный взгляд. Сонхун видит, как плескается тонущая в шторме галактика звезд-отражений, — становится не по себе. — Крышку сними. — чётче проговаривает старший и видит, как ухмылка тянет чужие губы. Черт ведь, настоящий. Сонхун все ещё не слушает (он и не будет этого делать, давайте смотреть правде в глаза). Когда дело доходит до приколов и издевок, Сонхун тут как тут: и поможет устроить, и будет главным в этом деле, так ещё и хорошо справится.       Окончательно поднеся стакан к губам, Пак осторожно целует то клубнично-хлебное место, откуда и пил Хисын. Наверное, не зря надпись рядом гласит «осторожно, горячо!».       Хисыну становится жарко, хотя не он попытался отпить этот несчастный кофе. Зато сейчас он пытается скрыть то, как жжется в груди. Это очень странное ощущение, которое не дает ему должного студенческого покоя! — Блять, чему Джей тебя учит? — актёр из него некудышный, но это всяко лучше, чем ничего. Хисын закатывает глаза, смыв к чертям всю галактику звёзд. — Джей — явно чему-то хорошему. Что-то против имеешь косвенных поцелуев? — приподняв брови и усмехнувшись, Сонхун ставит стакан на место, так и не сделав глотка. — Абсолютный промах. — Хисын наклоняется к столу и как бы подзывает младшего сделать ровно то же, что и он, чтобы сократить и без того небольшое расстояние.       Когда заигрываешься, не замечаешь, что чувства тупятся и перестают управлять тобой всецело.       Хисын, чмокнув свои подушечки пальцев, мажет ими по чужим губам, после чего не сдерживает смех. — Видишь? Я абсолютно не против, а ты — абсолютный промах. Но с Джеем поменьше болтай, а то его ебатория о нас на тебя плохо влияет. — Кто сказал, что плохо? Может быть, мне нравится играть на публику и делать все, чтобы люди мне верили? — Тогда ты выбрал отвратительного напарника. Я не умею играть — я умею врать, а это вещи… наверняка разные, раз есть актёры и лгуны. — А меня мой напарник устраивает. Он быстро учится. — Сонхун вновь усмехается, прикусывая нижнюю губу и чуть опуская ресницы. — Ой, блять, прекращай! Устроил цирк и радуется, гений. Хисыну бы лучше самому признаться, что это ему нравится: театральный дуэт вышел не таким и плохим, а благодаря другим все складывается… значительно лучше.