Пластилиновый ёжик

Любовь — моя религия, Но он — моя вера, Нечто сокровенное, Практически незаменимое.

Темно. Безжизненная тишина давит, не давая возможности вздохнуть и оттаскивая в задницу Вселенной, сковывает цепями безликого страха. Вегас теряет ход времени, и только крохотные отголоски далёких мыслей иногда озаряют царящую вокруг него тьму. Но они, подобно миражу, тут же исчезают в бесконечности, лишая шанса ухватиться хоть за что-то, чтобы, на худой конец, вспомнить собственное имя. Вегас. Мужчина от неожиданности вздрагивает, уловив в бескрайнем безмолвии голос. Еле слышный и отчего-то до боли знакомый. — «Кто он? Почему зовёт меня? И почему в этом голосе столько боли?» — мысль одна за другой проносится в разрушенном сознании, и Вегас ёжится, с ужасом понимая, что чувствует на устах вкус этой боли. Она горькая, пронизанная страхом, гневом и скорбью. Хочется стереть, вымыться, послать нахуй того, кто распыляет её, словно пыльцу самого прекрасного цветка в мире. Вегас, останься со мной. Умоляю. Снова. Уже ближе, становится чётче. И тут перед глазами возникает образ парня. Вегас смотрит на него непрерывно, чуть склонив голову, и ждёт. Ждёт с замиранием сердца, когда в этой полярной ночи запылает спасительный огонь, исходящий от ангельской улыбки любви. Его первой и последней любви. Вегас. Я знаю, ты слышишь меня. Просто знай, что я рядом. И возвращайся ко мне. «Пит.» Что-то мокрое, горячее, щиплет щёки. Вегас не замечает, как падает на колени и как громко кричит в пустоту, а слёзы продолжают течь, окропляя невидимый холод мрамора, он лишь знает, что повторяет сквозь всхрипы родное имя, всеми силами цепляясь за него, постепенно связывая разваливающийся под натиском мглы пазл. Пазл ненавистной, но ставшей в одночасье ценной жизни. Вокруг него тьма загорается блистательным фейерверком. *** С детства у Вегаса одно правило: Никогда не поддаваться чувствам. Маленький мальчик не видит любви и поддержки, ему достаются нескончаемые побои, злые слова отца, считающего его недостойным старшим сыном, и безукоризненное равнодушие остальных родственников, от которого буквально веет могильным холодом, а потому наследник Побочной семьи никогда не испытывает счастья. Он учится хитрить, использовать любые входы и выходы только для собственной выгоды. Его многоликость — главный козырь в играх мафиозных миров, и многие, кто попадает под влияние галантности и доброты Вегаса, гниют в земле, убитые выпущенными в момент полного доверия меткими иглами дикобраза. Умён, хитёр и опасен. Вегас выживает, бьёт со всей дури по лицу Судьбы, и до недавнего времени ему это кажется верным решением. *** Вегас, я не могу без тебя. Мужчина тянется за очередным лоскутом, его руки обжигает лёд чёрного мрамора, а губ касается кривая усмешка, выплёскивающая всю зачерствевшую ненависть. К себе. — «Я хотел бы начать всё сначала», — шепот проносится по пустоте низким гулом, отдаваясь далёким эхом. Вегас смеётся, глядя на мерцающие подобно светлячкам воспоминания и заключая в ладони одно из них. — «Пит, если бы я мог стереть наше первое настоящее знакомство.». *** Видеть чужую боль, страх и шок — это приятно. Вегас поистине наслаждается стонами, криками и проклятиями парня, прикованного к потолку. Он хочет вобрать каждую эмоцию, искру ярости в блестящих очах напротив, чтобы смаковать, перекатывать, прочувствовать все грани человеческого отчаяния в капкане безысходности. Но в ответ Вегас натыкается на стену, своими иглами издавая противный скрежет. Пит — загадка, которая ему не по зубам. Сила, наполняющая душу и тело этого парня пугает Вегаса, приводя в смятение. Он избивает его вновь и вновь, закипая от неконтролируемой злости. Пит кричит, дёргаясь и натягивая цепь, раня запястья, и к Вегасу приходит понимание: Боль Пита ему… не нужна. *** — «Твоя сила пугает меня, Пит. Она способна разрушать выстроенные мною за долгие годы барьеры и создать целую галактику. Ты — Солнце, малыш. Твой свет нужен миру. Твой свет нужен мне. Улыбнись, и я найду силы быть с тобой», — голос Вегаса сливается с плачем, звучащим совсем рядом, и мужчина поднимается, оборачиваясь. Он сидит в нескольких метрах от него, пряча лицо в ладонях. Бледный, в разорванной белой рубашке со следами крови на спине, похожими на крылья ангела. Вегас идёт, спотыкаясь и падая, а пространство будто удлиняется, откидывая их друг от друга. *** — Какой в жопу яд? — он смотрит на парня, как на умалишённого, а потом берёт тарелку с лапшой, демонстративно съедая половину. — Давай, жри. Раз ненавидишь, так подкрепись, чтобы убить, — мужчина отворачивается, принимаясь читать книгу. Но букв не видит. Он прислушается. К звукам всасывания лапши, к довольным стонам, к громогласному урчанию голодного желудка, наконец-то получившего еду. Вегас пытается прощупать, понять, разгадать, что думает о нём Пит. Потому что не чувствует больше тех волн ненависти, омывающих их с самого начала. Вместо этого от Пита искрит пониманием и (Вегас пораженно взглядывает на него исподлобья) плохо скрываемым… восхищением… *** — «ПИТ!». Вегас начинает бежать, задыхаясь от внезапно потяжелевшего воздуха, точно лёгкие вырезают из груди огромным ножом. Искрящая темень взмывается вихрем, преображаясь в ураган. Но Пит близко. И он взирает на него с надеждой, верой и любовью, протягивая обе руки. Вегас улыбается, вздыхая воздух с непосильным трудом, но улыбается, ускоряясь, и вдруг… падает… — «Когда я вернусь, мы повернём время вспять. Я окружу тебя всей нежностью и любовью, на которую способно моё сердце. Я буду заставлять тебя смеяться и светиться от счастья. Ведь когда счастлив ты, счастлив и я. Хочу касаться тебя и слышать, как ты зовёшь меня в плену желания. Я буду жить. Ради тебя. Клянусь, Пит.». *** — Я знаю, в глубине души ты страдаешь. Не держи в себе, — Вегас испытывает его, выпуская иглы. Он уверен, что Пит не сможет противиться, теперь являясь для него открытой книгой. Но ошибается. Хватка у парня крепкая, когда ошарашенный мужчина оказывается в чертогах дремлющей страсти, расцветающей в полном изнуряющей нужды поцелуе. А затем Вегас отпускает себя, позволяя Питу целиком заглотить себя, врываясь потоками крови прямиком в сердце. Под руками черноволосого железные иголки превращаются в податливый пластилин, и он ласково сжимает их, наполняя светом, залечивая рваные раны, показывая заблудшему в лабиринте страхов и ненависти испуганному мальчику верный путь. Путь к любви. Путь к счастью. Вегас пьян. Не может оторваться от разгоряченной кожи, вылизывая шею, собирая солоноватые капли и желая ощутить на кончиках губ участившийся пульс, клеймом отпечатавшийся в памяти. Целует плечи, быстро, влажно, будто делает глоток воды, умирая от жажды, спускается ниже, пересчитывая языком выпирающие позвонки, и встаёт на колени, дотронувшись лёгким укусом до ягодиц. — Тебя когда-нибудь заставляли кричать от удовольствия? — спрашивает с хитрым прищуром, и парень качает головой, ещё не представляя, что его ждёт. — Тогда расслабься, — голос Вегаса мягкий. Нет, не тот, которым он обычно говорит, чтобы запудрить мозги. Он пропитан невиданной никем из живых смертных чувственностью и неподдельной страстью. Чуть хриплый, словно от незнакомых чувств дышать забывает. Вегас разводит в стороны упругие половинки, любуясь пока ещё сжатой розовой дырочкой. А потом размашисто проводит языком от копчика до гладких яиц, слыша ошеломлённый вскрик и удерживая дёрнувшиеся от неожиданности бёдра. Он лижет, раздразнивая нежную кожу, и увеличивает давление, ввинчиваясь внутрь круговыми движениями, опаляя стенки огнём. Пит заходится громкими, несдержанными стонами, вцепившись в кровать. Он открывается Вегасу, не стесняясь показывать, как ему нравится, и мужчина заводится ещё больше, продолжая кружить языком, то нежно облизывая, успокаивая, то трахая, проникая глубже. Черноволосый не замечает, как к языку добавляется палец, он весь теряется в новых ощущениях, бесстыдно хныча, и очухивается лишь тогда, когда Вегас растопыривает два пальца на маневр ножниц. Но… он знает, чего хочет. Давно знает. — Вегас… не хочу больше ждать. Трахни меня, — звучит как приказ, и мужчина ухмыляется, переворачивая на спину. И замирает. У Пита в руках — верёвка. В глазах — похоть, вперемешку со… вселенским доверием. И тогда Вегас осознаёт: Он никогда не сможет предать доверие Пита. И никогда не сможет ранить. Потому что Пит приручил его. Пит показал ему, что в мире есть место Солнцу. И это Солнце светит для него. Вегас связывает руки и целует с охватившим всё его существо трепетом. Он входит медленно, боясь причинить боль, но парень сам толкается вперёд, насаживаясь до конца. Глаза в глаза, бёдра с силой вминаются в бока, не отпуская ни на секунду. Вегас кусает острые ключицы, подцепляет губами напряжённые соски, посасывая, и вбивается в извивающееся под ним тело с разрушительной силой, попадая по простате точными ударами. А Пит кричит, выстанывает въевшееся в сердце имя, неожиданно вытянув руки и сделав успешную попытку обвить ими шею Вегаса, вжимаясь всем телом. Они растворяются в страсти друг друга, становясь единым слаженным механизмом. Два мальчика, в глубине души верящих и любящих этот мир. Две одинокие души, нашедших путь через тернии боли. Два сердца, отныне бьющихся в унисон. Обнимая дрожащее в оргазме тело и кончая с глухим стоном внутри Пита, Вегас шепчет едва слышно. — Моё Солнце. *** Его подхватывают сильные, любимые руки, не позволяя упасть. Вегас смотрит в лучистые очи, видя в них облегчение и детскую радость. Пит проводит ладонью по щеке, а затем касается подрагивающих губ лёгким поцелуем, пахнущим… счастьем долгожданной встречи. И за его спиной раздаётся шелест. Шелест вернувшихся белых крыльев. — Я жду тебя, Вегас. — «Я люблю тебя, Пит!». *** И Вегас распахивает глаза...