«Ты не рядом.»
— Малыш… Что ты натворил? — голоса перемешиваются в окутанном туманом сознании, причиняя дискомфорт. Хочется отмахнуться, как от назойливой мухи, но второй голос, до боли знакомый, продолжает тревожно звучать, перебивая первый, доносящийся, кажется, из самой преисподней. — Глотай, идиот! — Билд послушно пытается сглотнуть что-то маленькое и, он знает, противно-горькое, но не может шевельнуть онемевшим языком. — Я помогу, — голову приподнимают, в рот льётся вода, парень невольно начинает кашлять. — Вот так, малыш. Должно подействовать в течении десяти минут. Я вызову скорую. — Ннннет! — Биу слабо хватается за руку своего спасителя, намереваясь остановить. Ему нельзя в больницу. Только не сейчас. Прохладная ладонь касается пылающей от жара щеки, успокаивающе поглаживая. — Тишшш. Я рядом, малыш. А пока — спи, — а дальше — темнота. *** Открывать свинцовые веки трудно, но Биу всё же разлепляет заплывшие глаза, чтобы увидеть сидящего в кресле Байбла, пристально наблюдающего за ним. За окном — глубокая ночь, постель парня насквозь мокрая, но ни что не волнует Билда так сильно, как взгляд напротив, полный боли. — Привет, — смущенно хрипит, язык всё ещё не слушается. Мужчина напротив закрывает глаза, будто не может, не хочет видеть его. — Ты мог умереть, Билд,— холодно цедит Байбл, снова смотря прямо в глаза. — О чём ты думал, когда покупал арахисовую халву? — Биу опускает голову, насупливаясь. Он по-прежнему ощущает ледяную пустоту в душе. — О том, что мне нечего терять, — Бен подходит к кровати, делая это мягко, страшась спугнуть такого уязвимого сейчас Билда. Аккуратно садится рядом, обнимает хрупкие плечи, почти царапаясь об их остроту. И шепчет на ухо, глубоко вздыхая горчащий аромат отчаяния. — Расскажи мне всё, малыш. Позволь мне помочь..., — и Биу находит в себе силы продолжить: — Знаешь, все эти недели я добровольно изолировался. Хотел привести в порядок мысли, поразмышлять над своей дальнейшей жизнью, постараться... забыть прошлое, убивающее меня, — и вновь в голове набатом звучит ненавистный голос человека, ради которого он изменился настолько, что от прежнего Биу осталась лишь порванная в клочья оболочка, больная и бесцветная.«Ты не рядом. Никогда не был рядом, когда это нужно.»
— Но, как это часто бывает, всё пошло не по плану. Одиночество усугубило общее состояние. Мысли, что во всех бедах и неудачах дорогого мне человека виноват только я, потому что не поддержал в нужную секунду, заставляли сердце разрываться на части, а мозг отключаться от постоянной, непрекращающейся боли. Я уже не различал дни и ночи, всё смешалось в один серый омут, из которого мне не выбраться... А сегодня я решился выйти на улицу. Думал, может в социуме это сумасшествие отступит. И, прогуливаясь по рынку, увидел любимую арахисовую халву по хорошей акции. И купил, потому что очень соскучился. И было плевать, что умру. В этом мире мне нечего делать. Зато моим последним воспоминанием останется этот божественный вкус запретной сладости, — Биу плачет, кричит так, словно его жарят живьём на вертеле, и лишь крепкие объятия и размеренно стучащее в ушах сердце не дают съехать с катушек. Биу знает, что Байбл всегда таскает с собой упаковку антигистаминов, так как его лучший друг страдает аллергией. А ещё у него ключ от его квартиры. Но вероятность того, что именно сегодня Бен решит зайти проведать друга после долгой командировки была крайне мала. Судьба? Байбл — ангел-хранитель Билда? Кто знает... — Малыш, — тихо зовёт мужчина, поднимая заплаканное лицо парня, ласково гладя подбородок. — Знаю, будет нелегко выбраться из этой ямы, в которую ты сам себя зарыл, потратив душевные силы на того, кто этого совсем не заслуживал. Это — трудный путь, но, я клянусь, ты не пойдёшь по нему один. Я пойду вместе с тобой, Биу. Я... — Ты станешь причиной продолжать бой. Причиной, чтобы снова влюбиться в эту прекрасную жизнь, — нет больше слёз, нет больше дрожащего холода под рёбрами. Есть человек, ставший светом в беспросветной тьме. Есть Байбл.