Сталь поющая

Интересно, какой-нибудь другой полк может рассказать, что их комиссар, пребывая в трезвом уме и твёрдой памяти, изображала из себя ушастого зверька — кролика? По крайней мере, ушки у меня были. Пришлось побегать по кораблю, чтобы найти местного типчика, создававшего для экипажа различные запрещенные, но популярные вещички. И потратить некоторое количество амасека, чтобы придать его мыслям хоть какую-нибудь целостность, а речи внятность. Бедолага никак не мог принять, что я пришла не пристрелить его, а сделать ряд заказов, даже соглашалась оплатить оные. Так я и обзавелась кроличьими ушками и ещё кое-чем полезным. К примеру, гибким стиком, который активно применяют в своей работе погонщики скота. Или кастетом, с бьющей кромкой, крошащейся при ударе и загрязняющей рану. Бутылочками и баночками из тонкого, хрупкого стекла, постепенно заполняющиеся различными интересными составами. Ничего особенного, просто изобретения отморозков из городских трущоб, активно используемые ими против стражей закона. Необходимость же в стеке и ушках выявилась на тренировке по погрузке полка в транспортёры — не будь у машин выключены двигатели, то корабельный лазарет пополнился бы примерно двумя третями полка, а не третью. Это было стадо. Самое настоящее стадо. Будь это условия не корабельной тренировки… кого-то затоптали, кому-то поломали ноги, другие — прожарились о выхлопную трубу «Химер» или ещё какая беда приключилась бы. Сержанты пытались отдавать команды, сами не понимая, чего от них ждут. Мои попытки прекратить творящееся безумие успеха не имели. Шинель, фуражка и кушак, должные выделять меня на поле брани, в подобном столпотворении просто терялись, и меня переставали замечать. Размахивать же мечом только для привлечения внимания — проще сразу застрелиться или голову отчекрыжить самой себе. Зато с появлением ушек дело стало делаться. Горе-вояки видели, что их комиссар где-то тут, некоторые даже — где именно могли сообразить, и, вероятно, дерёт глотку, отдавая команды, или охаживая стеком их очередного болвана-сослуживца. К выходу из варпа, солдаты полка уже могли в реальные сроки и без проблем погрузиться на борт шаттла или техники, чтобы отправиться навстречу собственной смерти. Конечно, объявленное соревнование принесло кое-какие плоды. Желающих порвать мне жопу нашлось достаточно. Позволять же мне высекать ударами стека на их телах оскорбительные надписи, в процессе проверки роста навыков — таких было мало. Растоптанное самолюбие и моё активное замалчивание ряда случившихся в корабельных коридорах несчастных случаев, сделали своё дело: часть гвардейцев потянулись к взводу штурмовиков, что, слава Госпоже, уцелел во всех схватках, не понеся потерь, за военной наукой, часть пошла на поклон к Сёстрам Битвы. К прибытию в систему Цернеи, больше половины личного состава знали, каким концом надо направлять лазган на врага, как примкнуть штык; что и как надо делать, чтобы не прострелить себе или соседу голову. Оставалась проблема с командующим составом. Иногда, реально хотелось расстрелять всё нынешнее руководство, а на освободившиеся позиции поставить штурмовиков. Останавливало только малая численность последних и полная их неприспособленность для такой работы. Стоило ещё учитывать, что три четверти полка не умели читать и писать, только считать. Половина оставшихся читала исключительно по слогам. Ещё изрядно беспокоило предстоящее разбирательство с чиновниками Муниторума относительно совершенных мной кадровых перестановок. К примеру, обязанности интенданта сейчас выполняла рядовая (та самая журналистка), повышенная моей властью до сержанта. Более подходящей кандидатуры на этот пост не нашлось. Что делать с её предшественником — этот вопрос ещё предстояло решать. Мне надолго запомнился наш первый разговор: — Что здесь? — спрашиваю у него, придя в каюту, отведенную под арсенал. — Лаз-эти… Стреляют, которые, — чешет в затылке это верзила. — И другие, которые швыряются, а потом делают «хлоп». — Покажи. — Не могу. Баззер же не работает. Мне только тогда можно дверку открыть, когда он три раза прозвонит или заработает и не выключится. До этого же — никого пускать не велено. Даже командира. Мне Полковник так и сказал: «Пока баззер молчит — никого не пускать, даже меня.» Интересно, у этого Смитти в роду орки были? Хотя это вряд ли. Про орочьих женщин никто никогда не слышал, как и про секс с орками. Думается, что будь он плодом такого сношения, то его мать точно была из наших, да ещё и из благословенных Тёмным Принцем. Может так оно и есть? Уродливого и бесполезного отпрыска просто сбросили к таким же, как он? Только ради чего так рисковать? Нет, если из-за него поляжет весь полк, или не один, да ещё в нужном месте и в нужное время, и требуемым способом… Интрига будет красивой, только домен… но всё равно — очень красивый вариант. Схожую проблему доставлял один из наших мехводов. До призыва он работал санитаром в психбольнице, так что мог заткнуть одну из дыр в нашей медслужбе. И кого вместо него сажать за рычаги «Химеры»? Других водил не было. Санитаров тоже. Что делать — не ясно. Время от времени меня посещали мысли, что вся эта ситуация — чистой воды испытание, проверка, посланная мне Госпожой Наслаждений. Превратить это стадо в совершенную военную машину, и потом обернуть её против Империума… красивая интрига. Удержаться от какой-нибудь глупости, вроде парочки расстрелов, мне помогали пьянка с картишками у Пейдж и небольшая, конфетно-букетная, интрижка со второй помощницей капитана нашего корыта. Ей было скучно, мне было скучно. Мы приятно скоротали время перелёта и ничего больше. Немного жаль, но что-то большее мне пока противопоказано, пусть и хочется. Вот нестройно, неритмично и противно для моего идеального слуха, загрохотали по пандусу сапоги гвардейцев, поднимающихся в шаттл — высадка на Цернею началась.