Колыбель

“How the hell'd we wind up like this? And why weren't we able To see the signs that we missed? Try and turn the tables” ♫ Nickelback - Someday

— Я не буду этого делать! — Се Лянь так резко повернулся, что его рукава на мгновение надулись, как паруса, а потом так же быстро опустились. Му Цин посмотрел на него в ответ с полным отсутствием эмоций на лице. — Будешь. — Нет! — настойчиво произнес Его Высочество. — Сколько раз тебе это нужно повторить? Фэн Синь сглотнул и уже в который раз за этот разговор перевел взгляд с одного на другого, а потом обратно. Вот уже много столетий они не общались на повышенных тонах. Се Ляню это в принципе не было свойственно, в то время как Му Цин, холодный пик заснеженной горы, сдерживал эмоции везде, где можно и нельзя. Он и сейчас не позволял себе кричать, но видно было, что этот спор выводит его из себя куда больше, чем он показывал. Все это напоминало далекое прошлое, когда они обсуждали, можно ли наслать проклятье на жителей Юнани во время войны, в которой пало Сяньлэ. Фэн Синь зачем-то вспомнил, как в тот вечер в покоях принца ударил Му Цина наотмашь по лицу, и у него одновременно закололо в груди и похолодели ладони. — Ты опять ступаешь на все ту же зыбкую почву, — холодно пояснил Му Цин. — Снова станешь портить себе репутацию? Се Лянь грозно свел брови к переносице. — Ни на что я не ступаю! Ты мой друг! Я не стану наказывать тебя проклятыми оковами за содеянное, что бы и где бы ни было написано. На Небесах такое не новость! — Вот как? — Му Цин приподнял одну бровь. — Из-за того, что все вокруг так делают, станешь покрывать меня из соображений дружбы? — А из каких еще? Чего ты хочешь? — Чтобы ты хоть раз подумал чем-то, кроме эмоций. Я даже перечислять уже не хочу, сколько раз ты поступал, руководствуясь своими высшими, не имеющими никакого отношения к жизни идеалами, а потом сам же страдал из-за этого. — Не пострадаю, — твердо отозвался Се Лянь. — Ты знаешь, как здесь все устроено. Никто и не ждет от меня, что я стану обрекать тебя на столетия скитаний в мире смертных только из-за одного нарушенного правила! Му Цин прочистил горло. — Чтобы потом все стали их нарушать, зная, какое у нового Небесного Владыки доброе сердце? Хочешь превратить Небеса в очередное Сяньлэ, которое падет при первом удобном случае из-за твоего желания всем угодить?! Под конец фразы его нервы все же дали слабину, как тонкий лед. Фэн Синю даже почудился звук этого хруста в воздухе. Он снова с трудом сглотнул и посмотрел на Се Ляня. Его Высочество неотрывно глядел на Му Цина так, словно вот-вот бросится на него с кулаками или развернется и уйдет. И неизвестно, что больше пугало: перспектива такого развития событий между ними или то, что грозило Му Цину за преступление. Се Лянь опустил голову и взялся двумя пальцами за переносицу. — Чего ты хочешь? — повторил он. — Правосудия, — ответил Му Цин. — Я сделал это не случайно, у меня был выбор. И я нарушил правило. Это известно абсолютно всем. И все до единого сейчас ждут твоего решения. Если ты закроешь на это глаза, жди еще сотни таких же нарушений. И любой, кто их допустит, спросит с тебя за покрывательство. Такова людская природа. — Ты нарочно? — Се Лянь теперь выглядел скорее удивленным, чем злым. Стояла глубокая ночь, и свет от луны делал эту сцену в покоях Му Цина еще более зловещей. — Я не понимаю. Ты столько вытерпел, столько сделал ради своей чистой репутации! Когда я сражался с небожителями ради святых земель, ты упрекал меня, что я не поступился своей гордостью и не ушел, чтобы сохранить себе жизнь. И теперь убеждаешь меня наказать тебя? Свергнуть с Небес? Чтобы проучить меня? У Фэн Синя в буквальном смысле подкосились ноги. Он тяжело осел на застеленную серебристым покрывалом кровать Му Цина в изножье и уперся локтями в колени. Даже сказать ничего не получалось. Этот разговор распиливал его надвое. Му Цин молчал. Уголок его рта чуть подрагивал, и было непонятно, хочет он рассмеяться Его Высочеству в лицо или сдерживается от крика. — Я не хочу тебя проучить, — наконец сказал он. — Каждый подобный выбор в моей жизни был сделан ради выживания. Да, для меня это важнее гордости, хотя она у меня тоже есть. А сейчас я не борюсь за свою жизнь и не нуждаюсь в твоей милости. Что до репутации — я уже объяснял тебе. И тебе этого не понять. Моя репутация будет чище, если я приму наказание за содеянное, чем если снова понадеюсь на твое покровительство. — Му Цин… — не выдержал Фэн Синь. Му Цин коротко бросил на него взгляд, но тут же снова перевел его на Се Ляня. Его крепко скрещенные на груди руки были, как баррикада. От всего и от всех. Снова. Се Лянь выдохнул и потер пальцами лоб. — Десяти лет тебе хватит? — спросил он. — Ты со мной торгуешься? И снова не слышишь, что я говорю. — Я слышу тебя! — рявкнул вдруг Его Высочество. Фэн Синь вздрогнул и поднялся на ноги. Это произошло инстинктивно. Вот только дальше рефлексы не работали. Защищать Се Ляня было вбито в тело. Беречь Му Цина — в сердце. Он остался стоять, как дерево на ветру в чистом поле. — Если бы слышал, не задавал бы таких вопросов. — А твои верующие? — спросил Се Лянь, махнув рукой в сторону, словно все они стояли за пределами этого дворца у врат. — Об этом ты подумал? — Подумал, — кивнул Му Цин. — У смертных ветер в головах и в сердцах. И да, они смертны. Когда я вернусь, смогу построить заново все, что потеряю. Тебя это трижды не останавливало. — Вы… — Се Лянь запнулся и впервые за все это время посмотрел на Фэн Синя. — Вы с Фэн Синем за каждый небесный фонарик в праздник Середины Осени боретесь. Как до этого дошло? Му Цин вдруг улыбнулся. — Сюрприз, Ваше Высочество. Не так хорошо ты меня знаешь, как думал. Фэн Синь не знал, какое у него было выражение лица. Вообще об этом не размышлял. Однако Се Лянь, поглядев на него пару мгновений, глубоко вдохнул, не размыкая губ, а потом вдруг развернулся и направился в сторону дверей. — Я оглашу свое решение утром, — сказал он, уже выходя из покоев. Они остались вдвоем. Му Цин подошел к Фэн Синю. — Тоже будешь задавать мне все эти вопросы заново? — спросил он. Фэн Синь помотал головой. — Нет. — Хорошо. В ушах стоял протяжный гул. Фэн Синь не знал, что ему делать, что думать, куда бежать. Мысли расползались густой кашей и лопались с пустым звуком, как пузыри. Он половину этих тонких моральных принципов не понимал, но что-то внутри не позволяло даже спросить. Вопросы не складывались. Слова не шли. Если Се Лянь примет решение, о котором его просил Му Цин, это будут столетия. Готов ли он повторить подвиг Собирателя Цветов под Кровавым Дождем? И о подвигах ли вообще теперь речь? * * * Фэн Синь проснулся один. Не проснулся даже — выплыл из дурмана застывших мыслей и круговорота собственной уставшей, неприятно колючей ци. Все эти события и новости настолько выбили его из колеи, что без медитации было не обойтись, но случилось то, чего он боялся. Му Цина рядом не было. Ни в покоях, ни во всем дворце. Слуги вежливо отводили глаза и мямлили одно и то же: генерал Сюаньчжэнь отбыл на рассвете и, простите и поймите, не отчитался, куда именно. Его Высочество, да будет светел его путь, тоже не появлялся. Если Се Лянь не приходил, значит, самого страшного не произошло. Какое бы решение он ни принял, он бы точно сначала рассказал о нем им, а не стал бы дожидаться для этого общего собрания. Фэн Синь вышел во внутренний сад дворца и тупо уставился на осенние лиловые хризантемы. Почти у всех небожителей во владениях росли всякие изысканные цветы. У Му Цина же вот: хризантемы да магнолии. Первые цвели пышным разноцветным морем. Магнолии молчали, дожидаясь весны. Помотав головой, чтобы выплыть из состояния ступора, которое со вчерашнего дня так и не изменилось, не отпустило, Фэн Синь прижал два пальца к виску и произнес пароль Му Цина для связи через сеть духовного общения. И обжегся об тишину, которую услышал. Ничего. Ни звука. Ни ощущения. Он словно тянулся в пустоту бездны. Рука задрожала. Фэн Синь попробовал снова. И снова. И еще раз. Ничего не менялось. Если небожитель не отвечал по сети духовного общения, это ощущалось совсем иначе. Сейчас же где-то там, где раньше всегда был Му Цин, его ци, его естество, был лишь молчащий вакуум. Обмирая, Фэн Синь опрометью бросился к Се Ляню. По пути ему встречались другие небожители. Пэй Мин пытался окликнуть его, причем делал это очень настойчиво, но он даже не подумал сбавить скорость. Се Ляня не пришлось искать в его дворце. Фэн Синь едва не сшиб его с ног, когда ввалился за врата, распугав не успевших ничего предпринять слуг. — Фэн Синь… — Где он? Что стряслось?! Его Высочество покачал головой и молча указал пальцем вниз. Там были только мир смертных да Призрачный город. Вряд ли Му Цин отправился заливать смятение вином в компании низших демонов. Значит… — Как? — только и спросил Фэн Синь. — Когда? Зачем ты это сделал?! — Это не я. — Зачем?! За вратами слышались чьи-то голоса и возня. Плевать все здесь хотели на приличия, когда дело касалось такого события. Его Высочество взял Фэн Синя за локоть и втащил следом за собой в покои. Захлопнув двери и велев слугам дожидаться снаружи, громко, чтобы до него уж точно дошло, произнес: — Это не я! Фэн Синь стоял и смотрел на него, забывая дышать. Услышанное не складывалось в осмысленное. — А кто тогда? Се Лянь вздохнул. — Это решение Му Цина. Не знаю, что на тот момент было у него в голове. Вероятно, он понял, что мне слишком сложно будет выполнить то, о чем он меня просит. Так что он сделал это сам. — Сам? — как глупое горное эхо, повторил Фэн Синь. — Сам… сам проклятые оковы на себя нацепил?! — Именно так. Фэн Синь утонул в россыпи самых страшных мыслей, как в зыбучих песках, так что просто таращил глаза, не моргая. Ни слова не сказав, не попрощавшись, не обсудив ничего и ни с кем, Му Цин просто ушел в мир смертных, заблокировав свои духовные силы проклятыми оковами. Если десять лет, которые предлагал ему Се Лянь прошлой ночью, его не устроили, значит, он сделал все по правилам. По этим гребаным правилам! От пяти до семи сотен лет. И срок этот может прервать раньше окончания действия проклятых оков только внеочередное вознесение, которое приравнивается без духовных сил к чуду, непостижимому даже для богов. Это, конечно, не восемьсот лет, но… На плечо легла рука. Се Лянь смотрел на Фэн Синя с сочувствием, от которого замутило так сильно, что пришлось несколько раз подряд судорожно сглотнуть. — А ты… ты можешь… ну… — Фэн Синь облизал пересохшие губы и, не в силах продолжить фразу, указал себе на шею. Его Высочество отступил на шаг назад. — Вы с ума сошли? — спросил он. — Ты сейчас тоже пойдешь воскрешать смертных, чтобы отправиться следом? Фэн Синь, прошу тебя! Давай все обдумаем, тебе нужно успокоиться. Да. Да, нужно обдумать. Верно. Мир смертных. Отсутствие духовных сил. Скитания. Куда пошел Му Цин? К Чжан Ми? А что потом? Она обычный человек. Она умрет. Сколько будет продолжаться ее смертный путь? Вечность божественного существования стала пугающе бесконечной, огромной и непостижимой. Фэн Синю она казалась чем-то далеким и невнятным, пока перед ним не выросли эти пять сотен лет. Или больше. Проклятые оковы. Му Цин — и без духовных сил. Да он тогда, когда Безликий Бай так с ним поступил, чуть не… Се Лянь следил за выражением его лица с таким видом, словно все мысли проступали у Фэн Синя прямо на лбу, сползая к скулам и щекам, как на свитке, на котором не умещались. — Фэн Синь, — настороженно позвал Его Высочество. — Ты прав… Прав, — произнес Фэн Синь. — Нужно подумать. — Да. — Не будем торопиться. — Верно. — Я подумаю. * * * — Ну дела… — Неизменный кухарь таверны Призрачного города шмыгнул рылом, поводив им туда-сюда. — Так это душа его матери? — И он вот так просто ушел? — Словечка не сказал. — Что ж у вас за правила там, так и свихнуться недолго. — Кто бы мог подумать, и вот так надолго сгинуть? — Ничего, пятьсот лет не приговор. Быстро пролетят. Фэн Синь плавал в этом гомоне голосов, похрюкиваний и причитаний, как на волнах, не вслушиваясь и не вдумываясь. В нем уже было достаточно вина, чтобы ни на чем не заострять внимания. Но слишком мало, чтобы изнутри перестало раздирать на части. Пятьсот лет и правда не приговор. Переживут. Спускаться в мир смертных и наблюдать иногда ему никто не запретит. Да и Му Цин, если осталась в нем хоть капля совести, Фэн Синь о любви к себе уже не говорил, догадается, может, хоть в храм его заглянуть, чтобы зажечь благовония. Что страшного? Ничего страшного. Ночи страшные. Ни медитации, ни прогулки по саду, ни запах волос и кожи Му Цина от покрывал не помогали избавиться от назойливого желания спуститься, не скрывая свой облик, и врезать ему по лицу. Или обнять. И демон его знает, в какой последовательности. Демоны в таверне продолжали кудахтать, но Фэн Синь уже их не слушал. Рассказал все в самом начале кое-как да предоставил чужой недалекой фантазии работать дальше. Все равно они ничего не придумают. Хоть оживят пустоту вокруг своей болтовней. — Наверное, Му Цин понимал, что, если станет прощаться с тобой, не сможет уйти, — послышался вдруг женский голос. Та самая местная прелестница, которую Фэн Синь узнал по плохо прикрытой пышной груди, сидела рядом с ним уже неизвестно сколько, но только после этой фразы он осознал ее присутствие. — Что? — вяло переспросил Фэн Синь. — Говорю, не попрощался он с тобой скорее всего из-за того, что это было бы слишком тяжело. — Тяжело. Ну конечно. — Фэн Синь потянулся за новой порцией пойла, которого ему тут же услужливо впихнули в руку полный сосуд. — Тяжело ему. А мне легко. — Ты бы стал его разубеждать. — И стал бы! — И он бы не ушел. — И не ходил бы! — И нарушил бы свое слово. Он ведь объяснял, если ты, конечно, все нам рассказал, как было. Фэн Синь лишь отмахнулся. Слишком много всего поднимала с глубин мысль о том, что Му Цину, возможно, было не все равно на него. И что дело не в том, что он поставил смертное воплощение своей матери на первое место. Как он там говорил? «Получил право поступать по собственной совести». Нет у него никакой совести! — Так и знал, что найду тебя здесь. — Так и знал, что ты опять объявишься устраивать мне допрос, — беззлобно и безучастно отозвался Фэн Синь, которому даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, что за его спиной вырос Хуа Чэн. Его лик и без того отражался в подобострастных взглядах всех низших демонов напротив. Глава Призрачного города уселся на свое место, сияя великолепием. У него явно было отменное настроение. Радовался произошедшему, не иначе. И больше всего тому, что это все-таки не коснулось Се Ляня. Правда на Небесах теперь все на цыпочках ходили, обескураженные тем, что Его Высочество не стал покрывать того, с кем провел, по сути, всю свою смертную жизнь и многие столетия после, а поступил по закону. С ним и здоровались по сто раз на дню, кланялись еще ниже, чем раньше, дары какие-то подносили. Испугались, гады. Се Ляню даже оглашать никаких приговоров не пришлось, все сделали за него эти великие догадливые умы да сплетни. Не переубедишь теперь, что Му Цин сам… Да и вряд ли тот хотел, чтобы об этом знали. — Упиваешься горем? — склонив голову набок, спросил Хуа Чэн. — Да, у него отменный вкус, — кивнул Фэн Синь, не в силах даже разозлиться. Хмель делал свое дело. Хуа Чэн принял из рук кухаря какой-то напиток. А ему такого не предлагали. Что-то рубиновое, тягучее. Кровищу он, что ли, пьет. — Натворили вы дел, — сделав глоток, вдруг совсем другим тоном произнес Хуа Чэн. Фэн Синь даже голову к нему повернул. — Се Лянь пересказал мне разговор с Му Цином. Признаюсь, такого не ожидал даже я. Фэн Синь фыркнул. — Да никто не ожидал. И все из-за какого-то смертного, который и без того скоро отправится к предкам. — Значит, не в нем все же дело. — Да вот и мы говорим, — вклинился демон, сидевший на своей излюбленной груде костей. — Сложнее там все. Видать, по-другому никак там было. Это ж в голове все. — Он постучал когтистым пальцем по своей плешивой макушке. Хуа Чэн только взгляд на него бросил, но ничего не ответил. Фэн Синь влил в себя еще вина. — Раз уж ты здесь, — слова как-то сами собой полились из него, пусть и совсем не соответствовали мыслям, которые он думал-передумал вдоль и поперек за последние пару недель, — спрошу то, что собирался. Как демон ты же можешь наложить проклятые оковы? Просто так, потому что тебе захотелось. Хуа Чэн кашлянул и улыбнулся. — Я все могу делать просто потому, что мне захотелось. Я не бог. — Вот именно, — кивнул Фэн Синь, наставив на него указательный палец. — А я теперь понимаю, почему ты предпочел стать демоном. — Я вам сто раз про это говорил, — пожал плечами Хуа Чэн. — Я в принципе не вижу плюсов в том, чтобы быть богом. Ну в вашем случае точно. Конечно. Се Лянь для тебя божество совсем другого ранга, подумал Фэн Синь. И с Небесами это не имеет ничего общего. — Если ты можешь… так сделай. Я бы и сам мог, как Му Цин, но на мне их никогда не было, мало ли, — произнес он. Низшие демоны охнули и заголосили: — Да ты что, следом что ли собрался? — Быстро пролетят пятьсот лет, говорим же тебе. — А на Небесах это все как объяснять? — Вот именно! К чему такие суровые меры? Хуа Чэн слушал их молча и не заговорил до тех пор, пока голоса не смолкли и в таверне не наступила полная тишина. Даже игральные кости не стучали по столам. Игроки уже давно расселись вокруг и внимали господину с полной отдачей. — Я бы рад. Только ты от них помрешь. Вот теперь воцарилась не просто тишина — небольшой зал заполнил беззвучный, тугой вакуум. — Я бог, — напомнил Фэн Синь на всякий случай. — Я не могу «помереть». — Еще как можешь. — Хуа Чэн поправил верхние одеяния, закинув ногу на ногу. Блеснула серебром цепочка на сапоге. — То есть… — То есть у тебя было искажение ци. Еще когда ты был человеком. Забыл? Забудешь такое. Когда Се Ляня наказали проклятыми оковами после падения Сяньлэ, он лишился духовных сил. А Фэн Синь был связан с ним, потому что служил ему на Небесах, не будучи ни совершенствующимся, ни богом. Тогда его ци едва не прогрызла ему меридианы насквозь. Если бы не ювелирно точное вмешательство Му Цина, Фэн Синь бы истек кровью и отправился в цикл перерождений еще сотни лет назад. — И какое это имеет отношение к проклятым оковам? — Фэн Синь даже протрезвел на пару стаканов. — Сейчас с моими духовными силами все в порядке. — Такое, что твои меридианы не выдержат их вмешательства, — елейным тоном пояснил Хуа Чэн. Улыбки на его губах не было. — Запирать твои духовные силы — это прямой путь к сумасшествию или мучительной смерти. В целом, мучительная смерть может привести тебя в наши стройные ряды. Правда шансы будут крошечными. Меридианы и демонам нужны. — Для темной ци? — Для нее. Фэн Синь моргнул. — И что мне тогда делать? — Ждать. Пятьсот лет не вечность, — ответил Хуа Чэн, снова отпив из своего кубка. Может, пятьсот. А может, семьсот. Неизвестно, что было у Му Цина в голове, когда он сам запечатал свои духовные силы проклятыми оковами. Демон сбоку от Фэн Синя уперся локтем в стол, заложив за щеку длинную кость и уронив подбородок в лапу. Выглядел он сочувствующим и несчастным. Неизвестно, чем его все это так трогало. А может, это делало вино. Он встрепенулся, когда Хуа Чэн вдруг продолжил: — Есть, конечно, еще один способ. — Какой? — тут же спросил Фэн Синь. Хуа Чэн смерил его внимательным взглядом единственного глаза, покачав кубком в пальцах. — Плохой, если говорить откровенно. Для тебя — плохой. Не возненавидишь ли ты Му Цина за то, как дорого придется за него заплатить? Фэн Синь отставил вино и повернулся к нему всем корпусом. — Я привык его ненавидеть. Это никогда не мешало мне его любить.