Адвокатесса

      Машунька никак не могла поверить в происходящее: идеально отучившись неделю, буквально на следующей дочь устроила такое непотребство.       «Вот понесло же тебя на эти курсы!» — в глубине души выругалась женщина и решила, что нужно и вправду дождаться возвращения Зои.       Глаша, решив в очередной раз попробовать приступить к занятиям медициной, на этот раз начала изучать учебник с самых первых страниц. Чтение шло тяжело, буквально после каждого абзаца хотелось закрыть книгу.       «А так, если плохо замуж выйду и придется и в замужестве зарабатывать деньги, у меня хотя бы профессия будет», — подумала девушка, решив не вспоминать свою прежнюю позицию, что фельдшеру найдется более пристойная работа на каторге, нежели остальным.       Что-то запомнить никак не удавалось и, вздохнув, Глаша сказала сама себе:       — И в этот раз меня тоже выгонят с экзамена…       Один день Глаша просидела дома, а потом, придя в гимназию и стараясь не попасться на глаза начальнице, решила подойти к учителю и сказала:       — Господин учитель, прошу прощения за сей досадный инцидент. Совершенно не хотела вас оскорбить или показать какое-то неуважение. В голове чуть-чуть перемкнуло, вспомнила курсы, достала папиросу, а когда поняла, что в гимназии, уже было поздно идти на попятную.       — Идите, Аглая, — отмахнулся учитель.       Несколько дней Глаша переживала, что встретит Эльвиру Марковну или кто-то другой скажет ей, что отчисленным или, если говорить точнее, невосстановленным, нельзя посещать занятия, однако со временем забыла обо всем и, в конце недели, увидев у себя в дневнике ноль по поведению, опешила.       — Мадам! — с явным возмущением произнесла Глаша. — А ноль-то за что?       — За вашу слабую память, — ответила Ася. — Вы обещали учителю, что в следующий раз принесете нюхательный табак. Где он?       — Вот, — донельзя удивившись, Глаша запустила руку в карман платья и протянула ладонь с пузырьком Асе. — Обычный нюхательный табак.       Теперь пришло время удивляться уже Асе.       — Хорошо, Аглая, — Ася взяла в руки дневник Глаши, зачеркнула ноль, поставила двойку и расписалась снова.       Глаша с нескрываемым изумлением наблюдала за действиями классной дамы, а потом, получив дневник обратно, опешив, сделала книксен и сказала:       — Благодарю вас, мадам.       — Чтобы больше в гимназии правила поведения не нарушали, — ответила Ася. — За угол курить ходите.       Чуть подумав, молодая женщина добавила:       — И нюхать тоже за угол уходите.       Когда Ася ушла, Глаша окинула победным взглядом одноклассниц и сказала:       — Учитесь, мадемуазельки, пока я преподаю.       — Было бы чему учиться, — буркнул кто-то.       Глаша ничего не ответила и, собрав вещи, вышла на улицу. Бутылек с нюхательным табаком, который девушка положила в платье пару дней назад, на удивление пришелся кстати. Купленный пару лет назад нюхательный табак Глаше совершенно не понравился, поэтому девушка больше его никогда не употребляла, но все равно иногда носила с собой, чтобы или угостить им кого-то и получить за это какую-то свою выгоду, или просто кого-то удивить.       Глаша пришла домой. Первым делом девушка протянула Машуньке дневник и сказала:       — Это не я, это классная дама передумала.       Выслушав, после чего именно классная дама изменила оценку по поведению, женщина ответила:       — А могла бы и не оценить шутку.       — Ничего не поделать, — произнесла Глаша. — Значит, еще и от нее попало бы. А так обошлось.       — Могло бы и не обойтись, — ответила Машунька.       Генуя, Пиза, Флоренция, Чивитавеккья, Рим, Неаполь… Казалось, все эти города смешались воедино в голове Зои и молодая женщина удивленно сказала:       — Александр, спасибо вам за эту поездку — столько новых мест!       — Зоя, а сколько еще будет на обратном пути, — улыбнулся Александр Васильевич. — И что же вам больше всего запомнилось?       — Трудно сказать, — честно ответила Зоя. — Городов много, хоть есть что-то общее: маленькие кораблики, которые ходят прямо по городу. Но скажу вам откровенно: жить где-то в другом месте, кроме России, я бы не смогла. Мне было бы тяжело. Помните, я вам уже рассказывала когда-то: Владимир Герхардович хотел уехать за границу, чтобы его не арестовали. Однако жить фактически в ссылке, разве что по своей воле, я бы сказала, тоже нелегко. Ведь я уже жила какое-то время в Цюрихе — все равно что-то не то…       Вдруг молодая женщина подумала, что рассказывать молодому мужу о погибшем супруге — не лучшая затея и замолчала. Однако следующей мыслью, которая пришла ей в голову, Зоя не поделиться не могла:       — Александр, а ведь если бы не вы, я бы сюда так и не поехала. Дело даже не в светских условностях, а в том, что я бы просто не смогла все так организовать.       — Рад, что вам понравилось, Зоя, — ответил Александр Васильевич. — Однако вы преуменьшаете свои возможности. Гимназию-то открыли. И мануфактуру открыли.       — Это само собой получилось, — улыбнулась Зоя. — А что касается летнего отдыха, мне проще идти по каким-то более протоптанным дорожкам. А лучше туда, где все уже налажено: к примеру, построена дача брата.       — А куда бы вы хотели поехать, но никак не решались? — спросил мужчина.       — Вы не поверите: за границу, — ответила Зоя. — А здесь все само собой получилось.       — Рад, что ваша мечта сбылась, — произнес Александр Васильевич.       Выйдя из очередной пинакотеки [1], Зоя сказала:       — Не спорю, Александр Васильевич, картины очень красивые. Но мне все же больше по душе капеллы и соборы. Все-таки, картины разных художников есть и в России, а такие необычные соборы встречаются только здесь, в Европе. И в каждой стране они разные, я бы сказала. А еще мне очень нравится возможность своими глазами увидеть все то, о чем говоришь девочкам в гимназии. То же самое Рисорджименто, «Молодая Италия»…       — Вы затрагиваете эти темы в гимназии? — Александр Васильевич опешил. — И революцию 1848 года изучаете?       — Да, — ответила Зоя. — Так, формально говоря, это же не как во Франции революция, как была монархия, так и осталась. Только была австрийская, а стала итальянская. Так мы и французскую революцию изучаем, мне жена брата еще однажды говорила, что, мол, это экзамен в гимназии, а не для поступления на службу в жандармерию, зачем все так подробно знать.       — Зоя Михайловна, вы поаккуратнее с формулировками, — чуть обеспокоился Александр Васильевич. — Сами же понимаете, что одно неточное высказывание — и хоть что может быть! Вы не подумайте, я не вижу ничего ужасного в том, чтобы знать правду, но ведь другие люди могут и не так все понять, неправильно!       — Можно сказать, хоть что и было, — сказала Зоя. — И птички лишнего жандармерии начирикивали, но хоть что-то доказать не представлялось возможным. Так что не беспокойтесь, Александр Васильевич, все это уже проходили… Будем надеяться, больше такого не будет. Эх, интересно знать, как там в гимназии дела без меня.       — Не стоит переживать, Зоя, все там явно хорошо, — ответил Александр Васильевич. — Когда уже все отлажено, система работает, и без управления может на какое-то время остаться. А вы же Эльвиру Марковну вместо себя поставили, она за всем и проследит.       — Да, вы правы, Александр, — улыбнулась Зоя. — Матушка обязательно за всем проследит. [1] музей — картинная галерея.