Адвокатесса

      Несмотря на все опасения Зои дети привыкли к новому дому достаточно быстро. Казалось, дольше всех к новой обстановке привыкала сама молодая жена.       — Александр… — чуть опешив, произнесла Зоя. — Подождите… Мы с вами будем жить в разных комнатах? А зачем?       — Чтобы и у вас, и у меня был свой уголок, кабинет, где можно будет поработать, — ответил Александр Васильевич.       — Александр, — молодая женщина никак не могла принять очевидное. — Мои родители жили в одной комнате, у папы есть кабинет. В доме Эльвиры Марковны, если я ничего не путаю, кабинет был у Герхарда Артуровича, а спальня одна на двоих. У Севастьяна с Асей тоже одна спальня на двоих.       — Зоя, вы не поняли: спальня у нас одна, общая, — произнес Александр Васильевич. — Просто в вашем кабинете тоже есть диван. Вдруг вам захочется немного отдохнуть днем, например? И в моем кабинете есть диван. А спальня в доме одна.       — Александр Васильевич… — Зоя опешила. — А зачем кабинет женщине?       — Мне обещали, что я женюсь на нигилистке, — ответил Александр Васильевич. — А у вас взгляды до нигилистки не дотягивают, я бы сказал, типичное дворянское воспитание для барышни или женщины, как вам угоднее. Вы же говорили: у вас гимназия, у вас доля в мануфактуре… А кабинет для работы. Или просто для каких-то других занятий. Для того же чтения за столом!       — Благодарю за уточнения, — сказала молодая женщина. — Что же вашей версии про типичное дворянское воспитание, это всего лишь иллюзия. До типичной дворянской барышни или женщины я, к сожалению моих родителей, не дотягиваю.       — И не надо, — произнес Александр Васильевич. — Значит, именно вам нужно жить так, как живете. К слову сказать, Зоя Михайловна, вы бы хотели попробовать себя в судебном процессе снова? Конечно, хотелось бы, чтобы со стороны обвинения был не я — зачем нам еще и вне дома на службе пересекаться, но даже если так и получится — что поделать.       — Страшно, — ответила Зоя. — Но, конечно, еще раз попробовать бы хотелось.       — Уголовка, политика? — спросил мужчина. — Может, посоветую вас когда-нибудь кому-нибудь.       — Если уголовка, то чтобы не совсем аморальная, — сказала Зоя. — В общем, не грабежи на большой дороге. Политика любая.       — Хорошо, Зоя Михайловна, если будет какая-либо информация, я вам сообщу, — ответил Александр Васильевич.       Жизнь жены вполне радовала Зою: молодая женщина вспомнила, что приличные люди наносят визиты сами, периодически принимают гостей у себя. Сперва Зоя чувствовала некоторую неловкость, однако уже на втором визите была более чем спокойна и уверена в себе.       В гимназию Зоя вернулась к началу второй четверти. Молодая женщина бегло посмотрела документы, журналы, сведения об успеваемости, а потом сразу же направилась к Асе:       — Агнесса! Кто позволил Гусельниковой вернуться на учебу? Кто себя выше начальницы поставил?       — Не выше начальницы, а не захотела идти к Геллер, которая, как ты прекрасно знаешь, меня очень не любит, — ответила Ася, видя недовольство подруги. — Зойка, вот посуди сама: приходит Глашка, ведет себя неделю просто примерно. Потом на второй неделе совершает некую выходку. Потом плюет на слова Геллер и ведет себя еще примернее, чем на первой. Вот подумай так: если этой Глашке настолько надо учиться, что она готова ходить на учебу тайком от начальницы и вести себя так, чтобы на нее никто не нажаловался, может, не стоит ей мешать?       — Объяснение в письменном виде ко мне на стол, — произнесла Зоя. — Принесете сразу как напишете, Агнесса Викторовна.       — Вернулась мне тут начальницу из себя строить, — выругалась Ася.       Буквально через несколько минут в кабинет Зои пришла Ася и положила на стол лист бумаги.       — Читайте, Зоя Михайловна, — резко произнесла молодая женщина.       Зоя пробежалась глазами по тексту: там было все то же самое, что и недавно произнесено на словах.       — То есть, Агнесса Викторовна, вы увидели, что Гусельникова ходит на учебу, но ведет себя примерно, и посчитали возможным закрыть глаза на то, что она то ли исключена, то ли просто не возвращена на учебу, — произнесла Зоя.       — Именно так, — ответила Ася.       — Штрафую вас за самоуправство на десять рублей, — сказала Зоя. — Свободны.       — Да ты охуела, Зойка! — воскликнула Ася. — Геллер в министерской на пять рублей штрафанули за то, что Таньку побила.       — А ты не Таньку побила, а просто решила, что раз нет начальницы, так и можно творить, хоть что, — ответила Зоя.       Ася ничего не сказала и, развернувшись, вышла в коридор, изо всех сил хлопнув дверью.       Вызвав Глашу с матерью к себе, Зоя отправилась к Эльвире Марковне.       — Матушка, — произнесла Зоя, пересказывая ситуацию. — Да как же вы такое допустили-то? Гусельникова у вас под носом столько времени на уроки ходила, а вы этого даже не заметили!       — Зоя, начальница многого не видит, — ответила Эльвира Марковна. — Вот я Гусельникову и не видела. А вот классная дама должна знать, что творится у нее в классе.       — С классной дамой уже была проведена беседа, — произнесла Зоя.       — И что теперь делать будешь? — спросила Эльвира Марковна.       — Оставлю, пусть учится, раз судьба к ней была так благосклонна, — ответила Зоя. — Что поделать…       Глаша, услышав от матери, что к ним домой пришла записка с вызовом в гимназию, донельзя испугалась. От одной мысли, что ей придется находиться в кабинете начальницы, девушке стало нехорошо.       — Думала, никогда ничего не вскроется? — спросила Машунька, глядя на явно испуганную дочь. — Ты затеяла, тебе и отвечать за все. Постарайся только в приличной форме.       — Хорошо, — выдохнула Глаша.       В кабинете начальницы Глаша окончательно растерялась.       — Аглая, — произнесла Зоя. — Вы бессовестная девица.       — Мадемуазель, — вставила Глаша.       — Вы прямо сейчас показали, насколько невоспитанны, — продолжила Зоя. — Слова начальницы для вас не указ. Что сказать, в этот раз фортуна была на вашей стороне. Я готова простить вас, учитывая примерное поведение и практически примерную учебу. С новой четверти я принимаю вас на учебу снова.       — Благодарю вас, мадам, — ответила Глаша, сделав книксен.       — А теперь выйдите, — произнесла Зоя. Дождавшись того, что дверь закроется, молодая женщина сказала. — Мария Николаевна, учебу дочери оплачиваете с ноября. Вот только за примерное поведение, если не считать тот самый случай с папиросами, и достойную учебу готова простить Аглаю.       — Спасибо большое, Зоя Михайловна, — Машунька не удивилась бы, если бы начальница сказала, что не желает больше видеть Глашу в гимназии.       На обратном пути домой Машунька сказала дочери:       — Глашка, вот только за твои три четверки по древним языкам да математике начальница согласилась взять тебя обратно. Выгонит снова — больше вообще на пороге этой гимназии не появлюсь.       — Да, может, больше не выгонит, — ответила Глаша. — А что, неужели по поведению тоже пятерка?       — Нет, Глаша, тоже четверка, — произнесла Машунька. — Это было бы совсем смешно: то тебя выгоняют, то ставят пятерку.       — И ладно, — отмахнулась Глаша. — Главное, что просто на учебу вернули.