Адвокатесса

      Неторопливая прогулка по парку сперва проходила в молчании, а потом Зоя сказала супругу:       — Александр, у меня есть достаточно странное желание: попробовать побыть адвокатом у уголовных. Потому что когда судят политических, мне больно на это смотреть. Я ведь понимала, что и одну, и второго признают виновными, отправят в тюрьму… Я догадывалась, что барышню не приговорят к неделе ареста — это было бы слишком большой удачей. Но даже когда вот этих самых незнакомых мне людей отправили в тюрьму, мне стало слишком тяжело. Да, понимаю, кто его знает, чем они там занимались, может, и в деревне листовки распространяли, да просто доказательств этому нет, может, они и на каторгу должны были поехать, а так в тюрьму отправились, но я еще раз так не смогу… По крайней мере, сейчас.       — Из уголовных, вот так навскидку… — Александр Васильевич задумался. — Узнавать, конечно, надо. Но слышал, что какое-то дело есть, за которое браться не хотят, потому что у паренька денег нет. Заплатить сможет копейки. Так что только если ради опыта взяться.       — Да, Александр, я бы с радостью попробовала! — с жаром ответила Зоя. — А в чем там суть дела?       — Если в двух словах, то он полез в дом, чтобы своровать пирог — голодный был, бедняга, из фабричных подмастерьев, — произнес мужчина. — Пирог своровал, вроде бы по мелочи что еще набрал. Пяти рублей не наберется, в общем. А хозяин на него свесил золото: и кольца, и цепочку. И, как назло, у паренька от матери цепочка с крестом остались, золотые. При обыске их и нашли. Хозяин, разумеется, опознал. Других деталей не знаю, но понятно же, что он не за золотом в этот дом полез… Взлом ему приписывают, а это статья 2149, два-три года заключения в Томске или Тобольске. А по его статье кража меньше чем на тридцать рублей, так что возмещение убытков и, быть может, если нет денег, тогда тюрьма. В любом случае не Сибирь.       — Александр, я хотя бы ради справедливости должна буду защищать этого человека! — воскликнула Зоя. — Если ему положено в тюрьму отправиться, значит, он должен в тюрьму идти, а не в Сибирь ехать!       — Хорошо, Зоя, я попробую все узнать, — ответил Александр Васильевич.       Буквально через несколько дней Александр Васильевич принес супруге известия о деле. Взволнованная Зоя сразу же отправилась к будущему доверителю.       Паренек лет шестнадцати сразу же показался Зое чуть знакомым.       — Барышня, я вас в школе видел. Вы заменяли учительницу у другого класса. А я учился у Елизаветы Васильевны. Вы вправду сможете помочь мне?       — Смогу, — вздохнула Зоя. — Но вы должны мне будете рассказать всю правду. Что произошло в том доме?       — Шел по улице, увидел в окне пирог, — произнес паренек. — Какой я голодный был — ум буквально застелило! Мастер, паскуда, меня еще в тот день так штрафнул, что я должен был голодным сидеть еще черт знает сколько времени! Разбил окно, влез в дом, увидел пирог, а рядом лежали деньги. Не считал, сколько их там, горстью в карман ссыпал. Следователь потом сказал, что при мне четыре рубля нашли. И крест с цепочкой: золотые, от покойной матери остались. А хозяева говорят, что я у них и крест с цепочкой спер, и два кольца, и еще черт знает что! Барышня, я отработаю и окно, и пирог, который даже съесть не успел — меня прямо в той комнате и скрутили! Вам уже пять рублей нарек за труды. Только помогите мне, барышня… Я должен братьев кормить и им деньги отправлять, а не на каторгу ехать!       Домой Зоя возвращалась под впечатлением от увиденного. Александр Васильевич, заметив состояние супруги, сказал:       — Зоя, быть может, не будешь заниматься этим делом?       — Александр! — ответила Зоя. — Мне нужна твоя помощь. Как это дело развалить? На что упирать?       — Зоя, — произнес мужчина. — Мне быть прокурором на этом процессе. Пожалуйста, не надо разваливать это дело, ты же прекрасно знаешь, что я лишнего не попрошу, буду стоять на справедливости.       — Хорошо, — отмахнулась Зоя.       Однако отказываться от своего плана Зоя не намеревалась. В назначенный день молодая женщина пришла в суд.       — Зоя Михайловна, — Александр Васильевич опешил, увидев супругу. — Можно вас на несколько минут?       Зоя подошла к супругу.       — Зоя, ты же мне обещала… — произнес мужчина. — Зачем?       — Еще проклятые кровопийцы не наживались на простых рабочих! — воскликнула Зоя. — Прокурор, который стоит на справедливости — это хорошо, а адвокатесса — еще лучше!       Александр Васильевич ничего не ответил.       Вскоре началось судебное заседание. Так же, как и в прошлый раз, Зоя чувствовала себя явно лишней на этом процессе. Такие красивые фразы, которые строились в голове, будучи произнесенными вслух сразу же становились излишне корявыми. Александр Васильевич явно пытался помочь супруге, задавая вопросы и подсказывая, что нужно сказать, Зоя пыталась это повторить, однако понимала, что ничего не получается.       — Мой доверитель не разбивал окно, а, по сути, взломал его, — произнесла Зоя.       — Зоя Михайловна! — воскликнул Александр Васильевич. — Вы своему доверителю сейчас заключение в Сибири обеспечите! Адвокат, который настаивает, что был взлом — у меня слов нет!       — Господин государственный обвинитель, вот был бы разрешен отвод прокурора — я бы вас от этого дела отстранил! — не выдержал Варнецкий. — Извольте уже заниматься своими прямыми обязанностями, пока я не начал сомневаться в вашей беспристрастности! Подсудимого устраивает такая гражданская представительница — и не ваше дело.       Зоя совершенно растерялась от подобного заявление, как вдруг услышала слова председательствующего:       — Рассмотрение дела переносится на понедельник.       Зоя посмотрела на рабочего и, когда суд ушел, сказала:       — Я обязательно постараюсь вам помочь.       — Эх, были бы деньги, это было бы не проблемой, — вздохнул он. — Адвоката бы нанял… Барышня, не переживайте, я благодарен вам за труды…       Сразу после окончания судебного заседания Илья Николаевич сказал Александру Васильевичу:       — Александр Васильевич, исключительно из добрых побуждений хочу вам дать совет. Сделайте так, чтобы супруга не брала те дела, в которых вы будете на стороне обвинения. Со стороны возникает слишком много вопросов о вашей непредвзятости. Или просто не стоит так остро реагировать на столь очевидные ляпы начинающей гражданской представительницы. Или, не знаю, просто запретите своей супруге лезть туда, где трудятся мужчины с дипломом об образовании.       — Илья Николаевич, у Зои Михайловны нет диплома только потому, что она обучалась в университете здесь, а не за границей, — ответил Александр Васильевич. — Если бы она училась в той же, не знаю, Женеве, то получила бы этот диплом. У нее нет диплома только потому, что она женщина.       — Потому, что она была вольнослушательницей, а не студентом, — произнес Илья Николаевич. — В любом случае, мы говорим о вас и вашей карьере, Александр Васильевич. Поверьте мне на слово: не нужны вам даже едва заметные пятна на ней. Сделайте что-нибудь со своей супругой.       — Хорошо, — безрадостно сказал Александр Васильевич.       Зоя чувствовала, что дома, скорее всего, обязательно будет скандал из-за того, что она вот так ослушалась супруга и ввела его в заблуждение относительно своих планов.       — Зоя Михайловна, — произнес Александр Васильевич. — Вы не держите свои слова, не отвечаете за них. Кто мне обещал не браться за это дело? Кто не сдержал свое обещание? За это вы под домашним арестом до вторника.       — Александр Васильевич! — Зоя донельзя изумилась. — Вы что себе позволяете? Вы что за Домострой мне здесь устроили? На каком основании вы вообще смеете что-то говорить подобное! Да даже если я и неправа, вы не смеете произносить вслух что-то подобное!       — Зоя Михайловна, так будет лучше и мне, и даже вашему несчастному подзащитному, которого вы сегодня пытались упечь в Сибирь! — не выдержал Александр Васильевич. — А свои слова нужно держать. Вы мне пообещали и не выполнили свое обещание. За что и должны понести ответственность.       — Александр Васильевич, у меня брат-жандарм не смеет говорить подобное своей супруге, а вы, вообще-то, из прокурорских! — возмутилась Зоя. — И с собой так обращаться я не позволю!       Недолго думая, Зоя замахнулась, чтобы ударить супруга по щеке, однако практически сразу увидела, что ее руку перехватили.       — Я вас не бил и не намеревался, чтобы заслужить к себе такое отношение, — произнес Александр Васильевич.       — А что, побейте! — воскликнула Зоя. — Воспитайте свою супругу, чтобы шелковой стала, по струнке ходила! Всыпьте ей хорошенько, чтобы слушалась в следующий раз! Все равно ей под домашним арестом скучать, даже на службе в гимназии стоять не придется! Разумеется, если силы хватит удержать, я по своей воле не позволю!       Александр Васильевич завел за спину руку супруги и наклонил ее. Практически без усилий зажав голову Зои между ног, мужчина снял с пояса супруги ремень и, задрав ей юбку, спросил:       — Вы уверены в своих словах, Зоя Михайловна?       Зоя, донельзя опешив от произошедшего, промолчала.       — За сказанное нужно отвечать, Зоя Михайловна, — произнес Александр Васильевич. — Быть может, всыпал бы я вам сейчас хорошенько, в следующий раз вы бы так не говорили, не напрашивались бы. Но я не считаю это правильным, так что можете идти.       Александр Васильевич отпустил Зою. Молодая женщина в гневе посмотрела на супруга и сказала:       — Такое чувство, что вы мной в неглиже любовались. Хотели бы посмотреть — мы бы и так договорились. И на будущее: детей бить не смейте, что бы они себе не позволили. Не ваша забота.       — Даже мысли такой не было, — ответил Александр Васильевич.       Донельзя взвинченная Зоя сперва посидела с полчаса в своей комнате, а потом направилась в родительский дом. Желание обо всем рассказать Асе было слишком сильно, однако подруги дома не было.       — Зоя, что произошло? — спросила Александра Витальевна дочь.       — Все хорошо, — ответила молодая женщина.       — А по лицу и не скажешь так, — сказала Александра Витальевна.       — Мужа ослушалась, а он посмел меня под домашний арест посадить, — произнесла Зоя.       Александра Витальевна чуть растерялась, а Михаил Павлович сказал:       — Хоть кто-то тебя, Зоя, быть может, хоть немного воспитает… Сколько под домашним арестом-то просидела?       — Нисколько, папенька, — ответила Зоя. — Я не позволю такого никому.       — Зоя, ты сама выбрала себе мужа, — произнес Михаил Павлович. — И, судя по всему, выбрала правильного человека. Хорошего, разумного. Поэтому сейчас возвращайся немедленно домой, повинись и прими свое наказание. И супруг тебя обязательно простит.       — Папенька! — возмутилась Зоя. — Как вы смеете так говорить?       — Я тебе только добра желаю, Зоя, — ответил мужчина. — А что ты натворила-то?       — Слово не сдержала и в процесс, где он был прокурором, как адвокат пошла, — сказала Зоя.       — Что первое недопустимо, что второе возмутительно, — произнес Михаил Павлович. — Иди, Зоя, домой и сиди под домашним арестом столько, сколько велит муж.       Прекрасно понимая, что если она останется у родителей еще на полчаса, то все это время будет выслушивать упреки о своем поведении, Зоя вышла во двор. Не торопясь, молодая женщина пошла домой и по пути встретила Асю с Севастьяном.       — Агнесса, домой возвращаетесь? — спросила Зоя.       — Да, — ответила Ася.       — Пошептаться бы, — произнесла Зоя.       — И даже родному брату по секрету ничего не скажешь? — спросил Севастьян.       — Хорошо, братик, тебе тоже расскажу кратенько, — ответила Зоя. — Муж меня посмел под домашний арест посадить. Так что теперь думаю, как сказать ему, причем желательно не в очень грубой форме, что так делать нельзя.       — Думай, Зоя, — произнес Севастьян. — Да так и скажи прямо, только вежливо, что не поддерживаешь такие взгляды.       — Хорошо, — отмахнулась Зоя.       — Севастьян, Зоя явно хочет просто пожаловаться и выговориться, — ответила Ася. — Иди домой, я потом вернусь.       Проводив взглядом брата, Зоя уже была готова рассказать подруге всю правду, однако Ася опередила ее:       — И что же произошло, ma chère amie?       — Быть может, я была не до конца права, но мне и вправду стало страшно, — ответила Зоя, рассказав всю правду.       — Зойка… — растерянно произнесла Ася, выслушав подругу. — Подначила ты его, конечно, зря. Да и по морде тоже зря хотела врезать. Так что вполне равнозначная ответочка вышла. Он же тебя не ударил?       — Нет, — произнесла Зоя. — Такие оскорбления вообще никогда спускать нельзя. Но вот так хватать жену и пугать — это тоже недопустимо.       — Значит, возвращаешься и говоришь, что признаешь свою вину в том, что не держишь слова, и надеешься, что он точно так же признает свою вину, — ответила Ася. — Если хочешь, пообижайся пару дней. А с процессом-то что делать будешь?       — Продолжать дело, а что еще можно сделать? — удивилась Зоя. — Севастьяну не рассказывай, не хочу, чтобы он знал. Не приведи Господь, что повторится — тогда и расскажу.       — Да не повторится, Зойка, вспылили сегодня — всякое в жизни бывает, — произнесла Ася. — Так что не переживай, никому ничего не расскажу.       Пока Ася рассказывала Севастьяну, что все это время Зоя жаловалась ей на подобные странные попытки супруга поставить себя в виде главы семьи, Александра Витальевна с супругом тоже обсуждала произошедшую ситуацию.       — Миша, я не соглашусь с тобой, сажать жену под домашний арест даже за такие поступки, даже за то, что не держит слово — это излишне жестко, — произнесла женщина.       — Сажать жену под домашний арест — это излишне жестко, — подтвердил Михаил Павлович. — А осадить пару раз Зою — это, к сожалению, необходимо. Он же не бьет ее, не в подполе запирает, а просто указывает на ошибки и напоминает, как нужно вести себя. Саша, Зоя с четырнадцати лет жила черт знает как, практически десять лет, надо же как-то вспоминать, как пристало жить приличным людям, как положено жить! Да не на месяц же он ее запер, посидит на выходных дома, поскучает — да ей только на пользу это пойдет! Сразу вспомнит, как положено жить замужней женщине!       — Миша, ты же сам говоришь, что Зоя десять лет жила слишком свободно — нельзя в один момент взять и стать примерной женой! — воскликнула Александра Витальевна.       — Саша, так Зоя же в чем провинилась? — спросил мужчина. — В том, что сначала наобещала, а потом не исполнила. Она разве неприветливо мужа встретила? Или, не знаю, на приеме начала есть яблоко без помощи ножа? Не держать слова — это не мелочи, за такое нужно отвечать!       Зоя вернулась домой и сразу же пошла к супругу.       — Александр Васильевич, нам необходимо переговорить, — произнесла молодая женщина. — Специально выждала время, чтобы вы были готовы воспринимать меня.       Зоя посмотрела на мужа и сказала:       — За то, что сперва, не подумав, пообещала, а потом не сдержала слово, прошу прощения. Да, неправа, виновата, не должна была так поступать. Приличные люди так не делают. Что же касается всего остального, то слов о всяких там домашних арестах и уж тем более того, как вы меня унизили с час назад, не потерплю. Со мной так обращаться вы не вправе.       — Зоя Михайловна, я ведь просто хотел вам показать, насколько важно сперва думать, а потом говорить! — ответил Александр Васильевич. — Неужели вы подумали, что я и вправду могу поднять на вас руку?       — Да кто вас знает? — произнесла Зоя. — Однако повторяю: чтобы больше никогда в жизни я не слышала никаких слов о всяких там домашних арестах. Я вам не ребенок, чтобы меня кто-то пытался воспитывать!       — Хорошо, Зоя Михайловна, прошу простить меня, — сказал мужчина. — Однако и к вам встречное требование: прошу руки не распускать, я вам не разбойник с большой дороги, чтобы заслужить к себе такое отношение.       — Не могу обещать, чтобы впоследствии не быть обвиненной в том, что не держу слово, но постараюсь так больше никогда не делать, — ответила Зоя.       Вечером Зоя не вышла к ужину, желая продемонстрировать свою обиду, и, часом позже, попросила кухарку накрыть ей отдельно. Сперва молодая женщина планировала заночевать в своем кабинете, однако вспомнив, что в спальне удобная кровать, а в кабинете всего лишь диван, передумала.       Улегшись спать несколько раньше обычного, чтобы к приходу супруга сделать вид, будто спит, Зоя вдруг расплакалась. То, что семейная жизнь — это череда постоянных уступок, молодая женщина слышала с детства, кроме того, хорошо помнила, что мать ей постоянно говорила, что чаще уступать должна именно жена. Однако вспоминая годы жизни с Владимиром, Зоя тоже не могла не отметить, что даже такой замечательный человек время от времени расстраивал ее.       — Володечка… — шептала Зоя. — Ты же тоже был не ангелом… Ты же тоже меня огорчал… Я же, было дело, даже о разводе посмела думать… Мы же с Геллер, помнится, почти что одной квашеной капустой питались, пока ты в тюрьме сидел за казенные деньги…       Вспоминать Владимира надоело, чтобы не расстраиваться еще сильнее. Все так же тихо плача, Зоя почувствовала, что ее кто-то трогает за плечо.       Сразу же повернувшись, молодая женщина увидела лежащего рядом супруга.       — Зоенька, прости, — произнес Александр Васильевич. — Виноват, не сдержался… Ляпнул про этот домашний арест, хотел себя главой семьи показать.       — Забыл, что на нигилистке женат? — спросила Зоя. — Так тут не надо и нигилисткой быть, чтобы оскорбиться…       — На службе накрутили из-за этого процесса, — ответил мужчина. — Мне было не положено тебе подсказывать, а паренька-то тоже жалко было! Смотреть, как ты его буквально в Сибирь отправляешь, получше плохого следователя…       — Зачем нагнул и с меня же ремень снял? — продолжила Зоя.       — Зоенька, так ты же не в первый раз говоришь, не думая, — произнес Александр Васильевич. — Хотел показать, что может быть. Ты же рассказывала, что сколько случаев таких было, когда можно и нужно было не говорить лишнего!       — А я что должна была думать? — спросила Зоя. — Что меня вот так в первые же месяцы замужества родной муж возьмет да изобьет! А мне потом годами доказывать в Синоде, что избить жену — это не может быть оправдано. И то, это до Петра Алексеевича [1] считалось уважительной причиной, сейчас за побои не разводят. Только уезжать обратно в дом Геллер…       — Зоя, да ты что! — донельзя удивился Александр Васильевич. — Как ты могла такое подумать-то! Как я могу поднять руку на жену? Попугать — да, хотел, но не совершать недопустимое!       Зоя промолчала.       — А ты меня и вправду ударить хотела, — произнес мужчина.       — Да, — согласилась Зоя. — Сашу, было дело, ругала, что так делать нельзя, а сама ничуть не лучше. Хотя у меня причина более уважительная была.       Александр Васильевич ничего не ответил. Какое-то время помолчав, мужчина спросил:       — А с процессом-то что делать будем?       — В другой раз не пойду с тобой в один процесс, — произнесла Зоя. — А этот надо завершить. Парня-то жалко.       — Хорошо, Зоя, мы что-нибудь обязательно придумаем, — сказал Александр Васильевич. [1] Петр I