Адвокатесса

      Воскресного визита в родительский дом Зоя не очень хотела и даже была готова пропустить его, соврав о том самом домашнем аресте. Однако лишать детей общения с бабушкой и дедушкой молодая женщина не могла, поэтому без особой радости собралась и помогла собраться детям.       — Зоя, тебя Александр Васильевич простил так быстро? — спросил Михаил Павлович дочь, когда зять ненадолго отлучился.       — Да, я повинилась и пообещала больше так не делать, — ответила Зоя. Подумав, молодая женщина добавила. — И, разумеется, сказала мужу, что он не вправе так обращаться с женой.       — Второе было зря, — произнес мужчина.       Александра Витальевна чуть задумалась и уточнила:       — Зоя, ты же вежливо сказала, что с тобой так поступать нельзя?       — Разумеется, мама, — ответила Зоя.       — Тогда ничего страшного, — произнесла женщина.       Михаил Павлович промолчал. Однако когда Зоя отошла, мужчина сказал супруге:       — Не тому дочь учишь. Кому такое понравится?       — И все равно, Миша, я еще раз повторю: Александр Васильевич зря так поступил, — ответила Александра Витальевна. — Это было лишним. Зоя сказала вежливо и правильно сделала.       — Это она тебе говорит, что вежливо сказала, а на самом деле кто знает, может, и возмущалась, — произнес Михаил Павлович. — Зою, конечно, еще воспитывать и воспитывать, пока она хорошей женой не станет…       В понедельник вечером Александр Васильевич сказал Зое:       — Быть может, не пойдешь на процесс? Твоему подзащитному скажут, будто ты больна.       — Не имею никакого морального права не идти, — ответила молодая женщина.       — Тогда, Зоя, раз не можешь говорить без бумажки — пиши речь, — произнес Александр Васильевич. — У меня в голове не укладывается, зачем ты ему взлом приписывала?       — Чтобы не заставить платить за стекло, — сказала Зоя. — Потому что хочу доказать, что он не стекло разбивал, а просто неаккуратно окно открыл.       — Пусть лучше за стекло платит, — ответил мужчина. — Не надо никаких взломов! Тем более, что он и вправду это стекло разбил.       — Есть показания свидетеля про золотой крестик с цепочкой, который он видел до этого у того парня, — произнесла Зоя. — Но есть и якобы опознание, я Варнецкому говорю, что это не опознание, что оно было проведено с нарушениями, а он промолчал.       — Может, еще отметет это доказательство, — сказал Александр Васильевич. — Хотя, там же хозяева сначала крест описали, а потом узнали, когда его показали.       — Так в том-то и дело, что им крест показали, а не три на выбор! — воскликнула Зоя. — А то, что они все правильно описали — все или почти все крестики похожие, тут хоть кто его опишет.       — Зоя… — Александр Васильевич задумался. — Быть может, тебе хоть одно дело взять такое, чтобы просто, как бы это жестоко не звучало, поупражняться? Такое, где от адвоката вообще ничего не зависит. Тут мужичка одного будут судить, который жену убил — там все уже до приговора понятно. Но просто еще раз сходить, попробовать поубеждать, что это не пятнадцать лет каторги, а двенадцать. Покопаться, может, там что-то еще есть, что поможет этому человеку.       — Скажут, что адвокатесса берется за все подряд, — вздохнула Зоя.       — Да пусть говорят! — воскликнул Александр Васильевич. — Захочешь по этой стезе дальше пойти — попробуешь выиграть парочку дел, а то у тебя только смягчения ожидаемого приговора есть.       — Скоро в гимназию надо будет директрису искать, — улыбнулась Зоя. — А то я же не могу с утра до обеда заниматься одним, а с обеда до вечера другим.       — Надо будет и найдется, — произнес Александр Васильевич.       Александр Васильевич сдержал свое слово и на суде попросил для подсудимого месяц ареста. Зоя, повторив все то, что говорила дома, попросила суд о минимальном возможном наказании.       Варнецкий вернулся оглашать приговор быстро.       — Барышня, спасибо вам, — едва выслушав приговор, произнес паренек. — Вы меня спасли! Убедили суд, что взять с меня нечего!       — Двадцать розог и без ареста — разве же это победа? — вздохнула Зоя.       — Да хоть сто двадцать! — воскликнул паренек. — Нет, не буду спорить, я бы мог и крест с цепочкой продать, чтобы это стекло оплатить, но это же память о матери… Барышня, возьмите эти пять рублей — больше не могу!       Зоя молча взяла деньги и услышала едва слышную реплику:       — Жаль, тот самый пирог так и не попробовал…       Домой Зоя возвращалась в растерянном состоянии.       — Александр, я согласна, нужно взяться за дело об убивце жены, — произнесла молодая женщина. — Его мне жаль не будет, смогу просто выполнять свои обязанности. Что там по деньгам, тоже больше благодетельство?       — Да, почти что благодетельство, — ответил Александр Васильевич. — Зоя, да не в деньгах дело, тебе опыт набирать надо.       — Если бы не Глашка, даже бы не задумалась о подобном, — сказала Зоя.       Как назло, дело Константинова тоже слушалось при участии Александра Васильевича. Решив, что ей все равно, что будет с подсудимым, а от Ягодина вообще не стоит ожидать ничего доброго, молодая женщина перед судом ознакомилась с делом.       — Я ее не убивал, — вдруг резко изменил свои показания Константинов. — Я ее ударил в сердцах по голове, она упала и умерла.       — А на следствии вы говорили, что убили, — произнес Александр Васильевич.       — Чисто формально — да, убил, — ответил Константинов. — Но я этого не хотел. Я ее сперва избил. Хорошо избил, за дело.       — И за что же? — спросил Александр Васильевич.       — За то, что на Государя посмела рот раскрыть! — воскликнул Константинов. — За то, что не уважает его!       Зоя уже пожалела, что взялась за это дело. Однако когда дело дошло до прений сторон, молодая женщина произнесла:       — Мой доверитель утверждает, что сперва избил покойную жену, а потом она упала и умерла. К сожалению, это не статья 1925, а 1935. Побои, которые привели к гибели. Поэтому я вынуждена просить суд признать моего доверителя виновным именно по этой статье, а это от полугода до трех лет тюрьмы, как суду виднее.       — Да все беды от этих баб! — Константинов начал последнее слово. — Черт дернул вместо адвоката согласиться на бабу — она говорит: «к сожалению», «как суду виднее»! Спасибо вам, барышня, что хотя бы сказали мне, что не в убийстве виноват, а в убийстве без умысла! А то так и не знал бы! Эта проклятая тварь, которая смеет рот на Государя раскрывать, еще бы и меня черт знает куда утянула!       — Ваше место на каторге в двойных кандалах, — вступила Зоя. — И не на четырнадцать лет, как прокурор сказал, а на все пятнадцать! Но наше законодательство, к сожалению, считает иначе. За крамолой будущее!       Константинов попытался ударить Зою, однако конвой отстранил его.       — Госпожа Чернышева, встаньте! — окликнул Зою Ягодин. — За языком следите, вы в присутственном месте.       — Прошу прощения, — ответила Зоя, сразу же вспоминая, что перед ней не Асадчий.       — Только мужа своего позорите! — сказал Ягодин. — Только из уважения к нему не буду передавать ваши слова жандармерии.       — Благодарю вас, — Зоя почувствовала, что ее трясет.       Дальнейшая речь Константинова уже не представляла для молодой женщины интереса. Суд удалился для вынесения приговора, а Александр Васильевич подозвал к себе Зою.       — А сегодня, значит, уж точно изобьешь, — чуть резковато произнесла молодая женщина. — Чтобы мужа не позорила.       — Нет, Зоя, просто прошу тебя быть осторожнее в высказываниях, особенно при этом председательствующем, — ответил мужчина.       — Я помню, Александр, мне еще Севастьян давным-давно рассказывал, что от Ягодина не стоит ждать политическим ничего хорошего, — вздохнула Зоя.       Приговор оказался неожиданным для всех: Константинова приговорили к году тюрьмы.       — Что же, и от баб бывает толк, — произнес мужчина напоследок.       — Судья со взглядами попался, — ответила Зоя.       Однако легче после этого процесса Зое не стало.       — Александр, — с болью в душе произнесла молодая женщина. — Быть может, это вообще не мое? Не нужно мне в эти гражданские представительницы лезть? Глашке помогла и довольно… А так, получается, невольно поучаствовала в почти что оправдании этого мерзавца!       — Зоя, ты не видела, тебе не до того было, но на Ягодина больше всех этих речей и доказательств повлияла твоя реплика, когда ты влезла посреди последнего слова Константинова, — ответил Александр Васильевич. — Именно про крамолу. Сразу же проникся сочувствием несчастному супругу с такой женой, которая его убивцем и сделала… А доказательств тому, что это было именно избиение, приведшее к убийству, я все равно не вижу. Я все равно настаиваю на побоях сперва и убийстве потом. Именно целенаправленном.       — Александр, извини… — прошептала Зоя. — Вот именно это дело я вообще не намеревалась разваливать…       — Да я понимаю, Зоя, но это жизнь, что поделать, — произнес мужчина.