Адвокатесса

      На следующий день Зоя решила, что ей есть смысл прийти в гимназию хотя бы для того, чтобы удостовериться, что там все в порядке. Молодая женщина оделась, начала убирать волосы в прическу и почувствовала небольшую боль в пояснице. Вздохнув, Зоя села на стул, однако боль никак не проходила и, казалось, перекинулась на живот. Расплакавшись от того, что ей, по-видимому, снова придется лежать, не вставая, молодая женщина, не раздеваясь, улеглась на кровать.       Вскоре боль прошла, однако выходить из дома уже было немного боязно: а вдруг все повторится?       — Дусенька, — позвала Зоя.       Кухарка пришла практически сразу:       — Вам что-то принести, Зоя Михайловна?       — Дусенька, а бывают такие случаи, чтобы у женщины вот так неделями все болело, а потом ребеночек родился? — спросила Зоя.       — На все воля Божья, — ответила Дуся.       — У меня, Дусенька, в один из разов все и болело, и кровило, а потом ребеночка в больнице доставали, — вздохнула Зоя. — Вот знать бы, что и в этот раз так будет — я бы не лежала. Уж лучше сразу бы…       — Никто не знает, как Создатель все устроит, — сказала Дуся. — Быть может, вам врача позвать?       — Ничего нового не скажет, — ответила Зоя. — Дусенька, обед мне принесешь в комнату.       — Хорошо, Зоя Михайловна, — произнесла Дуся.       От разговора с Дусей легче не стало. По мнению Зои, «девочка из деревни», которая была по возрасту практически ее ровесницей, должна была куда лучше разбираться в вопросах деторождения, чем она, Зоя.       «Геллер спросить? — подумала молодая женщина. — Так я же не пойду к ней, только ждать, когда она сама придет, или просить прийти».       К огромному удивлению Зои Эльвира Марковна решила ее навестить сегодня же.       — Как здоровье, Зоя? — спросила женщина.       — Пока лежу — замечательно, — ответила Зоя. — Но я же не смогу все оставшиеся полгода пролежать.       — А тебе и не придется лежать все полгода, — произнесла Эльвира Марковна. — Через неделю, или две, или месяц все само пройдет.       — Матушка, — вздохнула Зоя. — Я помню, что что-то подобное уже было. Ребеночка потом в больнице доставали. Быть может, не нужно только мучить себя и пусть все произойдет раньше?       — Зоенька, там, где я выросла, отлежаться месяц было неслыханной роскошью, — задумалась Эльвира Марковна. — Поэтому у меня перед глазами нет примеров, чтобы ответить, что будет, если просто поберечься. Но разве тебе не хочется еще раз родить? Если суждено — все будет хорошо, не суждено — значит, не в этот раз. Тебе же ни в поле бежать не надо, ни к станку… Гимназия без тебя не рухнет, если будут какие-то вопросы — ты в городе, к тебе придут.       — Гимназия не рухнет? — Зоя вытерла слезы. — Вы уверены? Про то, как Александра, упертая вся в папеньку, журнал сожгла, не слышали?       Эльвира Марковна сперва не поняла, что папенькой назвали Владимира, а не отца Зои, а потом ответила:       — Так на то ты и мать, чтобы заниматься воспитанием детей. Где Саша, я бы с ней поговорила.       — На неделю исключена из гимназии и заперта в своей комнате, — ответила Зоя. — Скорее всего, стоит у окна, смотрит во двор и скучает. А перед этим я ее выпорола, Александр Васильевич не сказать, чтобы одобрил мой поступок.       — Зоенька, так я же тебе говорила, что Сашу бесполезно ремнем наказывать, — произнесла Эльвира Марковна.       — Ничего не знаю, матушка, — Зоя чуть усмехнулась. — И плакала Саша, и обещала больше никогда так не делать, и вообще, сейчас настолько шелковая ходит — ну прямо мечта дедушки, чтобы я в свое время так вела себя! Жалко, конечно, было, но я потом ссадины спиртом обработала — мало ли что.       — Зоя! — Эльвира Марковна опешила. — Я тебя хоть раз до крови била? Вот ответь мне сейчас честно? Била именно тебя хоть раз? Не Татьяну, а тебя?       — Я и журналы не жгла, — ответила Зоя.       — Я хотела тебя отхлестать, будто тятька, но не позволяла себе такое, — произнесла Эльвира Марковна. — А ты зачем так поступила?       — Чтобы не вела себя так бессовестно, — сказала Зоя. — Матушка, да я больше перестраховалась, там пара маленьких ссадин была!       — Чтобы больше так поступать не смела, — ответила Эльвира. — Разве что за действительно серьезное.       — Как с журналом, — уточнила Зоя.       Слушать от той, которая пыталась ее воспитать, что так поступать нельзя, было как-то слишком странно.       — Я сейчас к Саше, потом к тебе вернусь, — произнесла Эльвира Марковна.       Саша, как и было сказано Зоей, стояла у окна, положив локти на подоконник, и с явной тоской смотрела на улицу. Приход Эльвиры Марковны сперва обрадовал девочку, а потом, поняв, что именно ей скажут, Саша явно огорчилась.       — Сашенька, ты зачем ведешь себя, как хулиганка? — спросила Эльвира Марковна. — Журнал сожгла, до этого оценки туда выставляла.       — Бабушка, меня убедили в том, что так нужно сделать, — ответила Саша.       — А думать своей головкой ты не пробовала? — продолжила Эльвира Марковна. — Думала бы головкой — сейчас бы не скучала, наказанная.       — Бабушка, да я уже давным-давно все поняла! — воскликнула Саша. — Как только мама сказала, что я только всем хуже сделала: и ей, и учителям! Бабушка, пожалуйста, попросите маму, чтобы она мне позволила прийти к ней и извиниться!       — Хорошо, я передам твои слова маме, — ответила женщина.       Вернувшись к Зое, Эльвира Марковна явно растерянно сказала:       — Саша просила, чтобы ты ей позволила, чтобы она пришла к тебе и извинилась. Заметь, Зоя: не выпустить ее раньше времени, а прийти и извиниться. Зоя, а ты уверена, что не перегибаешь палку? Михаил Павлович на ум не приходит?       — Может, и приходит, — ответила Зоя. — Вот только я журналов не жгла, меня за другое в комнате запирали.       — Зоенька, или позволь Саше прийти к тебе, или сама иди к ней, — произнесла женщина.       — Пусть лучше она приходит, я даже на обед не пойду — мне кухарка принесет, — сказала молодая женщина.       Саша пришла вскоре. Эльвира Марковна вышла из комнаты, чтобы никому не мешать, и девочка произнесла:       — Мама, пожалуйста, простите меня… Я очень постараюсь больше никогда не хулиганить.       — Хорошо, Саша, прощаю, — ответила Зоя. — Возвращайся обратно.       — Мама, пожалуйста… — Саша замялась. — Пожалуйста, очень вас прошу… Пожалуйста, больше не наказывайте меня розгами… Я больше никогда так не буду.       — Не будешь хулиганить — не буду, — ответила Зоя. — А с хулиганами иначе не поступают.       — Я постараюсь, мама, — произнесла Саша. — Я буду очень стараться!       Эльвира Марковна, вернувшись в комнату, растерянно сказала Зое:       — Вот боюсь представить, Зоя, что у вас там было недавно… Я, конечно, своего тятьку не посмела бы так просить, но такое чувство, что ты недалеко от него ушла.       — Как говорится, матушка, не хуже, чем когда я те же стихи на комоде оставляла или еще что-то подобное творила, — ответила Зоя. — Просто я не распускала руки за все подряд, вот поэтому такая и реакция.       — Я тоже, Зоя, за все подряд не распускала руки, — произнесла Эльвира Марковна.       — Матушка, — попросила Зоя. — Вы бы не могли завтра или на днях сходить в гимназию и посмотреть, все ли там хорошо? Я не уверена, что мне стоит идти туда, еще рано.       — Конечно, Зоя, я обязательно схожу, — подтвердила Эльвира Марковна.