Адвокатесса

      Первый поход в палату шокировал Глашу до глубины души. Вскоре об это знали и Машунька, и Никита, и даже одноклассницы.       — Ты представляешь! — Глаша рассказывала уже Анечке. — Я пришла переписывать контрольную. Которую на двойку написала, а потом на двойку переписала. Села рядом с одним пареньком, а у него, ты не поверишь, вариант тот же! Что знала, я сама ответила, а что не знала — у него списала. Ты не поверишь, у него тройка, у меня четверка!       — Да что же не поверить? — ответила Анечка.       — А потом преподаватель мне говорит: «Мадемуазель, ваша группа уже пару раз ходила в палаты больницы, вы бы тоже туда сходили». Я так удивилась, ведь делать что-то руками нам еще рано — не научились. Мы же только анатомию там всякую учили. Но думаю: ладно, раз приглашают — надо идти. А там…       — Аглая Дмитриевна, вот палата, — произнесла медицинская сестра. — Вот больные.       Глаша оглядела помещение, в котором лежало человек десять, и порадовалась, что когда она была в больнице ее держали в каком-то закутке за ширмой, а не в такой толпе.       — Перестилаете простыни, — продолжила медицинская сестра. — Я показываю на одной кровати, дальше уже самостоятельно. Чистенькие стираете отдельно, с кровью отдельно, с гноем тоже отдельно.       — Ольга Зиновьевна, я на фельдшерицу обучаюсь, — собравшись с мыслями и пытаясь отвлечься от того, что она только что увидела, ответила Глаша. — Фельдшерица — это женщина-врач, а не постирушница.       — И вот выучитесь вы, Аглая Дмитриевна, подойдете к больному и увидите, что он лежит в нечистотах, — сказала медицинская сестра. — Мимо пройдете?       — Почему же? — удивилась Глаша. — Приглашу сестру милосердия, которой и положено менять простыни.       — Тогда сразу зовите санитарку, — ответила Ольга Зиновьевна. — Впрочем, зачем вы тогда вообще в палату пошли? Иначе помогать людям вам еще рано, вас ничему подобному не обучали. А просто посмотреть на жизнь больницы изнутри вы не желаете. Тогда пока что можете идти.       — И она всерьез думала, что я, которая пришла учиться на фельдшерицу, а даже не на медицинскую сестру, соглашусь вот так взять и постирать простыни? — возмущалась Глаша. — Мне что, делать больше нечего? Я учиться пришла, постирать простыни могу и дома!       — Глаша, а чему вас учат? — спросила Анечка.       — Пока что теории, — ответила Глаша. — После Рождества будет теория ближе к реальности, ну и к людям водить будут. А летом экзамены, кто сдаст, сможет трудиться фельдшером. Мне уже некоторые говорили, что я не сдам. А я все выучу и сдам, пусть не надеются!       Анечка ничего не ответила. Несколько часов девушка провела в задумчивости, а вечером, окончательно утвердившись в своей мысли, подошла к родителям и сказала:       — Папа, разрешите мне учебу на фельдшерских курсах.       — Зачем, Анюта? — ответил Илья Николаевич.       — Это милосердно и благородно, — Анечка начала заранее заготовленную речь. — В годы Крымской войны сама Великая княгиня Елена Павловна открыла Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия, чтобы после обучения и барышни могли отправиться на фронт. А сейчас мы живем в мирное время, никто никуда не спешит, можно спокойно выучиться на фельдшера.       — С какой целью, Анюта? — продолжил мужчина.       — Чтобы до замужества трудиться на благо других людей, — ответила девушка. — Наша семья в деньгах не нуждается, поэтому я могу не задумываться о том, какое жалование фельдшера.       — Анюта, иди к себе, я должен подумать, — произнес Илья Николаевич.       Когда дочь ушла, Нина Евгеньевна сказала супругу:       — Дело, конечно, богоугодное. Помогать нуждающимся — более чем пристойное занятие для барышни. Вот только откуда такое стремление к богоугодным делам у той, которая столь холодна к религии?       — А, может, ты просто не зря молилась столько времени за дочь, — ответил Илья Николаевич.       Однако объяснения Анечки не устраивали мужчину тоже — в труде на благо других людей дочь тоже не была замечена.       Какое-то время поразмышляв, Илья Николаевич пришел к дочери:       — Анюта, если ты хочешь, чтобы я тебе разрешил эти курсы, рассказывай чистейшую правду, почему ты туда решила пойти. Ты не настолько религиозна и не настолько любишь других людей, чтобы им бескорыстно помогать.       — Папенька, я хочу посмотреть на все стороны мира, все стороны этой жизни, — произнесла Анечка. — Одна барышня из гимназии рассказала мне, что на курсах учатся и молодые люди, и барышни вместе. Можно узнать много нового. Да, они не обременены нравственностью, могут курить прямо в классе, но на дурное не стоит обращать внимания.       — А еще, Анюта, они будут обсуждать крамолу, — уточнил Илья Николаевич.       — Папенька, простите, но в этой гимназии тоже учатся самые разные барышни, в том числе и не обремененные нравственностью! — воскликнула Анечка.       — И тебе, разумеется, хочется водить общение именно с ними, — произнес мужчина.       — Папенька, мне хочется разнообразить свои вечера и, быть может, узнать что-то новое, что будет полезно, — ответила Анечка. — Что-то из медицины.       — Хорошо, Анюта, — подумав, сказал Илья Николаевич. — Чтобы гимназия и нравственность у тебя были на первом месте, а остальное на втором. Поплывут оценки в гимназии — запрещу ходить на курсы. Не приведи Господь, еще раз попадешь в жандармерию — и накажу, и запрещу ходить на курсы. А если захочешь что-то узнать — ну мало ли, что-то будет непонятно из того, что услышишь там, я сейчас не о медицине говорю — спрашивай только меня, не надо, как в прошлый раз, пытаться что-то узнать самостоятельно. Я тебе по любому вопросу судебную практику расскажу.       Уже на следующий день Анечка получила перечень тем, которые ей нужно было освоить самостоятельно, и, решив не откладывать дела в долгий ящик, приступила к учебе. Обилие информации и мысль, что все это нужно выучить наизусть, вгоняло девушку в легкий ужас.       — Глаша, а как ты все это учила? — чуть испуганно спросила Анечка подругу.       — Я, Аня, это один раз прочитала, а потом или отвечала наугад, или списывала у добрых людей, — с явной усмешкой ответила Глаша. — Хочешь, расскажу тебе один секрет? Нужно просто списывать. Или просить добрых людей написать контрольную за тебя. Десяток сигарет — и проблема решена.       — Глаша… — выдохнула Анечка. — Но ведь так же нельзя делать!       — Тогда садись и учи вечерами, — произнесла Глаша. — Будешь и за меня потом контрольные писать, я тебе хоть сигаретами, хоть пирожками согласна платить.       Анечка опешила. То, что она пошла учиться не ради знаний, а ради новых впечатлений, резко конфликтовало с тем, что платить кому-то за, по сути, обман было крайне аморально.       — Анюта, — Илья Николаевич обратился к дочери. — Рассказывай, и что же произошло и первым тебя так изумило.       Анечка промолчала.       — У тебя на лице все написано, — произнес мужчина.       — Папенька, Аглая сказала, что ничего не учит, а просто списывает контрольные работы, — сказать про обман с сигаретами девушка не смогла.       — Анюта, Аглая в своей жизни столько всего натворила, что тебе не стоит удивляться ее очередному дурному поступку, — ответил Илья Николаевич. — Я же тебе уже не раз говорил: с этой барышней можно продолжать общение только ради того, чтобы видеть на конкретном примере, как нельзя поступать. И уж явно не удивляться ее аморальности. Вот даже не сомневался, что именно из-за нее тебе захотелось пойти на эти курсы! Лишь бы только одними курсами дело и окончилось другого ты не захотела!       — Да, папа, хорошо, конечно, — вздохнула Анюта — мысль о том, сколько ей предстоит выучить в ближайшие дни, до сих пор навевала тоску.