Адвокатесса

      Анечка уже несколько дней ходила сама не своя. На душе было очень тяжело и единственное, что хоть как-то радовало девушку, был строгий запрет отца, адресованный матери, ругать ее. Нина Евгеньевна иногда позволяла себе фразы об опозоренном честном имени отца, но не развивала тему, что немного успокаивало Анечку.       После очередного допроса и в ожидании очной ставки — жандармерия пришла к убеждению, что Стефания и Тамара не сказали всю правду Зое, опасаясь предательства, а Анечка пришла на кружок, понимая, зачем идет, девушка сказала отцу:       — Папенька, пойдемте домой. Я больше не выдержу.       — Пойдешь домой — решат, что тебе есть, что скрывать, — ответил Илья Николаевич. — Можно подумать, мне больше заняться нечем, чем тебя по жандармериям водить! Но я же сижу и жду.       — Я ее не прощу, — произнесла Анечка.       — Кого? — спросил мужчина.       — Адвокатессу, — ответила Анечка.       — В другую гимназию хочешь перейти? — не поверил своим ушам Илья Николаевич. — Дело закончим и переходи с чистейшей совестью — ты оскорблена, так как она взяла и донесла на невиновную.       — Нет, папенька, в другую гимназию не хочу, — сказала девушка. — В этой лучше. Я просто говорю, что не прощу адвокатессу.       — Не прощай, я разрешаю, — ответил Илья Николаевич.       На следующий день Анечка пришла на учебу в полностью расстроенных чувствах: после очной ставки, на которой ее полностью смешала с грязью Стефания, не хотелось ничего. В голове звучали слова отца, в которых он предлагал ей несколько дней посидеть дома и отдохнуть, слова матери, объявляющие ее виновной во всем, что произошло, слова Стефании, что именно она приходила к ним на кружок и была особо активной участницей, можно сказать, организатором.       Зоя опрашивала класс — оценок было маловато, чтобы выставить итоговую. Предыдущая гимназистка крайне плохо ответила на поставленный вопрос, поэтому молодая женщина обратилась к Анечке:       — Мадемуазель Варнецкая, а что вы думаете на эту тему? Что можете сказать?       Анечка посмотрела на Зою. Вопрос и ответы одноклассницы девушка не слышала. Недолго думая, Анечка сказала:       — Я думаю, госпожа Чернышева, что вы намеренно испортили жизнь и мне, и Илье Николаевичу. Меня осудят, Илью Николаевича не вернут на должность. Отцу в отставку еще рано, а куда ему теперь идти — одному Богу известно.       — Захотелось подерзить? — спросила Зоя. — Покиньте класс, мадемуазель.       Анечка встала со своего места, подошла к учительскому столу, взяла в руки чернильницу и вылила ее содержимое на голову Зои. Не говоря больше ни слова, девушка вышла в коридор.       Анечка прошла в конец коридора и села на подоконник. Не обращая внимания ни на что, девушка просидела какое-то время, как вдруг услышала голос Варвары:       — Мадемуазель Варнецкая, встаньте с подоконника. Извольте объяснить, почему вы не на уроке?       — Мадам, — повернув голову, сказала Анечка. — Моему положению уже ничего не повредит. Хочу и сижу на подоконнике.       — Сегодня останетесь на два часа после уроков, — Варвара была донельзя удивлена поведению Анечки.       — Если меня к тому времени не исключат, — сказала Анечка.       — Будете пререкаться — точно исключат, — ответила Варвара. — Возвращайтесь на урок.       — Меня выгнали, — отмахнулась Анечка. — Начальница выгнала. Сейчас помоется и исключит.       — Совести у вас нет, — сказала Варвара и пошла к Зое.       Зоя, дав задание классу, скорее пошла в уборную, кое-как умылась, равномерно размазала чернила по волосам, чтобы внешний вид слишком сильно не бросался в глаза, а потом пошла к Асе:       — Агнесса, вот что прикажете мне делать с гимназисткой, которая посмела облить чернилами?       — Исключай на неделю, — ответила молодая женщина.       — А если я уточню, что это была Варнецкая? — спросила Зоя.       — Исключай на неделю, — сказала Ася. — Вызывай Геллер.       В кабинет вошла Варвара:       — Зоя Михайловна, что произошло?       — Я бы, конечно, могла обвинить вас, Варвара Николаевна, в недостаточном усердии в воспитании девиц, но не буду, — ответила Зоя. — Варнецкая чернилами облила. Я даже не хочу во все это вникать, в гимназии есть инспектриса — пусть она и думает.       Через некоторое время Варвара ушла. Ася, выждав пару минут, спросила подругу:       — Зойка, а что произошло на уроке? И как сходила вчера?       Выслушав ответ Зои, молодая женщина с изумлением сказала:       — Зойка, ты дура. За слова о герое Владимире Герхардовиче Варнецкий вправе донести. А что касается Анны — исключай на неделю и все, не нужна тебе Геллер.       — Интересно, я имею моральное право теперь уйти как будто болеть от нервов или это прерогатива юных девиц? — сама себя спросила Зоя. — Мне нужен отдых! Меня замотали по допросам в жандармерии, по очным ставкам! То со Стефанией, то с Тамарой, теперь еще с Варнецкой!       Когда в гимназию пришла Геллер, Зоя сказала:       — Матушка, пожалуйста, придите завтра в гимназию — я хоть денек дома отсижусь. Кто скажет — я больна. А что касается этой девицы — разговор за вами, я не в состоянии.       Больше для того, чтобы убедиться, что больше никому от нее ничего не надо, Зоя просидела в гимназии до обеда.       — А еще, Аська, представь: Александр Васильевич вчера мне такое говорит! Варнецкий ему нашептал, кто же еще!       — Зоенька, — уже вечером произнес Александр Васильевич. — Быть может, тебе позвать врача? Пусть что-нибудь посоветует от нервов.       — Нет, Александр, — ответила Зоя. — Со мной все хорошо. Это же к тебе Варнецкий приходил, ему извинения не понравились?       — Приходил и говорил, чтобы обратил внимание на твое душевное состояние, — сказал мужчина.       — Хорошее у меня душевное состояние, пусть лишнего не говорит, — произнесла Зоя.       Анечка молча выслушала монолог Эльвиры Марковны о недопустимом поведении, не удивилась бы, если бы относительно нее нарушили устав, услышала слова, что «ее необходимо драть, будто сидорову козу, но этим будут заниматься уже родители», выслушала новость, что она исключена на неделю, после чего осталась стоять в растерянности в коридоре. Умом девушка понимала, что ей стоит попросить прощения, но заставить себя это сделать Анечка никак не могла.       Тем временем Эльвира Марковна пришла в кабинет Аси:       — Все, Зоя, можешь идти домой. С Варнецким я сама переговорю.       — Благодарю вас, матушка, — ответила Зоя.       — Завтра, Агнесса, вас никто не будет отвлекать от дел службы — начальница решила отлежаться дома, — продолжила женщина. — Так что можете с чистейшей совестью трудиться с самого утра и до обеда без боязни, что вас отвлекут.       Ася ничего не ответила, попутно понимая, что завтра ей будет не с кем поговорить и максимум, что она сможете себе позволить, так это осторожно почитать книжку, пока никто не видит.       Зоя попрощалась с подругой, зашла в свой кабинет, взяла сумочку, начала одеваться…       — Мадам, прошу прощения за свое поведение, — вдруг раздался голос Анечки.       — Довольно, идите отсюда, — ответила молодая женщина. — Видеть вас не желаю.       Анечка молча вышла, а Зоя, одевшись, направилась домой.