Адвокатесса

      Анечка глупо наблюдала за тем, как к Зое подбежал кто-то, начал искать пульс, ослаблять платок на шее.       — Позовите врача, — слабо сказала Зоя и Анечка даже обрадовалась — упавшая жива и в сознании.       — Аня, вот тебе уж точно пора домой, — произнес Илья Николаевич.       Анечка молча кивнула и, оглянувшись на Зою, пошла.       Врач пришел достаточно быстро. Зоя, к этому времени лежавшая в здании суда, с некоторой надеждой спросила:       — А можно узнать, беременна я или уже нет?       — Можно, но, сами понимаете, не здесь, — ответил врач.       — Дома, — произнесла Зоя. — Кажется, больше не кровит. Значит, или одно, или другое…       Молодая женщина, не торопясь, встала и осторожно пошла на выход.       Дорога домой заняла немного времени, но показалась вечностью. Слова же врача о том, что, объективно говоря, нельзя сделать вывод, что беременности больше нет, но и утверждать обратное наверняка тоже нельзя, ничуть не успокоили Зою.       — Я же больше хирург, — честно сказал мужчина. — Такие вопросы лучше акушерке задавать, она точнее ответит. Или врачу, который на таком специализируется.       Зоя поблагодарила врача, расплатилась с ним, а потом легла на диван. Казалось, болело все тело, раскалывалась голова. Слезы постоянно набегали на глаза молодой женщины, но от этого становилось только хуже.       — Зоя Михайловна, вам капелек накапать? — спросила Дуся.       — Капай, — махнула рукой Зоя. — Все равно лучше не будет…       — Да зачем же вы так, — удивилась Дуся. — Все будет, даст Бог.       Александр Васильевич пришел домой неожиданно рано.       — Зоя, с тобой все хорошо? — спросил он.       — Со мной хорошо, — ответила Зоя. — С беременностью — не знаю. Врач сказал, что он в таких вопросах мало понимает. Надо или из родильного дома кого-то звать, или акушерку.       Молодая женщина вздохнула и добавила:       — Пару дней дома отлежусь, мне сейчас не до гимназии.       Эльвира Марковна, отведя первый день в роли начальницы, пришла к Зое:       — В гимназии все хорошо, ничего без тебя не рухнуло. Варнецкой на учебе нет — не пришла. Ты ей что-то говорила на эту тему?       — Нет, — ответила Зоя. — Не до того было. Станет легче — исключу нахуй.       — Зоенька, ты же из приличной семьи, жена приличного человека, — удивилась женщина. — Не проще ли просто сказать, что исключишь?       — Как хотите, — отмахнулась Зоя. — То одна кровушку все пила, то другая…       Придя домой, Анечка молча прошла в свою комнату и не выходила оттуда до самого возвращения отца.       — Аня, — произнес Илья Николаевич, придя к дочери. — Ты же понимаешь, что в этой гимназии тебе больше не учиться, а в другой тебе тоже больше не учиться после обвинительного приговора. Поэтому будешь учиться дома с учителем, а весной я договорюсь где-нибудь об экзаменах за год.       Анечка молча кивнула.       — Что же про начальницу не спрашиваешь? — продолжил мужчина. Не дождавшись ответа дочери, он продолжил. — Начальница лежит дома, больна. Как говорится, жить будет, а чем кончится беременность — никто не знает.       — Она была беременна? — опешила Анечка.       — Была, — ответил Илья Николаевич. — А что будет дальше — одному Богу известно.       Несколько дней Анечка сидела, не выходя из своей комнаты, все ожидая, что отец воплотит в жизнь свои слова о ее наказании или придумает что-то новое. Однако Илья Николаевич ничего не говорил на эту тему, поэтому на четвертый день девушка решила пойти на учебу.       Казалось, на учебе ничего не изменилось. Девушка молча отвела учебный день, а потом, вернувшись домой, услышала слова отца:       — Я к твоей начальнице, Аня, ходил. Предлагал деньги, она не взяла. В полицию тоже не обращалась, так что тебе повезло. Ну а в гимназию… Сама понимаешь, тебя там не ждут.       — Папенька… — Анечка растерялась. — Я сегодня была в гимназии — меня никто оттуда не выгнал.       — Жизнь потом покажет, — махнул рукой Илья Николаевич.       Зоя лежала на диване, боясь лишний раз встать: хоть акушерка и сказала, что все обошлось, время от времени болела поясница, поэтому молодая женщина просто скучала, глядя в потолок.       — Зоя Михайловна, к вам визитер, — сказала Дуся. — Звать?       — Пусть заходит, — отмахнулась Зоя.       Вскоре в комнату вошел Варнецкий.       — Зоя Михайловна, приношу от своего лица и лица Анны свои извинения за сей случай, — произнес мужчина.       — Мне это неинтересно, — ответила Зоя. — Зря тратите свое время.       — Возьмите, пожалуйста, деньги на лечение, — сказал Варнецкий, кладя на тумбочку конверт.       — Забирайте, — произнесла Зоя.       Варнецкий никак не отреагировал.       — Вы заставляете меня вставать, хотя мне этого делать нельзя, — ответила Зоя. — Заберите деньги, не заставляйте Александра Васильевича относить их вам обратно.       — Купите себе лекарств и фруктов, — сказал Варнецкий.       — К счастью, что Александр Васильевич достаточно зарабатывает, что я не вынуждена довольствоваться жалованием супруга, — произнесла Зоя. — Забирайте деньги, не стоит оскорблять меня дополнительно.       — Выздоравливайте, — Илья Николаевич забрал конверт и направился к выходу.       — Ищите новую гимназию для Анны, — ответила Зоя.       Глашу вывели из здания суда и повели в тюрьму.       — Быть может, судебный штраф можно будет отдать лично вам? — спросила девушка конвойного, однако он сделал вид, что ничего не слышит.       В тюрьме, практически ни на что не надеясь, Глаша повторила вопрос снова.       — Отдавай, — ответил какой-то человек, кто именно, девушка не поняла.       — Мать сегодня же принесет, — Глаша не поверила своей удаче.       — Иди, — произнес мужчина. — Обманешь — я тебе попытку побега припишу. Чтобы эти дни никуда не ходила — себе же хуже сделаешь. Увидят — побег припишу.       Глаша, поблагодарив благодетеля, помчалась домой.       — Мама! — с порога воскликнула Глаша. — Я договорилась!       «Вот так начать свой путь к внебрачным детям», — подумала Машунька и спросила: — О чем?       — Тебе нужно прийти в тюрьму и отдать одному господину, я записала его имя, лично судебный штраф, — сказала Глаша. — Мне на улицу больше пока что выходить нельзя: если кто-то увидит, мне побег оформят. Мама, пожалуйста, выдели на это дело денег — я буду сидеть дома и все отработаю! — Хорошо, Глаша, схожу, — с облегчением ответила Машунька.       В целом, эта неделя прошла далеко не так тоскливо, как могла предполагать Глаша. Машунька не держала ее в комнате, кормила как обычно, нашла тексты для переписывания и подработки. Когда время так называемого ареста вышло, девушка пришла в гимназию.       — Глашенька, — забыв все обиды, позвала подругу Анечка. — Глашенька, расскажи: как там в тюрьме?       — А с чего такой интерес? — удивилась Глаша.       — Меня, Глашенька, подобное едва миновало, — ответила Анечка. — Папенька сказал, что и меня должны были туда отправить. Так я хочу знать, от чего была избавлена, все это было сильно страшно или можно терпеть?       — Ты, Аня, была избавлена от необходимости давать взятку, — сказала Глаша. — Или, говоря иначе, платить судебный штраф, но не в пользу государства, а в пользу одного-единственного человека. Так что дома я провела время неплохо, но, конечно, скучно. Да и деньги пришло отрабатывать — я маме пообещала. Ты только не говори об этом никому — не стоит.       — Глаша… — растерялась Анечка. — Да как же так можно? Нет, ты не переживай, даже не думай — я никому об этом не скажу!       — Вот так и можно, — ответила девушка. — Как говорится, как подозреваемая я в тюрьме была, а как осужденная — и знать не хочу. Конечно, скучно, тяжело, но есть надежда, что суд встанет на твою сторону, а так… Не намерена узнавать. А тебя, видать, дома взгрели за все это?       — Нет, Глаша… — Анечка растерялась. — Я начальницу чуть было не убила… То есть, я ее оскорбила, толкнула, а она упала с крыльца.       — Теперь понятно, почему ты о тюрьме спрашиваешь, — усмехнулась Глаша. — Что же, Аня, побываешь там и мне потом все расскажешь.       — Папа приходил к ней домой, предлагал деньги — она не взяла, — Анечка начала пересказывать все, что произошло.       — Тебя, Аня, исключат, — ответила Глаша. — Что же, я могу подсказать, в какой гимназии сдавать экзамены за год обучения. Может, и удивятся, что вторая барышня пришла, но комиссия вполне доброжелательная, специально валить не будет. Последние деньки здесь учишься.       — Да, последние, — вздохнула Анечка. — Жаль, конечно, будет уходить, но что поделать — сама во всем виновата… А то и судить будут.       — Второй раз приговор вряд ли отменят — мне же не повезло, — произнесла Глаша. Подумав, девушка добавила. — Хотя, быть может, и обойдется — всякое же в жизни бывает.       — Хотелось бы, — вздохнула Анечка.