Адвокатесса

      Машунька сидела и тихо плакала. Было стыдно перед дочерью за свою реакцию, но больше всего поразила та точность, с которой Глаша озвучила свои предположения. Буквально несколько недель назад женщина усиленно считала дни, делала предположения, морально готовила себя к тому, что сообщит известие Якову, после чего намекнет о том, что еще раз становиться матерью без брака она не желает, поэтому будет ждать назначенной даты венчания. В голове был и другой, куда более странный вариант: соблазнить Филатова, подать иск в суд, добиться дворянского сословия будущему ребенку, отпустить Филатова в свободное плавание, сказав, что больше от него ничего не нужно. И пусть второй вариант виделся донельзя аморальным, это был один из выходов, как получить свое за те годы, когда первенец воспитывался только ей и не унаследовал дворянское сословие от отца.       Выход, столь любимый Дусечкой, не представлялся возможным — несмотря на все предстоящие трудности, особенно в виде воспитания двух детей одной, детей Машунька любила больше, нежели спокойную жизнь. Женщина не представляла, как можно было на всю жизнь отказаться от них.       Однако судьба принесла неожиданное облегчение: пятна крови на одежде явно намекали на то, что это был всего лишь небольшой сбой, которых было немало в жизни, просто в другие времена о беременности можно было не думать, в отличие от нынешних.       Машунька встала и подошла к дочери.       — Глашенька, прости меня, что так нехорошо с тобой поступила… — произнесла Машунька.       — Ничего страшного, мама, — чуть удивилась Глаша — девушка чувствовала, что была не совсем права недавно.       — Глашенька, а если бы я и вправду замуж вышла, что бы ты об этом подумала? — пользуясь случаем, решила спросить Машунька.       — Да ничего бы и не подумала, — ответила Глаша. — Вышла бы и вышла. Лишь бы не за этого коня племенного.       — У племенного коня есть невеста, так что можешь даже не переживать, — сказала Машунька.       Глаша ничего не ответила.       — А если за Якова, ты что об этом думаешь? — спросила Машунька.       — Ничего не думаю, — сказала Глаша. — Яков так Яков. Обычный человек, что еще про него сказать.       — Да что там обычный, хороший, — ответила женщина.       — Хороший — так выходила бы, — произнесла Глаша.       — Посчитаю нужным — выйду, а пока что и так хорошо, — сказала Машунька.       Елена Филипповна думала только об одном: предстоящей свадьбе. Прием ожидался куда более многолюдный, нежели те, к которым привыкла женщина, поэтому волнений и хлопот было немало.       Свадебное платье было кремовым, ближе к бежевому, нежели белому. Строить из себя шестнадцатилетнюю барышню не хотелось, однако совсем отступать от традиций и венчаться в каком-нибудь синем платье тоже не было желания. Кроме того, с синим платьем несколько странно смотрелась бы фата, а венчаться в платке тоже не хотелось — пусть все видят, что она приличная невеста, пусть и престарелая, а не некая вертихвостка, которая не дотерпела до венчания.       В свои почти что тридцать шесть лет Елена Филипповна иногда выглядела на все сорок: строгое платье, прическа, ворчание, похоже на старческое, что в гимназии так вести себя нельзя. Однако в почти готовом свадебном наряде женщина выглядела больше на тридцать лет, нежели на свой возраст.       — Дмитрий Геннадьевич, — явно влюбленным взглядом говорила невеста, гладя его по руке. — Я очень рада вас видеть.       Филатов так и не смог отследить момент, когда Елена Филипповна успела в него влюбиться, однако немало радовался этому факту: значит, венчание происходит не только по его желанию, невеста тоже хочет этой свадьбы. Опасаясь торопить события, Филатов иногда целовал Елену Филипповну в щечку и с явным удовлетворением отмечал, что невеста хочет, чтобы ее поцеловали и в губы, но стесняется это сказать.       Видя, что классной даме стали почти что безразличны вопросы гимназии, а учителя именно поэтому чаще решают вопросы самостоятельно, а не обращаются к Елене Филипповне, многие гимназистки стали опаздывать на уроки.       Зоя проходила по коридору и увидела небольшую толпу, стоящую перед кабинетом словесности. Подойдя ближе, молодая женщина увидела, что чуть позади спряталось несколько гимназисток, просто сидевших на полу.       — Это что здесь происходит? — спросила Зоя.       Не дождавшись ответа, молодая женщина вошла в класс и увидела, что урок ведется почти что для пяти человек.       — Опоздавшие, — произнес учитель, показывая рукой на стоящих в коридоре.       — Сергей Германович, как окончится урок, загляните ко мне на секундочку — обсудим это безобразие, — сказала Зоя, с облегчением отмечая, что Саша была в числе тех самых пяти человек.       Саша немало испугалась, увидев мать. Не редкостью были случаи, когда девочка точно так же опаздывала на уроки и сегодня тоже вполне могла остаться в коридоре возле класса. И если бы Сергей Германович сам не задержался на пару минут, это было бы более чем правдоподобно.       Окончив урок, Сергей Германович направился к Зое.       — Сергей Германович, столько опоздавших… — удивленно сказала Зоя. — Елена Филипповна уже знает об этом?       — Елена Филипповна готовится к венчанию и не обращает внимания на подобные мелочи жизни, — ответил мужчина.       — Надолго опоздали? — уточнила Зоя.       — Минуту-две — такое я прощаю, — произнес Сергей Германович. — Минут пять — в класс запускаю, но оставляю стоять у входа. Эти опоздали больше, чем на пять минут, потому слушали урок из коридора.       — Запишите мне здесь фамилии опоздавших, — сказала Зоя, протягивая собеседнику лист бумаги.       После разговора с учителем, недолго думая, Зоя отправилась к Елене Филипповне.       — Елена Филипповна, вы почему за гимназистками не следите? — спросила молодая женщина и показала классной даме список Сергея Германович. — Вот они опоздали. И это не в первый раз!       — Зоя Михайловна, я готовлюсь к венчанию и занимаюсь более важными вопросами, — ответила Елена Филипповна. — Если вас это не устраивает, понимаю и готова освободить место хоть сегодня.       — Не устраивает, — произнесла Зоя. — Но я пока что выбираю, кого именно взять на ваше место, поэтому не буду спешить — подождем до конца четверти.       Раздался звонок на урок. Подождав минуты три, Зоя направилась в класс, чтобы проверить, что будет твориться на математике.       — Позвольте, я посижу немного на уроке, — сказала Зоя и, увидев кивок учителя, села за одну из последних парт.       Молодая женщина оглядела гимназисток и увидела, что некоторых из тех, кто уже был в ее списке, не хватало. Вскоре опоздавшие начали идти на урок.       — Проходите к окну, вставайте, — произнесла Зоя. — Восхитительное поведение, без сомнения достойное приличной гимназистки!       Дождавшись последнюю опаздывающую, Зоя пометила галочками нужные фамилии и вышла в коридор.       На большой перемене зрел не меньший скандал. Нина, возмущенная тем, что ей пришлось отстоять два урока, высказывала Саше:       — Ты знала, что начальница придет сегодня! Иначе бы не опоздала, как обычно!       — Как обычно — это всего лишь два раза, — отвечала Саша. — А ты сколько раз опаздывала? Десять или двадцать?       — Ты сама говорила, что раз Елене Филипповне все равно, то и опаздывать нестрашно, — возмущалась Нина. — А сегодня взяла и пришла вовремя.       — Потому что приличная барышня, в отличие от некоторых! — воскликнула Саша.       — Да ты! Да как ты можешь! — у Нины, казалось, закончились слова.       — Я могу тебе в глаз дать и мне ничего за это не будет! — в этом Саша сильно сомневалась, однако желание сказать то, что вертелось на языке, было сильнее.       — Посмотрим, — ответила Нина. — Что стоишь, боишься?       — Лень руки о тебя марать! — ответила Саша.       — Боится, боится! — воскликнула Нина и изо всех сил дернула Сашу за платье. Недолго думая, Саша со всей силы ударила обидчицу по скуле.       — Ты что себе позволяешь? — возмутилась Нина.       — Повторить? — спросила Саша. — К Елене Филипповне пойдешь жаловаться? Или сразу к начальнице?       — Да иди ты! — бросила Нина и демонстративно плюнула на пол.       Когда после окончания уроков в класс вошла Зоя, сердце Саши упало в пятки. В мгновение ока вспомнилось, как сперва мать сперва предупредила ее о недопустимости махинаций с журналом и как потом поступила, когда она этот журнал сожгла. О том, что нельзя первой начинать драки и ее об этом предупреждали, Саша тоже невольно вспомнила.       «Я не начинала ничего», — подумала Саша.       Зоя озвучила фамилии оставленных после уроков на два часа, фамилии опоздавших дважды и оставленных на четыре часа…       — Мадемуазель Абашева, что с вашим лицом? — спросила Зоя.       — Это Александра, мадам, — ответила Нина. — Я никого не ударяла, лицо Александры не пострадало.       — Абашева, Геллер, идите ко мне в кабинет, — произнесла Зоя. — Те, кто достойно вел себя, идут домой, остальные остаются в классе.       Немногочисленные гимназистки направились в раздевалку. Саша проводила их взглядом и пошла в кабинет начальницы.       — Что произошло? — спросила Зоя второклассниц.       — Мадам, мы немного повздорили, после чего Нина дернула меня за платье и получила за это в глаз, — сказала Саша.       Нина до сих пор молчала.       — Идите, — произнесла Зоя. — Минус балл по поведению каждой.       С явным облегчением Саша вышла из кабинета и только потом поняла, что, возможно, все самое страшное только предстоит дома.       Придя домой, Зоя сказала дочери:       — Саша, а теперь чистейшую правду.       — Все так и было, мама, — ответила девочка, пересказывая сегодняшний день.       — Подначивала зря, — произнесла Зоя, вспоминая свою стычку с Александром Васильевичем. — Или как там лучше сказать? В общем, про глаз говорила зря.       Молодая женщина вздохнула и сказала:       — Ладно, Саша, иди.       Когда Саша ушла, Александр Васильевич подошел к супруге.       — Что, Зоенька, юная мадемуазель берет пример с матери? — пошутил он.       — Нет, юная мадемуазель берет пример с мужа матери, — ответила Зоя, рассказав все от начала и до конца. — А классная дама попустительски относится к классу — ей осталось работать считанные недели. Вот где мне искать новую? Желающих не видно.       — Быть может, Марию Гусельникову? — предложил Александр Васильевич.       — Марию Гусельникову? — Зоя рассмеялась. — Женщину повышенной, по мнению света, нравственности? А что, это хорошая крамольщица, будет воспитывать девочек в нужном русле. Вот только жандармерия не одобрит такой выбор.       — Можно подумать, жандармерия вообще это учебное заведение одобряла, — ответил мужчина. — Да и мнение света тебя мало когда-то интересовало, Зоя. Зато у Гусельниковой богатый опыт работы с учениками, пусть даже не в гимназии, не будет всего пугаться, как Софья Филатова.       — Я подумаю… — вздохнула Зоя. — Может, кто-то еще и откликнется…