Адвокатесса

      На второй день службы Софи к Зое пришла несколько обеспокоенная Лизавета.       — Зоя Михайловна, у меня есть обоснованные вопросы к личности Софьи Геннадьевны, — произнесла молодая женщина.       — В чем дело? — спросила Зоя.       — Вчера Софья Геннадьевна меня много расспрашивала, — начала Лизавета. — Это объяснимо, ведь она совсем ничего не знает о гимназии. Но ее вопросы были какими-то настолько нарочитыми, что я даже не могу понять, как их трактовать. Это глупое любопытство той, которая ничего пока что в жизни не понимает? Это первые попытки помочь брату? О том, что брат служит в жандармерии, мне рассказала сама Софья Геннадьевна.       — О чем были вопросы? — сразу же насторожилась Зоя.       — Не поймите меня неправильно, Зоя Михайловна, это мог быть просто интерес, — сказала Лизавета. — Но Софья Геннадьевна меня спрашивала, что делать, если гимназистка начнет ругать царя? Были ли такие случаи? Как реагировать, что говорить? Я ответила, что случаев не было и нужно немедленно вести виновницу к начальнице, чтобы ставить вопрос об исключении или как минимум очень серьезном наказании, но она начала спрашивать, может, были такие случаи, когда классная дама просто ругала гимназистку, не говоря ничего начальнице. Я ответила, что не было, а одну-единственную барышню за подобное исключили в этот же день. Я о той залетной птице, помните?       — Помню, — ответила Зоя.       Едва окончились уроки, Зоя прошлась по коридору мимо второго класса. С нескрываемым удивлением молодая женщина увидела, что практически весь класс оставлен после уроков, а Софи сидит за учительским столом и наблюдает за порядком.       — Софья Геннадьевна, позвольте вас на пару минут, — произнесла Зоя.       Софья вышла в коридор.       — Что произошло? — спросила Зоя.       — Зоя Михайловна, я переговорила с другими классными дамами и узнала, что в мои обязанности входит оставлять после уроков за неудовлетворительные результаты учебы и недостаточное прилежание в целом. Те, кто стоят у доски, получили две тройки, кто сидит, или одну тройку, или просто были недостаточно внимательны, — ответила Софи.       — Софья Геннадьевна! — не выдержала Зоя. — Неудовлетворительные результаты учебы — это не тройка, для некоторых тройка — это вполне обыденная оценка! Это двойки, единицы, нули, особенно не в единичном количестве! Вы на сколько времени оставили гимназисток?       — На три часа, — произнесла Софи.       — Софья Геннадьевна, да как же вы дома обучались, раз такую нелепицу несете в массы! — удивилась Зоя.       — Теперь я понимаю, почему в приличных семьях не отдают детей в гимназию — их здесь просто никто не учит! — воскликнула Софи. — Получил тройку и молодец — да это кошмар, ужас, крах всей системы образования!       — Больше не желаете быть частью системы, которая только губит других? — усмехнулась Зоя.       — Да! — подтвердила Софи. — И денег мне за эти два дня платить не надо — спасибо за опыт, что везде творится такой кошмар, что только за толстыми стенами дома можно от него спрятаться! Или хотя бы в свете!       — Сколько же вас еще открытий поджидает, — не выдержала Зоя. — А деньги все же рекомендую забрать — положите их в красивую шкатулочку, будут лежать как память об опыте.       — Димушка, милый братик, — вернувшись домой, в слезах говорила Софи. — Я не могу там больше служить, это выше моих сил! Девочки там никому не нужны! Это что такое-то? Получил тройку и все замечательно? Да я за эти тройки никого не била, раз нельзя, и невнимательных всего лишь оставила после уроков! А начальница… Да она недовольна мной! Я сказала ей, что больше не приду в эти стены.       — Вот видишь, милая Софи, как важно слушать более опытных людей, — ответил Филатов. — Ничего страшного, не расстраивайся, ты все равно скоро выйдешь замуж и уже будешь заниматься своей семьей, а не чужими девочками.       На следующий день Зоя, вдоволь обсудив ситуацию с Асей, увидела, что в кабинет входит какая-то незнакомая посетительница.       — Зоя Михайловна, — растерянно произнесла Зинаида.       — Вы по какому вопросу? — спросила Зоя.       — Так сложилась жизнь, что я с неделю назад стала вдовой, — сказала Зинаида. — Я увидела объявление, что вы ищете классную даму. Добрые люди подсказали мне, что для того, чтобы служить в гимназии, нужно сдать экзамен на право быть учительницей. Я его вчера сдала, получила четверку. Быть может, сдавала бы не так спешно, и пятерка была бы.       — А что от меня вы хотите? — уточнила Зоя.       — Мне нужно устроиться на службу, — вздохнула Зинаида. — Поэтому я и прошу вас об этом.       — Подождите немного в коридоре, я вас позову обратно, — сказала Зоя. Дождавшись того, что претендентка выйдет, молодая женщина спросила подругу. — Агнесса Викторовна, вы же людей понимаете лучше меня, что думаете на эту тему?       — Или точно так же в ужасе, как и ты, когда думала, что Владимира повесили, что приперлась в клетчатом платье и красиво причесанная, или просто рада, что наконец-то освободилась от уз брака, — ответила Ася.       — Что думаете на тему, брать или не брать? — спросила Зоя.       — Начальнице виднее, — произнесла Ася. — Но, если так разобраться, дворяночка, которая обучалась дома, тоже может плохо понимать, что нужно от классной дамы.       — Как вспомню Софи, даже если не думать о том, что она пыталась все выведать, так сразу вспоминаю Геллер только добрыми словами, — произнесла Зоя. — Хоть она и за тройки меня оставляла после уроков… Бедная Сашенька, и второй раз с классной дамой не повезло.       Ася ничего не ответила.       — Может, побеседовать? — больше себе сказала Зоя и позвала претендентку.       Зинаида вошла в кабинет.       — Понимаете, Зинаида Павловна, претендентка, которая сама не понимает, что от нее нужно, это плохой вариант, — произнесла Зоя.       — Зоя Михайловна, я училась три года в гимназии, пока отец не решил, что за меня слишком дорого платить, — ответила молодая женщина. — Поэтому хорошо представляю, куда иду.       — Простите за вопрос, — не выдержала Зоя. — Но почему вы так спешно ищете себе место службы?       — Хочу скорее забыть годы брака, — произнесла Зинаида.       — Не понимаю… — удивилась Зоя. — Если вы были несчастны в браке, не лучше ли наслаждаться свободой?       — Я и буду наслаждаться свободой — муж мне запрещал выходить одной из дома, а теперь я смогу каждый день это делать, — ответила Зинаида.       Зинаида вышла из гимназии и направилась в сквер на другом конце города. Дойдя до него, молодая женщина села на лавочку и начала ждать того, кто назначил ей это свидание.       — Докладывайте обстановку, — произнес вскоре подошедший Филатов.       — Вчера я сдала экзамен на четверку, — произнесла Зинаида. — Сегодня пришла в гимназию. Меня расспрашивали, как вы и предупреждали, я ответила, как было велено.       — Как начальница в целом отнеслась к вашему появлению? — спросил Филатов.       — Мне показалось, что больше положительно, хоть и усомнилась, смогу ли я служить без образования, — ответила Зинаида.       — Будете служить так, чтобы комар носа не подточил, — сказал Филатов. — Безоговорочно примете все правила, которые есть в гимназии. Если будет нужно, вам дозволено говорить недопустимые вещи о Государе, однако помните, что этим просто вызвать подозрение у той же начальницы и потерять доверие.       — Что будет, если меня уволят? — Зинаида задала вопрос, который ее волновал больше всего.       — Если за ваши ошибки, то отдам дело в уголовный сыск, его доведут до суда и вы отправитесь на каторгу лет на десять-двенадцать, — ответил Филатов. — Если узнаю, что вы это увольнение подстроили — я это узнаю обязательно, причем в самые кратчайшие сроки, то станете фигуранткой какого-нибудь искусственно созданного дела плюс уголовный сыск вспомнит, что вы убили своего мужа. Десять-двенадцать лет каторги за мужа, политическая статья, ад на каторге, после которого в другом аду, если вы решите свести счеты с жизнью, будете отдыхать.       — А если начальница раскроет все? — спросила Зинаида. — Она же тоже может понять подвох.       — Если не по вашей вине, то десять-двенадцать лет уголовной каторги строго за ваши деяния по отношению к почившему в бозе супругу, если с вашей помощью, то уголовная каторга с политической статьей, — произнес Филатов. — Так что, Зинаида Павловна, в ваших интересах делать все правильно. Чтобы никто не подумал ненужного.       — Как я должна сообщать вам всю информацию? — продолжила Зинаида.       — Отправляете мне письмо или пишете записку и кидаете в почтовый ящик, разумеется, я сейчас о доме говорю, что в лавке появился новый сорт мороженого, — ответил Филатов. — Это означает встречу на следующий день в семь часов пополудни на вот этом месте. Если так долго ждать нежелательно, а время позволяет — хотя бы полдня осталось, пишите, что в лавке появился такой сорт мороженого, которого вообще нигде никогда не было. Тогда встретимся в семь часов пополудни в этот же день. Нужно срочно что-то сообщить — приходите в жандармерию, вот только так, чтобы вас видело как можно меньше народа. Не забывайте, что тянуть с новостями нельзя. Нет новостей, но прошла неделя — с вас письмо, что новых сортов мороженого в лавке не ожидается. Посмеете забыть, благодаря чему вы на свободе, а не на каторге, вас конвой доставит сразу же, а встречусь я с вами, когда появится свободное время. То есть, оно может появиться и через день, и через два. Ничего страшного, подождете в камере. У нас в жандармерии одиночки, никто из сокамерниц отвлекать вас не будет. А второй раз посмеете забыть — и не одиночка может появиться. С какой-нибудь драчливой дурой. Какие еще вопросы? Вы спрашивайте, если что-то непонятно, лучше сейчас спросить, чем жалеть, что не уточнили, идя этапом в Сибирь.       — Когда я буду принадлежать себе, а не жандармерии? — Зинаида решила, все-таки, спросить то, что ее больше всего интересовало.       — Лет через десять-двенадцать уж точно, — сказал Филатов. — Быть может, и раньше. Зависит от того, насколько ценные сведения будете приносить. Но одно могу пообещать однозначно: если мне за вашу информацию дадут внеочередное звание, разумеется, выше нынешнего, я вас отблагодарю полной свободой. За внеочередное звание на понижение придумаю, что будет. Пойдете подозреваемой по какому-нибудь висяку [1].       Мужчина взглянул на растерявшуюся собеседницу и продолжил:       — Да не переживайте вы так! Ваше положение лучше, чем должно быть. Если что-нибудь мелкое натворите, ну не знаю, городового по матушке пошлете или в пьяном виде вдруг пожелаете буянить на улице, вас из полиции заберут — негоже там приличной и единожды оступившейся барышне там ошиваться. Получите горячих в жандармерии — ну должно же хоть что-то за прегрешения быть — и отправитесь отлеживаться домой. Какие еще вопросы?       — Больше не имею, — ответила Зинаида.       — Тогда у меня вопрос к вам, — сказал Филатов. — Хотя это не вопрос, а больше добрый совет. Негоже вдове, у которой даже девяти дней не прошло, как не стало мужа, ходить в бежевом платье в зеленую клетку и носить серьги с камнями. Уж постарайтесь сделать вид, что вы сожалеете о смерти мужа.       — Хорошо, — произнесла Зинаида.       — Тогда не смею вас больше задерживать, можете идти, — ответил Филатов. [1] нераскрытое преступление