Адвокатесса

      Елена Филипповна вернулась с кухни: нужно было уточнить для кухарки, что сегодня на обед можно не готовить сильно много — Филатов придет один, без сослуживцев, и уточнила, что за булками все равно нужно сходить, после чего села на диван. К некоторому удивлению женщины, Елизавета Георгиевна с удовольствием передала ей бразды правления домом, оставив за собой только финансовые вопросы, поэтому составлять меню, доносить информацию до кухарки, отправлять кого-то в лавку приходилось ей. Елена Филипповна ничего не имела против какого занятия и даже радовалась: прислуга, в отличие от гимназисток, всегда была вежлива и не пыталась сделать какую-то гадость.       Другим занятием, которое отнимало немало времени женщины, было «обучение Софи жизни». Однако делать это нужно было крайне осторожно, чтобы невзначай не ранить светлое чувство барышни. Филатов полагал, что сестре можно знать все, что не противоречит принципам морали и нравственности, однако категорически запретил супруге транслировать позицию о том, что муж вправе бить жену.       — Елена Филипповна, только об одном настойчиво прошу, если не требую, — сказал Филатов. — Не смейте забивать головку Софи той дуростью, которую ей знать не положено. Муж не имеет права бить жену, что бы ни произошло.       Именно поэтому, когда речь невольно зашла о родителях Елены Филипповны, а Софи в ужасе сказала, что это недопустимо, женщина коротко ответила:       — Да, Софи, так и есть… Давайте не будем об этом.       Софи решила не спрашивать больше Елену Филипповну, решив, что ей неприятны подобные разговоры, однако вечером спросила брата:       — Димушка, а что же тогда несчастная должна была делать в этой ситуации?       — Сообщить отцу или брату, чтобы тот немедленно вызвал негодяя на дуэль, — сходу ответил Филатов. — Или можно без дуэли обойтись. Небольшой разговор, подкрепленный рукоприкладством, о недопустимости оскорбления сестры или дочери — и все. Если не дурак, то поймет.       — А если дурак? — удивилась Софи.       — А за дураков нельзя выходить замуж, — сказал Филатов. — Но, если что, всегда можно повторить беседу о правилах поведения. Я сейчас об отце или брате.       Однако бо́льшая часть разговоров была по душе Елене Филипповне и женщина с удовольствием делилась воспоминаниями о невоспитанных гимназистках, родителях, которым плевать на оценки и поведение дочерей, и всякий раз находила сочувственный отклик в лице Софи.       — Димушка, — однажды сказала Софи. — Мне Елена много чего рассказала. Да, это ужасно, но ведь всю жизнь дома не проведешь! И так ли виновата та девица, которая твоя дочь, если она изначально попала в ненужную среду? Если ее судьба туда забросила!       — Милая Софи, — твердо ответил Филатов. — Да, Елена знает о моей ошибке многолетней давности. Но можно ведь не упоминать о ней снова и снова! Все, выросла девица, стала взрослой барышней, я даже больше содержание ее матери не плачу! Забудь о ней, прошу тебя, Софи!       — Дима, я ведь всего лишь порассуждала… — удивилась Софи. — Но раз ты так хочешь… Хорошо, я буду молчать.       Зинаида сидела в кабинете и обедала. Вдруг очередной кусок не полез в горло и, казалось, начал проситься наружу.       «Незачем было столько есть, — подумала Зинаида. — И в тюрьме с собой дают вместо обеда, и начальница всегда что-то передает…»       Однако вместо этого в голове пронеслась другая мысль: а не беременность ли это?       Настроение Зинаиды стремительно испортилось. В голове пронеслись малоприглядные картины будущего, в которых она одна воспитывает ребенка.       «Нет! — подумала молодая женщина. — Нет! Ни за что! Никогда! С мужем детей не хотела, а без мужа — так вообще!»       После того самого случая с Филатовым прошло достаточно времени, однако, в целом, ребенок мог быть и от Алексея, если был бы вообще.       «Надо… — подумала Зинаида. — Надо снова бежать к этой, как ее… Чтобы еще раз помогла…»       В годы брака Зинаида постоянно консультировалась с одной женщиной, о которой однажды услышала случайно. Довольно молодая относительно образа «бабки» женщина лет тридцати-сорока с соблюдением конспирации, но вполне искренне советовала настои «чтобы не понести», «чтобы не закрепился» — пару раз приходилось пить и такое при подозрении на беременность, рассказывала о вероятностях, которые снижались в определенные дни цикла и после бани, в которую любил ходить муж, рекомендовала в определенные дни отказываться от близости под предлогом поста в среду и пятницу.       Плюнув на то, что ей нежелательно выходить из гимназии, Зинаида, бросив обед, помчалась по известному ей адресу.       — Ивановна, выручай! — постучала в дверь Зинаида.       Ивановна сразу же открыла дверь и впустила Зинаиду.       — Ивановна, выручай! — повторила Зинаида. — Не повезло, в этот раз точно!       — Что случилось? — спросила женщина.       — Ела, а потом вдруг раз — и наружу полезло, — ответила Зинаида.       — Эх, опоздала, милая, — вздохнула Ивановна. — Тут уже вытравливать надо. А то и не вытравливать, а туда лезть!       — Ивановна, я тебя никогда деньгами не обижала! — воскликнула Зинаида. — Говоришь, что вытравливать — значит, надо вытравливать.       — Сперва уговор, — ответила женщина. — Тебе никто ничего не давал, ты сама заварила невесть что, о чем когда-то слышала. Меня никогда в жизни не видела. Что в больнице, что в полиции повторишь так же, если придется.       — Ивановна, я на все согласна! — взмолилась Зинаида. — Сколько с меня? Рубль, два?       — Два, — произнесла Ивановна.       Зинаида с явной тревогой опустилась на стул, достала из кармана деньги.       — Пей, — вскоре сказала Ивановна.       Зинаида выпила отвар и вдруг почувствовала, что ее вот-вот вывернет.       — Ивановна, да что с тобой! — воскликнула Зинаида и выбежала во двор.       Молодая женщина вернулась на кухню через полчаса.       — Ивановна, да что с тобой! — расплакалась Зинаида. — Почему сегодня не повезло?       — Опоздала, — ответила Ивановна. — Не переживай так. Через месяц приходи — проколю. Сейчас еще рановато.       — Хорошо, — отмахнулась Зинаида и направилась в гимназию.       По пути в гимназию Зинаиде еще не раз становилось плохо. Пару раз молодая женщина стучала в какие-то дома и просила вынести кружку воды, однако уже вскоре эта вода снова возвращалась наружу. Без сил Зинаида дошла до гимназии и кое-как доковыляла до кабинета.       — Где пропадали, Зинаида Павловна? — спросила Зоя, ожидавшая Зинаиду в ее кабинете.       Зинаида ничего не сказала.       — Что с вами? — обеспокоилась Зоя, глядя на бледное лицо собеседницы.       — Ничего страшного, все хорошо, — ответила Зинаида. Однако уже вскоре, не выдержав расспросов Зои, молодая женщина ответила. — Я ходила за травой… Она мне не помогла.       — Что за трава? — спросила Зоя. — Может, лучше обратиться к врачу?       — А вы знаете хорошего врача? — Зинаида оживилась. — Да, вы правы, лучше обратиться к врачу.       Кое-как узнав, в чем именно заключается проблема Зинаиды, Зоя чуть резко сказала:       — Доносить на вас не буду, но и защищать, если попадетесь полиции, тоже не буду. Поедете в вечную ссылку. Не за мужа, а за свою глупость. Что, не просто так вас жандармерия выпустила?       — Мне сказали, что срок не самый маленький, поэтому дело не в жандармерии, а в муже, черти бы его поджарили, — ответила Зинаида.       — Утешайте себя тем, что муж во всем виноват, — сказала Зоя. — Да не мое дело, откровенно говоря! Муж, жандармерия — да хоть кто! Хотя, быть может, в вашей ситуации лучше все и вправду на мужа валить: ребенок сразу будет дворянином, никто пальцем тыкать не будет. А если сказать, что ребенок от жандарма, это и по суду будете доказывать, и содержание черта с два можете получить… И пальцем будут тыкать, нехорошими словами называть.       — Зоя Михайловна, если я помогу себе, вы же не выдадите меня уголовному сыску? — с надеждой спросила Зинаида.       — Не выдам, — ответила Зоя. — Но, все же, этого ребенка я бы советовала родить. И наследник или наследница будет, и мужа уже нет, никто мешать не будет, и вообще, потом будете иметь полное право всю жизнь хранить верность мужу и не выходить замуж. И ребенок потом будет иметь право на наследство от отца.       — И с ребенком будто от мужа родители с бо́льшей радостью домой заберут… — вздохнула Зинаида.