Адвокатесса

      Прошло несколько дней. Зоя уже и забыла о разговоре с Зинаидой, как вдруг однажды, проходя мимо ее кабинета, услышала едва слышный плач.       — Что-то произошло, Зинаида Павловна? — спросила Зоя, войдя в кабинет.       — Зоя Михайловна, простите меня, Христа ради, но больше и вправду спросить не у кого… — Зинаида, которая полулежала за столом, выпрямилась и вытерла слезы. — Что делать-то? Это же не от Алексея ребенок, никто в такое не поверит… Трава не взяла, я дважды пробовала, вчера тоже, еще к одной бабке ходила — только вывернуло. А тыкать — я боюсь… Я на днях с одной заключенной поговорила — она такого рассказала…       — Избавьте меня от подробностей рассказа, — не выдержала Зоя.       — Еще мне рассказали на условиях, что никому и никогда, что есть и врачи, которые не только в теории умеют все делать, но и в реальности могут помочь, — продолжила Зинаида. — Да, стоит очень недешево, потому что если помогает врач, а не бабка, то если дело дойдет до полиции, все будет куда хуже, нежели бы бабка помогла, но я сейчас не об этом…       — Благодарю, не стоит мне пересказывать учебники по акушерству — меня от них тошнить начинает, — ответила Зоя.       — Я ведь и под арестом была, пока Филатов не появился, и потом на свободе была, и снова под арестом, и судили дважды… — вздохнула Зинаида. — Это Филатов… Знаете, Зоя Михайловна, иногда мне кажется, что это судьба… Беречься при муже и не уберечься без мужа.       Зинаида немного помолчала и сказала:       — Это мне теперь, выходит, нужно скрывать свое положение, а потом ребенка в приют нести?       — Как сказала одна женщина, в приюте все мрут, потому что они там никому не нужны, — ответила Зоя.       — Выходит, милосерднее не допустить рождения того, кто потом умрет, только в мучениях, нищете и без материнской ласки? — спросила Зинаида.       — На суде так скажете, — произнесла Зоя. — Может, и разжалобите.       — Зоя Михайловна, вы будто не женщина, не мать, раз холодны, будто камень! — воскликнула Зинаида. — Мне же больше спросить-то не у кого!       — Рожайте, как будто подбрасывайте родителям на крыльцо и пусть они усыновляют, — предложила Зоя. — Воспитывать будете вы. Несчастная вдова, которая так и не понесла в годы брака, решила взять на воспитание сироту, а родители — наиблагороднейшие люди — решили и дворянство таким образом сироте дать. Нет, я не спорю, взять на воспитание можете и вы, но тогда ребенок будет не дворянином — оно по отцу передается.       — Мне рассказывали, как одна женщина выбила ребенку дворянское сословие, — сказала Зинаида. — Но сейчас Филатов женат, это будет нехорошо по отношению к его жене.       — Нехорошо по отношению к жене с другими женщинами проводить время, — ответила Зоя. — Впрочем, решайте сами — выбор за вами. Вот только в этом случае вы все равно будете не слишком обремененной нравственностью женщиной.       — Та, которая убила в драке мужа — это уже пятно на чести фамилии, — произнесла Зинаида. — Хуже вряд ли будет…       Больше ради успокоения собственной души, нежели надеясь на что-то, Зинаида вздохнула и написала на листе бумаги: «Появилось новое мороженое». Однако вспомнив, что в столь поздний час ей не положено находиться вне тюрьмы, да и Филатов может не прийти — договоренность устарела, молодая женщина с тоской выбросила лист бумаги.       В тюрьме Зинаида с некоторым отвращением посмотрела на кашу с овощами и сказала:       — Бабоньки, с кем поделиться?       — В гимназии своей поела? — спросила Дусечка.       — Да, — приврала Зинаида — уже давненько она начала ходить на ужин в трактир.       — Давай сюда, — раздался голос чуть издали. — Что не ешь? Решила, что если есть не будешь, то и ребенок помрет? Да он живее матери будет, даже не думай!       — В гимназии поела, — ответила Зинаида.       Откровенничать с какими-то сомнительными людьми было страшно, однако Зинаида сама попросила перевести ее «к кому-нибудь, лишь бы не одной». Тюремное начальство пошло навстречу и определило Зинаиду к более-менее приличным женщинам, тоже находящимся на особом положении. О том, что в тюрьме бессовестно смешали политических с уголовницами, никто особенно не задумывался.       — Если есть деньги, иди не к бабке, а врачу, — сказала Дусечка. — Я уже сходила к бабке… Сдохнуть могла!       — Так врач же тоже этого ребенка…. — Зинаида не смогла даже в мыслях окончить фразу.       — Раз такая сентиментальная — рожай, — ответила Дусечка. — Знаю одну такую же. Уперлась и все, говорит: «Нет, детей люблю, ничего делать не буду». Уже семнадцать лет как матерью стала.       — Блядью считается? — спросила Зинаида.       — Разумеется, — подтвердила Дусечка. — Тоже дворяночка. У простых так долго блядью не кличут — надоест же. Ну покричат месяц вслед, а потом и успокоятся. Потому что сами сто раз такие же бляди.       — А восемьдесят рублей в месяц на мать и ребенка — этого же не хватит? — продолжила Зинаида, решив узнать, что будет в самом худшем варианте, если родители не захотят ей давать больше денег и не примут ее обратно.       — Тебе не хватит, — сказала Дусечка. — А люди и в восьмером на восемьдесят рублей живут.       — Вот бы с той женщиной увидеться… — вздохнула Зинаида.       — Зачем? — спросила Дусечка.       — Поговорить, — ответила Зинаида.       — Я ей завтра о тебе расскажу, захочет — сама тебя найдет, — сказала Дусечка.       Зинаида сидела в кабинете и листала книги. Однако мысли молодой женщины занимало другое: почему без еды ее тошнит сильнее, нежели если поесть, хотя если ты болен и дело не в беременности, все будет ровно наоборот.       Дверь кабинета открылась и в него вошла Машунька.       — Вы хотели меня видеть, Зинаида Павловна, — произнесла женщина. — Я пришла.       На какое-то мгновение задумавшись, кого и когда она могла вызвать в гимназию, Зинаида не сразу поняла, кто именно к ней пришел.       — И о чем же вы хотели со мной поговорить? — спросила Машунька.       Зинаида с трудом подбирала слова, чтобы рассказать все, что с ней произошло. Кое-как рассказав свою историю, молодая женщина услышала:       — А дальше-то вы что хотите?       — Хочу от беременности избавиться, но боюсь за себя, — ответила Зинаида. — И ребенка уже неделю как жалко…       — Убеждать, что беременность — это все равно, что понос, главное — вовремя избавиться от лишнего — это вам к Евдокии Ивановне, — сказала Машунька. — А я здесь причем?       — Как получить денег с Филатова? — спросила Зинаида. — Нет, я даже не об этом беспокоюсь! Деньги — вещь наживная. Как получить дворянство ребенку с Филатова?       — Только через суд, — ответила Машунька. — Вам судимость за развратную жизнь, ему судимость, ребенку дворянство.       — Судимость? — Зинаида опешила. — Штрафом, надеюсь? Или все равно через тюрьму?       — Церковным покаянием, — сказала Машунька. — Справку о том, что были на исповеди, никто не попросит.       — До этого еще дожить надо, — вздохнула Зинаида.       Услышав от Машуньки, что в случае, если отец не против, получить дворянство ребенку будет легче, Зинаида решила пойти к Филатову.       — Дмитрий Геннадьевич, — произнесла молодая женщина.       — Почему вы не за решеткой? — спросил Филатов.       — Дозволили выйти, — ответила Зинаида. — Дмитрий Геннадьевич, судьбе было угодно, чтобы в тот день и час вы были без американской фактуры.       — Мануфактуры, — сказал Филатов, догадываясь, как будет продолжаться диалог.       — Дмитрий Геннадьевич, мне от вас не нужно ни денег, ни наследственных прав для ребенка, — начала Зинаида.       — Наследственные права вам ни один суд в стране не даст, — ответил Филатов. — А что касается ребенка — даже если предположить, что вы мне сейчас не лжете и вправду будете матерью, с вашим образом жизни… Не зря муж вас подозревал. Может, отец кто-то из тех, кого муж подозревал? Или даже я сейчас о том, что вы сказали, что вам «дозволили выйти». За что дозволили? За то, за что муж подозревал. В общем, развратная вы женщина, Зинаида Павловна. А в том, что донельзя неумная, я уже успел убедиться. Вы дура, иначе бы с такой идиотской идеей ко мне не пришли. Что там вы от меня желаете, прямо любопытно?       — Мне жаль ребенка, который родится мещанином при матери-дворянке, — произнесла Зинаида. — Дмитрий Геннадьевич, я не держу на вас зла за то, что произошло…       — Вы не держите на меня зла? — переспросил Филатов. — Да это я вправе говорить, что не держу на вас зла. И я сейчас не о потраченном времени, я о тех нравственных страданиях, которые испытывал, когда вы посмели мне ножом угрожать!       — Мы же, как мне казалось, пришли к взаимопониманию… — растерялась Зинаида.       — Да, пришли, — ответил Филатов. — Но вы снова явились ко мне. Что вам нужно-то?       — Дмитрий Геннадьевич, мне не нужны ни деньги, ни еще что-то, — сказала Зинаида. — Я прошу вас признать этого ребенка, чтобы он мог иметь дворянское сословие.       — Не уверен, что это мой ребенок, — сказал Филатов. — Вы, Зинаида Павловна, вели слишком блядский образ жизни, поэтому сколько у вас было еще мужчин, помимо мужа? Сходите к ним всем, может, кто-нибудь другой будет и посговорчивее.       — Дмитрий Геннадьевич, я никогда не изменяла мужу! — воскликнула Зинаида.       — С момента гибели вашего супруга прошло не так много времени, — произнес Филатов. — Рожайте Выблядка Алексеевича, он тоже будет дворянского сословия.       — Дмитрий Геннадьевич! — Зинаида донельзя возмутилась. — Да как вы смеете!       — Да как вы смеете вообще являться в эти стены? — спросил Филатов. — Извольте покинуть эти стены, пока я не сделал вас подозреваемой по одному из висяков.       — Мне не нужны деньги, как Марии Гусельниковой, — сказала Зинаида. — Мне не нужна огласка. Мне просто нужно дворянское сословие ребенку.       — Уже говорили с этой женщиной, и как вы только на нее вышли! — произнес Филатов. — Тогда я вам скажу еще один небольшой момент. Пока Мария Гусельникова воспитывала свою Выблядку Богдановну, надеюсь, вы понимаете, почему Богдановну, в одиночку, все были только рады, а жизнь была спокойна. А как только эта Выблядка Богдановна начала свою башку поднимать, жизнь Марии Гусельниковой стала куда хуже. Сколько денег она спустила на адвоката для своей Выблядки Богдановной! Поэтому, Зинаида Павловна, забудьте о всем том, что было, и просто живите спокойно. Вам же легче будет.       — Дмитрий Геннадьевич, да как вы смеете! — возмутилась Зинаида.       — Зинаида Павловна, одно мое пожелание — и вы больше не выйдете из тюрьмы в нарушение правил содержания осужденных, — сказал Филатов. — Будете сидеть взаперти все полтора года или сколько там вам присудили. Поэтому забудьте о том, что было, и живите дальше уже в том статусе, в котором вам суждено жить. Развратной женщины, которая убила мужа. Заметьте: развратной женщиной вы без моего участия стали, муж первый начал вас в разврате подозревать.       Зинаида растерялась, а Филатов продолжил:       — Покиньте это помещение, Зинаида Павловна. Еще раз вас увижу здесь — пеняйте на себя, на политическую каторгу поедете.       — Да чтоб вам все это вернулось многократно! — воскликнула Зинаида, направившись на выход.       — Надеюсь, вы мне только счастья пожелали, иначе еще и за оскорбление в присутственном месте полгодика тюрьмы получите, — ответил Филатов.       Зинаида вышла в коридор, а Филатов подумал:       «Еще одна мне на хвост упала! Да чтоб тебя черти взяли, шалаву этакую!»