Адвокатесса

      Зоя сидела в своем кабинете и думала о предстоящем рождении ребенка. Такое, казалось бы, прекрасное событие накладывалось на период выпускных и переводных экзаменов, что немало огорчало молодую женщину. Конечно, можно было бы в лучших традициях «баб, которые у станка рожают» и пойти на экзамены, и, отлежавшись два дня, продолжить их принимать, однако помня, что в первые дни после рождения ребенка явно не до этого, Зоя приняла решение отвергнуть эту идею.       — Зойка, — размышления прервал оклик Аси. — Вот не знаю, то ли как к матери пришла, то ли как к начальнице. И вообще, как вот это оценивать?       — Что именно? — спросила Зоя.       — На уроке вспоминали, как спрягать глаголы, — ответила Ася. — Потом была маленькая самостоятельная работа на оценку. И у меня есть некоторые затруднения, как оценивать работу мадемуазель Геллер.       — Показывай, — безрадостно произнесла Зоя.       Ася протянула подруге лист бумаги. Увидев написанное, Зоя опешила.       — Вот-вот, я тоже в непередаваемом изумлении, — сказала Ася.       — Она что… — растерянно прошептала Зоя. — Спрягала фразу «царь висит в петле»?       — Как видишь, — ответила Ася.       Зоя задумалась.       — Может, сходишь к классной даме? — предложила молодая женщина. — Нажалуешься ей, пусть она Сашу наказывает. Я-то понимаю, что она неправа, но как-то не хочется говорить, что так нельзя делать… Ой, не знаю, у меня что-то такая каша в голове, даже думать тяжело!       — А ставить-то что? — спросила Ася.       — Ошибки есть? — уточнила Зоя.       — Две, — ответила Ася.       — Ставь трояк и хватит, — сказала Зоя. — А сутью фразы пусть занимается классная дама, я не могу за взгляды ругать, хоть это и не взгляды, а дурость…       Ася вышла в коридор, однако вскоре вернулась.       — Нет твоей Зинаиды на месте, — произнесла молодая женщина. — Вот что за беспредел, Зойка? Мне нельзя никуда выходить, а всяким Зинаидам, которые отрабатывают свои грехи, можно.       — Вернется — обругаю, — ответила Зоя.       Зинаида вернулась через полчаса. Увидев, что ее буквально сторожит у входа начальница, молодая женщина растерялась.       — Зинаида Павловна, пойдемте, переговорим, — произнесла Зоя.       Зинаида пришла в кабинет начальницы.       — Зинаида Павловна, я же вас отсюда уволю и будете просто в тюрьме сидеть свои полтора года, — сказала Зоя. — Это что за отлучки? Да еще и посреди учебного дня!       — Простите, Зоя Михайловна, к врачу ходила, — ответила Зинаида.       — А после обеда никак нельзя было? — спросила Зоя.       — К нему не попасть, — вздохнула Зинаида. — Когда смог принять, тогда и договорилась.       — Зинаида Павловна, не мое дело, но откуда у вас, простой заключенной, деньги на врача? — полюбопытствовала молодая женщина.       — Родители дали, я им сказала, что не очень хорошо себя чувствую, — ответила Зинаида.       — Вы однажды добегаетесь до того, что лечить вас будет тюремный врач, у которого из всех лекарств есть только спирт и касторка, — сказала Зоя. — С толком, хотя бы, сходили?       — Без толку, — вздохнула Зинаида. — Сказал, что очень не советует. А денег запросил… Нет, я бы нашла нужную сумму, но безопаснее и дешевле этого ребенка родить, а потом в приют сдать.       — Зинаида Павловна, еще раз напоминаю: будут судить за то, что вы только что рассказывали — я защищать не буду, — ответила Зоя.       — Зоя Михайловна, я на это не решусь, — вздохнула Зинаида. — Так что придется рожать…       Накануне вечером Зинаида спросила у Дусечки:       — Евдокия, а как бабка все делает?       — Решилась, все-таки? — ухмыльнулась Дусечка. — Не знаю, не спрашивала. Тыкает сколько-то раз, а потом оно само уходит.       — А врач? — продолжила Зинаида.       — А на врача у меня сроду столько денег не было, — ответила Дусечка.       Промолчав, что она через двадцатые руки умудрилась договориться с врачом, Зинаида легла спать.       Наутро, придя в гимназию и вскоре незаметно выскользнув на улицу, Зинаида отправилась к врачу.       — Александр Кондратьевич, — вздохнула Зинаида. — Сколько денег вы возьмете за помощь в избавлении от счастья материнства?       — Двадцать рублей и залог в сто рублей на возможные услуги адвоката, — ответил мужчина. — Если через месяц с вами будет все хорошо, сто рублей возвращаю. Опять же, исходя из личного опыта, очень советую иметь рублей сто себе на всякий случай. Лучше лихоимство, нежели ссылка в Сибирь. Если вдруг что-то пойдет не так, вы отдадите эту сотню в уголовный сыск, пожалуетесь на тяжелую судьбу и все забудется.       — Сотню! — воскликнула Зинаида.       — А вы хотите, чтобы закрыли на все глаза за десятку? — удивился Александр Кондратьевич. — Если хотите с минимумом рисков для себя, в больнице до вечера лучше полежать — мало ли что?       Зинаида вздохнула.       — Беременность первая, дети есть? — спросил врач.       — Первая, — ответила Зинаида.       — Тоже очень не советую, — сказал Александр Кондратьевич. — Опасно на будущее, вдруг через пять лет детей захотите? Не замужем?       — Вдова, — сказала Зинаида. — Совсем недавно ею стала.       — Тем более, ребенок будет законнорожденный, — ответил мужчина. — Вот как бы я не любил деньги, именно вам очень не советую. Инструменты показать, рассказать, как все будет?       — Рассказывайте, — вздохнула Зинаида.       — Вы приходите с утра, — начал врач. — Пьете капельки, чтобы было не так больно. Потом, смотрите, вот этим расширяется проход и дальше все отшкрябывается. Вы лежите в больнице до вечера, если все хорошо, идете домой, если все нехорошо, я пишу историю болезни, что у некой пациентки все пошло не по плану: сперва перестало биться сердечко плода, потом, не знаю, стенка проткнулась… Вы, к слову сказать, сильно долго тоже не думайте, я не бабка, на пятом месяце ничего делать не буду. Мне проблемы с полицией вообще не нужны.       — Плевать, рожу, — махнула рукой Зинаида. — Сколько с меня?       — Рубль — я же даже не смотрел, просто проконсультировал, — ответил Александр Кондратьевич. — Если хотите на прием, записывайтесь.       — Хорошо, — вздохнула Зинаида.       Зоя посмотрела на Зинаиду и сказала:       — Зинаида Павловна, пока вы решали свои проблемы, в гимназии вы были нужны.       — Что произошло? — спросила Зинаида.       — Александра Геллер проспрягала на французском языке фразу «царь висит в петле», — произнесла Зоя. — Учительница была возмущена, хотела вам нажаловаться — вас нет на месте.       — Зоя Михайловна, прощу прощения за, быть может, глупый вопрос, но я не совсем понимаю… — растерялась Зинаида. — Гимназия, как уже было сказано, нацелена на свободомыслие. Почему же эта фраза не угодила учительнице?       — Потому что одно дело — обоснованное свободомыслие, а другое — просто глупые фразы, которые не несут за собой никакого смыслового подтекста, — ответила Зоя. — Вот за глупые фразы наказывать нужно.       Зинаида растерянно вышла в коридор.       «Может, к Филатову? — подумала молодая женщина. — Сказать ему эту новость… Вот только зачем? Только Чернышевой сделаю хуже, она ведь и защищала меня, и от тюрьмы, насколько могла, спасла…»       — Зинаида Павловна, вы до сих пор здесь? — спросила Зоя, выйдя в коридор.       — Зоя Михайловна, может, отца вызвать? — предложила Зинаида. — И пусть наказывает так, как считает правильным и за что считает правильным.       — Увлекаетесь некромантией? — съязвила Зоя. — Владеете спиритизмом?       Взглянув на непонимающее лицо собеседницы, молодая женщина вспомнила, что Зинаида может не знать таких тонкостей или просто их забыла, и сказала:       — Геллер — моя дочь, отец Александры — государственный преступник, покинувший наш бренный мир. И, думаю, за такие спряжения он бы только похвалил дочь. Во всяком случае, ругать бы не стал, не подумал бы, что такие фразы малоуместны. Поэтому будь по-вашему, я сама переговорю с дочерью, без вашей помощи.       «И к чему было балаган устраивать?» — подумала Зинаида и пошла к себе.       Александр Васильевич, придя на обед, увидел, что супруга в плохом настроении.       — Что случилось? — спросил мужчина.       — Саша огорчила, — ответила Зоя, рассказывая обо всем. — Очень не хочется воспитывать в духе монархизма, но эта фраза была больше хулиганской, чем разумной. За хулиганство теперь сидит в своей комнате.       Умолчав, что все это было после десятиминутного монолога о том, что Саша бескрайне позорит свою мать, глумясь над идеями, и раз она в силу возраста не может понять, что и когда можно говорить, лучше вообще не говорить ничего лишнего, молодая женщина произнесла:       — А Саша мне отвечает, мол: «Мама, так я же Агнессе Викторовне написала, жене oncle [1]». Пришлось объяснять, что жена дяди Агнесса дома, а в гимназии это ее учительница. Сложно объяснить, где разница между глупостями и идеей…       — Будем надеяться, Саша все со временем поймет, — ответил Александр Васильевич. [1] дядюшка