Адвокатесса

      Глаша вернулась домой довольная: хотя бы раз в жизни после пьянки у нее не настали проблемы. Отсутствие Филатова и всего того, что с ним было связано, немало радовало.       На следующий день Машунька сказала дочери:       — Теперь, если хочешь, можешь и гимназию бросить. Уже профессия есть.       — Не хочу, — ответила Глаша. — Уж доучусь как-нибудь.       До экзаменов за шестой класс оставалось совсем мало времени, однако Глаша не спешила готовиться: на четверки она бы все равно все сдала, а стремиться к пятеркам не было желания. Кроме того, оставался вариант, что хоть пару предметов ей удастся сдать на отлично, а получить все пятерки казалось чем-то слишком странным и даже ненужным.       Несмотря на то, что последний раз она рожала лет пять назад, Зоя более-менее помнила ощущения, говорящие о предстоящем рождении ребенка. Понимая, что уже совсем скоро она снова станет матерью, молодая женщина не могла отказаться от предложения, которое было слишком заманчиво: побыть гражданской представительницей у еще одного уголовника, которого не поворачивался язык назвать уголовником.       Зоя прекрасно понимала, что ее мечты стать гражданской представительницей по большей части для политических были малоосуществимы. Политических было мало, многие из них планировали или судиться без адвоката, или судиться с адвокатом, но никак не с гражданской представительницей. Уголовников, которых можно было защищать без вреда для своих взглядов, было куда больше.       Очередной подзащитный на первый взгляд не заслуживал сочувствия, однако Зоя полагала иначе.       — Уважаемый суд, в этой истории не все так однозначно, как может показаться на первый взгляд, — начала Зоя.       Зрители, по большей части из жандармерии и уголовного сыска, с интересом смотрели на этот спектакль, с интересом ожидая очередных реплик гражданской представительницы в последнем слове.       — На первый взгляд все очевидно, — продолжила Зоя. — Человек, который достоин только осуждения, избивает свою беременную жену так, что она теряет ребенка.       — У нее из-за положения совсем мозги потекли? — шепнул Филатов сослуживцу. — Стоит пузатая баба и защищает того, кто избил беременную жену.       — Но если чуть вдуматься! — с жаром говорила Зоя. — Этот человек долгие годы думал, что никогда не сможет стать отцом, разве что не своего родного ребенка. И тут, в один из дней, он узнает, что его жена беременна! Конечно, его счастью нет предела, Господь наконец-то послал ему ребенка! Он не задумывается о том, что молодая жена погуливает с его же другом, он закрывает рты всем, кто пытается ему на это намекнуть. В действиях друга он видит только благородство: он подает его жене руку, чтобы та не упала, он всячески о ней заботится. И, увидев их в одной постели, он все понимает, однако все равно поступает более чем благородно: всего лишь в резкой форме велит бывшему другу выйти вон из дома. Однако та, которую все жалеют, говорит, что совсем скоро разведется с политическим преступником и заранее ищет себе достойного мужа. Такого безосновательного оскорбления мой подзащитный не смог вынести! Она его обвинила, не имея на руках ни единого факта, она пренебрегла его любовью и заботой!       — Я не понял, она что, его как несчастного политического защищает или и вправду считает, что назвать будущим политическим — это оскорбление? — шепнул сослуживцу Филатов.       — Да кто разберет этих беременных баб? — раздалось в ответ. — Что одну, что вторую.       — Ваша честь, да, мой доверитель ошибся и из-за его действий не родился ни в чем не повинное дитя, — подытожила Зоя. — Однако я прошу суд принять во внимание, что поступок моего доверителя был вызван аморальными действиями потерпевшей, и учесть это во время вынесения приговора.       Суд удалился для вынесения приговора. Филатов, не выдержав, подошел к Зое и спросил:       — Зоя Михайловна, что же вам замужем-то не сидится дома? Защищаете тех, кто свою беременную жену избил.       — Его можно понять, — ответила Зоя. — Поступок не одобряю, все можно было решить на словах, но это понять проще, чем то, как иногда поступают с собственными детьми. Я про избиения до полусмерти.       — К слову сказать, можете с чистой совестью переходить на защиту только уголовников — дел у вас будет куда больше, чем с политическими, — произнес Филатов. — Да и после вот этого, что настолько осуждаемо в обществе, уголовники с радостью будут вас видеть в роли гражданской представительницы.       — Позвольте мне сами решать, кого и как защищать, — сказала Зоя.       Умом Зоя понимала, что разбег по статье 1965 слишком обширный: от выговора в суде до ареста от недели до трех месяцев и тюрьмы от трех до шести месяцев, прочие обстоятельства тоже можно трактовать различно: от аморальных действий потерпевшей до прекращения беременности потерпевшей. Однако подзащитного, который и испытал нравственные страдания после измены и от реакции своей жены, и теперь должен думать, как жить дальше или пытаться изыскать возможность развестись, было жаль. Еще больше было жаль того, кого назвали политическим в качестве оскорбления.       — …к трем месяцам ареста, — услышала Зоя и с некоторым облегчением выдохнула: минимального наказания было ожидать странно, а так, казалось, ее подзащитному повезло.       Осужденный поблагодарил Зою, потерпевшая не удержалась и высказалась, что, по-видимому, начинающую адвокатессу поколачивает муж, раз она вот так защищает других негодяев, либо у нее просто не все в порядке с головой, после чего Зоя с облегчением опустилась на лавочку в коридоре. Пять месяцев ареста, о которых просил прокурор, остались только на словах, а за это время осужденный мог бы придумать, как именно жить дальше и как строить свою семейную жизнь.       На периодические боли Зоя не обращала внимания уже несколько недель: врач напомнил ей, что такое бывает у всех, кроме того, не сидеть же безвылазно в четырех стенах? Сегодня болело чуть сильнее, однако из-за этого отказываться от нужного дела Зоя не хотела.       Однако все пошло чуть не по плану. Уже на выходе из суда Зоя почувствовала, что, по-видимому, она не успеет дойти до дома и родит прямо на крыльце.       «Агнесса говорила, что я рожу на крыльце университета — ошиблась в названии заведения и в годе», — пронеслось в голове молодой женщины.       — Александр Васильевич, — в кабинете прокурора раздался взволнованный голос. — Просили передать, у вас супруга родила во дворе суда.       — Как так могло произойти? — растерялся Александр Васильевич.       Уже вскоре мужчина прибыл во двор суда и увидел Зою, полулежащую на земле и держащую на руках ребенка.       — Я даже не думала, что все может быть настолько быстро, — чуть извиняющимся тоном произнесла Зоя. — Александр Васильевич, родился мальчик. Хоть в честь Иоанна Златоуста называй — святой покровитель юристов же.       — Зоя, поедем домой, — ответил Александр Васильевич. — Врача позовем, пусть посмотрит вас обоих.       — Да и без того все хорошо, — отмахнулась Зоя. — А домой — конечно, надо ехать.       Чуть оперевшись о руку супруга, молодая женщина встала и, держа на руках сына, потихоньку пошла в сторону улицы.