Часть 3
3 апреля 2023 г. в 18:19
Зная, какой будет плата за потрёпанные нервы Достоевского, Сигма весь день был хмур да сер, ожидая неприятностей со всех сторон. Ещё больше его напрягало чужие спокойствие и умиротворённость, улыбка и взгляды, которыми Фёдор его одаривал. Максимально вежлив и заинтересован в чужом лике, особенно жутко стало, когда тот прямо на уроке, как ни в чём не бывало, начал заплетать чужие волосы в косу. Ах, ну и посвятил в сегодняшние новости: олимпиада в понедельник намечается, по английскому языку, да ещё и профиль. Ещё и записал его самостоятельно, решив не перекладывать это дельце на "устающую и несчастную предподавательницу по английскому". Да и, кажется, брюнет всецело наслаждается чужим стрессом, позабыв на целый день о Гоголе.
Впрочем, ему ещё к Осаму топать, так что лучше не тратить свою... эмоциональную батарейку на жуткого одноклассника. Вот же свалился на голову третий кровопийца. Будьте прокляты Достоевский, Гоголь и Дазай со своей настойчивой матерью. Будто ему дома проблем не хватает. Что плохого в том, что Сигма хочет элементарного, чёрт бы его побрал, спокойствия. С другой стороны, сам виноват: сам пошёл на это, сам согласился на "дружбу" с такими жуткими типами.
Увидев подходящего к подъезду Сергея, Дазай мигом выбежал встречать светловолосого, больно уж радостно он выглядел. Юноша, добежав до двора и столкнувшись с Сыромятниковым, чуть ли не накинулся на того с объятиями, тот прекращает проклинать всех, как только чуть ли не с ног сбивают: задумался, да не увидел бинтованного.
– Скажи, что ты скучал по мне, такому ненаглядному красавцу! – Парень, не обращая внимания на совсем легкое сопротивление, не отпускал Сергея с минуты две. – Ладно ладно, ты меня убедил, буду слушаться. –
– Эй! Я не помню, чтобы говорил что-то о своём желании тактильного контакта с другими людьми. Пу-у-усти, – недовольно тянет Сыромятников, чертыхаясь в чужих объятиях, вскоре сдавшись, – Как вы мне все дороги, – Шепчет едва слышно, наигранно хныкая, лбом в чужое плечо безвыходно утыкается.
– Ну-у, Сигма, не будь врединой, я же скучал! Знаешь, как плохо было без тебя вчера? – Весело проговаривает Дазай, отпуская.
– Пошли уже. Все соседи сейчас сбегутся, посмотреть на голубых.
– На кого посмотреть? Господь, Сигма, это намёк? – Парень невольно расплывается в хитрой ухмылке, прищурив глаза и сверля того взглядом.
– Пф-ф. И не надейся, это был не намёк, а шутка, – Но конечно, стёб Дазая сделал своё дело, так что Сигма вообще не скоро будет пытаться шутить при нём.
Оставшийся вечер Осаму было практически не узнать. Он, будучи действительно спокойным и покладистым, старался вникать в то, что объясняет Сыромятников, правда иногда всё-таки отвлекался, но обратить его внимание обратно на себя не составило светловолосому никакого труда. Дазай не был бы собой, если б обошёлся без колких шуточек, пущенные в сторону сероглазого, но это было не так часто и, кажется, не совсем сильно раздражало. Что же такого произошло между этими двумя ненормальными, что аж довело до такого результата, оставалось лишь гадать, ибо никто из них всё равно не расскажет, а лишь по идиотской привычке загадочно улыбнутся, отбивая желание вообще рядом находится. Юноша в какой-то момент понял, что ему комфортно находится с Сигмой чуток больше, чем с кем-либо другим, включая своей матери(хотя история про их взаимоотношения – это вообще отдельная тема), но бинтованный быстро отбросил эту мысль куда подальше. Странно это, на самом деле, ведь он его почти не знает, но для него подобное не впервые, поэтому удивляться шатену было не чему.
Пожалуй, сегодняшнее поведение шатена с одной стороны порадовало Сергея, а с другой заставило на подкорке сознания ожидать какую-то пакость. И ладно, с Достоевским такое поведение нервной системы абсолютно объяснимо, но а Дазай? Сыромятников ведь знаком с ним сколько..? Ну вот четвёртый день пошёл, хотя для самого юноши эти дни казались неделями. Как плюс, можно отметить, что Осаму не вызывает настолько явной тревоги или другого негатива, кроме раздражения, пока что. Но со стороны смотрится так, словно Сергея таким образом подготавливают к чему-то более ужасному. Такому же, как и сам Фёдор.
За этот вечер сероглазый успевает объяснить не один предмет, как было раньше, а целых два, ещё и приступить к третьему. Осаму смотрит на время и, понимая, что Сергей скоро уйдёт, дёргается, перебивая репетитора.
– Сигма-а-а, помнишь про желание? – Слишком уж слащаво начал Дазай, улыбаясь, давая тому понять, что сейчас что-то будет. Сигма помнит это очень хорошо, собирается открыть рот да ляпнуть чего-нибудь в знак подтверждения, однако чужая прихоть озвучивается быстрее, нежели подтверждения. И Сыромятников в полном замешательстве:
– Потанцуй со мной вальс.
– Вальс? – Уточняет, не послышалось ли ему. Бинтованный кивает, наблюдая за жестами и мимикой Сергея, сразу уловив, что тот не совсем горит желанием. Только вот.. Жаль, что Дазая это не волнует.
А Сигма и не умеет. Длинноволосый пытается судорожно что-то придумать, трёт в неловком жесте шею и отводит взгляд. Насколько сильно Сыромятников ударит в грязь лицом, если рискнёт согласиться сейчас.
– Кхм.. Может завтра..? У меня.. немного побаливает голова, – Пытается вывернуться Сергей.
Услышав оправдание, шатен скептично вскидывает бровь: по нему видно, что и не особо-то он верит Сигме, из-за чего Сыромятникову приходится очень старательно делать вид, словно у него действительно что-то там да болит. Но когда шатен покидает комнату, юноша облегчённо выдыхает, думая уж, что смог отвертеться хотя бы до завтра, и берётся за телефон, смотря на время. Скоро закругляться уж, а Дазаю приспичило танцевать, да ещё и вальс. С Сигмой. Парнем, ага. Ладно, последнее никак не смущало светловолосого. Сыромятников снимает с волос резинку, которая удерживала всю длинну в хвосте, недолго массирует кожу на затылке, прикрыв глаза, не сразу замечая Дазая: словно мышь передвигается, ей Богу. При виде таблетки у сероглазого возникло желание ударить себя по лицу от недальновидности.
– Немного, говоришь? – Дазай кладёт принесенные стакан воды с лекарством от головной боли на стол перед носом длинноволосого. – Значит точно пройдёт после таблетки, тем более, выбора у тебя нет. Это - желание, а его нужно выполнять безоговорочно, согласен? – Юноша усмехается. – В любом случае, ты не выйдешь из этого дома, если придумаешь другую отмазку, понял, золотце моё? – Осаму скрещивает руки на груди, давая ясно понять, что его намерения серьёзны.
– Да ладно, я же не отказывался его выполнять, лишь предложил отложить его на завтра, – Дуется прилежник, опуская руки на стол. Поиздеваться так решил над Сигмой что ль, потешиться над ним?
– Если ты не умеешь, то совсем ничего страшного! Я тебя научу по ходу, это не так сложно, как ты думаешь. Пей давай, – Если бы у Дазая спросили, что это вдруг на него нашло, он бы посмеялся, истерично твердя, что сам без понятия, а так оно и было. Парень скорее свалил бы всё на обсессию, нежели попытался в себе покопаться. Возможно очередная попытка избавится от навязчивой скуки, либо желание вспомнить прошлое. Бедный Сигма, что случайно попал под самую пулю, хотя, будь это кто-то другой, бинтованный вряд ли бы предложил. Не хочется думать, почему Сыромятников так странно влияет на шатена. Пока Сергей колебался, Дазай сел рядом, решив отдохнуть и подождать, снова накручивая на палец светлый локон, играясь с волосами.
– Не буду я пить это. Вдруг ты решил меня отравить из-за вчерашнего. Перетерплю уж, – И ничего не остаётся, кроме как хмуро глядеть в чужие кофейные глаза. Как на врага народа смотрит, честное слово. И плевать Сигме, что это неуместно, когда твои волосы вот так вот беспардонно, как ни в чём ни бывало, накручивают чужие пальцы. Сыромятников в раздумьях: а нет ли у Дазая намерений действительно отомстить ему? Ну там... случайно уронить во время танца на пол или же отдавить ноги: сама по себе идея звучит слишком по-детски, но с ликом Осаму сочетается прекрасно.
– Так значит не болит ничего? А я знал! – Ещё больше заставляет улыбнуться надутое и недовольное лицо напротив. – Я бы с удовольствием заставил тебя пить это и отравил, если бы моё величие представляло собой Фёдора Михайловича Достоевского. Вот он может, я - нет, ну, это пока. А вообще, ты мне ещё нужен, – Каким бы огромным желанием не было как-нибудь напакостить, тем самым отомстив за прошлую подставу, Дазай всё равно ничего не сделает, ибо, во-первых, он не хотел портить изумительный, на его взгляд, момент во время исполнения танца, а во-вторых - если и мстить, то по крупному, уж точно не здесь, не так и не сейчас.
– Хорошо. Ладно, – Твёрдо, но высоким тембром начинает глаголить Сергей, скрестив руки на груди, – Но для начала ответь, каковы твои мотивы?
Услышав вопрос, бинтованный тихо посмеялся и продолжил :
– Во время танца свалю тебя на спину, чтобы сломал что-нибудь или отдвалю ноги, дабы приходить не смог больше ко мне, – Буквально повторяет чужие мысли и настолько непринуждённо и ветрено говорит, что можно было почувствовать этот сарказм, которым так и веет. – Позабавиться хочу. Если ты ищешь какой-то подвох, то не стоит, уверяю тебя, – Юноша, получив согласие, сразу полез в телефон искать нужную музыку.
Дазай всё шутки шутит, а Сигме от них не по себе. В животе не самые лучшие ощущения: словно кишки змеями слетаются в узел, затягиваются сильнее, причиняя тошнотворный дискомфорт. "Я вам не игрушка, чтобы забавляться" сказал бы Сергей всей троице, что питается его эмоциями, словно вампиры кровью человека. Взгляд опускается на пол, губы сжимаются в тонкую полоску. Печаль скрывают раздражением, а раздражение - безразличием. Пока Осаму копается в телефоне, Сыромятников трёт костяшки, пытаясь утешить себя мыслями о том, что скоро все эти люди покинут его жизнь. Он останется один и будет спокоен, пусть и не так счастлив. В его жизни будет полно других людей, он справится. Вскоре Сергей пфыкает, поднимается с места и, положив руку на спинку стула Дазая, наконец кажет своё обычное выражение лица:
– Знаешь, тут скорее я тебе ноги отдавлю. Не учился я пляскам, понимаешь ли. Скоро ты там? – Светловолосый заглядывает в экран чужого телефона, пытаясь высмотреть, чего ж там такого ищет Дазай. А часики-то тикают. Впрочем, Сигма ведь тоже что-то да может. У него есть информация, а значит подпортить настроение и Фёдору, и Осаму он может. Достаточно лишь припоминать почаще этим двоим о давней дружбе. С Достоевским, правда, нужно быть поосторожнее, а вот Дазай... Он сам вроде как только что сказал, что Сергей ему нужен, так? Для каких целей, правда, если в роли репетитора он ему не совсем интересен. Даже возникает навязчивое желание спросить напрямую, но сероглазый решает, что сейчас не подходящее время. Возможно, длинноволосый чутка подпортит настроение Осаму во время танца. Возможно.
Кареглазый все также усиленно ищет музыку. Взгляд останавливается на не так давно полюбившейся композиции, и шатен довольно хмыкает.
— Знаешь, это не столь печально, Сигма. У тебя будет прекрасный учитель в виде меня! – Дазай вскакивает со стула, неожиданно для своего "партнера". Скромности у Дазая не занимать, но и Сыромятников не мог наверняка сказать, что этот слизняк преувеличивает свою... исключительность. – Надеюсь, тебе нравится Шостакович, – Бинтованные руки отодвигают стул, дабы тот не мешался, и Осаму встаёт прямо напротив Сергея, продолжая улыбаться, но куда мягче, – Я верю в твои танцевальные способности, друг мой дорогой, так что ноги мои не пострадают.
– Ты же знаешь, что одной веры не-, – Юноша моментально затыкается, когда его руки, словно безвольные деревяшки, так ловко перемещают на известные лишь одному Осаму позиции. Больше всего смущает отсутствие хоть какого-то расстояния между ними: Сигме уже хочется убежать, спрятаться, закрыться своими волосами и больше никогда не пересекаться с Дазаем – уж больно неловка ему подобная тактильность.
Дазай берет правую ладошку Сигмы в свою левую и кладет вторую руку на талию светловолосого, укладывая правую руку партнера, что находился в лёгком ступоре, на свое плечо, – Схема проста. Буквально на раз-два-три, не страшно, если ноги запутаются, главное - отдайся музыке и позволь ее чудесным слуху мотивам вести тебя. Так, ножки ровно! Сначала левая нога - вперед, правую - в сторону, дальше подхватишь, хе, – Дазай подмигивает Сыромятникову, на мгновение отрывает руку, включая композицию, одними губами проговаривая "пустой такт" и тут же утягивая светловолосого в танец.
Положение, в котором они пребывают, кажется странным и, наверное, некомфортным, да настолько, что Сигма не знает, куда взгляд свой деть, чтобы повода не дать шатену потешаться над ним. Такая реакция заставляет длинноволосого упустить момент, когда начинается танец, и Сергей действительно чуть не наступает на ногу партнёру, а понимая свою оплошность, тут же "возвращается в строй", вспоминая теорию танца, которую дал ему Осаму.
Движения плавные, будто бы юноша танцует на воде, а не на полу просторной комнаты. Осаму смотрел на партнера из-под полуопущенных век и улыбался, смотря на милую мордашку напротив. Светловолосый очень быстро подстраивается под чужой темп, в полной мере стараясь, как советовал бинтованный, отдаться музыке. И композиция эта кажется уже знакомой: некогда её играла мать на фортепиано. Тогда ей нравился вальс Шостаковича, а потом... Сигма не позволяет мыслям омрачаться, про себя повторяя алгоритм действий: левая нога вперёд, правая - в сторону. Мелодия делает своё дело, чувства вновь переполняют Сергея, берут контроль над телом и сероглазый теперь на одной волне с Осаму – уже не так боязно смотреть в чужие глаза. Даже несмотря на неотступающее тяжёлое смущение в грудной клетке, смешанное с лёгким трепетом, вызванным танцем, умиротворение находит душу Сергея, и юноша позволяет ответить на чужую улыбку своей – не такой явной, но не менее блаженной. Но что на самом деле вызывает столько эмоций у белой вороны, вроде Сыромятникова: действительно ли это трогающий струны их души вальс, иль же их одиночества, что нашли друг друга и теперь "умываются" во внимании, которое они даруют весьма специфичными способами.
Дазай ведет Сигму в этом скромном танце, и тот отдается, всецело доверяя шатену в данный момент. Должно быть, парень соврет, если скажет, что его не трогает расслабившееся тело и спокойное выражение лица партнера. Движения синхронны, будто бы юноши танцевали в паре целую вечность. Ох, какое.. клише.
Мелодические и гармонические приемы так подходили Сигме, да и вся композиция... Да, танцор из Сергея определенно чудесный, а говорил "скорее я тебе ноги отдавлю, я нехорош". Тц. Осаму лишь по-доброму усмехается и останавливается точно с последним прозвучавшим аккордом. Лик отличника предстаёт максимально расслабленным, остается лишь прикрыть глаза и вот вам образ "спящей красавицы", да только композиция подходит к концу. Бинтованные ладонь отстраняется, а другая съезжает на аккуратную ручку партнера, и их обладатель чуть поклонился, целуя тыльную сторону ладони своей очаровательной "партнерши". Теплота чужих губ на коже заставляет светловолосого резко выйти из сладостной безмятежности, вспыхнуть, словно зажжённая спичка, и резко отобрать свою ладонь у партнёра.
— А Сигма-а-а лгу-у-ун, – Слащаво протянул Дазай, злобно хихикая и щелкая ошарашенного Сергея по носу.
Осаму снова клоунадничает. И долго думать длинноволосому над этим утверждением не позволяют – щелчок по носу ощущается весьма болезненно и Сигма хмурится, потирая рукой кончик.
– Тебе повезло, что у меня хорошее чувство такта, да и ловлю всё на ходу, – глаголит Сыромятников, задирая тот же нос кверху.
– Мне повезло с тобой, разве не так? – Дазай усмехается. – И только попробуй сказать, что тебе не понравилось! Я слишком проницателен, чтобы поверить в эту чушь.
Чужие лесть и утверждения напротив заставляют реагировать далеко не позитивно: из принципа хотелось убедить Осаму в обратном, да не в стиле Сыромятникова так поступать. Будет он ещё до уровня семилетнего ребёнка скатываться, тьфи! Так что первоначальные реплики игнорируются, пускай шатен действительно был прав. Сергей даже позабыл, что хотел тому настроение во время исполнения подпортить. Да только вот вопрос напрашивался, откуда у бинтованного такие... навыки. Причём очень интересного характера: сейчас не каждый парень интересуется танцами, особенно парными, по типу того же вальса. Спросить хотелось, но Сигме кажется это... бестактным. Как если бы его самого спросили: "Откуда в тебе столько..". Господи, да чего-нибудь. Стремления, умений, таланта. Или взять тот же вопрос о бинтах – он уже не первый день к ним присматривается. И ведь тоже навязывается желание спросить, да духу не хватает. Сыромятников догадливый ведь мальчик, сам может сделать выводы, только вот просили ли его их делать. Действительно ли эти выводы вообще верны. В общем, Сигма и в правду старается не переходить границы дозволенного со своим-то любопытством.
Лучше, конечно, умолчать о том, откуда бинтованный научился таким ловким, но в то же время плавным движениям, ибо это слегка больная тема для кареглазого. Он никогда не ходил на бальные танцы, разве что в детстве частенько глядел, как делают это другие, благодаря своей матери. Женщина своей гиперопекой и стремлением сделать из юноши что-то на подобие 'интеллигентного, воспитанного пай-мальчика, любящего искусство и оркестры'(но что хлынуло всё в иное русло) постоянно таскала сына в разные места, что совсем не нравилось шатену. Да, он запомнил многие основные(и не только) движения вальса, классические произведения, под которые леди и джентльмены исполняли танец, но мало что Дазай поистине оценил. Матушка же, разочаровавшись в нём, отстала с этим навязчивым желанием, когда Осаму было 15,и когда он смог спокойно вздохнуть полной грудью.
–Кста-а-ати, ты в курсе, что мы записаны на одну олимпиаду? Я правда не знаю, какую именно, мне просто сказали, – Парень пожимает плечами, замечая хмурые брови. – Это проделка твоего любимого Фёдора, не смотри на меня так, если б у меня была возможность - отказался бы, – Сам буквально только сегодня узнал про это, так как мать Дазая подошла на перемене и сообщила эту чудесную новость, добавив : "какой же Фёдор молодец, что предложил! А какие аргументы весомые, ух! Ты бы был таким".
– Знаешь, я даже закрою глаза на тот факт, что ты не знаешь, на какую олимпиаду идёшь, – Сигма скептично повёл бровью, – но вот ответь, почему именно "мой" и именно "любимый" Фёдор? Если думаешь, что он только одному тебе жизнь портит, то я тебя огорчу: не только ты у него в "фаворитах", – "Теперь" добавляет мысленно Сыромятников, да выдыхает как-то измученно. И странным это всё кажется: Достоевский точно задумал что-то. Ладно Сигма, – должник за помощь, что вчера оказал староста – но причём тут Дазай-то. Он успел ему вчера как-то ещё насолить? У светловолосого дурное предчувствие.
– Ох, поверь, только мне он готов жизнь портить просто потому что. В конце-то концов, я его лучше тебя знаю, – Осаму потягивается, зевая и смотря на часы. Размышления прерывает звонок будильника на одном из телефонов: сигмин, скорее всего. Что ж, их время на сегодня подошло к концу. – Считай этот танец платой за моё хорошее поведение.