Оба против проблемы, а не друг друга

  Эти недели, наверное, были самыми лучшими в жизни Сыромятникова. Кстати говоря о Фёдоре. Осаму больно уж потешиться захотелось, как малому дитё. Однажды, чуть-ли не в первый день их отношений, он заскочил на большой перемене в класс Сыромятникова и, пока тот сидел за партой и что-то выписывал из учебника, а в кабинете присутствовало минимум людей, подошёл к нему, обвил руки вокруг шеи, обнимая, мимолётно целуя в макушку, спецом давая Достоевскому увидеть это. Дазай повернулся к брюнету, фальшивую улыбку демонстрируя, показывая язык, ума хватило ещё на то, чтобы одними губами проговорить заветное послание сходить на три буквы. Бинтованный спорить не будет, если ему скажут, что он повёл себя довольно по-детски, но ему было так смешно, ей Богу - ни о чём не пожалел. Фёдор и впрямь удивился, когда понял, что эти двое начали встречаться, правда прокомментировал он это не самым вежливым образом. – Ваши отношения - вопрос времени, – Смеётся в лицо, словно потешается над Сигмой. В остальном, Сергей не желал распространять информацию вообще. Колю и в этот раз в известность не ставили, а по части самих отношений всё складывалось довольно... хорошо. Светловолосый, может, особо и не проявлял своих чувств в школе, но, тем не менее, после неё восполнял их в полной мере. Прогулки, свидания на выходных, походы по гостям друг к другу. Сигма всячески старался окружить любимого заботой и любовью. В отношениях с кем-либо ранее Осаму не было так хорошо, как с Сигмой – эта колоссальная разница чувствуется на максимуме и не хватит слов, чтобы описать, как шатен рад этому, пускай и по нему, на первый взгляд, не скажешь. Признаться честно, Дазай удивлялся любвеобильности, которую проявлял Сергей по отношению к нему, бинтованный не привык к такому, поэтому реагировал как-то...вяло, что-ли? Он не коим образом не протестовал, принимал заботу и любовь, просто привыкал и отвечал взаимностью своеобразным способом. Время от времени Сыромятников делал тому маленькие подарки в качестве безделушек, изредка печенье Осаму пёк, но передавал в школе через Чую, боясь, что слухи могут поползти, следствием чего преподаватели узнают о двух парнях, что вступили в отношения. А какого их будет удивление, когда выяснится, что одним из этих парней оказался отличник! Мать тогда точно узнает, а ей бы ничего не хотелось рассказывать, и не бывать этому. Даже если он однажды вернётся домой поздно ночью, с яркой отметкой на шее: правду уж точно не скажет. Касаемо всяких подарков в виде мелких безделушек или сладостей вроде печенья, то тут бинтованный был обескуражен, но весьма тронут вниманием, как упоминалось ранее, взаимность и в этом плане имелась. На радость светловолосому шатен сохранял верность и с того самого дня не позволял себе подкатывать к какой-нибудь дамской персоне, а если кто клеился сам – Дазай с ярко выраженным отвращением отталкивал девушку. – Извини, но и сегодня я не смогу сходить с тобой в библиотеку, – в один из дней оповещает Сергей Осаму, – Курсы, сам понимаешь. Когда домой придёшь, отпишись, хорошо? – Они стоят в пустыннном коридоре. Уроки у всех закончились, остались лишь некоторые старшеклассники, да учителя, и все сейчас в кабинетах. Сигма позволяет себе чмокнуть в щёку на прощание, пока никто не видит. – Когда ты уже перестанешь ходить на них и оставлять меня одного, неужели ты до сих пор не уверен в своих знаниях? – Ноет Осаму, цокнув языком. – Ла-а-адно, иди уж, зазнайка, – Парень улыбается и машет рукой, когда тот уходит. Это чего ему, опять эту милостивую терпеть, которая частенько возле него кружится в библиотеке? Кареглазый завёл привычку ходить в библиотеку и засиживаться там, иногда уроки делал, иногда читал или повторял материал, который прослушал по собственной воле. Всё бы ничего, если бы одна проблема, по имени Сасаки Нобуко не надоедала своей компанией. Дазай уже не знал, как с ней разговаривать, поэтому молча игнорировал, однако, когда та позволяла себе слишком много – реагировал агрессивно, он и не понимал, чего брюнетка этим добивается. Вот и сейчас, сидя в дальнем углу, точно спрятавшись, бинтованный видит знакомую фигуру, которая приближается к нему снова. «Да чтоб ее камазом.» Кто ж знал, что сегодня последний день, когда эта леди приходит сюда, последняя фотография в её коллекции, последний поцелуй, который её сообщник снимет и покажет Сергею. *** Перед самым сном телефон разрывается от звонков с одного и того же номера. На самом деле этот номер игнорировался специально, ибо зная Николая, телефонный разговор затянулся бы на долгий час, однако не в этот раз! Трубку все-таки Сигма берёт и слышит восхищённый тон друга, словно пулемёт выплюнувший несколько слов о том, что у него есть интересные новости, о которых поведает завтра и бросает трубку. Сыромятникову это кажется странным, но он сразу вспоминает, что слово "адекватность" никогда не подходило Коле. Остаётся ждать завтра.   И лучше бы это завтра не наступало. – Что.. – Срывается с уст шокированного Сигмы: прямо сейчас Гоголь показывает на экране своего телефона пост с фотографиями в подслушке их школы: с фотографиями Осаму и Сасаки. – Я тоже удивлён! И такое уже не первый раз, представляешь? Ха-ха! А говорили, что разошлись, ну и ну, – Молвит Николай, поворачивая экран к себе, – Я лично эти фотки делал! А Сигма и не слушал. Он в полном замешательстве: как такое вообще возможно? Он говорил, что не любит её. Тогда почему? Коля же в это время сполна наслаждался чужим шоком – выражение лица Сергея это что-то с чем-то! В глазах столько непонимания, столько боли и разочарования, что кажется, словно вот-вот заплачет! И Гоголь знает, знает, что они встречаются, не зря он помог Сасаки, такое прекрасное представление создали! Тебе не стоило забывать про Николая, Сигма, определённо не стоило. Урок идёт уже 15 минут, а Сыромятников до сих пор стоит у школьного умывальника: с подбородка капают капли воды, челка в некоторых местах промокла, на рубашке остались брызги. Сперва Сыромятников пытался отрицать эти фотографии, сперва думалось, что все это подстроила Сасаки, но фотографировал Гоголь. Белобрысый одноклассник, которому и словечком об отношениях не обмолвились. А сейчас. Сейчас светловолосого трясёт, стоит только посмотреть на пост в группе. Им воспользовались. Воспользовались его чувствами, с ним всё это время играли. Его обманывали. Осознание так больно режет по сердцу, слёзы попросту сдерживать сложно, ещё чуть-чуть, и, кажется, он захлебнётся ими. Жгучая обида разливается по всему телу, связки напряжены до такой степени, что юноша каким-то образом чувствует собственный пульс на шее. Его ведь предупреждал Фёдор, а он не послушал. Так какого ты чёрта тогда, спрашивается, плачешь, если изначально был готов к подобному исходу. Ах не был? Точно, ты его упрямо отрицал! Хорошее оправдание, Сыромятников, молодец. Смотреть на изображение, где Нобуко целует шатена – больше невыносимо, но ведь во всём виновата его собственная наивность. Сероглазый пытается собраться, привести себя в порядок. Самоанализом он займётся дома, сейчас нужно хоть как-то улучшить свой... вид. Сейчас он должен держать себя в руках, нельзя, чтобы кто-то его видел таким.. разрёванным. В частности Осаму. Было бы неплохо поговорить с ним, но что им обсуждать. На фотографиях все очень хорошо видно, разговор и не нужен. Хотя послать Дазая очень хочется, но не тогда, когда он на грани истерики. Сероглазый берётся за телефон и набирает смс Николаю – чтобы забрал его рюкзак и занёс домой, мол, плохо Сыромятникову сейчас, и поэтому он даже за вещами в класс не зайдёт. Стоя у своего подъезда, Сергей уже минут 5 смотрит на контакт Осаму. Хмурится, сжимает губы, да всё-таки решается: "Контакт занесён в чёрный список". Сегодня Сигма не желает говорить с ним. Сегодня Сигма впервые прогуливает уроки без уважительной причины. Думается, дома ждёт скандал, и мать вновь изменит своё отношение к сыну, как только узнает, что тот свалил с уроков без уважительной причины. Но к счастью дома её не оказывается. Повесив серое пальто на вешалку, Сергей проходит на кухню и видит записку: внеплановая командировка, значит, очень на руку. *** В школе под конец уроков Дазаю показывает снимок зачинщица этого бардака, добавив, что теперь они в расчёте, а Сигма ещё до него всё узнал. Юноше впервые захотелось ударить девушку. Дальше ее надменные речи слушать не было желания, так как Осаму ринулся искать светловолосого, а когда понял, что тот ушёл (и Дазай уверен, что знает причину), мигом собирается и бежит к нему домой. Нельзя, чтобы он поверил им! Только вот как не поверить в ненадёжности шатена, когда такая чудесная фотография демонстрируется специально Сергею. Бинтованный быстро просек фишку и понял, для чего Сасаки приходила к нему, понял, что вчера их сфотографировали во время мимолётного поцелуя, но Осаму на тот момент сразу грубо оттолкнул брюнетку от себя. Интуиция подсказывает бинтованному: дело дрянь. Но он впервые хочет верить, что прямо сейчас ошибается и отличник не поверил этому...обману. По пути парень ещё не раз звонил Сигме. До чего же больно и страшно было слышать от оператора 'абонент недоступен'. Нет нет нет.. Он же.. Он же не поверил, да? Кареглазый очень надеялся на это, больше, чем на собственную смерть в ванной. Юноша без понятия, как доказать, что фотография – это не то, о чём отличник думает, ведь ранее Дазай не говорил ему о том, что Сасаки приходит к нему. Ей точно кто-то помог, он знает. «Так, вдох выдох, Осаму. Сейчас не время для паники. Ты же гений, мать твою, значит придумаешь что-то! Наверное..» Через некоторое время раздаётся стук в дверь, из-за которого Сигма просыпается и обнаруживает себя в своей постели. С котом. И всё ещё не переодетый. В сонную, болеющую от долгих слёз голову лезет лишь приход Гоголя с его вещами, и Сергею приходится подняться с кровати, да встретить товарища. Одежда мятая, на голове бардак. Да плевать на вид, ему же якобы плохо. Только вот, взглянув в глазок, юноша отшатывается от двери, да кричит незванному гостю, мол: «уходи». Его кинули в черный список, тогда на что надеется Осаму при личной встрече? Этого недостаточно, чтобы понять, что его видеть и слышать не желают? – Сигма, открой! Нам надо поговорить! Ты видел фотографию, да? Почему ты поверил этому бреду? Я всё обьясню, только выйди и поговори со мной, чёрт возьми! – Юноша ещё пару раз постучал в надежде, что дверь откроется. – Я не уйду. Буду стоять здесь сутками и всё равно рано или поздно поймаю тебя! И плевать я хотел на соседей, понял? – Сердце кровью обливается, когда Сигма слышит чужие комментарии в сторону фото. Бред, да? Интересно что Дазай может придумать в свое оправдание. Обида перетекает в злость, Сыромятникову хочется прямо сейчас послать шатена в далёкие дебри, хочется отвесить нехилую пощёчину, чтобы этот наглец даже не пытался вешать лапшу на уши светловолосому. Дверь в кое-то веки отворяется. – Объяснить? Как интересно. Мне начать перечислять аргументы, почему я верю, или ты начнёшь изворачиваться сразу? – Слова пропитаны ядом, звучат холодной сталью, вид Сигмы обманчиво спокоен, но в глазах столько злости, столько недоверия, что весь этот образ рушится по кусочкам, горит до тла в пламени всеразрушающего негатива. Он, вообще-то, видеть Осаму не хотел, а сейчас стоит с распахнутой дверью, и разделяет их только порог квартиры. Сероглазый опирается плечом о дверную раму, скрестив руки на груди, да выжидающе сверля взглялом глядя на Дазая. В собственной голове возникает вопрос "Зачем?". Открыл, да? Может, другая сторона души – ничтожно малая по сравнению с тем гневом – надеется, что бинтованный сможет убедить его в фальшивости всей картины, возникшей пред глазами обоих. – Изворачиваться? Да, буду! Потому что это всё подстроено! – – Я тоже сперва подумал, что это подстроенно! Но фотографии сделаны не знакомыми Сасаки, а лично Колей, – Сергей повышает голос, потому что эмоции берут верх и сил молча слушать дальше не остается, – Колей, которому я ничего не рассказывал. Как и Фёдор, я уверен! И я никогда не видел Гоголя с Нобуко. Когда речь заходит о Николае, Дазай в замешательстве хлопает глазками и пытается выстроить логическую цепочку: значит, Сасаки сговорилась с ним? Девушка не дура, шатен сразу это осознаёт. Гоголь замешан в этой вакханалии и именно он фотографировал их в библиотеке, оно ясно, как день, и поэтому значительно усложняет дело. Ох, Осаму, знал бы ты только, с кем связался. Юноша не знает, что могла предложить взамен длинноволосому Нобуко, однако не исключено, что тот согласился ради собственной потехи и веселья. Такой человек, как Гоголь вполне может согласиться на подобную авантюру, дабы позабавиться. И это ещё Дазая клоуном называют? Осаму невыносимо больно слышать этот голос, будто его любимый человек теперь ненавидит его всеми фибрами души, больно видеть, в каком состоянии находится светловолосый, а всё это из-за него.. – Сасаки приходила ко мне, постоянно приходила, я думал она хочет что-то вернуть, думал, что всё не настолько критично, чтобы говорить тебе. Я...я даже не знал, что она такое устроит, пожалуйста, Сигма, поверь мне! Стал бы я пытаться что-то исправить, если бы мне действительно было всё равно на тебя? Если бы я действительно играл с твоими чувствами? Зачем мне это?! – Сегодня один из редких дней, когда Дазай позволяет себе показывать агрессию, но вместе с ней в груди скопился сумбур из волнения, грусти, паники, печали, злобы и раздражения. Его в буквальном смысле разрывает внутри. Он не готов, совершенно не готов снова потерять человека, который стал ему дорог, близок, любим как никто другой, мать вашу! Бинтованный попросту не верил, что переживёт и отпустит Сергея, потому что он – причина, что помогла ему отпустить дорогого друга, который остался в прошлом и памяти навсегда, которого шатен никогда не увидит живым. Кареглазый не знал, сколько дней он тосковал и думал, что обречён страдать из-за болезненной потери. Так вот сейчас, стоя перед возлюбленным, понимая по чужому лику и настрою, что потерял его, те самые ужасные ощущения возвращаются, обжигая сердце и поедая изнутри. Дазай знает, что сам виноват, он готов что угодно сделать, лишь бы Сыромятников поверил ему, а не этому злосчастному фото, под машину попасть, с крыши сброситься, стать удобной псиной на поводу у Сасаки, только чтобы не дать ужасному случится. Сигма выдыхает, стараясь вернуть былой тон, иначе соседи точно повыскакивают из своих квартир, да шушукаться начнут. Не хватало ему, чтобы они жаловаться матери начали. – Не настолько критично? Господи, хорошо, допустим, что она сама к тебе лезла, но при этом все её объятия и поцелуи были не настолько критичными, чтобы рассказать мне? Ты слышишь себя, Осаму? – голос искажается, говорить становится труднее. Вторая попытка шатена объясниться с крахом провалена, но Сигма сейчас не может разобраться в своих чувствах: больно ли ему настолько, чтобы он мог просто закрыть глаза на все факты и нюансы, или же слишком зол, чтобы прекращать топить все оправдания Дазая. – У меня...у меня нет доказательств, но...я не знаю, как по другому убедить тебя, прошу, душа моя, поверь мне.. – Юноша с максимальным трепетом подходит ближе и берёт Сергея за плечи, надеясь на лучший исход событий. – Осаму, я верил. Верил на протяжении этого месяца и даже раньше, но сейчас, когда у тебя на руках нет ни малейшего доказательства, мне тяжело поверить, – голос предательски дрожит, а в глазах скапливается влага, когда на плечи ложатся руки возлюбленного. – Неужели после всего, что было, ты готов вот так вот запросто поставить точку? Неужели мои действия и поведение не говорили тебе о том, что я правда люблю тебя? –   – Я.. я не готов, да, – Сергей всхлипывает, прикрывает рукой верхнюю половину лица, как-то обречено опустив голову, – Но я не могу тебя понять. Твои действия говорят одно, но что у тебя на уме – мне неизвестно. Я понял только то, что знаю тебя слишком мало, чтобы быть уверенным в твоих словах. Прошу, пойми.. – Голос предательски ломается, становится тише, – ...Пойми, что я не знаю, чему верить: собственным ушам или глазам. Я хочу поверить тебе, но не могу игнорировать то, чем мне буквально тыкнули в лицо. Увидев слёзы и слыша дрожащий голос, бинтованный ощущает давление собственного чувства вины, словно вот-вот раздавит его. Внутренние переживания выдают Осаму только активной жестикуляцией и повышением голоса, если посмотреть со стороны, такое чувство, будто тому вообще всё равно и он особо не обеспокоен. Всему виной привычка шатена закрываться в себе, не давая никому увидеть и узнать, что у него на душе. – Ты должен понять, что Сасаки специально хочет нас рассорить, я бы не стоял сейчас здесь, если б фотография была правдивой! Я понимаю, да, я знаю, что ты не так хорошо меня знаешь, как хотелось бы, но... Но.. Господь, ты первый человек, которому я доверился! Ты думаешь, будь я манипулятором твоих чувств, стал бы подпускать к себе настолько близко, стал бы показывать свои шрамы? – Он подходит ещё ближе, планируя обнять Сыромятникова, но когда его оттолкнули, Осаму молча вздохнул и отошёл. – Значит ты не веришь мне? – Парень ожидает услышать ответ, но, когда тишина начинает уже нагнетать, вновь разочарованно вздыхает и уходит. Юноша и сам, по правде говоря, еле держится, чтобы сейчас не психануть, поэтому решается уйти, оставив Сигму со своими мыслями, раз тот сейчас его даже видеть не хочет. Что ж, теперь светловолосый один. Перед ним нет высокой фигуры Осаму, от его присутствия остается лишь фантомное ощущение рук, что недавно лежали на плечах светловолосого. Рукавом рубашки Сигма утирает слёзы, всё же соизволив закрыть дверь и пойти в ванную. Ему нужно подумать, ему нужно время. Как только Дазай пришёл домой, он скатился по стенке, утыкаясь в свои колени, чувствуя эмоциональную опустошённость. Интересно, шатен что, уже пережил всё, что только можно было? Впрочем, это не так важно. Если бы он однажды не пообещал Сигме перестать вредить себе физической болью, а лучше выговариваться ему, то он бы без раздумий заглушил нарастающую и гнетущую пустоту, которая, наверное, была хуже любых человеческих чувств. Сейчас ему некому в плечо плакать, поэтому бинтованный находит идеальный выход и идёт в магазин за сигаретами. Не смотря на то, что до совершеннолетия ему ещё год, продавец за счёт роста продал ему пачку, даже не попросив паспорт. Что-ж, ему это только на руку. Отныне юноша будет использовать не лезвие, а сигарету, что возьмётся постепенно убивать его лёгкие.