Путь в никуда

      У Эрики в доме не было зеркал.       Эрика вовсе не боялась своей внешности, как могло бы показаться. Внешность тела — это лишь ресурс, который можно восполнять или изменять. Конечно, тело, изуродованное шрамами, едва ли можно было назвать красивым в общественном понимании, но оно всё ещё было мощным, подтянутым. Эри всегда очень трепетно относилась к своей физической подготовке. После освобождения — тоже. Иногда Эрика видела, каким взглядом на неё смотрели мужчины, и их точно не отпугивал заметный для всех шрам. Впрочем, лучше бы пугал.       Смотреть подобным образом на Эрику мог только один… человек. Только он.       И всё же, зеркал у Эрики дома не было.       Когда девушка вернулась в отчий дом, то в приступе ярости разбила каждую поверхность, которая могла бы отражать её. Потом долго жалела об этом, вынимая застрявшие в руках осколки и тихо матерясь. Дело было не в боли; Эрика ведь могла невольно занести себе заразу или вену к чёрту перерезать.       Тогда нужно было вызывать скорую, но Эрике было не впервой зашивать себя наживую. Да и скорая помощь в США стоила слишком много: Эрике ни тогда, ни сейчас не хотелось бы получить себе счёт в несколько сотен долларов за то, что государство, по сути, должно предоставлять бесплатно.       Сейчас Эрика брила голову, внимательно глядя в выключенный телевизор. Точнее, в своё отражение.       У Эрики не было машинки, и приходилось пользоваться длинным и очень острым лезвием. Но так получалось даже лучше: волосы удалялись полностью, как и любила Эри.       В детстве, будучи ещё совсем маленькой девочкой, Эрика с восхищением смотрела на женщин с длинными густыми волосами. Хотела так же, тем чистым желанием, которое может проявить только ребёнок.       Прошли годы, и Эрика уяснила другое: во время боя противник легко может использовать длину твоих волос для победы. Боёв давно не было, а усвоенный урок продолжал отзываться в разуме Эрики даже в таких мелочах       Закончив, Эрика отложила лезвие в сторону, устало посмотрела в сторону окна. Не так давно она залепила его скотчем: при бомбёжках это могло помочь и спасти от резано-колотых ран от вылетающего стекла. Девушка не была уверена в том, что инопланетное оружие не сотрёт всё кругом в прах в один момент, но надежда умирала последней.       В Джаспере по-прежнему было тихо. Кажется, пришельцев не интересовало это захолустье, и все самые интересные события происходили в других городах. Или же дело было в другом, и вторжение не было всеобъемлющим.       — Придёт — увидишь, содрогнёшься, возьмёшь дрожащею рукою, — тихо и невыразительно читала Эрика по памяти строки своего нового стиха, — надежды брошенный цветок.       Этот стих точно должен был понравиться публике Джаспера. Люди продолжали бояться и беспокоиться, хоть конкретно сейчас здесь ничего страшного не происходило. Эрика знала, что таким нужна надежда. Топливо, которое будет тянуть в будущее, а не зарывать его.       Возможно, если повезёт, то и денег ей кинут больше.       Да, деньги.       Эрика ненавидела себя в такие моменты. Ей искренне хотелось верить, что пишет она не ради денег, но, чёрт, если бы именно её имя и лицо красовалось на обложках её же стихов!..       Жизнь воспитала Эрику человеком, имеющим чёткие принципы, но всё та же жизнь низводила девушку до уровня животного. Буквально тянула вниз, нацепив удавку на шею. Эрика боялась сломать позвонки, если попробует освободиться.       Эрика понимала, что мир вокруг рушился. Да, это в Джаспере можно было отгородиться от пришельцев, сделать вид, что этого нет, но оно же было! Витало в воздухе, заставляло писать такие стихи. А ещё стремительно пустеющие полки в продуктовых магазинах недвусмысленно намекали о ужасе теперешнего положения человечества, захваченного в заложники. Пусть пока что неявно, но уже очевидно.       Понимала, но ничего не могла поделать с законами этого мира. Смерть смертью, а деньги всё равно нужны, чтобы существовать.       В этом Эрике виделся порочный круг.       Возможно, эта инопланетная война его разорвёт?       Эрика замерла, услышав тихую трель своего телефона. Кто мог звонить ей? Номер телефона знали очень немногие: бывший босс, да несколько знакомых из Джаспера и прошлой жизни, но никто из них не стал бы звонить ей, максимум, написал бы. Или пришёл бы лично, выбив дверь. Замки у Эрики были добротные, но и их при сильном желании можно было выбить.       Под ложечкой неприятно засосало.       Эрика вслепую нащупала телефон, кинула взгляд на дисплей. Номер телефона звонившего был девушке неизвестен, но высвечивался. Значит, точно не те, кто могут скрыть его. Уже хорошо, но всё ещё опасно.       Ещё немного помедлив, Эрика уже было хотела взять трубку, но вызов прекратился сам. Через минуту, поняв, что никто перезванивать ей не собирается, Эрика пожала плечами. Мало ли, номером ошиблись. А если это всё же кто-то из знакомых Эрики, то ей обязательно дадут знать.       И с этими мыслями Эрика выключила телефон, а после достала из него сим-карту.       Знакомые разные у неё были. Не со всеми Эрика желала общаться.       Эрика посмотрела на своё отражение в экране телевизора. Лицо её плыло мутным пятном, а шрам виделся чёрной рытвиной. Иногда Эрике хотелось, чтобы в прошлом её лишили и зрения. Тогда бы ей не приходилось видеть последствия собственного проигрыша. Такого унизительного, полного омерзения проигрыша. Иногда Эрика чувствовала фантомные прикосновения на своём теле. Горячие ладони сильно сжимали, внизу горело от резкой боли. Но это ведь неправда, да?       На миг девушке причудилось, что её отражение зашевелилось. Ухмыльнулось тёмной прорезью рта, приподняло руку… Эрика моргнула, и видение пропало. Не было там никакого движения. Показалось.       Поднявшись на ноги, Эри взяла свой рюкзак и направилась на улицу. Стоило освежить мысли в вечерней пробежке.

***

      Немезида парила над Землёй, за областью её притяжения. Тёмная громадина нависала над планетой занесённым клинком палача.       Таковым и являлась.       На командном мостике велась беспрерывная работа: вехиконы внимательно следили за энергетическими всплесками на поверхности планеты. Десептиконы знали, что автоботы вступили в союз с местной разумной жизнью, и теперь активно готовились к совместной обороне.       Разведка докладывала, что прямо сейчас велись раскопки несколько наиболее крупных месторождений энергона на планете.       — Я не понимаю, — Старскрим стоял на командном мостике, позади Мегатрона. Крылья меньшего сикера трепетали, показывая настоящее недовольство. Но лучше всего о гневе сикера говорило его собственное ЭМ-поле. — Мы будем стоять и смотреть, как автоботы забирают наш энергон? Какого шлака тогда ты вызвал сюда нас, если я не могу отправить свою триаду…       Старскрим прервал себя на полуслове, когда понял, что его лорд никак не реагирует на него. Это было частым явлением, и крайне оскорбительным для сикера лично. Он второй в фракции десептиконов! Так какого Юникрона Мегатрон спустя тысячи ворнов войны относится к нему так, словно он скраплет под его серво?!       Цикл вентиляции сикера засбоил: мех ринулся вперёд, вставая перед Мегатроном, и отрывая его от молчаливого изучения чертежей, показанных на мониторе.       — Почему мы не отдадим приказ о передислокации сюда шестифазников? — Старскрим откровенно не желал видеть в поле зрения своей оптики этих шлакоделов, особенно Оверлорда, но прекрасно понимал: проект шести фаз будет реализован на этой планете. Это было вопросом времени, эта… Земля отлично подходила для реализации нужных военных задач.       Мегатрон, наконец, обратил внимание на своего заместителя. ЭМ-поле лорда десептиконов молчало, не выражая эмоций. Старскрим всегда удивлялся тому, как бывший шахтёр и гладиатор мог закрывать свои эмоции ото всех. Он ведь не телепат, как Саундвейв, но имел почти такие же возможности блокировки собственного сознания. Впрочем, слухи ходили разные, включая те, которые говорили о вмешательстве мнемохирургов в работу процессора Мегатрона.       — Потому что, Старскрим, — тихий голос зашелестел, заставляя Старскрима выкрутить уровень восприятия своих аудиосенсоров на максимум, — Саундвейв доложил о сильном энергетическом поле вокруг одного из городов этой планеты.       — Энергетическое поле? — сикер повторил за Мегатроном. Эта планета была богата энергоном. Вполне возможно, большие месторождения могли отдавать свою энергию по плоскости поверхности и путать десептиконские сканеры. Или же… — артефакт кибертронского происхождения?       Мегатрон притушил линзы, сцепив манипуляторы за спиной. Жестоко ухмыльнулся.       — Лучше, Старскрим, — а после произнёс то слово, которое сикер не слышал вот уже очень много ворнов, — Оллспарк.

***

      Эрика бежала, держа размеренное дыхание. Вокруг мелькал однообразный пейзаж: низкие скалы, да песочные барханы. Девушка давно сошла с тропинки, верным псом сопровождающей шоссе, и теперь уходила вглубь пустыни.       В Джаспере наблюдались сильные перепады температуры в это время года. Если днём можно было подыхать от жары, то вечером умирать от холода. Оттого Эрика всегда держала рядом свои вещи, чтобы в любой момент накинуть на себя что-то.       Вот и сейчас, сняв подвязанную кофту со своего торса, Эрика надела её на себя, остановилась. Огляделась вокруг. Вид Эрике казался скучным, унылым, не вдохновляющим, но совершенно неопасным. Здесь людей не было. Наверху же раскинулось бесконечно-тёмное небо, окроплённое мириадами звёзд. Оно манило к себе, влекло в свои объятья.       Эрика до вторжения порой предавалась мечтам о том, что там, наверху, если и есть жизнь, то совершенно иная. Не такая… человеческая. Увы, не человечная.       Теперь же галактики Эрике казались кровоточащими белой кровью разрывами, а чуть мутноватая дымка внутри них — это гной. Бесконечно мерзкий, такой же бесконечный, как всеобщая тупость.       Мир был грязью.       Эрика знала об этом и раньше, а теперь осознавала масштабы этой проблемы.       В своём блоге под некоторыми стихами Эрика порой встречала мнение, что её мысли были слишком максималистскими. Об этом говорили люди, имеющие на своих аватарках исторических личностей, которые отнюдь не были центристами. Смешно!       Эри осознавала, что эти люди не были знакомы с её судьбой, но они ведь жили в одном мире! Ходили по одной земле! Как можно было быть такими слепыми? Неужели несправедливость не коснулась их? Бред.       Иногда Эрика ощущала двойственность и неопределённость. Потом быстро прогоняла от себя это ощущение. Лучше было знать, на чьей стороне ты стоишь, а не метаться от одних к другим. Это никогда ничем хорошим не заканчивалось.       Вдруг где-то вверху что-то засветилось, на миг ослепив Эрику. Девушка быстро прикрыла глаза, инстинктивно бросившись в сторону. Если сейчас будет удар, то он хотя бы заденет по касательной…       Удара не последовало. Подняв голову наверх, Эрика увидела лишь падающую звезду. Точнее, лишь её маленький осколок. Он вспыхнул и быстро погас за чертой горизонта.       Эрика проводила его тусклым взглядом.       У неё было лишь одно желание, которое смогло бы спасти весь мир. Как оказалось, не только Землю. Но мир, к своей же иронии и своему же несчастью, оказался глух к чужим мольбам.       Теперь Эрика не бежала, а шла медленно, погружаясь в глубину пустыни. Вперёд её теперь вело не желание потренироваться, а нужда найти что-то. Точнее, вернуть. Надежду. В единении с самой собой и чем-то первобытным Эрика могла действительно проникнуться мечтами о лучшем.       Джаспер окружали не только бесконечные пески, но и пещеры. Спускаться в них опасно, но Эрика видела в них одну из своих отдушин. Там она могла читать так, как никогда бы не читала перед людьми, и только то, что не предназначено для чужих ушей.       Остальные ведь не поймут, разозлятся. Унизят, посмеются. Эрике ведь не за себя обидно было, а за стихи. Ну и что, что пишутся на ту тему, которая противоречит всеобщему мнению? Так разве это — проблема? Эрика считала иначе. Другое мнение — это всегда повод подумать.       Эрика остановилась перед входом в одну из пещер, внимательно вгляделась в черноту большого проёма. Когда-то в подобных местах работал её отец, будучи шахтёром-горняком. Судьба к нему была немилостива. Отец Эрики погиб под завалом, который произошёл в одной из пещер. Взрыв газа, произошедший из-за крупных нарушений по технике безопасности.       Своды давили на Эрику, напоминали крышку заколоченного гроба. Где-то неприятно мерно капала вода, и с каждым ударом капельки об камень Эрику накрывало чувство неведомой опасности. Из самых дальних углов на Эрику, кажется, кто-то смотрел. Почему-то оценивал, будто что-то примеряя на неё. Кто мог сидеть в этом могильнике?       Эрика стиснула зубы, расправила плечи. Она пришла сюда почитать стихи, а не бояться неведомого. Ей же не пять лет, в конце концов. Взрослые люди боятся кредитов и политики, но никак не монстров из тьмы. Да и если там есть кто-то живой, то пусть не суётся к ней. Настроение у Эрики сегодня поганое, и побить кого-нибудь хотелось сильнее, чем почитать стихи.       Но взгляд продолжал пилить, и Эрика на миг действительно захотела развернуться и уйти. Слишком сильное давящее ощущение опустилось на её плечи. Лишь миг слабости, но Эри понимала: уйти было бы глупостью, ребячеством.       Эхо шагов Эрики гулко отдавалось от стен и уходила далеко вглубь, многим дальше, чем могла видеть Эри. Порой ей казалось, что рядом с ней кто-то идёт, но это, безусловно, было невозможно. Она бы заметила рассинхрон чужих шагов со своими.       Вскоре прямой путь вывел к развилке. Три туннеля уходили в темноту, и лишь из правого Эрика чувствовала лёгкое дуновение ветра. Там, очевидно, был выход из пещеры, находящийся с другой стороны горы. Эрика даже не смотрела в его сторону: она пришла сюда творить и не уйдёт без удовлетворения этого желания.       И, никуда не сворачивая, пошла прямо.       Теперь путь лежал вниз: Эрика больше десяти минут шла под наклоном, чувствуя, что кислорода тут намного меньше, чем наверху.       «Лишь бы не было метана», — Эрика отогнала от себя плохую мысль. Она ведь не впервые в пещере, так почему именно сейчас она так беспокоится? Вновь головой девушки завладели мысли об отце и его участи. Её семье ведь даже компенсации не выплатили. Повесили всю вину на самих шахтёров, но не на тех, кто забивал большой хер на безопасность рабочих. Головы не полетели, только мёртвые навсегда остались под завалами молчаливо лежать.       Вскоре долгий путь был прерван. Каменный тоннель вывел Эрику именно туда, куда она желала: к замкнутой пещере. В таких помещениях была очень хорошая акустика, и Эрика могла слышать свой голос так, будто слушала кого-то другого. Таким образом получалось лучше понять тон своего стихотворения, услышать каждый мотив лирического героя. В такие моменты нужно было полностью прочувствовать произведение.       Пройдя вперёд, Эрика остановилась посередине пещеры. На некоторое время замерла, превратившись всем своим существом в статую. Сейчас говорить будет не Эрика, вовсе нет. Сейчас своё слово возьмёт иной человек, другая личность. Как актёр, меняющий роль по надобности, Эри тоже умела так делать. Сейчас её лирический герой воспрянет духом, выскажет целому свету то, что так долго держал тяжёлым грузом на неспокойной душе.       — В момент!..       Голос Эрики затонул в громком грохоте. Пол под ногами девушки закрошился, пошёл трещинами. Сперва маленькими и незаметными, но с каждой секундой становящимися всё больше и больше. Пещера оказалась многоярусной и, кажется, сегодня настал тот день, когда порода не выдержала собственного веса.       Эрика не кричала, лишь посильнее стиснула зубы. Убежать она уже не могла, и оставалось лишь одно: сгруппироваться, готовясь к удару. Секунда, и опора под ногами Эри пропала полностью.       После была лишь темнота и долгий грохот падающих камней.       В моменты долгие борьбы,       Когда ни здесь, ни там, ни где бы либо света нет,       Ищи в кромешной тьме признаки рассвета.       Если нет их, то беги. Беги ты прочь, всё дальше       От терзаний смутных, что мешают думать по уму.