When hell freezes

Леон касается её волос, убирает непослушную прядь в сторону, прячет за ухо. Аккуратно дотрагивается до нежной щеки – буквально идеальной – не отводит взгляда.       Все звуки отходят на второй план, он прячется в куполе собственных тревог.       Красная блузка непривычно яркая, будто мишень для снайпера. Кеннеди кривит губы, чувствует, как много усилий он тратит, чтобы просто не дрожать, чтобы руки продолжали поддерживать её голову, чтобы оставаться внешне спокойным.       Хелена стоит позади, смотрит на него в десятке метров поодаль, но не подходит, будто боясь разрушить его молчаливый барьер.       Минуты тишины, горящие здания вокруг, обстрелы спецназа, но здесь – лишь он и она.       Леон осторожно опирается на одно колено. Придерживает чёрную макушку, тяжело выдыхает: прерывисто и хрипло. Рёбра нещадно болят. Душа тихо стонет, хочет оставить на своём месте пустоту.       – Леон?       – Уйди.       Харпер одёргивает руку, когда слышит хриплый голос агента, так и не решаясь подойти, не решаясь попробовать что-то ему сказать. Сжимает губы в тонкую полоску, отворачивается, нервно потирая ноющее плечо. Отходит в сторону, присаживаясь на бетон. Терпеливо ждёт.       Леон сжимает ладонь Ады, шепчет успокаивающие слова неразборчиво, издаёт тихий хрип, захлёбывается в нём на мгновении. Взгляд пробегает по женщине, чья голова покоится на его руках. Снова медленно гладит, сжимает её алую блузку. Внутри нить оборвалась уже давно, но сейчас последние остатки здравого смысла слетели в пропасть, заставляя его снова зажмурить глаза, сделать несколько судорожных вдохов и выдохов. Если бы Ада могла, она бы аккуратно оттолкнула его в сторону, как всегда насмешливо улыбнулась. На вопросы ответила бы «долгая история», вручила предмет, не имеющий сейчас никакого смысла, но обязательно спасший бы его потом.       – Я не успел…       Его голос непривычно тих, непривычно мёртв, как и тело женщины перед ним. Признавать подобное – всё равно, что умереть заново. Признаться себе в ошибке перед ней – страшнее, чем вставить нож в сердце.       Дышать тяжело, ком у горла давит. Леон утыкается в макушку чёрных волос, зарывается в них. Едва дышит.       «Ты ошибся».       Кеннеди поднимается медленно. Ног не чувствует уже давно, двигается скорее благодаря мышечной памяти, чем осознанно. Ведь так надо.       Хелена оживляется, подходит к нему. Смотрит на тело Ады в руках напарника. Леон чувствует, как она вглядывается в его голубые глаза. Её губы дрогнут, когда пытается сказать хоть что-то. Кеннеди усмехается, качает головой. Он впервые не прячет эмоции под бронежилет, не уходит в работу с головой, усердно делая вид, что всё нормально. Он просто смотрит немигающим взглядом на Харпер, дрожит. На его щеках следы от упавших ранее слёз.       – Я… не дам ей оставаться здесь. Найдём что-то получше. – Голос срывается, Леон едва находит силы говорить. Хелена сжимает ладони, пытаясь унять собственный тремор в руках. – И потом убьём Симмонса.       Харпер молча кивает и идёт следом, так и не найдя силы хоть что-то ответить.