Sinful kids

      Навостренные уши радостно прижимаются к голове, когда возле двери слышится чужое почти бесшумное копошение, и Чонин, до этого развалившийся на их общем ложе, игривым котом вскакивает с нагретого места, пулей направляясь в импровизированный коридор. Хвост нетерпеливо вьется вокруг его ноги, пока Ян прихорашивается, убирая с заспанного лица отросшие прядки.              — Хен! Ты вернулся! — миниатюрные ладошки лениво обвивают чужую талию, как только Хенджин переступает порог. По его телу неожиданно пробегает странная, необъяснимая дрожь, когда излюбленный запах врезается в чувствительные рецепторы, приятно лаская их, и Хван небрежно мотает головой, пока Чонин захватывает его в свои теплые, липкие объятия. — Тебе пора перестать охотиться так поздно, — парень сонно бормочет в тонкую шею, тычась мокрым носом в ямку между острыми ключицами, и Хенджин невольно улыбается.       — Прости, детка, но все самое вкусное можно достать только в это время, — отвечает старший и треплет Яна по спутанным волосам, а потом добавляет в разы тише. — Хотя в последний месяц с этим все больше и больше проблем.       Хвост младшего резко дергается на пару с ушами.       — Что.. что это значит, хен? — он поднимает на Хенджина обеспокоенный взгляд, пока тот невозмутимо смотрит в ответ, словно это обыденность. — Почему ты не сказал мне раньше? Это ужасно, ты же знаешь!       — Знаю, — Хван хмыкает в ответ, кладя ледяную ладонь на чужую щеку, и Чонин тычется в нее носом, безмолвно прося немного ласки. — Но это не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Такие периоды часто бывают в зимнее время, нужно лишь переждать.       Хенджин добавляет в конце свою фирменную улыбку, обнажающую заманчиво блестящие на свету клыки.       — Это не дело, — Чонин хмурится, сводя аккуратные брови к переносице. — Ты наверняка ужасно голоден.. как я могу не переживать?       — Маленький грозный котенок, — старший оставляет на чужой макушке быстрый поцелуй, обжигающий своим привычным холодом, и тихо воркует над гибридом. — Скоро все наладится, так что можешь не беспокоиться. Слышишь, Инн-и?       Чонин в ответ упрямо мотает головой, фыркая, и Хенджин не сдерживает умиленной усмешки.       Хван берет одну ладонь младшего в свою, обжигая ледяным прикосновением, и привычно переплетает с ним пальцы, укладывая вторую руку на скрытую тонкой футболкой талию. Хенджин быстро приближается к лицу Чонина, захватывая в плен его мягкие, теплые губы, так явно контрастирующие с его собственными — такими плотными, обескровленными, слабо режущими чужой кожный покров.       Чонин привычно дразнит, играючи задевая острые резцы языком во время поцелуя. Поначалу он ласковым котенком жмется к охладевшему телу, мурлыча в иссохшие губы, а после бесстыже и совсем нагло толкается в чужой рот языком, вылизывая его и грозно порыкивая, на что Хенджин ответно улыбается, легко прижимая его тело ближе к себе, чтобы насладиться долгожданным, родным теплом.       Изящные пальцы оставляют наливающиеся сладкой кровью следы, а хвост младшего плющом обвивается вокруг ноги Хенджина, щекоча фарфоровую кожу.       — У меня есть идея, хен, — отрываясь, тянет Чонин, облизывая губы и смешивая их слюну, небрежно стекающую с подбородка. Хенджин в ответ вопросительно мычит, проходясь по его шее языком-наждачкой и оставляя на ней липкие дорожки. — Ты можешь укусить меня. Просто.. используй мою кровь. Я знаю, что это поможет, ведь так?       Хенджин мгновенно поднимает на младшего удивленный взгляд, и Чонин клянется, что видел в его глазах странный вожделенный блеск, опасно сверкнувший в омутах его расширенных зрачков.       — Нет-нет, Инн-и, что ты.. — Хван тихо бормочет, явно нервничая, и Ян едва ли различает его слова, навострив пушистые ушки. — Нельзя, котенок, нельзя.. — твердит, словно мантру, но сам уверен в том, что будь у него кровь, он бы точно покраснел.       — Почему нет? Это идеальный вариант для тебя!       Чонин смотрит на старшего совсем жалобно — так, как когда загорается какой-то идеей и не планирует эту идею отпускать. Он выглядит для Хенджина самым желанным, когда смотрит вот так; когда пропевает его имя, когда мурлычет это игривое «хен», когда просит сделать с ним что-то до жути смущающее и грязное, делая при этом самый невинный вид.       И возможно, Хенджин хочет прижать его к стене.       Хочет взять его прямо здесь, чтобы насладиться вкусом бурлящей в венах крови, пахнущей так невероятно сладко — ее навязчивый аромат забивается в ноздри, не давая спокойно вдохнуть, и заставляет давно застывшее сердце восторженно трепетать. Чонин весь пахнет опьяняюще для изголодавшегося по густой крови вампира, и инстинкты берут верх над Хенджином, что так долго держался и выстраивал стену, обрушившуюся прямо сейчас, стоило Чонину лишь попросить.       — Пожалуйста, хе-ен, — тянет гласные хитрым котом, заставляя старшего дернуться от того, насколько горячо это звучит. — Позволь.. позволь мне помочь тебе.       И возможно, Хенджин просто не может устоять перед своим котенком, раз рывком подхватывает его под бедра и больно впечатывает в стену, сжимая румяную кожу и готовясь вот-вот вонзить в нее зудящие от нетерпения и голода клыки.       — Ты же понимаешь, на что идешь? — глухо рычит, вылизывая ярко пахнущую шею, пока чужие ушки дергаются от властного тона. — Это будет больно в любом случае, Чонин-а.       — Понимаю, хен, понимаю.. Но моя кровь точно подойдет тебе, я знаю! — Чонин невозмутимо восклицает, подмахивая бедрами и покорно обнажая уже липкую от чужой слюны шею. — Чан-хен уже.. делал так с.. м-м, еще, хе-е-ен! Хен! — Чонин теряется в собственных стонах, когда Хенджин широко лижет все чувствительные места, дразняще царапая такую чувствительную сейчас кожу. — Он на Минхо пробовал.. п-пробовал, понимаешь? И сработало.. сработало, хен! И сейчас получится.. Я хочу помочь тебе, хен! Очень хочу!       Хенджин бережно скользит руками по его телу, чтобы заземлить, и на секунду погружается в себя, обдумывая его предложение, уже не кажущееся таким плохим.       Про Чана с его котом Хенджин знал — друг рассказывал ему, что вернулся как-то домой уставшим и голодным до чертиков, а Минхо лишь маячил перед глазами, обвиваясь вокруг любимого хена надоедливым котом. Чан тогда держался долго — по своим словам, конечно же, — да только вот Минхо выглядел слишком уж заманчиво, с его-то пышными бедрами и здоровым румянцем на щеках. Вот Чан и взял его. Насытился, говорил, славно, — да так, что усталость хватила впервые за столько столетий. Взял, поставил метку и вкусил сладкой крови — а поскольку Минхо, все-таки, был гибридом, то сладко было вдвойне. Животная кровь, смешанная с человеческой.. — от одной лишь мысли слетают тормоза!       Хенджин облизывается, затерявшись в вязких мыслях о том, насколько, наверное, сладкой будет бурлящая в жилах кровь его котенка, так доверчиво и смело прижавшегося к нему. Его прерывает нетерпеливый скулеж извивающегося под ним гибрида, и Хенджин ласково щебечет, готовя его к предстоящему укусу, что наверняка будет болезненным.       Но Хенджин знает точно — Чонин вытерпит.       — Еще немного, Йен-а, потерпи.. — вампир оставляет на губах Яна быстрые, смазанные поцелуи и переходит на скулы и щеки, сжимая чужие бедра до синяков. — Будет больно, слышишь? Хочу.. хочу отвлечь тебя, детка. Еще немного, хорошо? Потерпи, хороший мой, совсем чуть-чуть..       Хенджин цепляется за полы чужой кофты, задирая ее и скидывая, а затем легким движением разрывает на Чонине шорты, обжигая разгоряченную кожу ледяными касаниями. Ян вскрикивает от такого явного контраста, извивается змеей в широких ладонях, пока хвост обвивает чужой торс, как бы прижимая к себе.       — Ну же, хен! Пожалуйста.. — Чонин скулит, когда старший кладет ладонь на его прижавшийся к животу член, уже давно истекающий природной смазкой. Хенджин натирает большим пальцем чувствительную головку и мягко целует в изгиб шеи, пока Чонин нетерпеливо мурлычет, шипя сквозь плотно сомкнутые зубы. — Так.. так хорошо.. Кусай, хен, ну же! Кусай!       Хенджин, всегда хладнокровный и безразличный, становится слабым, когда к нему жмется его ласковый котенок, чьи ушки забавно дергаются, а щеки застенчиво краснеют в их вечера поцелуев. И сейчас Хенджин тоже не может сдерживаться, черт возьми!       Он скидывает с себя брюки, и головка его члена приятно давит на чужой ободок, заставляя Чонина неразборчиво простонать и попробовать насадиться самостоятельно. Старший мертвой хваткой цепляется за чужие бедра и без предупреждения толкается в горячее, влажное нутро, прекрасно зная, чем занимался его котенок, пока он был на охоте в дремучем лесу за сотни миль отсюда.       — Хенджина-ах! Еще, хен, еще.. Кусай, хен, ну же! — в кошачьих глазах скапливаются горячие слезы, что вот-вот норовят скатиться по подбородку, и Хенджин вновь глухо рычит, подаваясь вперед и входя полностью.       Узкие стенки приятно сжимают его, обхватывая член так идеально, и Хенджин гортанно стонет в унисон с Чонином, наклоняясь к его шее, чтобы, наконец, сделать то, чего он хотел так долго.       Хенджин набирает темп, он вбивается в тело гибрида с бешеной скоростью, стараясь отвлечь его от предстоящей боли и помочь ему забыться. Он вжимает обессиленное тело в стену и толкается все глубже и глубже — да так, что движения его головки виднеются на чужом животе, завораживая. Чонин буквально задыхается в собственных стонах, выкрикивая имя вампира.       — Хе-ен!       Громкий, неприемлемо громкий стон разносится по всему дому, когда острые клыки филигранно смыкаются на тонкой шее, оставляя два жгучих шрама, из которых вытекают мерцающие дорожки сладкой, безумно сладкой крови. Зубы впиваются в мягкую плоть, едва ли не разрывая ее, пока язык скользит по контуру проступающих вен, отдающихся сладкой пульсацией на языке. Сверху доносится чужое громкое, откровенное хныканье.       — Вот так, хен! Да-а.. Черт, так хорошо, хе-ен! — низ живота сводит сладкой судорогой, и Чонин вскидывает бедра, а его ушки дергаются, когда он чувствует приближающийся оргазм. — Еще.. еще, хен, вот… вот так, м-м..       Кровь брызжет из ран, и Хенджин с рыком вгрызается в чужую кожу, слизывая алые дорожки, пока его клыки мгновенно окрашиваются в красный цвет.       — Еще чуть-чуть, детка.. так хорошо справляешься. Всегда самый замечательный для своего хена, ведь так? — старший воркует, вновь возвращась к чужой шее, и останавливается, прекращая толчки и тем самым вызывая волну возмущенных, жалобных стонов.       — Пожалуйста.. пожалуйста, хен! Я.. Я был так близко.. — Чонин тянется к собственному члену, но Хенджин угрожающе рычит, побуждая убрать руки.       — Не касайся себя, — на секунду отрывается, а потом наклоняется, чтобы вновь напиться сладкой и так маняще пахнущей крови. — Будь терпеливее, котенок. Хен даст тебе все, что ты захочешь, если сможешь потерпеть.       Привкус металла обжигает гортань, и Хван жадно вылизывает шею гибрида, пока из его груди вырывается утробное урчанье.       Следующий требовательный стон глушится окровавленными губами, накрывающими чужие покусанные, но все такие же мягкие и даже — плюшевые. Чонин впивается пальцами в широкие плечи и высоко скулит в чужой рот, когда старший возобновляет толчки, иногда прерываясь, чтобы вновь слизать красные дорожки и насладиться учащенным биением артерий.       Ян кончает нетронутым, заливая свой и чужой живот с оглушающим «хен» на губах. Он обмякает в ледяных руках, его бедра крупно дрожат, пока белесые капли стекают по внутренней стороне.       — Умница, детка, — Хенджин последний раз наклоняется к его шее и толкается настолько глубоко, насколько это вообще возможно, изливаясь в горячее нутро.       Его дыхание сбивается, он вжимает Чонина в себя и придерживает его за бедра, выскальзывая из судорожно сжимающегося вокруг воздуха колечка мышц. Ян буквально растворяется в его руках, и старший подхватывает его, позволяя дрожащему хвосту обвиться вокруг его ноги.       — Как ты, ангел? — шершавый язык ласково зализывает саднящие шрамы на шее, и Чонин шипит в ответ слабое «больно». — Знаю, детка, я знаю.. но скоро все пройдет, обещаю! — зацеловывает нежную кожу, заземляя, и с упоением добавляет. — Такой чертовски вкусный.. Такой безумно сладкий, Чонин-а.       Ян в ответ слабо ведет носом, тихо хихикая, и почти отключается в родных руках, разморенный холодными, звонкими поцелуями, пока Хенджин тает от желания вновь укусить румяную кожу, чтобы потом так же позаботиться о своем котенке.       И, пожалуй, Чонин слишком устал, чтобы отказываться от такого.