вжж-вжж-вжж
— Здарова, Антох, — голос Матвиенко потухал где-то среди шума машин и ветра. — Ты как? Свободен? — Антон хмыкнул что-то неопределенное, больше похожее на положительный ответ. Делать сейчас ничего не хотелось. Абсолютно. Оставалось надеяться на то, что Серега позвонил с предложением посидеть где-то за чашкой кофе. И это где-то — дома у Антона. — Собирайся, ща зайду, я нашел такое крутое место на Уделке, недалеко от тебя, закачаешься! — И как только он умудрялся сохранять позитив в течение всего дня? Антону точно этого было не понять. Складывалось ощущение, что Сережа всегда носил никому невидимые очки, пропускающие только теплые тона, а холодные они будто отзеркаливали. Из всех троих, казалось, только Сережа и умел жить по-настоящему. А что Антон? Антону оставалось только вновь щелкнуть колесиком зажигалки и сладко затянуться в ожидании.***
На электричке ехать пришлось около пятнадцати минут. Сережа с кем-то спорил, переписываясь в телеграмме, о чем говорило его быстрое перебирание пальцев по клавиатуре на экране телефона и напряженное выражение лица. Антон вздохнул и прислонился щекой к окну. У спуска с платформы их уже ждал Позов с небольшим рюкзаком со всякой жрачкой типа чипсов, снеков и пива. Выглядел он взбудораженно, что только подогревало интерес Антона к спонтанной прогулке до…а до чего? Он и сам не знал, но всецело доверился парням и послушно шел следом еще двадцать-двадцать пять минут. Они обсуждали всякие мелочи, придумывали различные шутливые истории, используя первые три слова, пришедшие в голову, и смеялись во все горло. Настолько несмешно, что смешно. Идти пришлось практически все время по прямой, периодически смещаясь влево на поворотах, но заблудиться было бы невозможно. Если только кто-то страдал топографическим кретинизмом, коим Антон, к счастью, не обладал. Дорога, по которой шли парни, была предназначена только для авто, что вызывало небольшой дискомфорт и еле различимое в шуме машин «Блять!». Поток был достаточно сильным, поэтому приходилось плотно прижиматься друг к другу и там, где сбоку находился забор, прижиматься и к нему, чтобы какая-нибудь легковушка случайно не потянула за собой. — Хуя башня… — Антон выдохнул, поднимая голову вверх. Крыша многоэтажки терялась где-то в облаках. Он насчитал примерно двадцать этажей. Само здание было недостроено в некоторых местах, что создавало впечатление «дырявой» постройки. Где-то не были даже выложены кирпичи на четвертом-шестом этажах, а в левом верхнем углу не были достроены финальные четыре, включая крышу. Рядом с многоэтажкой находилась еще одна такая же, строительство которой и вовсе забросили на шести этажах, поэтому последующие одиннадцать были пустыми и бетонными. Оба здания были ограждены новым забором и старым, где в некоторых местах были прорезаны дыры и импровизированные двери. Подойти к забору можно было только пролезая через сухие кустарники, больно бившие по лицу. Расстояние от забора до забора составляло приблизительно пять-шесть метров и если старый преодолеть не составило труда, то под новым пришлось искать более менее большое пространство между землей и краем забора. — Прикольно. — Матвиенко возмущенно вскрикивал «Сука, мы так все пропустим» и «Да ну блядский ты!..», когда спотыкался обо что-то. Они наворачивали вокруг высотки уже второй круг, так как не могли найти вход в заброшенное здание, проскочив в самом начале мимо нужного проема. Оказалось, что лестница в высотке ведет строго к последнему пролету и оттуда на крышу, а на другие этажи выйти возможности не представлялось. Забравшись, парни покидали вещи и ринулись к огражденному невысокой кирпичной стенкой краю крыши. — Охуеть… — Вид сверху открывался на верхушки деревьев: сосны и ели. Они окружали, по словам Сережи, два небольших поселка. Антон так и не нашел ту границу, где поселки сливались в одну массу. Он просто знал, что их два. В некоторых местах виднелись крыши частных домов, деревья возвышались даже на территории детской площадки. Отсюда виднелась и маленькая двухэтажная школа, скорее всего она объединяла и младшие, и средние, и старшие классы, если те конечно вообще были. Там же находился и небольшой садик со старыми поржавевшими качелями и турниками. Яркий закат окрашивал чистое синее небо в розовато-лиловый оттенок. Все заходы солнца, что приходилось видеть Антону, никогда не были похожи один на другой, но этот был особенным. Сережа достал из своего маленького рюкзачка фотоаппарат и, быстренько настроив его, принялся фотографировать: вот с сотню фотографий заката и крыши, вот с десятку фотографий курящего Антона, вот курящий Дима, а вот курящие Антон с Димой. Короче — разнообразие. Некоторые фотографии Матвиенко показывал, над некоторыми смеялся во весь голос, а на некоторые подолгу залипал, но посмотреть на эти фотки ни у кого так и не получилось. Парни практически не разговаривали друг с другом, просто наслаждались видом, время от времени позировали взбудораженному Сереге и иногда выкидывали различные шутки типа «Давай, врубай отрывок «Давай полетаем что ли…», а я в этот момент прыгну», — «Я так и знал, бля, что ты так сделаешь! — кричал Матвиеныч, тыкая в Антона пальцем, — Или, как бы сказал Арсений, паттерн!» и сыпались со смеху, за что Поз отвешивал болезненные подзатыльники и протестовал каждый раз, когда Антон взбирался на самый край и вставал в полный рост, поднимал руки, закрывал глаза и наслаждался прохладным ветром и теплыми солнечными лучами. Хорошо. Свободно.***
— Вот это контент… Да я такое охренетительное портфолио соберу, пацаны! — Сережа восхищенно рассматривал сделанные им фотографии, каждую секунду разворачивая экран ноутбука в сторону парней и одним глотком осушал бокал с пивом. — Вот это ракурс… а освещение! Охренеть! — Дима особо не парился и пил из горла, сдержанно улыбаясь на эмоциональные выкрики друга, а Антон просто курил, думая о чем-то своем. — Какая по счету, Шаст? — Позов тихо спросил, незаметно склонив голову поближе к Антону. — Первая. — И который раз она уже «первая»? — Четвертый. — Дима вздохнул, глядя на потупившего взгляд Антона. Тот и правда стал чаще курить, даже, кажется, меньше есть. И ему это совсем не нравилось, но Антон и сам не знал причины такого поведения, поэтому только устало пожимал плечами и переводил тему. Он об этом обязательно подумает, просто немного позже. А сейчас он хочет насладиться уютной компанией и сложившейся атмосферой, рассматривая крутые фотки, сделанные его другом, под баночку пивка.***
Погода резко ухудшилась и на улице вновь похолодало. Температура упала до минус десяти и теперь, по мнению Антона, настало время тепленького зимнего пуховика. Для Антона такая погода — крайний случай. Тот самый переломный момент, когда становится ужасно холодно. Ну правда, пора утепляться. Пора же? При этом зимой ты не замерзнешь в этой же одежде. Разве что вместо футболки под пуховик придется надевать теплую толстовку или худи. Но осознал он это, конечно, когда в легкой ветровке уже стоял на платформе и уже практически бегал по ней в попытках согреться. Он ждал электричку, которая в очередной раз задерживалась на Фабричной. Стоит отметить, что ждал он уже вторую электричку, поскольку первая даже не удостоила станцию Антона своей остановкой и просто проехала мимо. Он потирал ладони друг о друга, дышал на них, что сопровождалось обильным паром, как после сигарет, но ничего не помогало — видимо отморозил. Антон в очередной раз подумал, что теперь точно переедет отсюда, потому что в такую даль ехать по морозу ну просто издевательство над самим собой! Ну согласитесь. А еще Антон думал о том, как бы не опоздать на ненавистную культурологию и в идеале успеть занять самую последнюю парту на самом дальнем ряду. Его мучения просто обязаны окупиться. Он уже устал дежурить в этом кабинете после пар. Представьте себе: вы — Антон Шастун. И ваш рост — сто девяноста три сантиметра, и вас заставили мыть полы после пятой пары (а это, на минуточку, половина шестого вечера) из-за того, что вы пребывали на любимой культурологии у любимого куратора в хорошем настроении и во время смеха, вскинув руку, задели торчащую из шкафа с верхней полки толстенную папку, свалив ее на пол. А это значит, что именно Вы должны сегодня убраться, чтобы, цитирую, «Слишком ты сегодня веселый, Антон. Будет не повадно руками махать». Да кто вообще докопался бы до этого помимо Шабалиной? И как она себе вообще представляла размах рук почти двухметрового парня? Октябрь только начался, а расписание электричек уже превратилось в настоящую русскую рулетку. Вечером смотришь — ага, на 6:43 поезд, а утром приходишь — «везде, кроме остановки Ильинская», «возможно опоздание». Люди кучками по 15-20 человек выстраивались на самом краю платформы в нескольких местах, предположительно там, где откроются двери вагона, и нервно поглядывали на часы. Вот и сейчас Антон беззвучно возмущался большому количеству столпившихся людей, опаздывающих кто на работу, а кто, как и Антон, на учебу. Как же он ненавидел толкучки, шумные компании и… Блять. Старая электричка. Ах, точно, русская рулетка. В этот раз нужная электричка не просто проехала мимо, так еще и следующая, вопреки надписи «стандарт плюс», приехала старая. Антон даже успел заметить, что в одном из вагонов на входе не было второй дверцы. С ветерком, как говорится. А когда сам зашел в ближайший к нему вагон, увидел, что одна из дверей, разделяющих тамбур и непосредственно само пространство, где находились сидячие места, была сломана и наклонена внутрь приблизительно на девяносто-сто градусов. Пиздец. Вот тебе и прокатился с комфортом, вот тебе и согрелся в электричке. Спасибо хоть место успел занять и ехать придется до конечной. Короче, уши в уши* и поехал.***
— Ты в этом пришел? — Арсений, который только вышел из машины, вопросительно вздернул бровь, облокачиваясь на ствол дерева. — Еще и куришь стоишь? — Антон сделал глубокую затяжку, выпустил колечки дыма и поднял взгляд на преподавателя. — А сами-то. — Парень хмыкнул, глядя на Арсения, стоявшего рядом с ним в одной рубашке и надетой поверх нее черной вязаной жилетке, — Я пизд…я капец как замерз, но еще сильнее хочу курить. Вчера днем последнюю скурил. — Я-то на машине. А вот ты только попробуй заболеть. Почему ты вообще одет так легко? — мужчина резко дернул за воротник ветровки, приподнимая его повыше, и опустил взгляд на тряпичные конверсы. — Да кто ж знал-то, что будет такая морозилка… Да все, все. Идите уже, Арсений Сергеевич, я закончил! — Антон быстренько выкинул недокуренный бычок, слегка притоптав его, и стал подталкивать преподавателя в сторону калитки, не обращая внимание на его ворчание. — Вот же как старый дед… — Я все слышу! — мужчина резко остановился и повернулся в пол-оборота, из-за чего Антон врезался в него и умоляюще запищал. — Идите, Арсений Сергеевич, я щас помру! В здании университета было достаточно зябко, поэтому Антон решил не сдавать ветровку в гардероб и вместе с ней быстрым шагом вскочил на третий этаж. Отопление не торопились включать, хотя студенты и преподаватели уже вторую неделю жаловались на невыносимый холод, особенно когда приходилось проветривать помещение. Тепло сохранялось лишь в лаборантских комнатах за счет их небольшого размера и плотно наставленной в них мебели. Во время обеда уже никто не торопился выходить покурить (ныкались по туалетам и под лестницами) и теперь в столовой, в которой было даже душно из-за постоянно работающих плит, от звонка до звонка толпилась куча голодных замерзших студентов, из-за чего Антону ну вообще никак не хотелось туда идти. Он как-то даже ляпнул Позу, что лучше посидит полчасика на паре по культурологии, чем пойдет в столовую, которая теперь, по его мнению, была похожа на хорошенько спрессованную кильку в консервной жестяной банке. Укутавшись посильнее, Антон толкнул плечом дверь, оглядел полупустой кабинет и, заметив как раз пару свободных мест в конце ряда, спешно занял одно из них. До начала пары оставалось минут десять, поэтому, положив на край стола тетрадь и ручку, он улегся поудобнее, вытягивая левую руку вперед, а правую подкладывая под голову, как подушку, и закрыл глаза. — …и, чтобы освежить память, про культуру эпохи Просвещения нам напомнит Шастун. — парень шикнул на толкнувшего его в плечо Поза, сидевшего рядом. Он даже не заметил, как тот подсел к нему, и потому удивленно таращился на напряженного друга. — Да, Антон? Мы писали две работы на эту тему в середине сентября. Расскажи нам о русской культуре восемнадцатого века. — Антон поднял голову и замер. Шабалина практически нависала над ним и раздраженно щурила глаза. — Как и ожидалось… — Реформы Петра 1 способствовали экономическому и политическому развитию государства, что оказало большое влияние на дальнейшее развитие культуры. — Антон сонно потер переносицу и надменно продолжил, — А первого января тысяча семисотого года ввели новое летоисчисление — от рождения Христова. Им мы, кстати, пользуемся по сей день. При нем же был создан музей Кунсткамера, открывались специальные школы, была основана Академия Наук. Да много чего было создано при Петре 1, если честно… — он коснулся края уха, зажмурившись, — образование приняло значение государственной политики. Достаточно, чтобы освежить память, О-л-ь-г-а-Н-и-к-о-л-а-е-в-н-а? — Позов побледнел. Нагло. Очень нагло. Антон с заметным презрением отчеканил каждую букву и откинулся на спинку стула, ожидая очередной доеб или старческую шутку, которые женщина любила отпускать. Но, на удивление Антона и всей группы в целом, та промолчала и, удовлетворенная ответом, кивнула, спустилась на кафедру и продолжила лекцию на тему «Современная социокультурная ситуация и концепции культуры начала XXI века».***
— Охуеть ты выдал. Не думал, что она спустит тебе это с рук. — Позов нервно поправил очки. Он так и не отошел от дерзкой выходки Антона. Да, это было нагло, но еще и неожиданно. Пиздец как неожиданно. Антон! Это сделал Антон! — Ты прости, что не разбудил. Подумал, что ты снова не выспался, я не ожидал… — Да забей ты, — Шастун запрыгнул на подоконник в той самой полюбившейся им нычке за лестницей, — лучше скажи, что с Матвиенычем. — Сидит с племянницей, воспитывает. У него сестра уехала в командировку, так что Сереги не будет еще несколько дней. — он хмыкнул. — Ты вообще можешь представить его нянечкой для шестилетнего ребенка? Я — нет. Бедный ребенок сопьется! — Антон прыснул, прикрывая рот в надежде сделать смех хотя бы на тон пониже. В их компании Сережа — «бухнем?», Антон — «курнем?», а Димка — «нам всем пизда!», поэтому переживания друга были хоть и нелепыми, но вполне обоснованными. Да и в общем как-то сложно было представить Сережу Матвиенко, у которого у самого детство играло сами знаете где, со всей серьезностью следящим за ребенком или за что-то отчитывающим. Хотя, если подумать, именно ребячество Сережи и упрощало задачу. Наверняка ему легко удается найти общий язык с детьми благодаря своей простоте и разговорчивости. А еще у парня была фантастическая фантазия, не поддающаяся никакому смыслу и уж тем более логике. Но несмотря на все подколы по поводу его гиперактивности и любви к разного рода алкоголю, а особенно пиву и «отвертке»**, Сережа был очень комфортным и уютным человеком. Однажды Антон вместе с Позом были у парня с ночевкой, так его комната была чисто-начисто убрана и вымыта. Постель аккуратно заправлена: сверху на пуховое одеяло была накинута черная, приятная наощупь, простыня, чтобы можно было залезть на кровать в чем пришел, а в самом углу (кровать стояла вплотную к стене) были красиво расставлены подушки разного размера. Стены были обвешены плакатами различных исполнителей, какими-то красивыми винтажными театральными афишами, рядом с окном висела пробковая доска с подаренными кем-то самодельными открытками «С днем рождения!» и «С Новым Годом!», а практически у самого потолка вдоль стен висела гирлянда с теплым желтым светом, прямо как у Арсения Сергеевича в лаборантской, но форма лампочек отличалась — то были небольшого размера звезды и чуть большего — полумесяцы. А на утро он приготовил невъебически вкусный омлет с помидорами, заварил Антону его любимый зеленый чай, а Позу — до неприличия сладкий черный со смородиной. Кто бы что не говорил, а Сережа Матвиенко — самый комфортный человек в окружении Антона. Да и вообще среди всех, кого он встречал за свои восемнадцать лет.***
Пятая пара подходила к концу. Антон уже не помнил, что это был за предмет. Картинка перед глазами плыла, голова раскалывалась, а щеки горели. Небольшой сушняк преследовал парня уже второй час, поэтому на пятиминутке он быстренько купил себе в ближайшем магазинчике полторашку газированной минералки, чтобы наверняка хватило и не пришлось пить из-под крана в туалете. От одной мысли об этом Антона передергивало, и он делал глотки поменьше. Ну так, на всякий случай. — Хорошо. Отлично поработали. Ваша задача на завтра — дополнить лекционный конспект схематичными рисунками. Учить не заставляю, время позднее. Но имейте в виду, что придется. — Где-то далеко, словно в бочке, звучал голос Павла Алексеевича. Ага, значит, социология. Следом послышался звонок, и двенадцать человек (все, что осталось к пятой паре) пулей вылетели из кабинета. Осторожно, придерживаясь за край парты, Антон поднялся на ноги и…увидел, нависающего над собой, Арсения Сергеевича. Не понял. Антон проморгался несколько раз. Ничего не изменилось: он снова ничего не понял. — Очухался? — Справа от него сидел Добровольский, листающий большую книгу «Социология менеджмента и маркетинга». Судя по всему он находился в медкабинете, так как лежать было довольно удобно. На полу в кабинете у социолога явно было бы не так мягко. Антон неуверенно кивнул, переводя взгляд на Арсения, чье выражение лица напоминало лицо сорокалетнего дядьки, прошедшего Афган, а не молодого двадцати четырехлетнего преподавателя по химии. — Я зашел ровно в тот момент, когда ты вылезал из-за стола и тут же шлепнулся, приложившись о него башкой. Тебе повезло. — Арсений говорил тихо, но серьезный и холодный голос громко отдавался в голове Антона. — Шастун, — Парень сузил глаза от впервые услышанного к себе такого обращения. — ты заболел? — На минуту мужчина затих, но голос, более холодный, заново послышался, грубо врезаясь в сознание Антона, — Ну что? И как давно ты ходишь так по улице? — После этих слов Добровольский оторвал глаза от книги и удивленно посмотрел на Антона, оглядывая его с ног до головы. Как мы помним, парень поехал на учебу одетый по погоде максимум на плюс семь. А если задуматься, то температура не могла упасть за одну ночь на пятнадцать градусов, а значит парень постоянно так одевался, даже если последний раз выходил на улицу в нулевую температуру. Отговариваться было бессмысленно, все и так было понятно, поэтому Антон громко вздохнул и закрыл глаза. В комнате воцарилась тишина. Через некоторое время Павел Алексеевич покачал головой и молча вышел из комнаты. — Я с пустотой разговариваю? Антон? — Я правда собирался переходить на пуховик, но я не знал, что сегодня будет так холодно, — он снова вздохнул. — извините. — Ты не первый день так ходишь. В этом я уверен, уж поверь. — преподаватель хмыкнул, скрещивая руки на груди. — А ты знал, что прямо сейчас у тебя температура 38,9? — Антон округлил глаза и буквально подскочил на койке, чуть не свалившись с нее. — Да ладно! — он выхватил электронный термометр из рук мужчины, который неспеша протянул его Антону. Парень похлопал глазами и уставился на Арсения, чей взгляд уже смягчился и теперь уже с любопытством наблюдал за реакцией. — А еще, Антон, в библиотеке приложений можно вбить «Погода» и ты узнаешь, как тебе следует сегодня одеться. Прикинь? — Ну Арсений Сергеевич! — Антон захныкал, громко шлепаясь обратно на койку и закрывая глаза ладонями. Ебаный стыд! Как же стыдно, бляять! — Едешь со мной. Возмущения не принимаются. Поднимаемся, Антош, и чешем к машине. И побыстрее! Не хватало, чтобы ты мне тут еще раз свалился, я один тебя не дотащу.***
Антон в основном ехал молча. Мужчина, пританцовывая, весело шептал в унисон с исполнительницей какую-то английскую мелодию. Он изредка что-то едкое выкидывал в сторону Антона и довольно улыбался, замечая покрасневшие мочки ушей и слушая нечленораздельные звуки в ответ. Арсению, признаться, нравилось издеваться над парнем. Да, он переживал за него, но тот определенно заслужил полчаса подколов и немного нотаций. В следующий раз будет хорошенько думать перед тем, как что-то сделать. Припарковавшись, Арсений достал с заднего сидения пальто и протянул его Антону. — Надень и вылезай. — Многоэтажное здание напоминало небоскреб. Антон сдался не начав. Он даже не попытался посчитать примерное количество этажей. Район выглядел дорогим, что только еще больше заставляло его нервничать. И как Антона вообще угораздило? Первым в глаза бросилось то, что Арсений жил в квартире-студии, что было действительно неожиданно. Она была обустроена так, словно это полноценная двухкомнатная квартира с отдельной кухней. Слева от входа в квартиру стоял белый огромный шкаф с зеркальными дверками для повседневной одежды и полками внутри с обеих сторон, а рядом, чуть правее, располагался рейл*** для верхней. Под ней же, в самом углу, находились две полки для обуви — верхняя для домашней и нижняя для уличной. Впереди стоял полутораместный белый диван, на спинку которого был наброшен тот самый черный махровый плед из лаборантской, а под диваном — такой же махровый квадратный черный ковер. Напротив стоял продолговатый прозрачный кофейный столик, на котором стоял бокал с недопитым кофе, открытый ноутбук и валялась распахнутая учебная методичка. Стены и паркет были окрашены в белый. Также слева в небольшом углублении, расстоянием примерно в два Арсеньевых шага, было окно с закрытыми жалюзи черного цвета, и там же в углу стояла небрежно заправленная полутороспальная кровать с компактной тумбочкой у изголовья. Их разделял от остальной части комнаты длинный книжный стеллаж, откуда можно было взять книгу, встав с любой стороны. Справа от входа находились две черные двери, скорее всего, ведущие в туалет и ванную, а еще дальше располагалась маленькая кухня. Все, что там находилось, имело мраморное покрытие черно-белого цвета. Она состояла из четырех навесных тумбочек, одна из которых была угловой, а так же из двух напольных, угловой керамической мойки, не поверите!, тоже черного цвета и индукционной плиты с духовкой. Путь к тумбочкам преграждала небольшая барная стойка. Но несмотря на минимализм и строгость цветов, в квартире было очень уютно. Свет от небольших лампочек, встроенных в натяжной потолок, управлялся маленьким пультом, начиная от яркости освещения и заканчивая цветом. Хочешь теплый желтый? А ярко-красный? Можно и режущий глаза белый. По всей квартире были развешены точно такие же гирлянды, как в лаборантской хозяина квартиры. Да и в общем и целом в квартире было немного пыльно, а вещи располагались в привычном беспорядке, который ну очень нравился Антону. А еще Антону нравилось называть весь этот Арсеньев хаотик «привычным беспорядком». Словно без этого Арсений переставал быть Арсением. Появление небольшого беспорядка там, где долгое время находился преподаватель, сама по себе подразумевающаяся аксиома. — Ну и чего встал? — из ванной послышался звук льющейся воды. — Будь как дома. Полотенце для рук темно-синее. Остальное сам найдешь. — Мужчина вышел из комнаты и направился в другой конец квартиры. Из кухни раздался щелчок кнопки электрического чайника. Дно загорелось ярко-голубым. Расстояние между стойкой и тумбами было небольшим, рассчитанное исключительно на одного человека, но и тот мог делать только шаг влево-шаг вправо или крутиться вокруг своей оси. Антон разулся, повесил пальто на вешалку, вымыл руки вкусно пахнущим яблочным мылом (явно недешевым) и неспеша ходил по квартире, жадно поедая ее глазами, стараясь запечатлеть в своей памяти каждую деталь, каждую особенность — все. — Нравится? — Арсений вытер руки и бросил на спинку высокого барного стула вафельное полотенце. Достав из шкафа аптечку, он протянул Антону термометр. Парень кивнул, делая свет максимально тусклым. Он неприятно резал глаза, видимо, Антону становилось хуже. Яркий свет сохранялся только на кухне от висевших над стойкой двух конусообразных ламп. Это не укрылось от взгляда преподавателя, поэтому он дважды легонько ударил по кухонной стенке над плитой и где-то в углу загорелся светодиодный светильник, затем щелкнул выключателем, оставляя освещенным только мойку с плитой, а стойку — в полумраке. — 39,3. Очень красиво…нет. Не так. Атмосферно и уютно, — Антон смущенно улыбнулся, касаясь колец и нервно перебирая их. — мне нравится. Но мне очень неловко. Отвезли…отвез бы меня домой. — Шутишь? С такой температурой? А если ночью станет хуже? Я себе этого не прощу. — Арсений кивнул на стул и, дождавшись, пока Антон сядет, поставил перед ним бокал с забавным принтом, откуда клубами выходил горячий пар. — Черный чай, — пояснил мужчина, — с малиновым вареньем. Вкусный, сладкий, все как ты любишь. Пей. Станет полегче. Я пока достану тебе одежду, постелю тебе на кровати. Без возражений! — заметив уже было открывшийся рот Антона и его огромные, как пять рублей, зеленые глаза, Арсений поспешно удалился, доставая из шкафа самое легкое и просторное, что у него было.***
Тусклый фиолетовый свет разливался по всей комнате. Антон укутался по самые глаза в теплое шелковое одеяло, наблюдая за сосредоточенным Арсением, который уже третий час заканчивал с работой, взятой на дом. Он чувствовал себя виноватым, оставаясь здесь, но выбора у него действительно не было. К тому же он чувствовал себя неприлично паршиво, оставалось только смириться и принимать заботу. Заботу. Антон прятал смущенную улыбку под одеялом, осознавая, что это, пожалуй, действительно забота, а не простая вежливость. Ну правда, какому преподавателю захочется тащить к себе больного студента домой, поить его чаем и лекарствами, снабжать домашней одеждой, а потом укладывать на свою кровать? Шабалиной бы точно не захотелось. Антон ухмыльнулся и посмотрел прямо на Арсения. Мужчина выглядел как-то…по-домашнему что ли. Свободные прямые черные штаны в широкую клетку, ну знаете, еще с таким принтом были популярны рубашки в 2017 году, растянутая белая футболка с рукавами по локоть, растрепанные волосы и немного уставший взгляд. Включенный экран ноутбука освещал насыщенные синие глаза Арсения. Такие глубокие и действительно бездонные. Антон так засмотрелся, что упустил момент, когда экран потух, а Арсений смотрел прямо ему в глаза уже несколько минут. — Что-то случилось? — голос хрипло раздался в полной тишине. Антон покачал головой и подтянул одеяло еще выше. А еще несколько часов назад ему казалось, что вот он — предел ебаного стыда. А оказывается вот оно как получается, нихуя это не предел. Арсений захлопнул крышку ноутбука и развалился на диване, громко сглотнув и немного опешив от того, как звук раздался эхом по всей квартире. Малейший шорох, вздох звучали непростительно громко. — Разбуди меня, если станет хуже. Дам жаропонижающее. — Все, на что хватило сил. Мужчина накинул на себя плед и прижался к спинке неразложенного дивана. — Мгм…спокойной ночи, Арс. — Антон в прямом смысле выдохнул предложение и зажмурил глаза, молясь поскорее уснуть. А утром Антон обязательно выкурит парочку сигарет и подумает о произошедшем. Да, точно выкурит и точно парочку.