Лирика

      Вчера, вернее, сегодня утром, когда Алина ложилась спать, она была уверена, что обязательно проснется в половину одиннадцатого и пойдет на работу несмотря ни на что. Как же, ага.              Приевшаяся мелодия будильника не смогла добиться до девушки, как бы ни пыталась. Алина один за другим отключала таймеры, проваливаясь в сон. Видимо, монотонный писк достал всех, кроме самой сони, и на помощь семье пришла маман.              Алина вообще не поняла, почему вдруг стало так холодно и куда делось одеяло? Шарила рукой вокруг себя и что-то бормотала под нос, зарываясь лицом в подушки, пока женщина стояла рядом и недовольно смотрела на родную пьянь сверху вниз.              Девушка сжалась калачиком от прохлады и обхватила себя за плечи.              — Алина, просыпайся, — позвала мама. Никакой реакции. — Сегодня разве не твоя смена? М? Алина, епрст! Подъем! — звонкий шлепок по ягодице выдернул Гладкую младшую из сна.              Рыжуля дернулась и лягнула ногой воздух, в страхе отползая к стене. Кое-как продрала глаза, спрятавшись за подушкой. А во взгляде хоть бы отголосок разума. Нет! Сидит как тычка. Глазами — луп-луп и нихера не понимает. Только трогает горящую ягодицу. У мамы, оказывается, тяжелая рука…              — Мама… — прохрипела спросонья Алина. — Ты чего? Больно ведь…              — Больно? Ты на работу собираешься? — женщина поставила руки на бедра, зажав в одной одеяло и сердито сощурилась.              — На какую работу?.. — сегодня вообще какой день?              — Еще спрашивает. Сама устроилась, а теперь валяется до обеда. Ты время видела?              Алина сонно зашарила рукой по кровати в поисках телефона:              — Половина второго… Ой. Ой! — вдруг взбодрилась она, распахнув глаза. Одиннадцать пропущенных от Макса. — Мамочка… Он мне голову открутит!              — И правильно сделает! Нечего совмещать работу с учебой, — маман скинула одеяло на голову дочери и удалилась. Хотя бы будильник не будет бить по мозгам.              Будильник — ладно. Тот орет только в комнате. А вот перепуганная Алина бегала по квартире с воплями, все боялась за свою шкурку. Отняла у папы на кухне его бутерброд, потому что самой завтракать, вернее, обедать времени не было. Наспех приняла душ и собрала волосы в высокий хвост, чтобы они выглядели чище и не так сильно торчали во все стороны. Наряжаться и краситься времени тоже не было. Натянула старые джинсы в облику, которые грозились не сегодня, так завтра все-таки протереться на ляжках. Сверху — белая водолазка, попавшаяся первой под руку. И все, вперед.              Какие автобусы? Такси и только такси. И то, сегодня почему-то ее везли как-то слишком медленно.              Макс больше не набирал, и Алина надеялась, что он заехал только утром забрать какие-то документы, а потом уехал. Но, когда таксист высадил ее у Хаба, там уже стоял седьмой RS начальника.              Алина не знала, что ей делать. Вот так просто заявиться нельзя. И просто не прийти — тоже! А если пойдет, то обязательно получит по шее! Еще и спать до сих пор хотелось. В таком состоянии только и думать о спасении своей жопы.              Знаете, если все плохо, то обязательно нужно поесть. Еда снимает стресс, утешает обиду и просто успокаивает. Поэтому шаурмичная рядом с пивнухой стала спасением для Алины. Просто посланием бога!              Она сапсаном полетела к этому ларечку и отчаянно постучала в окошко, откуда высунулся мужчина.              — Можно, пожалуйста, одну большую. По-питерски, — сделала она заказ, разглядывая меню на брезенте.              — Пять минут, — и выдвинул терминал для оплаты.              А каждая минута, каждая секундочка-то на счету!              Алина видела, как повар срезает с вертела свинину, и понимала, что примерно так же Макс будет сдирать с нее шкуру. По спине прошли мурашки, а к горлу подкатила тошнота. Не надо было вчера мешать все подряд. Хотя, во всем вино виновато, конечно.              — Девушка, — окликнул мужчина, протягивая теплый сверток. — Возьмите.              — Спасибо. До свидания.              Запах шаурмы заставил желудок голодно заурчать. Алина надеялась, что Макс тоже не против перекуса и сжалится над ней.              У входа она задержалась, глядя на мигающую надпись «ERROR». Взявшись за ручку, Гладкая взмолилась, чтобы дверь была закрыта. Осторожно провернув, Алина потянула на себя тяжелое железо, чуть ли не заплакала, когда дверь открылась.              Мысленно перекрестившись, девушка тихо зашла в Хаб. Ни души. Только бар, заваленный пластиковыми стаканчиками, бутылками и полупустой прилавок.              Алина замерла на месте, ощутив холод в ногах… Инвентаризация! Макс говорил, что в эту субботу они должны проверить наличие расходников, сроки годности пива и закусок, наличие туалетной бумаги в уборных, мыла и прочие мелочи, которые за двадцать минут не подсчитаешь, потому что вылезает что-то еще и еще.              Может, стоит все же уйти сейчас?..              Но в дверях комнаты отдыха уже показался Макс с мешком мусора. Там и застыл при виде бессовестной сони. Его пальцы со скрипом сжались на пакете, сам он поджал губы и глубоко с шумом втянул воздух носом, отчего Алина отшагнула назад.              — Макс… — захрипела Гладкая, от волнения зажав связки. — Я…              — Ты издеваешься надо мной? — холодно бросил Максим, отставляя мусор к стене. — Я сказал тебе: без опозданий! — шаг, еще шаг и еще… Алина не могла двинуться с места, только прижала к груди шаурму и задрала голову, когда босс подошел почти вплотную. — Я еще могу понять — десять минут, тридцать. Могу понять опоздания, когда у тебя пары, но, блять, в выходные опоздать на полдня — это пиздец!              — На три часа, а не полдня, — Алина возразила, глядя в глаза парня. — Извини, — добавила она, заметив, как в темных омутах заплескались черти. — Извини, — повторила, отступая назад под давящим взглядом и шагом Макса.              — Сюда иди, — зарычал Кузнецов, когда Алина обошла стол и встала по другую сторону.              — Максик, миленький… — запричитала она, отходя все дальше сторону. Хотела пойти вокруг стола, но начальник обхватил столешницу пальцами и с громким скрежетом протянул чугунные ножки в сторону, освобождая себе путь.              — Как ты меня достала! — он надвигался как огромная скала и черная туча одновременно. Алина бедная аж вжалась в соседний стол поясницей от страха, что на нее сейчас так наорут, как мать родная не орала за двойки. — Слушай сюда, — резко выдохнул Кузя, с хлопком опустив руку на стол, отчего Гладкая вздрогнула, сжав в руках остывающую шаурму. — Может быть, в твоей голове, — ткнул он пальцем в рыжий висок так, что голова качнулась болванчиком. — нет ничего, кроме мыслей о гулянках. Может быть, тебе плевать на это заведение, и ты работаешь просто для души. Но для меня — это все, — подняв руку, он обвел пальцем Хаб. — мои деньги.              — Макс, я понимаю…              — Нет, ты не понимаешь! — Кузнецов снова ударил по столу. — Я вбухиваю в свой бизнес кучу бабок! Дохуя бабла, чтобы что? Чтобы такие как ты решили, что это все делается за один день? Что работа в пивнухе — развлекаловка? Так вот — нет, моя хорошая. Ни в одном моем филиале нет такого наглого, ленивого и тупого работника! — он все распаялся от слова к слову, буквально выплевывая в лицо Алине все, что думает о ней. — Ты уволена! — обрубил Кузя, отходя назад.              Алина застыла с широко распахнутыми глазами. Вот и свернул голову…              Макс сейчас оказался прав во всем, и сама Гладкая это осознавала, но отчего-то стало очень обидно. Его слова о том, что она ленивая и тупая сильно задели за живое. Может быть, она не самый лучший продавец на свете, но уж точно и не худший! Она старается, и ей даже написали пару комплиментов в книге жалоб и пожеланий. Никто на нее не жаловался, кроме самого Макса. О своих опозданиях всегда старается предупредить и найти оптимальное решение: отработка или задержка после смены, или выйти вместо него.              Было обидно, и слезы невольно начали раздувать слезные мешки, собираясь во внутренних уголках глаз. Алина часто заморгала и поджала губы, нервно кусая нижнюю.              — Я не самый худший работник… — пробормотала она, не решаясь говорить громче. Попросту не сдержится и заплачет прямо перед ним.              Макс вскинул брови и едко усмехнулся:              — Возможно, но самый наглый точно. Никто не пишет мне так фамильярно. Никто не позволяет себе такого панибратства. И уж тем более, никто не позволяет себе приходить и уходить, когда вздумается! Я еще и зарплату тебе платить должен!              — У меня пары…              — Я ничего не говорю за учебу, Алина. Забирай тапки и уходи. И ключи оставь.              — Максим!              — То, что ты заработала, скину вечером на карту… — парень цокнул языком и вдохнул полной грудью, когда со стороны девушки послышался первый всхлип. Начинается… Он вдруг отвесил Алине щелбан. Ее зенки с застоявшимися слезами обиды сощурились. — Че, страшно? Еще раз такое повториться, точно уволю!              Алина медленно похлопала ресницами и чуть не упала на пол на разъехавшихся ногах. Это он ее разыграл сейчас? Типа пранк?              По шее получила? Получила. Заслужила? Заслужила.              Тогда какого черта так хочется его ударить? Дать по морде этой самой шаурмой!              Ноги все еще дрожали, как и все тело. Он — гора, на две головы выше, крупнее в два раза. И она — метр шестьдесят в прыжке, еле до плеча достает ему. Максим как начнет орать, так хоть под стол прячься. Нет, он только ругался и никогда руками в сторону девушек не махал, но у Алины свой защитный механизм. Либо орать в ответ начинает, либо плакать. С этим дураком она научилась и плакать, и кричать одновременно.              Сцепив руки на шаурме, Алина насупилась, хлюпая соплями в носу.              — Не смотри так, — усмехнулся Кузнецов, успокаиваясь. Вены на его шее сдулись. Жаль, Алина бы их проткнула зубочисткой с огромным удовольствием! — Давно хотел тебя проучить.              — Ты… Ты… — Гладкая аж задохнулась, подыскивая нематерные слова. — Да ты скотина! Я ведь поверила!              — И правильно сделала.              — Не ори на меня, я — девочка! — всхлипнула Алина, быстро подтирая все же прорвавшиеся слезы уже от шока.              — Никто не орет на тебя. — уже мягче добавил Макс и отошел к мусорному пакету. Не мог он смотреть на ее слезы. Она ж прям в душу смотрит своей обидой. Всего вытрясет! — Ешь свою булку и иди домой, я почти закончил уже.              — Вообще-то, я тебе купила! — кинула она в широкую спину парня, когда он завязывал мусор. — Думала, что ты будешь рад, — не пиздите! Задобрить хотела, так и говорите!              — Я не голодный.              — Тогда верни мне деньги за шаурму. Я теперь тоже есть не хочу…              Макс со вздохом выпрямился и обернулся к Алине:              — Ты не охерела? — у Макса на лбу выступила вена от раздражения. — Я тебе не подружка. Субординацию соблюдай.              Алина поджала губы.              Она и сама осознала свой косяк и извинилась. Зачем так грубить и хамить? Вот что с ним сегодня такое? То он отвечает шуткой на шутку, понимает сарказм, бесится с ней. То вот такой. Унылое говно. В такие моменты называла его Дедом, — подхватила у его друзей. Те тоже часто подмечали, что Кузя иногда ведёт себя как старик: ворчит, недовольный, уставший, скрипит суставами. А ему только двадцать шесть! По-любому где-то в комнате отдыха есть тонометр! Второй год работают вместе, а она все не привыкнет к этой его дедовской натуре. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…              — Ты реально как дед! Я твою смену отработаю или хочешь, буду всю неделю выходить? Я поняла, что накосячила. Извини. Мы вчера поехали в клуб, потом в караоке. Вернулись только в семь утра. Я проспала неспециально, — голова раскалывалась, глаза от внутричерепного давления готовы были выпасть из глазниц.              — Я понял. Поэтому и предупредил тебя в первый и последний раз.              — Значит, прощаешь?              — Ну не уволил же я тебя, — пожал он плечами, на что Алина уже засияла улыбкой. Подскочила к начальнику и крепко обвила руками за талию. — А ну отцепись, — Макс обхватил плечи девушки и оттянул от себя. — Не люблю, когда меня трогают.              — Раз мы все решили, что мне делать?              — Ничего. Можешь мусор выкинуть, если хочешь. Куда, блять! — шлепнул он по рукам, когда Гладкая потянулась к его мешку. — Он тяжелый. Тот бери, — кивком указал на мешок у бара с пластиком и салфетками.              Алина лишь пожала плечами и забрала тот, который нужно.              Мусор выбросили. Девушка все же вызвалась прибрать тут оставшийся после Кузнецовой проверки бардак и протереть пыль, пока Макс будет сидеть и заниматься новыми поставками закусок. Сроки после декабря должны были немного сдвинуться, и он хотел узнать, как у грузовой бригады выпадают рабочие дни в этот период, чтобы не было такого: люди пришли первого января похмелиться, а у них нихера нет, кроме высушенной в пыль воблы. С пивом-то все проще, все свое и со своими ребятами.              Логист грузовой компании заверил, что последняя поставка в декабре будет в тридцатых числах, а в первая январе, как у всех людей, после десятого. В принципе, вытянуть можно.              С рабочей почты он разослал письма администраторам своей небольшой пока что сети пивнух с просьбой отчитаться, что нужно заказать.              Алина уже закончила с легкой уборкой, а Макс все еще копался в ноутбуке. Такой важный и сосредоточенный, прям реальный деловой дядька. Смотрела-смотрела на него, сидя за баром, пока желудок снова не запел.              — Ты шавуху точно не будешь? — уточнила Алина, начав уже разворачивать замезршую вкуснятину.              — Буду, — не глядя отозвался Макс.              Вот-те раз. Алина аж осела.              — Ну ладно…              Она неохотно слезла со стула и отнесла шаурму начальнику. Пусть подавится! Сам сначала отказался, а теперь изо рта вырывает! Не по-христиански это все. Молча сунула ему в руку лаваш и села напротив.              — Возьми себе половину, — опять же, даже не глядит. Что-то строчит в ноутбуке. Опять кучу цифр и неясных слов.              — Не хочу.              — Я слышу, как орет твой желудок.              — Я куплю себе теплую, — к тому же на телефон пришло уведомление с вайлбериз, что пришел ее заказ. Заодно и заберет, и поесть купит. — Щас приду.              Макс не стал просить купить ему тоже тепленькую шаверму. Молча начал жевать холодную, продолжая лупиться в ноутбук. Не, ну реально деловая колбаса на длиннющих ножках!              Пункт выдачи располагался буквально за углом, поэтому Алина управилась за пять минут. Вернулась с горячей едой. Счастливая и сытая игриво поглядывала на парня. Она ж, по сути, для него заказывала, вернее, для общей идеи Хаба, но все же он часть корабля, даже капитан!              Терпеливо ожидая, пока Кузя закончит, она буквально горела изнутри от нетерпения и жевала шаурму. И когда парень наконец закрыл ноутбук, вся засияла в предвкушении.              Чтобы не заметить такой резкой перемены, надо быть слепым. Макс напрягся, наблюдая довольное и загадочное выражение лица у сотрудницы.              — Че, шавуха такая вкусная? — поинтересовался он, убирая ноутбук в сумку.              — Не-е-ет, — Алина заиграла бровями и улыбнулась во все тридцать два зуба. — У меня кое-что есть. Хочу показать, сейчас, — она галопом поскакала в каморку, крикнув Максу подождать ещё пару минут и не ворчать.              — Барбанная дробь! — крикнула она из-за двери, распахнула ее и одним широким шагом вышла в зал. — Ну как?              Алина стояла, уперев руки в бока и гордо ждала вердикта модного приговора. Поверх белой водолазки натянула кожаную сбрую или портупею. Тонкие черные полоски тянулись от черного чокера-ошейника к груди, очерчивали саму грудь, талию и соединялись с такими же полосками на бедрах. Там они спускались чуть ниже, кончались на середине бедра в виде подтяжек для чулок, только вместо последних — две полоски, обхватывающих ноги.              Девушка покрутилась перед Максом, пока он пытался проглотить слюну. Больше от шока, чем от чего-то другого.              — Я, правда, не уверена, что правильно все надела, там столько этих веревок… — пробурчала она, поправляя лямки на груди и плечах. — Что, настолько плохо?              Макс все сидел, молча разглядывая портупею. Нет, смотрелось отменно, особенно на такой фигуре: большая жопа, грудь поменьше, талия хорошенькая. Ещё это сочетание черных полосок с ее рыжими кудрями… Просто так неожиданно. Два года работала-работала, а тут — вот. Внутри что-то зашевелилось, будто давно спавший змей, но Кузя быстро от этого ощущения отмахнулся, списав на неожиданность.              — Нормально, — пожал он плечами и столкнулся с неудовлетворенным взглядом Алины. — Что?              — Ничего. Я тут пытаюсь вписаться в атмосферу заведения, а он: «Нормально», — скривилась Гладкая, передразнивая. — Ты должен был сказать, что это выглядит ахуенно, потому что выглядит ахуенно.              — Ну, ты уже сама сказала.              — Душнила. Я давно хотела что-то такое купить, но эта штука такая дорогая, оказывается… А тут увидела за косарь на ВБ. Из кожи молодого дерматина. Я ещё думала заказать кляп, но решила, что это будет слишком. Ты как думаешь?              Никак он не думает. И так понятно, что Алине похер на его мнение.              — Не надо. А то твои жалобы на то, что к тебе клеятся возрастут, — ну да, весомый аргумент. Алина согласно кивнула и уселась за стол к Максу. — А это можешь оставить, прикольно смотрится.              — Тебе нравится? Вызывает какие-то воспоминания? — она хитро сощурилась и поставила локти на стол, уложив на руки подборок.              — Доиграешься со своими этими играми.              Алина лишь вздохнула, подалась вперед, почти ложась грудью на стол и захлопала ресницами.              Макс не знал, куда деться от этого взгляда-пытки. Она глядела своими этими наглыми и невинными глазами прямо в душу. Что-то в ней было такое, что цепляло, и он никак не мог ее уволить, хоть давно собирался. И что-то отталкивало, но тут уже было проще.              Она отталкивала своим шумом. И визуальным, и слуховым. Девчонки, уверенные в себе, конечно, прикольно, но Алина мешала уверенность с похуизмом на чужое мнение. Так казалось Максу, копию себя в юбке на одной территории он не выдерживал.              Алина очень шумная. Очень. Он понял это ещё тогда, когда она заорала, что ее насилуют. Она могла сидеть за баром и вдруг завизжать, раскрасневшись до цвета самого спелого помидора. Оказалось, читала что-то на, как его там?.. Короче, рисованную порнуху гейскую. Могла петь в подсобке, пока собиралась домой или открывала смену. Макс пару раз застал ее за этим делом. В первый раз она испугалась, потому что не ожидала его появления, а потом уже просто махала рукой, чтобы он проходил и не мешал ей. Ахуевшая. Ну хоть пела хорошо. Она игнорировала существование наушников вне улицы. Ладно слушать ее восторженные визги, но слушать ещё какие-то китайские песни, анимешные оры… Он из аниме только «Наруто» смотрел, и то там так не визжали. Иногда хотелось вдарить ей. Ну так, подзатыльник отвесить за ее упрямство младенца, с которым она отчаянно спорила. И даже если он оказывался прав, переворачивала все так, будто она и имела в виду истину, а он, дурак, не понял.              Визуально тоже глаза мозолила. И он не имел в виду ее огненную гриву, к которой привык — даже к волосам, которые оставались на подушке, а потом липли к одежде, как кошачья шерсть. Не это, но в целом ее вид. Недавно вот, проколола нос, септум сделала, — непонятно, как она уговорила на это родителей, но Алина заверила в том, что мама у нее нестрогая и даже разрешила сделать тату в шестнадцать, — какая-то херня с черепом лошади, что-то из аниме «Невеста чародея» на левом предплечье. Какая-то цветастая завитушка на правом. «Girl power» на внутренней стороне того же плеча, причем «о» заменено на сердечко. Еще несколько маленьких татушек на руках и ногах… Она ярко красилась. Не вульгарно, но достаточно броско, ей больше бы подошло что-нибудь нюдовое, так это называется? Не важно. Суть в том, что Макс пару раз заставал Алину без макияжа, когда она просыпала и прибегала ненакрашенная. Миленькая такая девчонка, а так стерва самая настоящая. Ещё когти свои сделает острые. Однажды она даже продырявила ему футболку, когда хотела ущипнуть.              И все же что-то в ней цепляло.              — Макс, — Алина поставила на стол два пальцы и процокала ногтями в сторону начальника. Остановилась в паре миллиметров от его ладони и легонько цапнула. — Расскажи что-нибудь про себя? Давай, мы должны узнать друг друга ближе, чтобы нам было проще работать.              Кузнецов склонил голову и обхватил эти два пальца ладонью. Сдавил не больно, но достаточно сильно, чтобы Алина их не вытащила.              — Например?              — М-м-м… — девушка задумалась и коснулась большим пальцем мужской ладони. — Например, про БДСМ?              — А ты не хочешь рассказать что-нибудь? — двинул он бровью, все еще удерживая ее пальцы. — Например… Не знаю, про шрамы? — ну раз она задает такие нетактичные вопросы, почему он не может? Алина удивленно распахнула глаза. — Я про эти, — Макс сильнее сжал пальцы, чтобы она не вырвалась, и подцепил свободной рукой рукав белой водолазки. Закатал его до локтя и провел ладонью по мелким бугорками под татухой.              Он заметил их только через месяц совместной работы. Как-то случайно обратил внимание, когда она лазила в топике.               — Не знаю. Четырнадцать лет, переходный возраст, — Алина беззаботно пожала плечами на мужской хмурый взгляд.              — Идиотка.              — Ага. Но я всегда говорю, что упала на стекло.              — Верят?              — Не-а. Но не расспрашивают. Я серьезно не знаю, зачем резала…              — Значит, не расскажешь? Ладно, — все-таки тема глубже чем секс, и бередить старые раны Макс не хотел. Мало ли, что у нее там в башке переклинит. Отпустил пальцы, и Алина сразу же поправила рукав, скрывая шрамы. — Тогда моя очередь?              Глаза Алины вспыхнули азартом:              — Ты права расскажешь? Я слушаю!              — Не знаю, это как дань прошлому, наверное. Раньше нравилось, увлекался, — максимально тонко, размыто и явно недостаточно, учитывая взгляд, требующий продолжение буквы «А». — Что? Что ты хочешь услышать? Как я кого-то трахал?              Алина цокнула языком, закатила глаза и мысленно ударила Макса по лбу, чтобы не выпендривался. Она ведь не это спрашивала!              — Мне интересно, почему именно БДСМ. Мало ли, вдруг у тебя тут где-то подвал и связанные люди…              — Расстался с девушкой, это как символическое напоминание.              — Да ну? А если серьезно?              — Я ведь сказал, что это в прошлом.              — По-че-му?              — Бо-о-оже… — простонал Кузя, потирая щеку. Вообще, он вправе не отвечать или солгать, но складывалось такое чувство, что Алина ему в жопу без мыла залезет, лишь бы выцепить информацию. Она путем шантажа сюда устроилась, хули, что ещё ожидать? — Ладно. Я расскажу.              — Нет, подожди! — перебила Гладкая, вскочив из-за стола. — Без бутылки слушать не хочу. Ты не против, если я возьму немного медовухи и сухариков? — парень на такое состроил покерфейс и развел руками, мол, ладно, все равно списываем. — Спасибо! Тебе захватить пива? А, ты ж за рулем. Не повезло.              Девушка налила себе литр медовухи, отсыпала сухариков со вкусом икры и вернулась слушать занимательный рассказ, который так давно ждала.              — Я вся внимание! — Алина аж выпрямила спину в идеальной осанке. — Вещай!              Макс цокнул недовольно, но все же начал:              — У меня тогда был сложный период: родители, армия, работа. Если говорить в общем, то я просто хотел почувствовать какую-то власть и контроль, потому что свою жизнь я не мог контролировать, и все летело в пизду.              — А я извиняюсь, — перебила Алина. — это разве суть БДСМ?              — В какой-то степени, — Кузя пожал плечами и продолжил. — Сначала изучал теорию, потом нашел хорошего мастера для практики…              — Ты сабмиссив?! — она так и знала! Она так и знала!              — Нет. Ты мне дашь договорить? — девушка кивнула, прикусив язык. — Он просто рассказывал мне основы, учил правильной технике связывания и всякому. В основном помогал понять, действительно мне это нравится или я просто порно пересмотрел.              — И…              — И нам не хватает кляпа.              — Ого! А, ты про меня? Все-все, молчу, — Алина повела над губами двумя пальцами, застегивая их на молнию.              — Мне нравилось и нравится, но это не совсем то, чего я хотел.              Гладкая склонила голову набок, отхлебнула медовуху и ощутила, как низкий процент алкоголя уже превращает ее в рака. Макс лишь усмехнулся. Достал из повешенной на спинке стула куртки Чапман с зажигалкой. Выбил одну сигарету и прикурил.              — Господи, о чем я говорю с ребенком?.. — затянулся он и выпустил дым носом.              — Мне в декабре девятнадцать!              Макс прикрыл глаза, затянулся вновь и ненадолго ушел в свои мысли. Снова стал угрюмым, мрачным, будто вспоминал что-то нехорошее.              — Одно время мне это прям заходило, потом я оставался один и не понимал, зачем я это делаю? Типа, контроль, который я хотел получить, заканчивался вместе с игрой. А потом я ушел в работу и на игры не было ни времени, ни сил, ни желания.              — Я представляю… — сочувствующе кивнула Алина. — Ночные дежурства, злобные бабки, орущие дети…              — Не, это хуйня вообще, — Макс нахмурился, по-хозяйски расставив локти на столе. — Это я сейчас понимаю, что под БДСМ старался скрыть свои заебы. В жизни меня назвали бы арбузером.              — Ой, да ладно тебе, — девушка легко улыбнулась и толкнула босса в плечо. — Ты не похож на абьюзера. Больше на душнилу.              — Может, и не похож, но мысли такие были. Мой БДСМ был… слишком жёстким? Наверное, так, потому что потом я чувствовал себя хуже, чем до игры.              — И зачем все это, если тебе не зашло?              — Мне зашло. Блять, как тебе объяснить… Короче. Есть доминант, он верхний и ему нравится доминировать, а ещё больше ему нравится то, что нравится его нижней. Или нижнему, похуй. Типа, тебя возбуждает именно осознание того, что твой партнёр тоже кайфует. А я хотел не этого, я не хотел, чтобы девушка ловила кайф, мне просто хотелось кого-то сломать, — голова Макса пухла от четкого отбора информации, которая могла быть доступна Алине. Посвящать ее или кого-то ещё в детали, в то дерьмовое время, нет, спасибо. Он сам себя осудить может. И осуждал, собственно. Он вообще не понимал, зачем сейчас все рассказывает? Это личное. Наверное, она реально в жопу залезет ему когда-нибудь за ответом. — Мне хотелось, чтобы от меня зависели не в игре. Понимаешь?              Алина кивнула, опасливо поглядывая на него:              — Фляга у тебя реально свистела…              Опираясь на те знания, которые черпала из интернета, она могла сказать, что дамы, которые решались на такое с Максимом — больные! А как же БДР? А как же доверие? Поэтому его так и разъебывало. В плохом смысле слова.              — Ага. Но в больнице мне хватило контроля на годы вперёд…              — Начальство?              Макс усмехнулся и покачал головой. Что-то мрачное сверкнуло в глазах, и сам он не выглядел расслабленным:              — Нет. Жизни пациентов. Я работал в хирургии. Как сейчас помню тот день, первую смерть. Это была какая-то женщина, пострадавшая в аварии. Мы больше пяти часов пытались ее спасти, но не вышло. Я тогда вышел на улицу с хирургом: ноги трясутся, руки трясутся, блевать тянет. И он такой, просто достал сигарету и сказал: «Покури. Это первый раз. Привыкнешь еще». Я просто ахуел тогда от жизни. Оперся на стену и скатился на пол. Типа… Ты несешь ответственность за жизнь другого человека. Ну, а потом, да, привык, начал жить с мыслью, что есть что-то, что проконтролировать мы не в силах, хоть ты тресни. Короче, наконтролировался я на всю жизнь вперёд там. Потом практиковал с девушкой, но там уже все нормально было, да и мы давно расстались.              Алина ушла в себя. Наверное, поработай она в такой атмосфере вечного напряга, тоже ходила бы с тучей над головой. А учитывая ее боязнь крови и чужих травм…              Она задумалась над словами Макса о том, что там слишком много ответственности. Настолько много, что его нездоровое желание контролировать кого-то чудесным образом вылечилось. Она не хотела лезть дальше и узнавать, что и почему привело его к таким почти садистским наклонностями, прекрасно видя, что вспоминать ему это не хочется. Но факт того, что что он клин клином выбил… Да, жизнь — интересная штука. Сначала хочешь быть всевластным, а когда эта власть попадает в руки, нет никакой радости. Ей было трудно хотя бы представить то, что чувствовал тогда Макс, когда вышел из операционной с грузом смерти пациента. Ужасно… Когда-то у нее умер кот, и тогда она винила себя. Думала: если бы не взяла его тогда с передержки, он бы прожил подольше, может, хороший хозяин увидел какие-то проблемы и сразу отвёз бы в клинику. То кот, а тут человек — и не один. Чувство вины убийственно. Чувство давящей ответственности ещё хуже, а контроль, как известно, не существует без ответственности. Но иногда мы действительно не можем ничего сделать. И это хуже, чем вина и ответственность. Беспомощность.              Врачи, медсестры и медбратья, — Алина была уверена, что чувство беспомощности им не знакомо. Медработники казались ей чем-то стойким, настоящим оплотом храбрости и борьбы с несправедливостью судьбы, но на деле оказывается, что они подвержены ему больше, чем кто-либо.              — Ты поэтому ушел из больницы? — осторожно поинтересовалась Алина.              — В целом, да. Платили неплохо, но я работал на «экстренном» отделении, и за такой ебейший труд… — Макс покачал головой, сморщившись. — Пивнуха намного выгоднее и прибыльнее.              — Я думала, мед делает людей сдержанными, а ты орешь как резаный, — подколола Гладкая и тут же сама укололась о холодный взгляд.              — Я за дело ору. Ясно? — ясно-ясно. Важный дядя глянул на наручные часы и потянулся. — Уже пять. Собирайся, я отвезу тебя домой. Нет смысла тут сидеть.              Алина быстро убрала за собой. В комнате кое-как сняла с себя портупею, чуть не удавилась ею. Собрала свои скромные пожитки и выскочила на улицу. Макс уже сидел в черной ауди, поэтому дверь закрыла сама.              Нет, он — Макс — тот еще противный козел. Но кататься на дорогой спортивной тачке… За такую она б, конечно, дала. К тому же он и сам правда ничего такой. Ну как… Ева говорила правду: он очень даже во вкусе Алины. Высокий и крупный, — прям такой мужик-стена, за которого спрятаться можно. Темненький волосами, глазами и кожей. Смуглый такой, и под кожей красиво переливались выступы вен и жил. Ох уж эти руки и длинные крупные пальцы. Алинино кольцо ему даже на мизинец не налезет. А как эти руки, вернее, одна рука уверенно держит руль, пока вторая расслабленно лежит на подлокотнике? Ух… Нос у него красивый, римский и с горбинкой. На армянский похож. Кстати, что-то во внешности действительно отдавало Арменией. Интересно, он сильно волосатый?.. Эти выразительные мужественные скулы, крепкая нижняя челюсть и четкий подбородок. Даже кадык ей нравился. Не сильно выпирающий, но заметный. Неплохой, короче, парень, симпатичный. Но машина — лучше!              Кожаный салон мягко принял в себя Алину-пассажира и окутал легким хвойным ароматом. Шума в салоне почти не слышно, двигатель приятно урчал, а подвеска плевала на бугорки и ямки на дороге, мягко проплывая над ней… Это вам не АвтоВАЗ.              Алина расслаблено сидела на переднем сидении, крутила на пальцах резинку, которую стянула с хвоста. Теребила и растягивала, пока она не слетела с пальцев и не ускакала куда-то.              — Ой, — начала искать Алина, но нигде не приметила вещицу. — Ладно, потом как-нибудь заберу. Если найдется.              У дома Алина помахала Максу ладошкой и скрылась в подъезде.              А он поехал домой. Наконец-то один и в тишине. Париж и подземный резидентский паркинг встретил такой же тишиной.              Макс выключил фары и заглушил двигатель, оставшись в полумраке. Посидел так пару минут, подумал. О работе. О том, что не хочется возвращаться домой. Об Алине. О том, что в ней такого, что он не может на нее толком злиться? Раздражается и быстро остывает. На него это не похоже.              Он собирался уже выходить и потянулся в проем между дверью и сидением, куда бросал полупустые пачки сигарет на всякий пожарный. Пальцы наткнулись на что-то твердое и волнистое. Подцепил находку, надеясь, что это не скукоженная салфетка, оставленная им после последней свиданки с очередной девушкой из Тиндера или просто старой знакомой. Стало немного легче, когда Макс разглядел Алинину резинку в ладони с парой ее волосинок. Уже и тут территорию пометила. Хмыкнув, нацепил ее на кулису и вышел из машины. Потом отдаст.                            Дома Алину ждал подарок, которому ее мама очень была рада, а вот она сама — ни сколько. Букет гипсофил не принес ни капли удовольствия. А записка: «Ты мне очень дорога», только сильнее надавила под ребра. Как же жаль, что нельзя заблокировать человека в реальной жизни…