Я спасу тебя от одиночества
Но я не знаю, как мне сохранить себя
Ох и ночь, ох и ночь Мама у тебя плохая дочь Вообще, за месяц мало чего поменялось. Алина так же работала, сдавала зачеты. Дед также ворчал на нее. Как-то вот пришлось приноровиться и принимать недовольный бубнеж за привычную манеру разговора. Иногда, конечно, переходил черту и откровенно орал. В такие моменты хотелось его ударить. Казалось, что он ее ненавидит и просто издевается, но Алина либо кричала в ответ, либо, как обычно, говорила: «Не кричи на меня, я — девочка!» и начинала плакать. Второй способ работал однозначно лучше. Кричали, ссорились, но долго друг на друга не обижались. Мирились за шаурмой, купленной в ближайшем ларьке. В принципе, Кузя парень нормальный, хоть и с ебанцой маленько. Подвозил Алину домой, если тоже сидел в пивнухе. С наигранным ворчанием отправлял на больничный. После смены они могли сесть в каморке и поиграть во что-нибудь на приставке, обсудить фильмы, хоть абсолютно не стыковались во вкусах. Алина любила комедии и ужасы, иногда мелодрамы, если это, конечно, не дорамы. Хотя и там она больше предпочитала триллер. Макс же, хоть и неровно дышал к триллерам, больше упор делал на внутренние конфликты героев, на мотивы, чем на картинку и экшон. Еще любил русский кинематограф и Балабанова. Исторические фильмы и документалки. Ужасы его не впечатляли, по его мнению, сюжет там всегда высосан из пальца. И когда Алина предложила после смены глянуть «Реинкарнацию», он ржал над тем, как бедной девочке снесло башку дорожным знаком. А потом сделал вывод: «Фильм, где два часа мы гадаем, кто спиздил бабку». Так же Алина отозвалась о «Стекле»: «Фильм о том, как три дебила сидели в психушке, а потом вышли и подрались. Во сюжет!». В целом, терпеть его можно. Как-то Алина обмолвилась, что они с мамой родились почти в один день. Она — вечером девятнадцатого декабря, а маман — утром двадцатого. И Макс это почему-то запомнил. В тот день Алина пришла поникшая. Ева подхватила грипп и лежала с температурой, жена брата — Вика уехала к своим родителям на выходные, а Элю Руслан увез в Испанию на недельку. Короче, осталась одна в свой день рождения. Она расстраивалась не из-за того, что осталась без подарков. Обидно, что в свой день, мало того, что работает, так еще и отметить не с кем. Родители не в счет. Дома, ясное дело, ее посадят за стол и до отвала накормят тортом, но хотелось именно веселья. Пляски, пения, покатушек по городу. Одногруппники ее сегодня поздравили. Подарили одиннадцать розочек и небольшой тортик. Так было принято с первого курса, они скидывались и поздравляли каждого человека в группе. Не накладно, а имениннику приятно. Приятно оно-то приятно, а вот куда эти цветы ставить и торт? Пропадет же… Розы Алина поставила в пятилитровую бутылку, которую нашла в закромах склада с кегами. Отрезала горлышко и оставила под баром, чтобы не мешались. А торт просто поставила рядом. Был бы холодильник… Ближе к двенадцати позвонила Ева. Прокашляла в трубку поздравления и извинилась, что так невовремя заболела. — Не бери в голову, Ев, — грустно улыбнулась Алина, вырисовывая в тетрадке по лексикологии закорючки. — Лучше лечись и побыстрее поправляйся. Отметим потом. — Конечно. Я тебе тогда на Новый год отдам подарок и за день рождения, ладно? — Хорошо. — Тебя мои балбесы поздравили? — поинтересовалась староста. За этими негодниками только глаз да глаз нужен. Она искренне надеялась, что Алина без нее справляется. — Да-а-а. Подарили розы и торт. — Вкусный? — Я не знаю. Еще не ела, я в Хабе. — Ты еще и работаешь сегодня? Кошмар. Попроси Макса отпустить! — Не хочу, — тем более он в тот раз так шею ей намылил, что она теперь боялась отпрашиваться раньше. — Дома все равно делать нечего… — А сессия?! Ты готовиться не собираешься? — Зачеты почти все закончились, а экзамены только после новогодних каникул. Кстати, Ирина Ивановна, — это их преподавательница по лексикологии и заведующая кафедры. — говорила сегодня, у кого могут быть автоматы. — Та-а-ак… — У тебя, меня, Леши и Маши. Она еще посмотрит на оценки и точно скажет на экзамене. — Блин! Я думала, хотя бы к ней готовиться не придется. Еще немного поболтали, и Ева отключилась. Как назло, еще и народу сегодня мало. Алина просто сидела в пустом зале и бесконечно листала новостную ленту, пока дверь не заиграла порнушной заставкой, впуская внутрь припорошённого снегом начальника. Окна здесь плотно завешены рулонными жалюзи, поэтому сильного снегопада не были видно. А природа одарила город хорошим слоем снега, утром намека на него не было. — Привет, — тоскливо подала голос Алина, махнув рукой. — Че грустная такая? — усмехнулся Кузя, стряхивая с плеч снег. — Да так… — девушка надула губы и уткнулась в телефон. А Макс ушел в комнату. Через пару минут вышел, и перед носом Алины с грохотом опустилась бутылки текилы. Гладкая испуганно вздрогнула и резко выпрямилась, едва не выронив телефон из рук. По ту сторону бара в улыбке расплылся Кузнецов. — Заебала с кислой рожей сидеть. День рождения, а она сидит, грустит. — Ты помнишь? — Алина искренне удивилась. Что-что, а вот случайно брошенную фразу Макс вряд ли бы запомнил. — Естесна, помню. Ты так ныла, что твой др на смену выпадает. — Может, тогда отпустишь меня раньше, а? — Обойдешься. Сиди, — Макс постучал костяшками пальцев по бару, пришпорил девушку строгим взглядом и ушел обратно в комнату. Алина взяла в руки и покрутила темную бутылку Ольмеки. Из серии она пробовала только «Gold» и ей прям зашло. Мягкий такой вкус, сладенький. А вот «Черный шоколад» только предстояло сегодня опробовать. Или оставить до Нового года?... Еще через полчаса дверь снова запела, впуская уже сразу двух молодых парней-курьеров с букетами. Они приглянулись, явно не ожидая, что шли в одно место и, скорее всего, к одной и той же получательнице. У первого пышный и нежный букет светло-розовых и белых пионов, а у второго — огромный букет алых роз. Штук тридцать, точно… — Алина Сергеевна Гладкая — это вы? — уточнил курьер, перехватив розы удобнее. — Да, я, — Алина похлопала глазами, слезла со стула и вышла из-за бара. — Тогда, это вам. — И это тоже, — присоединился второй курьер. Оставив автограф в двух планшетах, Алина уложила оба букет на стол. Стало интересно, от кого они? Один из них, наверняка, прислал Тимур. Его презент Гладкая узнала сразу по записке между бутонов: «Сегодня тебе девятнадцать. Я бы очень хотел провести этот день с тобой, но могу только порадовать вот так. Надеюсь, что цветы поднимут тебе настроение. Они такие же красивые, как и ты». Глупая улыбка вдруг легла на губы. Приятное чувство воодушевленности и легкости окутало тело. Что-что, а вот ухаживать Тимур умел. Да, Тимур… Алина тут же собралась и отложила букет, напомнив себе о том, что все кончено, и она не собирается снова втягивать парня. Нет! Решено было переключиться на второй букет и узнать, чей это подарок. Тяжелые розы не кололи руки, когда девушка обхватила стебли и подняла их со стола, ради любопытства подсчитывая. Пятьдесят пять, нихера… Ни записки, ни поздравительной открытки, даже сам курьер не сказал, кто отправитель. — Че, нравится? — раздался голос Кузнецова над самым ухом, от которого Алина рефлекторно пригнулась и быстро обернулась. Стоит довольный и гордый. — Это… — глянула она на букет, потом на Макса. — Это ты отправил? — Я. С днем рождения, — парень легко улыбнулся и сунул в букет поздравительный конверт. — А это тебе на будильник. — Аванс? — Подарок. Ты за кого меня вообще принимаешь? — Я просто… — Алина часто заморгала, сопоставляя Макса и подарки. Из него же доброго слова не вытянешь, а тут и цветы, и деньги, и текила… — Просто это так неожиданно. Спасибо. Мне очень приятно… Кузнецов лишь кивнул и выдохнул: — Тогда собирайся. Отвезу тебя домой. Людей все равно мало. Сам закрою смену. — Правда?! Ой, вот за это прям от души! — девушка чуть не запрыгала от радости. Отложила букет, выхватив оттуда конверт и убежала переодеваться. — Эй, а это чье? — крикнул вслед Кузя, заметив пионы. — Тимур прислал! — А, понятно, — безразлично добавил он и хмыкнул под нос. На похоронный венок похожи… Макс тут же себя одернул. Какого черта ему стал интересен чужой букет? Похуй. Он прошел за бар, зацепился взглядом за еще один букет в бутылке и откровенно усмехнулся. — А эти розы? — Группа подарила, — отозвалась Алина, натягивая сапоги, а потом куртку. Уже перед выходом из комнаты она приоткрыла конверт и заглянула. Четыре пятитысячные купюры радовали глаза и подкупали совесть. — Макс, это очень много. Мы ведь даже не друзья, — выйдя в зал, скрепя сердце, она положила на бар конверт. — Я не могу принять. Биг босс скептично поднял бровь и склонил голову: — Бери и не выебывайся. Мне кажется, даритель сам выбирает сумму, нет? — Да, но мне кажется, что это слишком… — Ладно. Макс пожал плечами и хотел взять конверт, как Алина выхватила его, покраснев до самых ушей: — Спасибо… — Пожалуйста, — усмехнулся он, не зная как еще реагировать на ее наглую скромность. — Собирай букеты и пошли. Ладно, цветы пришлось забрать Максу, потому что в ручках Алины они не помещались. Доверил ей только забрать торт с текилой и разблокировать авто. День рождения, конечно, не самый лучший, но явно не худший. К тому же, деньги в кармане поднимали планку настроения. — Я двадцать шестого еду с друзьями отмечать Новый год. Не хочешь с нами? — вспомнил Макс, подъезжая к дому девушки. — Можно. Спасибо, что подвез. И за подарок тоже, — Алина скромно улыбнулась, что на нее вообще не похоже, и поджала губы, потому что в этот момент очень сильно захотелось поцеловать парня в щеку. Какой кошмар! — Я пойду! Пока! — она выскочила и забрала цветы с тортом, надеясь, что выглядит не очень странно. Нет. Совсем не странно. Просто Макс про себя ржал над ее красным лицом и над тем, как она старается не смотреть в его сторону, пока идет к подъезду, ожидая там маман, чтобы она помогла занести все букеты домой. А он еще какое-то время сидел в машине. Не помнил он про этот ее день рождения ни разу. Утром уведомление в ВК вылезло, и только тогда что-то вспомнилось. Сам не знал, зачем столько надарил. Хотел же только текилу. Потом решил, ладно, она — все же девочка, пусть порадуется приятному. А деньги… Ну, это и за Новый год, да. Премия, точно. Пусть так. Какая премия, если работает неофициально? Просыпаясь, Алина смутно помнила, что пила и мешала вчера, но сейчас тело ломило так, будто она перепробовала все коктейли, сорта пива и бренди и шлифанула все ста граммами водочки, а потом догналась аморетто. Мысли хаотично путались в пухнущей голове. Виски ломило, и Алина, не уповая на удачу, аккуратно, — насколько могла — перевернулась на живот и зарылась носом в подушку, чтобы солнечный свет не попал в глаза. Может, сейчас вообще вечер или ночь, но рисковать не стоило. Боль тут же перекинулась точечным очагом на затылок, словно ее кто-то ударил. Проскочила даже такая мысль: не подралась ли она с кем-то в порыве страсти? Человек не конфликтный сама по себе, но под градусом, так еще и за какой-нибудь бурной беседой могла и натворить чего. Силясь кое-как, старалась вспомнить, что вчера было? Макс, ссылаясь на приближающийся праздник — Новый год, сказал, что с друзьями едет отмечать и пригласил ее с собой. Она, недолго думая, согласилась и добровольно прыгнула к нему в машину, обрадованная еще и той новостью, что до десятого января у нее абсолютные выходные. Ну, а что? В компании друзей Кузи Алина уже стала почти как своя, и сама она была рада с ними пообщаться. Они часто толпой вваливались в пивнуху и дрочили в Xbox. Иногда она с Максом, как коллега приходила в гости в пивнуху Руслана или куда-то еще. С ребятами не возникало никаких проблем. Нормальные они парни, хотя в первую встречу выглядели как гопники. Оно-то хорошо, но с девочками все же гораздо теплее общалась. Особенно с Элей. Почему-то в первую встречу она показалась стервой, как выяснилось, из-за того, что только недавно поругалась с Русланом, но позже оказалась такой приятной в общении, что Алина с удовольствием променяла бы брата на такую сестру. Как выяснилось позже, постеры в Хабе — ее работа. А еще она училась в школе вместе с Максом, Русланом и Артуром с Юлей. Кстати, с ней, с Юлей, Алина тоже сдружилась, прикрывая глаза на ее вспышки истерии, как и советовал Артур, тот за девять лет отношений отлично знал ее поведение и привычки. А вот Юля до сих пор ждала кольца, потому и пилила иногда бедолагу. Так, ладно. Поехали в арендованный домик за городом. Веселились, ели, пили, играли в снежки. Угу, хорошо… Дальше… А дальше кончилось вино с шампанским, и ребята предложили бренди. Закусывали, кажется… Ела ли она вообще потом?.. Потом опять пели и плясали. Заставили Кузю танцевать лезгинку, хотя он отнекивался и говорил, что из армянского у него только бабушка и нос, и вообще, лезгинка — не армянский танец. Пели караоке. Парни почему-то с особой частотой орали под Дору. Устали и решили передохнуть за спокойной болтовней, рассказывая друг другу постыдные истории. Алина с ностальгией рассказывала, как в пятнадцать лет работала в пивнухе, и к ней каждый день подкатывал один тридцатилетний дядя. — Он каждый день приходил, брал Чешское и просил мой номер, говорил, что я типа очень красивая. Звал меня на свидания. Я смотрю на него: «Дядя, тебя посодют!». Короче, он меня так задолбал, что я решила с него немного бабок стрясти, — на этом щеки закололо, и Алина отхлебнула еще бренди для храбрости. — Мы все-таки обменялись номерами, и я скидывала ему нюдсы за деньги… — Серьезно?! — Эля хлопала ресницами, пока парни присвистнули. — Ты не придумала? — Нет, у меня даже переписка осталась. — Дай глянуть! — у Артура тут же загорелись зенки, но под предупреждающий вздох девушки быстро потухли. — Просто интересно… — Не… В общем, у меня был идеальный бизнес-план, а потом эту переписку случайно увидел Никита, мой брат, и сказал, что сломает мне челюсть, если я еще раз такое сделаю. Вот, больше я такого не делала… Чуть не померла тогда, реально думала, что он убьет меня. — А если бы он их слил? — поинтересовалась Юля. Она впервые Артуру отправила обнаженку только через год отношений, а тут левому мужику. — Ничего. Я бы написала заявление в полицию за шантаж и слив. А еще за совращение малолетних ему дали бы пару годков. — Правильно, ибо нехуй, — кивнул Руслан, полностью поддерживая. Сразу видно, что ребенок из семьи юристов. Или просто любит качать права. — Макс, расскажи ты что-нибудь, — переглянувшись с другом, Разин загадочно подвигал бровями и ухмыльнулся. — Не, мне нечего. — Ой, — заулюлюкали все. — А как же Леночка? — Блять, нет. Отъебись. — Хотим историю про Леночку! — подхватила Алина. — Давай. Расскажи, ну пожалуйста. Все уже рассказали. — Давай! Да-вай! Да-вай! — Руслан принялся скандировать, и его поддержал Артур с рыжулей. — Ой, хуй с вами, ладно, — отмахнулся Макс, откинувшись на спинку стула. — Трахал девочку и уломал на анал, — Алина рядом наклонилась вперед, заглядывая в лицо парня. Она уже догадывалась, к чему идет. — Блять… По ощущениям, будто я член в горло бутылки засунуть пытался. Короче, вроде как нормально потом, но я чувствую, что мне прям горячо. И тут только два варианта: либо кровь, либо говно, — парень приподнял брови, поджал губы. — Не кровь. Но, я попытался не смутить ее, типа: «Ой, бля. У тебя тут кровь, тебе больно!». Сбегал в душ, и мы продолжили. — Серьезно?! Продолжил? — Алина сначала долго вглядывалась в глаза, отыскивая шутку, а потом вдруг залилась смехом. — Боже мой! О чем ты думал? Что там розы? — Он у нас вообще любитель сунуть куда-нибудь. Всю школу перетрахал. Его член только в кротовых норах не был, — заржал Артур. — Я даже не успеваю его баб запоминать. — Ничего я не думал. Я предложил, а она согласилась. У меня вообще много таких моментов было. Типа утренний секс… — Когда боишься кончить и обоссаться? — улыбнулся Руслан. — Да-да! Держишься просто зубами за воздух. — Теперь понятно, почему ты так быстро уходишь потом, — хихикнула Эля. Кстати, ее мочевой пузырь тоже мог вот-вот лопнуть. Алина решилась собраться с силами и с кряхтением бабки уперлась сначала одним коленом в кровать, потом вторым и медленно выпятила задницу, приподнимаясь на дрожащих руках. Одеяло лениво ускользнуло в ноги, и стало вдруг так холодно, что Гладкой показалось, будто она лежит тут в чем мать родила. — Бляха… — голос, — и тот подвел. Горло горело огнем, а измученные вчерашним караоке связки издавали только сип и хрип. — Ой, мамочки… Кое-как сев, Алина свесила ноги с кровати и опустила подбородок на грудь, все еще приходя в себя и не решаясь открыть глаза. По ощущениям: будто танком переехало. Кости ломило, крутило суставы, живот и даже пальцы на руках. Ноги, в особенности бедра сдавила неприятная долгая судорога, и как бы Алина не лупила себя по ляжке, тянущее ощущение все не отпускало. Нахмурившись, Алина наконец бессильно разлепила один глаз, потом второй и сморщилась, потому что, — по ощущениям, — глаза иссохли. Все такое мутное… Не сняла линзы, какая молодец! Немного проморгавшись, она сонно глядела на свою голую грудь. Даже прикоснулась к ней, ощупывая, будто бы чужую. В голове все еще шумела музыка, давила на мозги и мешала собраться с мыслями, чтобы хоть толику сути уловить. — Не понял… — обведя комнату взглядом, Алина нерешительно прикоснулась к бедру и медленно повела линию вверх. Пальцы нащупали тонкую линию стринг, немного успокоив нарастающую волной тревогу. Ощущения ломоты в теле Алина уже с опаской списывала вовсе не на алкоголь. Резко обернувшись назад, она никого не застала на второй половине кровати. Стало немного легче. Ну как. Тот факт, что в памяти нет ничего связанного с тем, почему она проснулась почти голой, до трясучки пугал, как и то, что одежды, кроме заботливо накинутой на изголовье кровати футболки, не виднелось. — Алина, сначала надо поссать, все остальное — потом! — иначе сейчас реально по ляжкам потечет. Уже не разбирая, чья футболка, Алина натянула ее и, утонув в белом — по размеру — саване, едва ли не бегом кинулась в ванную. На первом этаже уже кто-то шумел, когда Гладкая влетела в комнату, радуясь, что никто ее не занял. Еще б чуть-чуть, пару секунд… — Бо-о-оже, как хорошо, дружище, — балдежно прикрыв глаза, она откинулась на бочок унитаза. Фаянсовый друг с огромной душевной благодарностью был оставлен, и Алина встала напротив небольшого зеркала над раковиной, осматривая себя. Волосы, — и так непослушные кудри от природы, — торчали во все стороны от лака. Исправить ситуацию не особо получилось, потому что пальцы плотно застряли в маленьких колтунах, больно выдирая корни. Лицо отекшее, заплывшее, но вполне себе умытое. Под глазами осталось немного черных разводов от теней и туши, — не критично. Главное, что она смогла умыться. Герой! Только вот чем, если так и поехала, с чем и была на работе? С целым нихуем и даже без зарядки для телефона. А все почему? Потому что была уверена, что вчера было двадцать пятое, и она ничего с собой не брала на работу. — М-да, треш, — Алина задрала немного голову, осторожно потерла глаза, чтобы не сдвинуть линзы и проморагалась. Тут привлекла странная тень на шее, прикрытая волосами. — Это еще что? — нахмурившись, откинула волосы за спину и смотрела теперь на нагло поставленный кем-то засос. Маленький такой синячок, с четкой серединой и размытым желто-розовым краем. — Ай, — попытка притронуться отозвалась болью. — Пылесос, что ли?.. Нет, с дури она могла и не такое, но вот сейчас было не до шуток, потому что с другой стороны шеи красовались еще два таких же подарка, и еще совсем рядом с подбородком, но там уже не так заметно. Зарываясь в опасениях, Алина потянула футболку за воротник и сняла, комком уложив в раковину. Свою кожу она никогда не считала толстой, завидуя людям, у которых не светились сосуды и капилляры над веками, и синяки под глазами. На нее плохо ложится загар, а малейший прыщик краснеет уже к вечеру. Быстро появляются синяки, но даже для ее понятия «быстрого и четкого», отметины на плечах показались слишком выразительными. Синеватые отпечатки пальцев болели, сковывая мышцы. Ее будто кто-то так сильно удерживал, что стало страшно. Алина начала в панике оглядывать все тело, прислушиваясь к каждому чувству. Переспать с кем-то на тусе, — бывает, — мысль неприятная, но не такая пугающая, как изнасилование. В уголках глаз быстро собирались слезы. Если все так, как она думает, — не жить тому, кто это сделал! В груди больно защемило от чувства предательства. Она, черт возьми, доверяла всем эти людям! Максу, Руслану, Артуру! Всем! — Тут занято? — неожиданный стук и голос за дверью испугал Алину до того, что она заикнулась, не находя ответа. — Алин, ты? — немного приоткрыв, в ванную заглянула Эля. — Солнце, ты чего? — в карих глазах заблестел страх, и девушка тут же вошла полностью, прикрыв за собой дверь. — Почему ты плачешь? Что случилось? Эля обхватила подругу за плечи и притянула к себе, принявшись успокаивающе гладить дрожащую спину, пока в ее плече тонул скулящий плач. — Боже, да что ж это такое? В темной голове в эту секунду пронеслось столько мыслей, что ни за одной она не успевала. Ухватилась только за четкую цель — успокоить, хоть у самой на душе бушевали одни только догадки. — Так, — осторожно выдохнула Эля, ощутив, как Алина крепко обняла в ответ. — Что случилось? Колючий ком застрял в горле, мешая говорить, и Гладкая лишь шепотом смогла спросить: — Кто это сделал? Кто? — она отстранилась, нервно кусая губы и щеку. — Раздел тебя? Это я… — Алина сглотнула слезы, непонимающе вглядываясь во взволнованные глаза. — Боже, зайка, — Эля вздохнула и протянула подруге футболку. — Оденься, и я все объясню, — рыжуля недоверчиво забрала свою «пижаму» и натянула, поправив внизу. — Прости меня, я даже не подумала, что ты так испугаешься. Ты ничего не помнишь? — Алина, поджав губы, мотнула головой. — Ты вчера немного перепила и… Тебя стошнило пару раз. Я умыла тебя, раздела и постирала вещи. А это Кузя оставил, — указала она на футболку. — А это?.. — пальцы дрожащей волной легли на засосы. — Ты что, совсем ничего не помнишь? Ладно… Пойдем вниз, я тебе все расскажу за чаем… Алина пообещала спуститься через минуту. Пока умоется и прополощет рот. К ее огромной радости, в шкафчике над раковиной нашелся запас новых зубных щеток, поэтому тереть зубы пальцем не пришлось. На кухне уже сидела Юля, лазил полусонный Артур. При виде перепуганного рыжего чучела, он широко улыбнулся, кивнув в приветствии: — Как самочувствие, товарищ дебошир? Пожав плечами, Алина села за стол: — Херово… Вообще не помню, что было вчера… Все так болит. Спасибо, — натянуто улыбнулась она, принимая чай из рук Эли. — Заболела, скорее всего, — Юля старалась, но губы невольно плыли в улыбке. — В снегу валялась, как хаски. — Чего? Я? в снегу? Девушка нахмурилась, собирая воспоминания по невидимым кусочкам. М, целое ничего… — Ты реально не помнишь или просто прикидываешься? — Артур уперся одной рукой в стол рядом с девушкой, будто детектив на допросе, за что получил толчок от Эли и отошел. — Вообще ничего? — Только начало. Как мы пели караоке, пили, играли… А потом как пропасть… А я что-то натворила, да? — зная себя, Алина готова была к любому своему выкрутасу. — Ты просто мешала все подряд и перебрала, — успокоила Юля, махнув рукой. — Всякое случается. Ты просто начала плакать и буянить. — Прям плакать? — Рыдать, — поправил Артур, усаживаясь за стол. — Причем так резко. Юля молча кивнула, поддерживая. И Эля начала рассказ, как Алина, перебрав с градусом ушла в отрыв. — Сначала все нормально было, а потом тебе алкашка в голову ударила. Сидишь такая и начинаешь плакать. Мы так и не поняли, почему? Ты минуту назад смеялась и пела караоке. Кузя спросил, что случилось, и ты такая: «Пошел ты в жопу». — «Ненавижу тебя, скотина» — добавила Юля. — И убежала на улицу. Ну, Кузя за тобой, мы — все — за ним. — Мы так и не поняли, куда ты ломанулась. Потом ты упала на улице, Кузя начал тебя поднимать, ты еще больше давай реветь. Визжишь, колотишь бедного нашего Кузю. Он вместе с тобой упал. Ты плачешь. Кузя пытается успокоить. Ты кричишь, главное — мы не понимаем ни слова. Ты будто демонов вызывала… Алина, открыв рот слушала о своих вчерашних приключениях и неловко улыбалась, сгорая со стыда. Столько раз обещала себе не пить так много, все время что-то такое происходит. С головной болью, кажется, начало что-то всплывать в памяти… — Отпусти меня! Отпусти! — Алина изо всех сил трепыхалась в сугробе, придавленная Максом. — Сволочь! — она кусалась, цепляясь зубами за его ладони, руки, плечи. За все, до чего могла дотянуться. — Ай! Угомонись ты уже! Сука… — Макс наклонился, игнорируя удары по плечам и лицу и укусил Алину за шею, выплевывая после прилипшие к языку волосы. Она тут же сжалась и завизжала, разрываясь в новой порции слез. — Что, больно? Мне вот тоже! — Отвали! — Дура, поднимайся! — он поднялся на колени, утягивая девушку вверх. — Блять, почки отморозишь, ебанутая! — Ненавижу тебя! Не-на-ви-жу! — стараясь отмахнуться, оттолкнуть, кажется, ударила по лицу. И Макс, взбодренный пощечиной, поднялся, рывком потянул за собой Гладкую, ухватив за плечи. — Блять, успокойся! — Макс с силой тряхнул ее, надеясь привести хоть немного в чувства. — Ой, сука, я ебал!.. — не увидев ни капли просвета в пьянющих глазах, он наклонился и закинул Алину на плечо. Она все не прекращала кричать, срывая голос. Неразборчиво, какие-то наборы согласных. — Ненавижу тебя, какая же ты сволочь… — всхлипнула она, ударяя кулаками спину Кузнецова. Перед глазами проплыл порог дома, лестница. Голова кружилась, и когда Алина рухнула на кровать, показалось — в пропасть. — Ты вообще ебанутая?! На улице минус тридцать, а она в майке по сугробам скачет. — Какая тебе вообще разница? Хочу и скачу! Захочу — из окна выпрыгну! — Ты хоть знаешь, что такое нефрит? Или пневмония? Или, сука, бронхит?! — Кузь, успокойся, она просто перебрала. Она щас вырубится, пусть поспит, — Руслан, подоспевший до начала погрома, положил руку на плечо друга и оттянул в сторону от девушки. Алина, забившись в угол кровати, свалилась набок и вновь завыла. — Щас, ее успокоить надо. Попроси Элю заварить ей чай… Руслан, хлопнул по плечу и пошел вниз, прикрыв за собой дверь. Тяжело и устало вздохнув, Макс поднял покрывало и сел на край. — Ты можешь просто объяснить, что случилось? Что я такого сделал? — Алина дернулась, когда парень стянул с нее мокрые носки и начал покрывалом вытирать ледяные ноги. — Это из-за того, что я Тимура собакой назвал? Алина, хватит. Прекращай рыдать. — Нет… — А что тогда? — Ты просто сволочь… — Почему? — Потому! — Почему? — По-то-му! — По-че-му? Алина, подняв голову, осуждающе уколола Кузнецова взглядом. — Ты все время орешь и ругаешься на меня. — Ты отвратительно работаешь. Тебя вообще нужно уволить. Так что я еще добрый. — Пошел в жопу! — С хера ли? — он тут ей ноги вытирает, думает, как бы почки не застудила, а она… — Я вообще не понимаю твоей истерики. Ты отлыниваешь от работы, опаздываешь, уходишь раньше и хамишь мне. Я твой начальник. — Хуёв ты начальник, — Алина повернулась к нему спиной и пнула ногой. — Иди отсюда… — Хватит реветь. Хорошо, — вздохнул Макс. — Извини меня, ладно? — За что? — За все. — За что «за все»? — Боже… Кузя едва ли не завыл тут рядышком, и Алина вновь развернулась к нему, усаживаясь на кровати. Поджав губы, она поднялась на коленях и подалась вперед, вглядываясь в эти бессовестные карие глаза. — Ты ни с кем из девушек так не разговариваешь. Ты просто ненавидишь меня. Ты… Ты просто… — Я что? Закрываю глаза, на твои тупые выходки типа той сбруи? — Макс тесно сжал челюсти, надеясь, что ей хватит гордости и сил, не бить его словами. — Или твои заигрывания? Мы только коллеги. С чего я должен целовать тебя в жопу? Тактика в корне не верная, потому что глаза Алины мокли и мокли, но сейчас упор был вовсе не на успокоение. Отвлечение, хотя бы… Все это похоже на бред. Захотелось просто уйти и закрыть за собой дверь. Оставить Алину одну, а завтра и вовсе уволить к чертям. Все эти ее переглядки, подколы и шуточные наглые подкаты… Он не предавал этому значения. С ним заигрывали многие девушки. Кто-то из-за симпатии, кто-то от скуки, и Алина явно была вторым типом, дразня то Тимура, то его. Макс пытался все обрубить, угрожая увольнением, чтобы больше не повадно было раскачивать эмоционально. Он ненавидел все это: невинные улыбки, мокрые ладошки и заикающиеся признания. Он, блять, терпеть не мог. Он не хотел никого обижать, игнорируя признания и чувства, но его все равно называли подлецом и мудаком. Он не видел смысла стучать в закрытую дверь. Какой смысл тратить свое время и силы на человека, которому похуй? Просто кашмаришь его. Ему нравилась Алина и ее искорка заводилы, она же отталкивала. Он не первый год живет, не раз был в отношениях коротких и длинных, и прекрасно понимал: как только он перестанет быть ей интересен, она тут же переключится на другого. Как это было с Тимуром. А как скоро сам станет скучным, Макс не загадывал. Становиться ненужным очень больно. Однажды он уже остался забытым двумя близкими людьми, и больше не хотел, предпочитая уходить первым. Пусть больно будет другому. Алина изведет его. Измучает, если он пойдет дальше или остановится. Макс просто не знал, что с ней делать? — Почему ты такой мудак? — всхлипнув прошептала Алина совсем рядом с его лицом. — Почему? — Ты пьяная, ложись спать, — Макс уже собирался встать, но Гладкая, надавив ладонями на плечи, повалила на кровать и наклонилась, пачкая ему лицо слезами. — Алина… Он успел только перехватить ее руки, когда она уже прижалась к его рту губами. Настойчиво толкнула язык и тут же отстранилась с писком, прижав ладонь к шее. Макс больно ущипнул ее. Потом еще раз и еще, да так, что пришлось пнуть его ногой и отползти к изголовью, поглядывая оттуда волком. — Ложись спать. Кузя собрал себя по крупным осколкам, поднялся и оставил Алину одну. Если сейчас кто-то скажет про его недовольное ебало, он снесет этому человеку его же ебальник, чтобы лишний раз не щелкал. Алина, еще долго прорыдала, ударяя подушку и матрац. Уже даже сама не понимала, почему так больно: от эмоций или алкоголя. Голова трещала, ком тошноты подкатил к горлу, заставляя подняться и пойти в ванную. Если сейчас кто-то скажет про ее недовольное ебало, она сломает этому человеку нос, чтобы лишний раз не совал туда, куда не надо. Дверь в ванную ударилась ручкой об стену, впуская девушку и пугая напряженного Макса у раковины. — Ложись спать уже, блять… — Кузнецов склонил голову с плеч и прикрыл глаза. — Пошел нахуй! Му… — ком совсем уж прижал, обжигая горло, и Алина, толкнув парня, протиснулась и согнулась над унитазом. — Да ну ебаный рот, Алина, — глаза Макса невольно от усталости закатились. Он собрал рыжие волосы за спиной девушки. — Снайпер, — горько усмехнулся он, отметив темную лужу на полу. — Я говорил тебе не пить столько… — даже жалко ее стало, и Макс погладил ей затылок. В коридоре послышался голос Эли. Она искала Алину. — Она здесь, — отозвался Кузя, потому что Алина только болезненно кряхтела, содрогаясь в новом позыве. Ливенцева вошла в ванную и с жалостью глянула на подругу. Ей все говорили не пить столько. Самая младшая и самая алкашка… — Давай я, — подошла она, сменяя Макса. — Моя ты зайка… Давай, поднимайся. Желудок скрутило болью, когда она смогла наконец вздохнуть вся в слезах и соплях. Уже собиралась подниматься, как остатки алкоголя полезли вновь. Ей казалось, что она может выблевать желудок. На дрожащий ногах поднялась, вытирая ладонью рот. — Ее бы переодеть, — губы Кузи сжались в узкую линию при виде мокрого пятна на футболке девушки. — У тебя есть что-нибудь? Я пока тут уберу за ней. — Нет, вроде… Иди сюда, вот так, давай, — начла успокаивающе бормотать Эля, умывая подругу. — У меня в комнате есть умывалка, принеси, пожалуйста. — Иди сама. Я не собираюсь по твоим вещам лазить. — Кузь. — Нет. Иди, а ее посторожу. — Боже, как неродной. На, придержи ее, чтобы не грохнулась. Эля передала Алину в полуобморочном состоянии Максу и ушла. Цокнув от негодования, Кузя обхватил девушку одной рукой, второй принялся умывать и вытирать сопли со слюнями. — Давай уже, сморкайся, а то задохнешься, — зажал он одну ноздрю ей. Дальше все совсем плохо. Какие-то звуки, и Алина помнила только то, как Эля уложила ее в кровать. — Все-все, ложись, — погладила она рыжую макушку. М-да, треш… Алина, покадрово вспомнив свой вчерашний отрыв, готова была провалиться сквозь землю. Она поджала губы и поглядела на ребят, надеясь, что она больше никого не обидела. Очень стыдно. Особенно перед Максом… Сейчас, отрывочно вспомнив вечер, стало понятно, почему она так завелась. Слова Артура о том, какой Макс ловелас и казанова, больно укололи сердце почему-то. Стало так обидно тогда. Она сразу представила, как он улыбается и флиртует с девушками, как дарит им комплименты, раз они так вешаются на него. А с ней… А она как пустое место… Он ее даже за девушку не считает. Голова и так болела, но Алина никак не могла оставить мысли. Все шутили вчера про секс и отношения. Почему именно про Макса это так сильно задело? — Простите… Я не думала, что так напьюсь… Да, ага, конечно. А кто на свадьбе брата укусил его друга за колено, а потом признавался ему же в любви? Кто? — Да ладно, — Артур подвинул тарелку со вчерашними сладостями ближе к Алине. — С кем не бывает? Я был в такой ситуации. — Я тоже, — улыбнулась Эля, поглаживая плечо подруги. — Не переживай. Из нас всех пострадал только Кузя. Но он в норме. — А где он? — Спит еще. Он всегда после пьянок до вечера ебало плющит, — улыбнулся парень. Только Алина с облегчением выдохнула, как на лестнице послышались шаркающие шаги, и на кухню явился он. В трусах и помятый. — Оп, Дед очухался. — Здорово — прохрипел он и тут же шмыгнул носом, махнув друзьям. — Доброе утро… — пикнула сдавлено Алина, привлекая внимание Макса. Кузнецов, повернув голову, глянул прямо в глаза девушки. То ли осуждал, то ли обижался, но Гладкая не решалась отвести взгляда. А он глядел прямо в душу, подходя к кухонной столешнице, чтобы заварить чай. Не отрываясь, глядел, пока садился за стол. И теперь просто испепелял взглядом. — Как спалось? — поинтересовался он, сжав пальцы на чашке. — Ничего не болит? Почки, например? — Немного… — господи, ну закройте вы ему глаза, кто-нибудь! Он же даже не моргает! Если так продолжится, она тут лужу наделает. — Это я тебя так? — указала она на синяки и медленно поползла по стулу вниз, чуть ли не прячась под столом. Он же весь синий! Шея, щеки, подбородок, плечи и руки. Весь покусанный! — Ага, — кивнул он, наконец прекратив буравить в ней дыру и встал из-за стола, чтобы найти в холодосе что-нибудь съестное. Алина мысленно себя застрелила. Между лопаток и чуть ниже на смуглой коже виднелись размытые синяки. Это и правда она его так колотила? Ей казалось, что ее удары ничего не весят… — Прости, пожалуйста. — За что? — обернулся Макс, прихватив бутерброд с семгой. — За все… — За что «за все»? Это он ее сейчас зеркалит? Ты посмотри на него, Гюнтер О’Дим… Внутри все неприятно поджалось, и Алина молча отпила теплый чай. Просто спрятала глаза, как несчастный школьник, которого мамка отчитывает за сигареты. Алина притихла, пока Макс с друзьями непринужденно что-то обсуждал, она даже не вслушивалась. Пыталась себя понять и оправдать. Все шло нормально. Почему именно сейчас надо было сорваться? Никогда больше не будет пить. Никогда. Каждый раз обещает. Ближе к трем часам все проснулись, раскачались и начали собирать мусор, а потом уж и сами собираться. Эля с Русланом шушукались на первом этаже, Артур с Юлей уже уехали, а Алина искала Макса, чтобы вернуть футболку, потому что ее вещи наконец высохли. — Вы Макса не видели? — обратилась она к парочке. — Курит. — кивнул Руслан на выход. Алина, сжав футболку, решительно зашагала к двери, обулась и вышла на улицу. Макс склонился вперед, оперевшись локтями на невысокую ограду террасы. Мысленно прогнав все слова, девушка решилась подойти. Она с самого утра думала перед ним нормально объясниться. — Твоя футболка, — коротко обратилась она, встав рядом. — Спасибо, а то ходила бы с голой жопой. Кузнецов усмехнулся и повернул голову, прижав сигарету ко рту: — Обращайся. — Ну хватит тебе, — Алина толкнула его в плечо, но тот даже не шелохнулся. — Прости меня, пожалуйста. Это все алкоголь… — Ну, ясное дело. — Я… Мне очень стыдно, я вчера столько наговорила… Спасибо, что ушел, — Макс скептично двинул бровью, а Алину вновь охватила волна неприятной внутренней дрожи. — Я так испугалась утром… Думала, что меня изнасиловали, — гораздо тише добавила она. — Кто? Я? — сейчас он даже не знал, как реагировать. Вроде поблагодарила, а вроде и ударила. — Нет. Не знаю, — пожав плечами, Алина сморщилась, ощутив тупую боль. — Я проснулась с жуткой болью в одних трусах, а потом еще и синяки увидела… Что я могла еще думать? Я ничего не помнила. — Да уж, — а если бы остался? Если бы вот он реально остался? Что ему пришлось бы делать? Лезть в петлю или искать адвоката? — Ладно, все нормально. Просто забудь и сходи в больницу. Я беспокоюсь за твои почки, раз у тебя спина болит. — Ты правда не злишься больше? — с надеждой заглянула она в карие глаза. — Злюсь. Ты меня избила, обматерила и заставила вытирать свои сопли, — и из всего именно последнее меньше задевало его. — Может, мне правда уволить тебя? — Макс! Ты же сам сказал забыть, а теперь начинаешь все это ковырять. — Ну, вот ты и забудь, а я буду хранить это воспоминание как компромат на тебя. — Знаешь, кто ты? — Мудак? — улыбнулся он, выдыхая носом дым. — Так уж и быть, не стану рассказывать твоему будущему парню. — Хочешь еще один синяк? — замахнулась Алина для устрашения. — Я б тебя… — Все нормально, но больше так не напивайся. Кто-то другой может тобой воспользоваться, — вот здесь он был абсолютно искренним. С алкоголем в компании вообще нужно быть осторожнее. — Ты уже собралась? Я отвезу тебя домой. — Все точно нормально? — Точно, — ага-ага. Пиздун! — Ну, ладно, смотри мне… — Алина сощурилась, показала двумя пальцами, что следит за ним и пошла в дом. Домой ехали под музыку местного радио. Алина залипала в телефон, иногда перекидывалась парой фраз с Максом. Много не говорили, да и никому не хотелось. Алина боялась, что может ляпнуть про поцелуй прямо в лоб, поэтому делала вид, что ничего и не было. Макс опасался того же и надеялся, что Алина думает о другом. По итогу, думали об одном тоже, но оба молчали. Как бы он ни хотел, а не думать и не вспоминать ночь не получалось. Возможно, не будь у нее второго аэродрома в виде Бобика, он бы остался. Остался, если бы был уверен, что утром никакого потрясения и выяснения отношений не будет. Остался, если бы такой реакции мыслей у нее не было. Если бы она была трезвая и просто хотела секса. Ничего больше, тогда бы остался. А пока молчал, старательно забывая все: и ее поцелуй, и как ему не дали подрочить в ванной потом… Неожиданно тишину разрушила Алина: — О, моя резинка! — обрадовалась она, стягивая с кулисы находку. — Спасибо, что нашел. — Пустяки, — столько катается с ним, а только заметила свою потеряшку. Да она бы и не заметила снова, если бы не пыталась хоть как-то сгладить давящее молчание. Телефон на одном участке дороги перестал ловить сеть, радио тоже замолчало, а через пять минут Алине надоело играть в калькулятор, и она начала рассматривать салон. Только так и заметила резинку. Сеть все не появлялась, и Гладкая развлекала себя как могла мысленно. Думала об экзаменах после каникул. О Еве, которой нужно обязательно рассказать о своем позоре. О Максе… Да, он симпатичный, но не более! Он грубиян и хам! Разговаривает как быдло и все время орет. Он так надоедливо ворчит, а потом идет на компромисс. Злится и быстро успокаивается, заметив ее слезы. Задерживается до вечера, чтобы подвезти домой. Переживает, что она может заболеть, и помнит про ее день рождения. Такая мелочь, но Алина сейчас, кажется, смотрела на все под лупой. Он отвратительный. Ужасно протвный. И Ева была права: она влюбилась в него по уши. И даже не заметила. Поняла только вчера, когда ее задели эти слова. Когда стало так обидно и завистливо, что он обращается с нежностью и лаской к другим девушкам. Дурак! Мудак! Придурок! Она сидела абсолютно спокойная, но внутри бросала Макса через бедро и брала в удушающий. У подъезда Алина не спешила выйти из машины. Ее мучило это чувство недосказанности, от которого она никак не могла избавиться. Будто бы находилась в подвешенном состоянии… — Мы приехали, — напомнил Кузнецов, постукивая по рулю пальцами. — Можешь выходить. — Да-да… — Алина громко сглотнула и нехотя вышла из машины. Он смотрел на ее маленькую спину в этой куртке. Смотрел, как ветер треплет сцепившиеся между собой волосы. Как она уходит. — Блядство! — Макс откинулся назад, ударяясь затылком в подголовник. — Какого черта, Алина? В его груди только что — такое чувство — прострелили дыру дробовиком. Что это за детский сад с молчанием? Он умолял вчера кого-то свыше, чтобы она молчала, а теперь его убивало ее же молчание. И свое в придачу. — Какого хуя, какого хуя?! — отчаянно ударяясь затылком, он жмурился и старался все забыть. Все эти два года. Марина. Марину он встретил в каком-то клубе, когда ездил в Воронеж. Невысокая, рыженькая и заводная. Ксюша из «Вавилона». Рыжая и голосистая. Варя, Женя, Ира, Ника, Соня, Аня, Даша, Катя, Леся… Это только те, кого он смог сейчас быстро вспомнить. Все они — рыжие, нахуй! Он везде пытался найти что-то похожее и везде разочаровывался. Все не то. Пресно и скучно. Он зарекался никогда не водиться с Алиной. Дал себе слово еще тогда, два года назад, когда она прицепилась к нему с этой салфеткой, а потом пришла в Хаб. Обещал, что будет держаться от нее подальше. Зачем согласился взять ее на работу? Зачем?! Будто бы не ясно. Повелся на ее личико, фигурку и бесконечный поток мыслей. Понадеялся трахнуть и забыть, потому что она сама бы потом уволилась. Но он не смог. Смешно и грустно. Смешно, потому что это случилось с ним. А грустно от того, что, кажется, он начал терять хватку. Она влетела в его жизнь с ноги. Нет, это не он хотел трахнуть. Это она хотела его поиметь. И ебала ему мозг все это время. Она просто шла вперед, не огибая преград. Она их давила и пробивала лбом стены. Так и вышло. Он хотел, а она — дразнилась. — Ох, сука… — шумно вздохнув, Макс открыл глаза. Алина еще почему-то топталась у подъездной двери. Она еще была там, и все стоп-краны Макса посрывало. В пизду, ей уже есть восемнадцать. Девятнадцать. — Алина! — окликнул он, выйдя из машины. Широкими шагами сократил расстояние между ними и остановился под козырьком подъезда, прямо перед девушкой. Похуй! Он просто уйдет первым. Девушка немного отшатнулась, когда Макс подошел ближе. И ничего не смогла сделать, когда он наклонился и прижался своим ртом к ее. Испуганно дернулась назад, ударилась затылком в широкую ладонь и рефлекторно схватилась за его куртку. Сон? Не сон? Его губы такие теплые и настоящие… Ноги предательски задрожали и чуть не подогнулись в коленях, стоило податься вперед и ответить. Но ничего больше и дальше не пошло. Макс лишь еще раз подмял мягкие губы и с неохотой отстранился. В темных глазах черти развели костер и начали танцевать румбу, пока он сам пытался взять себя в руки и хоть как-то оправдаться. — Все в порядке, — Алина, облизав губы от волнения и шока потянулась первая. — Блядство, — его тихий голос несдержанно заурчал, когда на шею легла девичья ладонь и начала гладить пальцами часто бьющуюся жилку. Он подался вниз, к ней. Выдохнул в губы и… Алина вдруг отскочила как от прокаженного под противный писк домофона. Как чувствовала! Дверь подъезда тяжело толкнулась вперед, и на улицу вышла мама Алины в халате и шлепках. С пакетом мусора. И застыла в дверях, глядя на раскрасневшуюся дочь и высоченного парня с горящими глазами. Макс сразу понял, что к чему. Они с мамой очень похожи… — Здравствуйте, — сипло проговорил он, забыв промочить горло. — Добрый день, — отозвалась напряженная женщина, опасливо поглядывая на молодого человека. — До свидания, — Кузнецов больше не знал, что сказать и зачем оставаться. Развернулся и ушел, спрятался в машине, сложил руки на руле и ударился о них лицом. Ниточка, за которую он держался, — он ее только что сам обрезал. Женщина осталась стоять в непонятках. — Ничего не поняла я. «Здравствуйте», «До свидания»… Кто это? — глянула она на дочь. — Это… Это мой… — кто? Да хуй его пойми! — Я его не знаю…