Не пугайся, детка,
Заходи в мою большую клетку.
Сон привычно оставил Макса в седьмом часу. Приятная тяжесть в теле отдавалась теплом и тихим сопением. Алина мирно спала у него на плече, уложив одну руку на грудь. Рыжие волосы разметались по подушке и его предплечью. Он хотел запустить в них пальцы, но руку сразу пронзила противная вибрирующая боль, как бывает всегда, когда перележишь конечность. — Бля… — сморщился Кузнецов и осторожно приподнял головешку Алины, вытянув из-под нее онемевшую руку. Сел и принялся разминать плечо, почувствовав, как с приливов крови начал ныть сустав. Алина только перевернулась на живот, подтянула одну ногу к боку и уткнулась в подушку. Ухмыльнувшись от вида оголившегося бедра, Макс хотел задрать край футболки выше, чтобы видеть ещё и ягодицы, да и не только видеть. Но подумал, что надо бы для начала приять душ, поэтому всего лишь погладил ногу и накрыл девушку одеялом. Прикрыл за собой дверь, выйдя в гостиную и замер на несколько секунд, прислушиваясь. Размеренное жужжание вибрации прервалось и вновь возобновилось. Кажется, где-то в прихожей. Сам он звук почти никогда не отключал, значит, это Алинке кто-то наяривает так агрессивно. Он даже догадывается, кто. В прихожей нашлась ее сумка, оставленная на тахте, а в ней уже и телефон с кричащими десятками пропущенных от мамы. Вот, снова звонит. Недолго думая, Макс принял вызов. Возможно, это не совсем правильно, но он обещал вернуть Алину домой ещё вчера, и родители, наверняка волнуются. Впрочем… — Алина! Я тебя в унитазе утоплю! Где ты?! Я тебе с вечера дозвониться не могу! — прокричала женщина в трубку, срывая голос до хрипа. — Отец твоему Максу яйца оторвет, если ты сейчас же не вернёшься! — А, эм… — забылся Макс под шквалом утреннего обещания лишиться яйек. — Это Макс, доброе утро, — кашлянув, поздоровался он. На другом конце мама Алины замолчала на долгий момент. — А… — запнулась она, видимо, осознав неловкость ситуации. — Да, доброе. А где Алина? С ней все хорошо? — Она спит. В целости и сохранности, — почесал он затылок. — Извините, это я уговорил ее остаться на ночь. — Хоть бы предупредила меня, козюля… — с некоторым спокойством вздохнула Татьяна Владимировна. — Ладно, пусть спит. — Я скажу, чтобы она перезвонила, как только проснется. — О, — усмехнулась женщина. — это нескоро. Эта та ещё соня. Хорошо, если к обеду встанет. — Точно, — с улыбкой Макс сразу вспомнил ее опоздания. — Я могу разбудить ее. — Нет, не надо… — Ладно. — Ой, подожди! — вдруг спохватилась маман, когда Макс собирался отключаться. — А, эм… Алина уже говорила с тобой насчёт знакомства? — Да, конечно, — Кузнецов прошел на кухню и включил чайник. — Можете выбрать любой день, когда вам удобно. — Может быть, сегодня получится? Я подумала, раз уж нам удалось связаться хоть и вот так, то нужно обговорить этот момент. А то я видела тебя только мельком у подъезда в тот раз. — Не знаю, сегодня, вроде как, Новый год, — напомнил он, сам вспомнив про подарок. — Я могу, но вам-то удобно будет? — Точно. У тебя, наверное, планы… — У меня — нет, — по крайней мере, если бригада Ух соберётся отмечать снова, то только уже ночью, а так все по норам да по бабам. — В принципе, если вам удобно, то почему бы и нет? — Отлично! — Татьяна Владимировна радостно выдохнула. — Пусть Алина тогда позвонит, когда соберётесь. — Хорошо. А… — Кузя вдруг усмехнулся. — А ваш муж… На другом конце женщина замолчала на короткий момент, а после рассмеялась: — Боже, нет! Извини, — начала она задыхаться от смеха. — Я разозлилась на Алину! Она мне ничего не сказала, я волновалась, ой, мамочка… Нет, все хорошо. Не переживай. На первое впечатление, если закрыть глаза на некую неловкость начала диалога, то мама Алины действительно адекватная женщина. Макс надеялся, что сможет ей понравиться. Душ немного прояснил мысли и наполнил тело силой, боль в плече исчезла, и Кузя вернулся в спальню. — Кто это проснулся? — задержался он в дверном проеме. Алина сидела и сонно протирала глаза. Немного красная, слегка растрёпанная и слишком идеальная в его футболке с оголенным плечом от сдвинувшегося горла. Проморгавшись, она опустила руки и, покрываясь красными пятнами, глянула на Макса в одном полотенце на бедрах. С влажных волос по шее стекли несколько капель, скользнули по выемке между грудных мышц и вниз — к красивому прессу. И сам он весь такой красивый… В памяти тут же всплыла ночь. Как вчера прижималась к его телу, каким теплым он был… — А кто это так покраснел? Аж до ушей, — продолжил улюлюкать Максим, подойдя к кровати. Алина тут же нырнула под одеяло, пряча горящее лицо. — Куда? — с улыбкой он опустился на кровать и задрал край одеяла. — Что с тобой? Алина закрыла лицо руками и то ли застонала в ладони, то ли заскулила, прячась от Макса. Он двинул бровью и скинул одеяло в ноги. Приподнялся на локте, погладил второй рукой колено Гладкой и не спеша скользнул вверх по бедру, задирая футболку. — Я тебя обидел? — нахмурился Кузя, стоило Алине стиснуть ноги. — Алина, — наклонился он, цепляя ее волосы пальцами и убирая их с шеи. Он вообще не понимал ее реакции. Столько мыслей пронеслось в этот момент. Начиная с того, что она на самом деле перепила и теперь жалеет, заканчивая, что ей не понравилось, или он сделал больно. Шумно и напряжённо сглотнув, Макс проследил за тем, как Алина раздвинула пальцы и глянула из-под них таким взглядом, будто провинилась. Внутри все натянулось. — Я вчера вела себя как дура, да?.. — тихо и быстро пробормотала она. Кузнецов даже не понял сначала, потому что часть букв просто утонула в ее ладонях. — Ты ничего не помнишь? — ещё больше помрачнел он. — Помню. И очень хорошо, — Алина закусила губу, скрывая нервозность под руками. — Я очень странно выглядела, да? Она же чуть не сняла с него штаны ещё в подъезде. И минет… Мама говорила не целоваться на первом свидании, а она… Ну, это же не поцелуй! Максим тихо хмыкнул и обхватив тонкое запястье, отвел руку от лица. Склонившись, поцеловал горячую щеку и подбородок. — С чего ты так решила? — приподнялся он, серьезно глядя в зелёные глаза. — Мне понравилось. Ты только поэтому так переживаешь? — погладив щеку костяшками пальцев, Макс спустил руку ниже и обхватил шею, большим пальцем лаская нежную кожу. Алина убрала от лица вторую ладонь и кивнула, доверчиво заглядывая в темные глаза. — Иди ко мне, — выдохнул он прямо в губы, подминая их в поцелуе. Алина с задержкой и немного зажато, все же ответила, постепенно расслабляясь. Пустила к себе настойчивый язык, принимая выраженный вкус и запах мятной пасты. И аромат его геля: что-то немного тяжелое и теплое, отдающее хвоей, что сейчас медленно и незаметно вытеснило весь кислород вокруг. Макс обхватил ее нижнюю губу своими, легко оттянул и снова ушел в поцелуй. Какие-то глупые переживания ушли, растворились. Осталось только теплое и текучее ощущением в груди и внизу живота. Ноги отпустило напряжение, и Макс, легко толкнув одну коленом в сторону, хозяином улегся между, почти придавив Алину своим весом. Кажется, оставил полотенце на своей половине кровати, потому что жар между пышных бедер он ощутил слишком отчётливо. Гладкая шумно выдохнула прямо в рот Макса, когда его шустрая и ловкая рука оказалась под футболкой, задрав уже почти до груди. Почувствовала его твердый член, потирающийся о бедро, и все тревожные мысли лопнули об шипы осознания, что позорнее ее поведения за городом уже ничего не будет. И даже после этого Макс охотно целует ее, задрав футболку уже к шее. — Макс… Ах… — дрогнула она под пылким поцелуем в шею от того, что мужская ладонь огладила ее грудь и очертила большим пальцем сосок. — Ты выглядела очень сексуально, как и сейчас, можешь даже не сомневаться, — язык широко лизнул шею, оставив после мокрый холодный след, отчего Алина покрылась мурашками, и Макс склонился над ее грудью, целуя твердый розовый сосок. — Я рад, что ты была открыта, — защекотал он губами чувствительную пику и обхватил губами, слегка прикусив. Алина выгнулась, поддаваясь грудью вперёд. Зарылась пятерней во влажные черные волосы, прижимая голову ближе. Макс неспешно сосал сосок, раздразнивая кончик языком, пока вторую грудь сжимал и обласкивал пальцами. — Макс, — позвала она снова, зажав его согнутыми коленями. Влажная горячая головка терлась о бедро и упиралась прямо между ног, надавливая на клитор и раздразнивая желание. — Максим… — ладони заскользили по крепким покатыми плечами, когда Кузнецов сместил внимание на вторую грудь. Алина тихо ахнула и развела ноги широко в стороны, как только Макс медленно и плавно и толкнулся внутрь. Горячий, заполняющий пульсацией. Он не спеша двинул бедрами, вторгаясь глубоко и выходя почти до конца. Выгнувшись, Алина подалась бедрами навстречу и ухватилась за широкую спину. Губы ласкали его шею, целовали бьющуюся венку, слабо втягивали кожу в рот, игриво цепляя зубами. Макс шумно выдохнул и прижался ртом к тонкой шее, ответно целуя в такой же ласке. Алина лежала под ним такая раскрытая и доверчивая, и желанная настолько, что он улавливал и каждое движение ее мышц, и навеянное настроение вот такого утреннего и ленивого, но очень чувственного секса. Мог бы схватить ее за бедра или за волосы. Мог бы придушить или отвесить звонкий шлепок, но сейчас просто поддавался ее желанию, размеренно и плавно толкаясь. То, как тесно и жарко сжимает его в себе, как приглушённо стонет, как ее соски упираются ему в грудь, — настоящая награда. Движения стали быстрее, лишь когда Алина сорвалась на громкий и протяжный стон, на выдохе и со всхлипом обняла Макса крепче, сцепив на его пояснице лодыжки. Задрожала в бедрах, в глубокой судороге сдавливая член. Зажмурилась с открытым ртом в немом стоне, пока Кузя ритмично вторгался в нее, надавливая на чувствительные стенки, вытягивая второй оргазм. Пальцы на ногах рефлекторно поджались, и Алина пискляво вскрикнула, цепляясь ногтями за плечи и выгибаясь почти кошкой. — Вот так, девочка, ещё раз, — горячо прошептал Макс прямо на ухо, скользнув языком по хрящикам. — Я чувствую, как ты дрожишь. Алина замотала головой и, отпустив Кузнецова, вцепилась в подушку, кусая губы почти в кровь. Под ними уже мокрая простынь, когда Макс расцепляет ноги за спиной и выходит, вставая на колени. Алина только мычит, смыкая трясущиеся ноги. — Что, не можешь больше? — в глазах бушуют искры пожара, а губы красит ухмылка, которой Алина не видит зажмуренными глазами. — Можешь, — жёстко отсекает Макс, хватая ее ноги под колени и раздвигая их снова. — Держи их раскрытыми для меня. Будь хорошей девочкой. Слова летят мимо ушей, и Алина рефлекторно сжимается в попытке отодвинуться, толкает ногой в грудь, когда Макс вновь входит, и одной рукой накрывает лобок. Большой палец ложится на клитор, легко скользит по кругу, из стороны в сторону. Она так часто и надрвыно стонет, что Макс на секунду замирает, проверяя, не плачет ли. Слишком похоже. Ее грудь вздымается, лицо и шея красные, и вся она взмокшая, покрытая мурашками от контраста тепла его тела и прохлады в спальне. Второй рукой крепко держится за бедро, ритмично вколачиваясь. У Алины дрожит живот, она вся охвачена дрожью. Ещё отчаянно старается отодвинуться и спрятаться, надавливая стопой на торс, пока Макс не отталкивает ногу в сторону, прижимая ее почти к кровати, раскрывая для себя Гладкую бабочкой. Мокрая вся — и хлюпающие, налитые кровью складки, обхватывающие основание члена, и бедра, и простынь. Бесстыдно много течет. Ох, ему нравится эта маленькая борьба. То, как она судорожно сжимается и тянется руками к промежности, чтобы закрыть набухший клитор. — Я больше не могу-у-у… — хнычет она, как только на чувствительную точку обрушивается интенсивная ласка. — Макс! Пожалуйста! С оборванным криком Алина выгибается, и простынь под ней мокнет сильнее. Дрожит и уже откровенно пинается, брыкается и царапается, отталкивая. Он ее больше не держит, выходит в последний момент, когда позвоночник сковывает долгая и болезненная судорога. Сжимает член в руке, густо пачкает спермой бедро зажавшейся Алины. Опускается рядом, глубоко дышит с пустой головой. В ушах звенит, и кровь все ещё кипит от вида, как Алина сжала трясущиеся ноги, свернувшись в позу эмбриона и уткнулась в подушку. Тихо всхлипнула. Не перестарался ли?.. Тревожная мысль липко забирается под кожу, пока голова и тело остывают. — Алина… — подвинулся он и аккуратно убрал ее волосы в сторону. — Посмотри на меня? — кажется, не слышит. Макс осторожно потянул за плечо и перевернул Гладкую на спину. Лицо мокрое, трудно понять, — от слез или пота. Губы сами собой сжались в тонкую линию, как только Алина шмыгнула носом, и к ее вискам потекли слезы. Блять! Спину сковал такой страх, что между позвонками больно заныло. Как он сорвался? Почему она не сказа, что ей больно? Все же шло, как надо. Животное ебаное. От попытки прикоснуться, Алина только сильнее расплакалась уже в голос, и мозги Макса начали быстро крутить шестерёнки извилин. Ей, наверное, нужно в душ. Да, точно. Горячая вода немного должна успокоить. Алина не сопротивлялась, когда Макс поднял ее на руки. Только прижалась виском к его груди и продолжила заливаться слезами. Он смутно помнил, как придерживал ее в душе и ополаскивал. Как завернул в полотенце и вернул в спальню, оставив в покое, как только она затихла. Мама будет рада. Просто ахуеет от радости, когда дочь ей скажет, что он ее изнасиловал. Блять, похуй на мамашу ее! Что говорить Алине и как смотреть ей в глаза?.. Как можно было так оступиться? Она же просила. Пиздец, нахуй. Горечь табака даже не ощущалась на языке, когда Макс сел на балконе в подвесное кресло, затягивая уже неясно какую по счету сигарету. Все думал о той секунде, когда Алина просила его остановиться, а он, только ухмыльнувшись, продолжил. Будто он так хорошо ее знает. Будто она его нижняя, будто ему это позволено. Они даже недели вместе не пробыли, а уже все пошло по пизде благодаря ему. Показалось, что позвали. Он поднялся и чуть не откусил фильтр сигареты, увидев Алину на кухне. Она потеряно осматривалась, сонно потирая глаза. Этот час повторного сна немного успокоил ее, кажется. — Макс… — снова позвала Гладкая, обхватив себя руками. Либо светлый прозрачный тюль на деле оказался очень плотный, либо Алина настолько сонная, что не увидела его за стеклом. Ещё раз потерев немого припухшие глаза, прошла дальше на кухню. Открыла холодильник и, поджав губы от досады, что в нем ничего нет, кроме хлеба и яиц, все же взяла, что есть. Быстро отыскала сковородку, — это в прошлый раз она тут еле как нашла хоть какую-то утварь. И в общем-то, выглядела намного лучше, приготавливая яичницу. Макс выбил ещё одну сигарету и убрал обратно, решив, что нужно хотя бы обозначить свое присутствие. Легко толкнул пластиковую дверь, и от звука Алина вздрогнула, резко обернувшись с такими перепуганными глазами, что он замер, осторожно прикрыв балкон. — Мамочка… — выдохнула она, прижав руку к груди. — Напугал. — Извини, — единственное, что пришло на ум. — Ты все время был там? Я тебя потеряла, — отвернулась Алина обратно к плите, уменьшая мощность в ноль, когда белок побелел, а желток все ещё остался жидким. Макс нахмурился. Он старался понять: отбило ли ей память, или же она прикидывается. — Алин, — подошёл он, и Гладкая тут же отшатнулась в сторону, накладывая яйца на тарелки. — Не подходи ко мне, — уложив в порции по куску хлеба, она поставила завтрак на стол. — И не трогай меня. Садись, ешь, — холодный тон в голосе выдавал ее память. — Я не голодный. — Как хочешь, — Алина села за стол, и от Макса не ушло то, как она едва заметно поморщилась и плотно сжала ноги. Ее пальцы до белых костяшек сжались на вилке. С тяжёлым вздохом Кузя все же опустился на стул рядом, наблюдая, как девушка прокалывает желток и окунает туда хлеб, потом уже ест. Она украдкой глянула на него и, прожевав, хмыкнула: — В тот раз, когда ты сказал, что можешь не остановиться, я восприняла как шутку или понт… — Я не знаю, что на меня нашло. Прости. Если хочешь уйти, то я тебя тут не удерживаю. Что еще ей можно сказать? Что заплатит, если будет молчать? Блять, конечно, заплатит, как только суд объявит его виновным и скажет сумму моральной компенсации. Или что? — Ты опять меня прогоняешь? — Алина отложила вилку и нахмурилась, поджав губы. — Нет. Но я тебя напугал и сделал больно… — ее поведение ввело Макса в определенного рода заблуждение. Почему она просто не даст ему по роже и не сбежит? Гладкая свела взгляд в сторону, что-то обдумывая. — Мнпрлось… — неразборчиво промямлила она настолько, что Макс даже примерно не понял сути и озадачился. — Мне понравилось… — тихо, но уже четче и разборчивее. — Я никогда больше раза не кончала за один, ну… За один акт. С парнем, в смысле… Но я и правда испугалась, — кровообращение у нее отменное, потому что лицо вновь залилось краской за считанные секунды. Медленно, как песочные часы, мозги Кузи перевернулись. Часть камней, виной навалившихся на плечи, упала, но часть все же осталась. — Я снова несу бред… — Нет! — он перехватил руки Алины, как только та собралась закрыть лицо. — Не бред. Скажи мне прямо, потому что я надумал уже много чего. — А ты не посчитаешь, что я сумасшедшая? Не будешь смеяться? — Я? С чего бы? — Ну да, — нервно усмехнулась она. — Ты… — поджав губы, Гладкая отвела взгляд в сторону, вспоминая бурное и страстное утро. — Просто ты так резко изменился. Сначала такой ласковый и хороший, а потом совсем не хороший… — щеки кололо жаром от дебильности собственных слов. Говорит как первоклашка, пытаясь сгладить неловкость таким тупым юмором. — И я не знаю, как описать… — Как есть. — Как есть, — зачем-то передразнила она. — Ну… Просто с парнями я могла кончить только один раз, а то и не одного, — мы уже поняли, спасибо. Макс добавил балл себе. — Дрочка не считается, там другое, я это контролирую. А тут, не знаю, мне казалось, что я умру. Ты обещал не смеяться! — насупилась Алина, заметив улыбку на губах Макса. Он тут же стал серьезным. — Почему я вообще должна это объяснять?! — Мне важно знать, что тебе понравилось, что не понравилось, — спокойно отозвался Кузнецов погладив ее руку. — Тем более, важно знать, что я тебя не обидел. Алина потупила взгляд в тарелку. Где ее былая смелость? С другой стороны, она уж точно не ожидала, что когда-нибудь придется описывать свои ощущения кроме сухих «понравилось» и «не понравилось»… — Я не знаю, как описать, чтобы ты понял. Ох, ладно… — Тебе понравилось то, что ты кончила несколько раз, или то, что я заставил тебя это сделать? — все же уловил Макс мысль. Во взгляде Алины смешалось удивление и благодарность. — И то, и другое, — сейчас реально пар пойдет. Красная как рак. Даже руки стали горячими. — Я правда могу говорить прямо? — Конечно, — пожал плечами Кузя. — Так даже будет лучше. — Ты — чудовище! — выпалила Гладкая, и ее как прорвало. — Я никогда не кончала так много с кем-то. Одна могу, но и остановиться могу в любой момент. А ты заставил кончить меня трижды! И каждый раз, когда я думала, что это конец, ты такой: «А нихуя! Пока не кончишь для меня ещё раз, никуда ты не денешься!». И это меня напугало, потому что я не могла тебя остановить. Но мне было так хорошо, хоть в последний раз я и правда думала, что умру, а ты все не останавливался… И страшно, и приятно. Как вкусно и грустно, — усмехнулась она. Очень откровенно. Макс даже вскинул брови, слушая монолог и сбросил с плеч по камню. Алина выглядела сейчас такой потерянной и озадаченной, что это даже умиляло. — На самом деле, мне было очень приятно и мучительно одновременно. Я думала, что сломаю себе что-нибудь, когда пыталась оттолкнуть тебя. До сих пор не понимаю, что именно испытала… А ещё потом, я смутно помню, но мне было очень приятно, что ты был рядом. Макс сидел довольный как слон. Даже неясно, чему больше радовался: что все хорошо, и он не обидел Алину, или тому, что у них, кажется, совпадают предпочтения. Она ведь ахуенно выглядела в попытках увернуться. Одно только воспоминание уже возбуждало его. Но, когда он потянулся с ухмылкой к Алине, она толкнула его в плечи и сама отодвинулась. — Нет! — запаниковала она. — Ты сказала, что все хорошо, — тут явно что-то не так. Либо он неправильно понял, либо она недоговорила. — Все хорошо, но ты очень легко возбуждаешься… — опустила Алина взгляд на натянутую ширинку спортивок. — Я не выдержу такое снова. Не сегодня уж точно. — Просто поцелуй. — У вас, у мужиков, секс как раз с поцелуя и начинается! Нет. У меня до сих пор ноги и живот ноют. Я так даже в зале не напрягалась… Ещё вчера, блин, чуть ноги за уши мне не закинул. Я на гимнастку похожа? — Алина возмущалась на серьезных щах, но чем больше смотрела на то, как краснеет Кузя от попыток сдержать смех, тем больше и сама смягчалась. В конце концов Макс не выдержал и все же заржал, в момент выскочив из-за стола и увернувшись от удара девушки. — Хватит ржать! Куда ты пошел?! — В душ! — все заливался он. — Позавтракаю попозже. Спасибо, кстати. Алина успела сменить постельное и застелить кровать, пока Макс справлялся с небольшой проблемой. Теперь валялась и не понимала: когда успела поговорить с мамой по телефону? Показано, что вызов был принят и длился почти пять минут! У нее есть несколько вопросов к Максу… Вот, он как раз вернулся свеженький и бодренький. В штанах, слава богу, а не в полотенце. — Шустро, — заметил он стопку белья на кресле. — Ты бы ещё час подрочил, я бы квартиру успела помыть, — на всякий случай накрыла голые ноги пледом. — Все тебе не так: то встаёт быстро, то не падает долго… — Ты, что, говорил с моей мамой? — Алина сложила руки на груди и недовольно окинула взглядом парня, когда он подошёл и лег рядом. — Обалдел совсем?! — хлопнула она по плечу. Макс едва заметно поморщился и подпер голову рукой: — Она тебе звонила несколько раз. Я просто не хотел, чтобы она волновалась. Не переживай, — подмигнул Кузя и, обхватив поперек талии, притянул к себе, игнорируя ее возмущение и бурчание. — я взял вину на себя. Сказал, что уговорил остаться на ночь. Никаких «накажи меня» не было упомянуто в разговоре. Алина завизжала, возмущаясь от наглости вот так отвечать на чужие звонки и от поцелуя в оголившееся плечо. — Она, кстати, предложила сегодня познакомиться. И просила тебя перезвонить, как проснешься, — чмокнул он в щеку удивленную Гладкую. — Я тоже не ожидал, что все произойдет так быстро. Но твоя мама угрожала, что твой папа оторвет мне яйца, поэтому я не мог отказаться. — Было бы неплохо, — буркнула она, толкнув локтем. Вот какого черта он решил ответить за нее?! Она морально не готова к знакомству! Там же будет и папа, и Никита. Хорошо, если не будет дальних родственников! А если этот дурак ляпнет какую-то херню на серьезных щах, как любит делать? А если Никита быканет? Панический мандраж засел где-то глубоко под кожей. С трудом удалось переступить себя и набрать маман. Недолгие гудки сменились удивлением Татьяны Владимировны, что дочь проснулась не в обед. Поспишь тут с этим Дедом, который после-тридцати-не-сможет… К удивлению самой Алины, мама не кричала, а говорила вполне спокойно. На заднем плане, правда, что-то вякал папа, но его почти не слышно было. Сказала, что Макс показался ей очень вежливым молодым человеком. Алина в этот момент скосила на него скептичный взгляд и нахмурилась, потому что он в край оборзел. Сбросил плед. Самыми кончиками пальцев провел дорожку по бедру вверх, задирая футболку. Столкнувшись с препятствием в виде плотно сжатых ног и отрицательным качанием головой, потянул футболку выше, перехватив свободную руку Алины, и с плотоядной улыбкой опустил голову на грудь, поцеловав ложбинку. — Макс, — шикнула Алина и взволновано закусила губу, стоило поцеловать сначала один сосок, потом второй. — Нет, ничего мам, это Макс балуется, — выдохнула она и оставила попытки сопротивляться, как только Кузнецов мягко втянул в рот кожу на груди. — Да дурачок потому что, вот и дурачится, — покачав головой, вытянула руку из ослабевшей хватки и погладила его по спине. Макс сам не понимал, что с ним происходит. Он и так не против дурака повалять, но рядом с Алиной хотелось прям нашкодничать, как мальчишка. Подразнить, поприставать. Вот и сейчас, лизнув соски, он больше ничего не сделал, только уложил голову на грудь и обнял Алину, закрыв глаза, ожидая пока она договорит. — Хорошо, я поняла. Ладно-ладно, мы заедем. Ага, давай, до вечера, — Алина со вздохом завершила вызов и погладила Кузю по голове. — И что это за выступление было? — Захотелось, — пожал он плечами, открыв глаза прямо перед аккуратным соском. — У тебя красивые соски, — она должна это знать. Обязательно. Это очень важная информация. Вдруг она девятнадцать лет с ними живет и не знает. — Макс, — потрепала она короткие волосы на затылке, наблюдая за тем, как пальцы невесомо кружат над ареолой. — И вагина миленькая. — Макс! — Ну правда, — все равно продолжил он нагло дразнить. — Или мне лучше назвать ее киской? М? — Ради бога, замолчи! — Розовые губки, — Алина закрыла лицо и завизжала, веселя и все больше раззадоривая парня. — маленький клитор. Кстати, чем меньше клитор, тем он чувствительнее, знаешь? — давай, ебашь! Самое время блеснуть отголосками медицинского. — В следующий раз уделю ему намного больше внимания. — Я тебя сейчас ударю, замолчи… — А ещё во время оргазма поднимается давление, и может сильно кружиться голова, если ты чувствительна к перепадам. Это могло быть одной из причин, почему тебе казалось, что ты «умрёшь». — Я ничего не слышу! Про белые розы, жёлтые тюльпаны, сибирские морозы… — запела она, перебивая весь этот кринж, от которого слилась с волосами. — А ещё ты красиво поешь, — муркнул Макс, поглаживая сосок пальцами, победно отмечая, как Алина скрестила ноги, поджав пальцы. — Спой ещё что-нибудь? — Не буду. Ты себя очень плохо ведёшь, — плохо или нет, а все равно гладит его по спине, хоть хочется долбануть по башке. — Ну, пожалуйста, киса, — прижался он губами к мягкому холмику. — Давай «Лирику» Сектора? — Я не знаю ее. — Серьезно? — Может, когда-то слышала. Но не помню точно. — Хм… Тогда буду петь я. Сигарета мелькает во тьме, ветер пепел в лицо швырнул мне. И обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожо-о-ог. Скрипнув сталью, открылася дверь: ты идешь, ты моя теперь. Я приятную дрожь ощущаю с головы до но-о-ог, — Алина зажмурилась и с лёгкой улыбкой запустила в волосы Макса пальцы, массируя кожу. Лучше слушать его попытки музыкального творчества, чем своеобразный экскурс в анатомию и физиологию. — Ты со мною забудь обо всем, эта ночь нам покажется сном! Я возьму тебя и прижму, как родную до-о-очь! Почему именно «как родную дочь»? Это намек на интересные родственные сношения, или на то, что мужчина испытает такие же нежные чувства, которые можно сравнить с отцовской любовью? Интересно. Алина обязательно изучит этот вопрос с точки зрения литературоведческого анализа. А пока… — Не то чтобы я жаловалась, но мне холодно, — заерзала она, погладив покатое плечо. — Подай плед. — А ведь мог бы я тебя согреть, — Макс сел и подцепил с края кровати сброшенный им же плед. Алина, пользуясь случаем, поправила футболку, поморщившись от того, что соски стали слишком чувствительные после такого тщательного натирания, и теперь ткань футболки, — по ощущениям, — неприятно царапала. — Откуда в тебе столько силы и энергии в твоем-то возрасте? — А что с моим возрастом не так? Я в самом расцвете сил, — накинул он плед на Алину и заботливо поправил низ, прикрыв ее ноги. — Или я для тебя слишком взрослый? — Да, очень взрослый, — улыбка мягко легла на губы, и Гладкая закрыла глаза. Всё-таки встала сегодня действительно рановато… — Ты такой классный дядька. — Можешь называть меня папочка, — улегся он обратно, вновь обняв Алину. Для теплообмена. — О, нет, спасибо, я сразу представляю своего папу. Не надо мне такого счастья, — поудобнее устроившись в объятиях, ткнулась лбом в мужскую грудь и расслабилась. — Мама сказала к пяти подъехать. Толкни меня часа в два, если не будешь больше спать. — Ты реально спать собралась? — Угу, — зевнула Алина, — буду честно досыпать недоспаное. Будить Алину не пришлось, сама встала в час уже немного бодрее, чем утром. Но Макса все равно продинамила, когда он попытался снова ее поцеловать. Хотя тут дело не только в нем, но и в ней, типа: «Интим не предлагать — могу не отказаться». Но пока что действительно не была готова к повторению. Всё-таки чувство пугающего шока ещё щекотало под ребрами. Сама-то она в любой момент могла остановиться, когда считала, что уже хватит, а тут… Мысли об утре опускались вниз, вызывая приятную боль в животе и ногах. До сих пор не понимала: понравилось, или ее больше напугала собственная беспомощность? Это было проявление заскоков Кузи? Определено… Просить застегнуть платье Алина опасалась, потому ушла переодеваться в ванную, и сама прекрасно справилась с застёжкой. Перед выходом из квартиры, набрала маме, отправила сигнальную ракету о том, что они выдвигаются. И надо сказать, что Макс выглядел намного спокойнее самой Алины, в ее голове паника кричала во все горло. Хоть бы они с Никитой не сцепились… Мама просила заехать и купить торт. Заодно Макс прихватил ей букет орхидей, а то не очень красиво, что только Алина с цветами. Во подлизывается, а… А когда поинтересовался, любил ли папаня пиво, стало ясно, что Макс решил брать стену Сергей Иванович тараном. У подъезда сидели даже дольше, чем собирались и ехали сюда. Алина все тормозила, опасаясь какой-нибудь выходки родни. — Все будет хорошо, — обхватил Макс ладонь Гладкой, второй рукой удерживая ящик пива. — обещаю не развязывать драки. Пойдем. — Не могу, я так волнуюсь… — Все хорошо, кис, — легко поцеловал он в щеку. — С каких пор я стала кисой? — нажала она на номер квартиры и прижала к себе оба букета. — Ты похожа на кису. А ещё у меня раньше была рыжая кошка, такая же характерная как ты. Приходила ласкаться, когда сама хотела, по-другому царапала меня. Даже шрам остался. Поэтому киса. Алина закатила глаза и покачала головой, открыв дверь. На каждый ступеньке останавливалась и шла вперёд только из-за того, что сзади подталкивал Макс. Не ее знакомиться ведут, а трясется… Как назло, ещё и дверь почти нараспашку открыта, и на пороге их уже ждут. Мама с папой разнаряженные как на аудиенцию к президенту. Мама ладно, а вот увидеть папу не в шортах с голым пузом, а в рубашке и брюках, — редкость. Стоят, улыбаются и волнуются не меньше. Папаня, правда немного мрачный. Алина на дрожащих ногах перешагнула порог и глубоко вздохнула, когда Макс захлопнул дверь и вышел вперёд. — Здравствуйте, — с непринужденной улыбкой протянул руку отцу. — Кузя. Максим, в смысле. Финансовая глава семейства непонимающе нахмурился, но пожал руку. — Сергей Иванович. — Татьяна Владимировна, — сдавленно от волнения выдавила женщина, и в этот момент очень сильно напомнила Алину. — Очень приятно… — Так, это вам, — Макс обхватил двумя руками ящик и передал его мужчине. — Алина сказала, что вам нравится темное. Сергей Иванович удивлённо вскинул брови и осмотрел интересную цветастую пленку. Какие-то закорючки. Что-то ему они напоминали… — А это прелестной даме, — склонив голову в почтении, Кузя забрал у Алины пышный букет орхидей и передал маме под тихий «ах». Гладкая младшая в этот момент чуть рот не раскрыла: каков хитрец! И возраст ему не помеха, любую охомутает! Ты погляди на него… — Какая красота, — прошептала Татьяна Владимировна, прижав к груди цветы. — Спасибо, — глянула она на розы у дочери. Ухаживать умеет. Накинула Кузе пару баллов. — Так, вы проходите, раздевайтесь и садитесь за стол, — женщина толкнула мужа, и они вместе боком, как крабы ушли в зал. — Ты совсем обалдел?! — тихо шикнула Алина, ударив непонимающего Кузю по руке. — Ты, что, притащил пиво в этой упаковке с камасутрой?! — те самые закорючки, если хорошенько присмотреться, оказывались сотней разнообразных поз. — Да там не понятно. Не будет же он рассматривать? — Будет! Иди за тортом, пока я тебя не удавила! — Иду-иду… Макс спустился на улицу, и у подъезда произошла интересная встреча. Он чуть не налетел на брата Алины, когда тот прикладывал ключ к подъездной двери. Никита отошёл в сторону с женой будто извиняясь, а потом вдруг признал и нахмурился. — Здорово, — протянул руку Кузя. Никита, недолго думая, все же дал краба: — Далеко собрался? — За тортом. В машине остался. — Ну, давай, я придержу дверь. Вик, поднимайся. Даже как-то странно… Позавчера Никита готов был Макса в асфальт закатать, а сейчас будто успокоился. Это Татьяна Владимировна повлияла, или сам остыл, решив отцепиться от сестры? Не так уж и важно. За столом, как принято, начались расспросы под рюмочку, под вторую. Макс налегал чисто на сок и минералку, все же за рулём, хотя мог бы просто потом таксу вызвать. Началось все неплохо, даже папа с Никитой ничего такого не вякали, говорила в основном мама. — Тяжело в больнице работать, да? Поэтому решил уйти в бизнес? — поинтересовался Татьяна Владимировна, сделав заметку на медицинском образовании Кузнецова. Пригодится в хозяйстве. Макс немного задумался и пожал плечами, отпив сок: — Смотря, что вы имеете в виду. Если график, то я быстро привык. Если нагрузку… Тоже, смотря, в каком отделении. Я после колледжа отучился еще на курсах на операционного медбрата и пошел в частную клинику работать в хирургию. Мне нравилось, интересно, но очень большая ответственность. Понятное дело, что с точки зрения пациента, все лежит на хирурге, но на самом деле там слаженная командная работа, и, когда пациент умирает в операционной… Это тяжело. Я и к этому привык. А дело я начал еще в двадцать, просто раскрутить все нормально получилось только через три года. — И много ты зарабатываешь? — Сергей Иванович дернулся в сторону от того, что супруга его тут же ударила локтем за такой некрасивый вопрос. — Что? Я же должен знать, с кем моя дочь встречается? Сможет ли он ее обеспечивать? У Алины высокие запросы. — Пап! — нахмурилась Алина. Теперь они вдвоем с мамой убивали его взглядом. — Все в порядке, — немного улыбнувшись, Макс погладил девушку по колену и подался вперед, глядя прямо в глаза Сергея Ивановича. — У меня сейчас небольшая сеть, тринадцать пивных магазинов: шесть в Белгороде, три в Воронеже, два в Курске и еще два в Краснодарском крае. Ясно, что каждый магазин приносит по-разному, но если откинуть все растраты и привести к среднему значению чистую прибыль, то это где-то примерно… Восемьсот — миллион двести. Вот и множьте на тринадцать. — Скока?! — Никита аж отстал от Вики, которую то и дело трогал за ляжку и теперь таращился во все глаза. — Пивнуха не может столько чистым приносить, максимум пятихатку. Какая у тебя там наценка тогда? — Я бы не назвал свой продукт дешевым или средним. Дорого, согласен. Литр стоит около трехсот-четырехсот рублей, но у меня и своя пивоварня. Я не закупаю у кого-то непонятно какое пиво со смутным составом. Кстати, продажа в другие пивнухи тоже процент приносит, — Макс потер большим пальцем указательный и средний. — Да и я бы не сказал, что сейчас зарабатываю много. В будущем хочу расшириться и открыть бар или паб. — Это в месяц? — Алина слегка толкнула Макса локтем. — Да. Ты думала в год? Алина ничего сейчас не думала. Мужика надо брать, это и мама показывала глазами. Не то чтобы тут собралось меркантильное семейство, но ей всегда говорили, что тенденция в жизни такая: мужик хочет женщину трахнуть и почти не потратиться, а женщине надо вытянуть из мужика как можно больше денег и не дать. А если мужик тратится на женщину и ухаживает за ней, то такого надо по рукам и ногам вязать. — Извини, Сережа иногда говорит быстрее, чем думает, — вклинилась Татьяна Владимировна, накладывая мужу салат, чтобы пожевал да помолчал. — Лучше скажи, тебе не кажется, что у вас с Алиной большая разница? Все-таки почти восемь лет… — Мам, у вас с папой разница — пять! — А правда, почему это такая проблема? — тут заговорила молчавшая до этого Вика. — Есть же пары, где разница и в двадцать лет, и больше. Есть же девушки, которым нравятся парни постарше. И есть парни, которые в тридцать ведут себя как в пятнадцать. А Макс мне кажется вполне нормальным. Извини, что я в третьем лице, — глянула она на Кузю, на что он только махнул рукой. — И правда, теть Тань. У вас с дядь Сережей разница не сильно меньше. — Я волнуюсь, что могут быть очень разные взгляды на мир, интересы. — Теть Тань, пусть сами разберутся. Найдут они общие интересы. Если начали встречаться, значит что-то общее есть. — Вик, угомонись, — одернул ее Никита. — Дело не в возрасте, а в планах на будущее. — Вот, да, правильно, — согласился Сергей Иванович. — У тебя серьезные намерения? — Сереж, они встречаются без году неделю! — А почему нет? — ответ явно не такой ожидался, потому что стол затих, и даже Алина вытянулась, непонимающе глядя на Макса. — Я скажу так: Алина мне очень нравится. Она уверена в себе, умеет поддержать диалог, с ней нескучно. Она очень обаятельная и смешная на самом деле, — с улыбкой глянул он на нее. — Если вы переживаете за то, что я могу ее как-то обидеть… Ну, знаете, все ссорятся. — Смотря, что ты подразумеваешь под словом «обидеть», — хмыкнул Никита. Алина закатила глаза, а Татьяна Владимировна окинула сына строгим взглядом. Почему нельзя просто вести себя нормально? Удивительно, как Макс еще не ушел. — У нас все хорошо, — устало заверила Алина. — Макс хороший человек. Я ему доверяю. Какое-то время Макса еще терроризировали вопросами о жизни, планах на будущее и взглядах на мир. И Алина хотела провалиться сквозь землю. Такое чувство, будто они уже лет пять встречаются, и она вот только-только познакомила его с семьей. Какие серьезные планы? Какие взгляды? Мама обещала, что они просто посмотрят на него, немного пообщаются, а не допрос начнут устраивать! Слава богу, никто больше не пытался задеть Макса. Он даже с Никитой вышел к подъезду покурить. Нашли что-то общее. Никита стоял немного в стороне, затягиваясь. Макс встал у самой дверь и глядел куда-то в одну точку, размеренно выдыхая дым носом. С братом Алины он больше не говорил, да и тот не пытался начать беседу. Почему-то был против их отношений, а почему — так и не сказал. — Слышишь, — позвал Кузя, и Никита обернулся, кивнув головой. — пока мы одни, можешь нормально объяснить, что ты против меня имеешь? Я какие-то причины для этого создал? — Их создает Алина. Ведется на всю херню. Верит всему, что ей говорят. — Давай на чистоту. Ты бы начал встречаться с девушкой только ради пизды? Спокойно, — отшатнулся он, как только Никита развернулся. — я говорю абстрактно. Лет в пятнадцать — да. А сейчас — нет. Знаешь, есть куча девушек, которым тоже нужен только секс. Ты же, блять, женатый человек, должен сам понимать, что не женился бы на той, которая тебя цепляет чисто внешкой. В ней же есть что-то еще, что тебе нравится? Вся проблема реально в возрасте? — Я тебе тоже скажу абстрактно: если кто-то обидит Алину только из-за того, что она легко ведется на что угодно, я удавлю этого человека. Ясно? — Да блять! Ты можешь нормально объяснить? Я на маньяка похож? Или что? Что со мной не так? Макс аж покраснел от злости. И сигарета не помогала. Он смотрел прямо в злые глаза Никиты и не понимал его агрессии. В чем проблема? То, что он трахает его сестру? Он тоже трахает чью-то сестру или дочь. И что теперь? Не может же просто разница в несколько лет стать такой преградой? — Ее кто-то обидел до меня? — прямо в яблочко. Лицо Никиты помрачнело, он поджал губы, и Макс понял, что попал. — Слушай, я не хочу ничего доказывать, но у меня нет времени на людей, которые мне не интересны. Алина мне давно нравится. Я знаю, что у нее в голове один ветер, и меня это немного напрягает, но, блять, она так шустро меняет интересы, что сама быстрее кинет, чем я подумаю что-то с ней сделать. Я че, реально на ебанутого похож? — Не похож, но все равно мне не нравишься, — нахмурился Никита. — Ну дак я и не телка, чтобы нравиться. Так ты не расскажешь мне? Что случилось с Алиной, и почему все так напряглись? Никита со вздохом задрал голову к козырьку подъезда. Долго стоял, думал. Воспоминание не из приятных, Макс и сам это понимал, но ему будет куда проще, если внесут хоть какую-то ясность. — Она поэтому руки резала? — вспомнил он про шрамы. — Я спрашивал ее когда-то, но она ушла от ответа. Сказала, что на стекло упала. — Она тебе правда нравится? — губы Никиты сжались в тонкую полоску, когда снова глянул на кивнувшего Кузю. — Я не буду рассказывать. Алина не любит поднимать эту тему. Если захочет, сама расскажет. Просто прими во внимание, что она очень доверчивая и наивная, — он потер холодную щеку, с сожалением глянув в сторону. — Я ору на нее не просто так. Я волнуюсь, а она по-другому не понимает. Говоришь ей по-хорошему, а она думает, что это шутки. Она маленькая еще. Жизни не видела толком, ей кажется, что мир вокруг такой, блять, идеальный. — Я тебя услышал, — выбил Кузя еще одну сигарету. — И у меня нет никаких плохих мыслей насчет Алины, можешь быть уверен. С тяжелой и глубокой затяжкой ушел в мысли. Удивляло то, что кто-то мог так сильно обидеть Алину, что она вредила сама себе. Она шумная и капризная, но это даже не половина повода ее ненавидеть. Тем более — в четырнадцать. Это ведь ребенок совсем. Что могла сделать маленькая девочка, чтобы кто-то довел ее до такого? И кто это сделал? Эти мысли мучительным интересом заныли под лопатками. Там же и отголосок вины. Он так кричит на нее на работе, до слез доводит. Не специально, конечно, не из желания посмотреть на то, как плачет. Просто забывает, какая она на самом деле ранимая, пусть и громче всех хохочет. В квартире что-то шумно обсуждали, когда ребята вернулись. Алина выглядела немного замученной и предложила пойти к ней в комнату, передохнуть от этого шума и бесконечных вопросов. Родители особо не возражали, только сказали потом обязательно возвращаться. Комната оказалась небольшой, но уютной. Высокий шкаф, полутороспалка у стены, усыпанная декоративными подушками в виде каких-то анимешек или чего-то такого, за что он не шарил; письменный стол, заваленный косметикой и тетрадями. Цветы, рассованные по вазам на полу, в том числе веник Бобика. Нахер она его оставила? Стена над кроватью украшена кучей фоток, плакатов каких-то китайцев или корейцев, постерами из фильмов и мультфильмов. Еще приметил синтезатор, запихнутый вертикально между кроватью и шкафом. Алина упала на кровать и отодвинулась к стенке, приглашая к себе Макса. Он сел на край и потер переносицу. — Замучили тебя, да? — Нет, я думал, будет хуже. По крайней мере, мне обещали оторвать яйца, — с усмешкой он лег рядом, стеснив Гладкую еще немного и прикрыл глаза, как только она запустила пальцы ему в волосы. — Я не услышал четкого отказа, а недоверие их я понимаю. Будь у меня дочка, мне бы тоже ее парни не нравились. — Можешь даже не переживать. Маме ты понравился, а это самое главное. — Она у вас тут авторитет? — Типа того, — медленно поглаживая голову Кузи, Алина рассматривала его спокойное лицо. Красивый, хоть в нем и нет смазливости, которая часто привлекала ее. — Она не тиран, но на своем настоять умеет. По секрету, — наклонилась она к его уху. — пока вас не было, она тебя почти грудью защищала. Ты ей ну очень сильно понравился. Сказала, что ты уже нагулявшийся, у тебя есть голова на плечах. И еще назвала симпатичным. В общем, ты попал во все. Максим улыбнулся: — Ну, она тоже ниче такая. — Ты обалдел? Она — замужняя женщина! Рассмеявшись, Кузнецов перевернулся на бок и открыл глаза: — Сегодня Новый год, вроде как. У меня кое-что есть для тебя. Алина поджала губы, удивленно вглядываясь в его глаза. То, что сегодня праздник она и так знала, но вот подарок… Так ведь и не придумала, и сейчас хотела раствориться со стыда. Макс тем временем сел и вынул из кармана брюк квадратную бархатную коробочку. — Макс, не нужно было… Ну что это такое? Почему в нашем мире нет магии? Сейчас бы так: оп! И подарок в руках. Хорошо хоть родным успела все заготовить. А ему не успела! Стыд-то какой… — Мне так не кажется, — открыл он коробочку и подцепил украшение пальцами. Браслет из розового золота красиво переливался на свету, но привлекло не это. А то, что в середине красовались три смайлика: два веселых и между ними — грустный. На месте глаз вкрапление сияющих камушков, и прикинув цену, Алина догадалась, что это вовсе не фианиты. Те так сильно не блестят и не переливаются. — Нравится? — Очень… — Алина прикусила губу, заворожено глядя на украшение. — Я хотел еще вчера подарить, но как-то не до этого оказалось, — ухмыльнувшись, Макс расстегнул браслет. — Я когда увидел его, сразу о тебе подумал. Так же настроение скачет: веселая — грустная. Надеть? — Конечно, — протянула она руку. Браслет свободно обхватил запястье, когда Кузя застегнул и поправил его, перевернув смайликами вверх. Она все смотрела на руку, вертела ей, наблюдая, как все красиво переливается. Обрадовалась, даже если бы это была не ювелирка, — лишь бы блестело. Сорока, да, и что? Красиво и приятно, Алина даже хотела тут же побежать в зал и похвастаться, если не завизжать, но все же сидела и гипнотизировала браслет. Родители, конечно, скажут, что это очень дорого, хоть мама и повизжит вместе с ней. Немного налюбовавшись, Гладкая все же вспомнила про Макса и неловко улыбнулась: — У меня нет для тебя подарка, прости, пожалуйста… — стушевалась она. — Я думала-думала и ничего так и не придумала… Вот. — Пирожные вполне сойдут за подарок, — Максим невозмутимо повел плечом, радуясь, что Алина не начала песню о том, что не может принять подарок и строить из себя невинную овечку. — В прошлый раз были очень вкусные. — Серьезно? Просто пирожные? — недоверчиво вскинув бровь, Алина поправила платье, заметив взгляд на бедре. — Они правда были очень вкусными, хоть я и ровно дышу в сторону сладкого. — Значит, мне просто приготовить капкейки? — Что значит «просто»? — хмыкнул обиженно Кузнецов. — Со всей своей любовью, Алина! Стук в дверь отвлек двух голубков, и в комнату заглянула Татьяна Владимировна: — Я вам тут не помешала? — Нет, все хорошо, — Алина счастливо улыбнулась и протянула руку с браслетом. — Смотри. Максим подарил. Женщина немного сощурилась, видимо, из-за плохого зрения и подошла ближе, обхватив запястье дочери. Легкая хмурость плавно сменилась удивлением и такой же счастливой улыбкой. — Какая красота, — ахнула Татьяна Владимировна, поглаживая пальцем браслет. — Вот что значит — настоящий мужчина, а не количество женщин в кровати, — Макс, сидевший до этого тихо, самодовольно усмехнулся. Да, он такой. Были бы длинные волосы, — гордо закинул бы за спину. — И цветы, и пиво папане нашему, тот, кстати, сидит довольный как слон, хоть и пытается этого не показывать… Извини меня за утро, ладно? — глянула она на парня. — Я правда очень волновалась. — Да ладно, — отмахнулся Макс. — Я понимаю. Ничего страшного. Маман благодарно кивнула: — Там, пока папа пиво пьет, вы можете уже… — свистнула она, кивнув на дверь. — Если вам тут уже надоело. — Все норма… — Мы пойдем, спасибо, мамуль, — перебила Алина, вскочив с кровати. — И скажи папе, чтобы не обижался. Ладно? Макс и не против, просто как-то некрасиво с его стороны развернуться и уйти. Но раз никто не возникает… С удовольствием пойдет, подышит свежим воздухом. Вот и пошел, потому что Алина вытолкала его из комнаты, чтобы переодеться потеплее. Был выбор либо сразу поехать к Кузе, либо покататься по городу и сходить куда-нибудь. В кино, например. Но в итоге просто пошли на елку. Есть некий плюс в неразговорчивости Макса, да. Пусть лучше мочит, чем расхваливает ее вагину… Пили глинтвейн, держались за руки, Алине даже удалось уговорить его сфоткаться в фотобудке, хоть он и сопротивлялся. Теперь у нее есть четыре фотографии с милым поцелуем, со смешными рожами, недовольным лицом Кузи и просто смазанная карточка. Это, получается, можно все запостить в инсту и не бояться, что кто-то их спалит? Вот это да… Получается, магарыч Никитосу торчит? Ну, нет… Алина рассказывала про сессию. Жаловалась на преподавателей и объем билетов, когда Макс вдруг остановился, став таким мрачным, что она решила — достала своей болтовней. Но, проследив за устремленным в сторону взглядом, поняла, что дело не в ней. Она не сразу приметила женщину, но как увидела — все поняла. Мама Макса выглядела очень плохо, хоть и пыталась подправить себя косметикой. Очень худая и невысокая, казалась еще ниже сгибаясь немного от боли, наверное. Ее кожа сильно желтила и покрылась темными пятнами. Глаза и щеки глубоко впали. Возле нее стоял мальчик и что-то рассказывал, показывая в сторону ларьков. Тот самый Максим… Алина вся сжалась, ощутив пробужденную злобу, нахлынувшую волной на Кузю. Она понимала его, но не думала, что его мама в таком ужасном состоянии. Когда он сказал, что та умирает, Алина даже не задумывалась, а теперь, увидев, стало ее жаль. Она будто держалась за тоненькую ниточку этой жизни. За сына. — Максим, — Алину опередили. Она не успела позвать, когда их заметила эта женщина, удивленно распахнув усталый взгляд. Мальчишка рядом с ней обернулся на имя, а потом тоже глянул на старшего брата, получается. — Пошли отсюда, — сквозь зубы прорычал Кузя, развернувшись. — Пошли, — схватил он Алину за руку и потянул в сторону, потому что она сама с места не сдвинулась, глядя на его мать и брата. — Максим! — крикнула женщина в след, и Алина обернулась вместо него, застав тот самый момент, когда она болезненно сморщилась, шагая за ними. — Подожди, она же упадет, — сердце сжалось у Гладкой. Не могла она смотреть на такое. Вечно ей кого-то жалко. — Кузь, подожди, — уперлась она ногами. — Максим, не уходи! — едва ли не рыдая закричала его мама. — Да остановись же ты! — схватила Алина его за локоть. — Она сейчас упадет! Кузя! — женщина попыталась пойти быстрее, но не сделала и шагу, поскользнувшись. На короткий крик он все же обернулся, но потом снова пошел прочь. — Боже, — поджала Алина губы, глядя то на маму Кузи, то на него самого, остановившегося и ожидающего. Кузя стиснул зубы и сжал кулаки, уловив сожалеющий взгляд Алины. Она повернулась к нему спиной и быстро подошла к матери, помогая подняться. Какого черта?! Он глядел ей в спину. Как она обхватила его мать за локти и потянула вверх, как начала отряхивать. Заботливо так. Пошла в пизду. Он развернулся и зашагал дальше, игнорируя уже крики Алины. Она должна была просто уйти с ним. Зачем надо было идти и помогать?! — Максим! Подожди! Да подожди ты, — крикнула Гладкая ему вдогонку. — Макс! — она обогнала его, едва сама не растянулась на асфальте, поскользнувшись прямо у него перед носом. — Ты обиделся? Я не могла ее вот так оставить. Ну, остановись, — шагнула в сторону вместе с Кузей. — Что, стало ее жалко? — опустил он взгляд на Алину. Такой холодный и озлобленный. А ей и правда стало ее жалко. Она с такой болью глядела вслед сыну и звала его… Алина не забыла, что услышала тогда в Хабе, но сейчас ничего не смогла с собой поделать. — Я не ожидала увидеть ее в таком состоянии. — У нее рак четвертой стадии. Она умирает. Как еще ей выглядеть? Почему ты не развернулась и не ушла? — Я так не могу. Она упала… Макс прыснул злобным смешком: надо же, действительно невероятно наивная. Стоит перед ним и вот так невинно хлопает ресницами. Нет, она ничего ему не должна, но какого хуя?! Он бы врезал кому-нибудь, потому что мышцы сейчас болезненно заныли от напряжения. Наверное, со стороны выглядело так, будто он хотел убить Алину, поэтому она так и стушевалась под его взглядом. Поджала губы и отшагнула в сторону. Молча пошла рядом, все больше раздражая тем, что оглядывалась назад. — Что ты там хочешь увидеть?! Как она побежит за мной?! — остановился Макс и гаркнул так, что Алина вздрогнула, прижав голову к печам. — Я ей нахуй не нужен! Я, блять, только обрадуюсь, если она исчезнет из моей жизни! — Макс… — Алина часто заморгала, а ее губы задрожали. — Ну что? Что ты приебалась?! — Да что я такого сделала, что ты орешь на меня? Помогла ей? На ее месте могла быть другая женщина, и я бы сделала то же самое. — Но на ее месте не другая женщина, — у Алины уже глаза заблестели, и Макс изо всех сил сдерживал себя, чтобы до конца не похерить праздник. В рот он ебал эти праздники, блять. — Я тебя очень прошу, — подошел он вплотную и обхватил лицо девушки ладонями, тут же склонившись к ней. — давай закроем тему моей семьи, ладно? Я ее ненавижу. Это единственное, что ты можешь знать. Не влезай, меня это очень сильно злит. — Ты и меня теперь ненавидишь? — шумного сглотнула Гладкая. Макс тут же подтер большим пальцем сорвавшуюся слезу. — Нет. Просто злюсь, — провел он пальцем по второй щеке и почти невесомо поцеловал в губы. — Прости. Не плачь, хватит, — ну какого хера? Алина кое-как сморгнула слезы, подняв взгляд наверх и глубоко вздохнула. — И ты меня, — шмыгнула она носом, прекрасно понимая, как выглядел этот поступок в его глазах. — Я просто… Неважно. Все хорошо, — кивнув, Алина натянуто улыбнулась. — Лучше пойдем куда-нибудь, я замерзла. — В кино? — Можно и в кино. Но точно не домой. Мама заметит, что она расстроена. Спросит, и она расплачется. А все только начало налаживаться.