Кажется, да.
Признать это только для себя странно и тяжело. Фёдор прекрасно разбирался в чувствах других людей, а самого себя считал на такую роскошь не способным. И теперь он откровенно запутался в этих новых ощущениях. Достоевский тряхнул головой, желая отогнать мысли подобного рода, но совсем не получилось, ведь он тут же почувствовал ту лёгкость, вернувшуюся к нему недавно от исчезновения головной боли. Которая пропала тоже рядом с Колей. Все мысли возвращались к Гоголю. Так не должно быть. Фёдор не должен позволить этому чувству распространиться и превратиться в слабость. Это просто помутнение разума. Нужно просто подождать. Со временем пройдёт. Мучаясь от внутренних рассуждений, Достоевский всё ближе подходил к дому Гоголя. Солнце ярко светило, опаляя жаром всё и вся. Старшие дети ещё рано утром убежали на речку, чтобы родители не заставили брать с собой младших. И теперь малыши гуляли по деревне, дожидаясь, когда родители освободятся от домашних дел и пойдут с ними купаться. Крики и гам мелкотни давили на Фёдора. Скорее бы уйти от них подальше. Или связать и вставить в рты кляпы. Но таким невинным мечтам не суждено сбыться. Вдруг к Фёдору подбежала девочка лет шести. Рыжеволосая, с веснушками по всему лицу. — Ты Фёдор? — восхищённо проговорила она. Пару зубов девочка потеряла в честном бою с взрослением. Достоевский нехотя кивнул. Надъедать Фёдору своим существованием детям показалось мало, и теперь они решили с ним ещё и заговорить. — А это правда, что на тебя и Колю напал настоящий упырь? — Ухты. — вырвалось у Достоевского. Он присел рядом с девочкой, чтобы их глаза были на одном уровне. — Соизволишь ли ответить, как подобного рода информация просочилась и попала к тебе? Растерявшийся взгляд девочки дал понять, что она ничего не разобрала. — Откуда знаешь? — раздражённо вздохнул Фёдор. — Мне братик рассказал! Он не спал, в окно глядел и всё видел. — Ясно. Тогда слушай. Скажи своему братику, что если он будет за другими подглядывать, то у него глаза вытекут. Федя не отрывал от девочки жуткого, холодного взгляда. Малышка взвизгнула, испугавшись, и опрометью кинулась подальше от страшного парня. Достоевский встал, пожав плечами, мол: «И чего она так испугалась?», и пошёл дальше. Фёдор вдруг подумал, что если он встретится с бабушкой Коли, ему снова придётся есть. Его и так Гоголь заставляет, а сейчас ещё и бабушка подключится. Остаётся надеется, что она не дома. Но испытывать удачу не пришлось, так как Достоевский увидел Колю, идущего из леса с ящиком инструментов в руках. Гоголь тоже сразу же заметил Фёдора. Он энергично замахал ему рукой, что создавалось ощущение, будто она сейчас отвалится. — Феееедя! Привееет! -радостно закричал Коля, на всех парах побежав к Достоевскому. — Здравствуй, Николай. — только сейчас Фёдор ощутил, что от появления Гоголя ему хочется улыбаться. Ему. Улыбаться. Всё настолько плохо. — Какими судьбами? — спросил Коля, возникнув рядом. — Я раздобыл ключ. — сообщил Достоевский, гордо демонстрируя бесформенную деталь. — Как же ты его нашёл? — восхитился Гоголь. — Насильственным путём… — пробормотал Фёдор. — Что? — Ничего, идём.***
Выживший ковёр спокойно лежал на полу, а парни залезли на кровать. Вокруг них крутился Кузя, который откровенно забил на все правила и собирался маячить перед Фёдором всю оставшуюся вечную жизнь. — Я всё равно против вашей затеи! Обычным людям лезть туда не положено! Достоевский повернулся к Кузе, заставляя Домового моментально пожалеть о своих словах. — То есть, ты считаешь Николая, видящего нечисть, и меня, угрожающего Домовому, обычными людьми? Я кстати могу повторить процедуру… В любой непонятной ситуации Кузя растворялся и убегал куда подальше. Сейчас, под убийственным взором Фёдора, он сделал тоже самое. — Федя, давай быстрее! — не выдержал Гоголь. Достоевский послушно вытащил ключ. Он был деревянный, покрашенный алой краской. В точности повторял форму отверстия в стене. Коля замер в предвкушении. Фёдор придвинулся ближе и аккуратно вставил ключ на место. Парни услышали щелчок. Гоголь тут же схватился за ручку и дёрнул. Дверца без проблем открылась, только заскрипела на весь дом, показывая, что её уже давно не трогали. Открывшийся шкафчик и внутри оказался не большим. Всё место в нём занимал деревянный сундук с красивой резьбой. Воодушевлённый Коля вытащил его и положил на кровать, хлопая в ладоши от переполняющей энергии. Фёдор осмотрел сундук. Так же как и ковёр, он был в прекрасном состоянии. Различные узоры украшали древесину. Всё это были символы, которые Достоевский раньше не встречал. К радости обоих расхитителей тайников, сундучок оказался не заперт. Раскрылся он с точно таким же скрипом, как и дверца. Федя даже глазком не успел разглядеть содержимое, как Гоголь уже навис над сундучком, закрывая весь обзор. — Николай, я вообще-то тоже здесь есть. — отодвигая Гоголя, сказал Фёдор. Внутри сундучка оказалась старинная книга. Формат её был большим, даже удивительно, как она влезла в сундук. Скорее всего, и сам он не такой обычный, как хочет казаться. Достоевский вытащил книгу из плена дерева. Кожаная обложка потрескалась и выцвела в некоторых местах. Книга толстая, страниц 700 точно есть. В добавок ещё и тяжёлая. На прогулку не возьмёшь. Фёдор открыл её, бегло пробежавшись по содержимому желтоватых страниц. Исписаны они в ручную, но чернила уже начали терять цвет. Запах старины, так хорошо остающийся в книгах, сейчас вырвался наружу. Достоевский сразу понял, о чём эта книга. Названия у неё не было, но для обобщения можно было сказать: «Пособие о нечисти и тёмных силах». Оглавления тоже не нашлось, и найти что-то определённое довольно проблематично. Но Фёдор уже заметил заголовки об волколаках, упырях, мавках и ведьмах. Здесь было всё. Привычки и повадки самых различных тварей. Их рацион и предназначение. Даже изображения. Фёдор сразу узнал на иллюстрациях своего вчерашнего гостя. Оказывается, это был некий Жердяй. Теперь понятно, чего Домовой так веселился. Жердяи не опасны. Разве что морально могут подкосить особо впечатлительных. Достоевский уже собрался изучить содержимое от корки до корки, забыв о реальности, но его отвлёк Коля. — Федя, смотри! — воскликнул он, вытаскивая из сундучка белую шапку-ушанку. — Примерь-ка! А то вечно мёрзнешь! С этими словами Гоголь нацепил на Фёдора находку. Ушанка была пушистой, немного сероватой, но это легко исправить. — А тебе идёт! — улыбнулся шут, вытаскивая откуда ни возьмись карманное зеркальце. — Посмотри! Фёдор оглядел своё бледное отражение. Кожа практически такого же оттенка, как белый мех ушанки. Хорошо хоть волосы чёрные, а то совсем уже на призрака стал похож. Интересно, а приведения обязательно полностью белые, или это просто устоявшийся образ? Лучше и дальше оставаться в неведении. — Фёдор Достоевский, вы официально посвящены в почётный отряд жителей Малиновки! — торжественно возвестил Коля. — А где же звуки фанфар? — решил подыграть Федя. Ушанка и правда оказалась ничего. Тёплая. И моль не поела. Достоевский определённо будет её носить. Особенно после посвящения от Гоголя. — Сейчас будут! — не растерялся Коля. — Ту-ту-ту-ту туру-ту-ту! — изобразил он музыкальную игру. — Прекрасное исполнение. — засмеялся Достоевский. — Браво!***
Николай возвращался из леса, чрезвычайно довольный проделанным трудом. Он почти закончил сюрприз для Феденьки. Осталось ещё пару штрихов, и можно показывать! Так быстро закончить удалось отчасти потому, что последнюю неделю Достоевский и носу из избы не высовывал. Сидел дома с книгой в руках и читал, читал, читал. Только читал. И это Коле совершенно не нравилось. Он был готов поклясться, что Фёдор не ест и не спит! И это заставляло Гоголя очень переживать за самочувствие друга. Но можно ли назвать его другом? Коля уверен, что ни к кому из своих друзей никогда не чувствовал чего-то подобного. Ему хотелось быть рядом с Федей всегда. Хотелось видеть чудесную улыбку на серьёзном лице. Хотелось быть причиной этой улыбки. Хотелось защищать Федю и делать его счастливым. Коля всегда был чересчур эмоциональным и не пытался контролировать свои ощущения, позволяя им вести его по течению жизни. Поэтому понять, что происходит с ним сейчас оказалось совсем не сложно.Федя ему нравится. Очень.
Правильно это или нет, Колю не волновало. Взаимно ли, он не знал. Но он и не просит ничего большего. Ему просто хорошо рядом с Феденькой, и он уже невероятно рад тому, что есть. Гоголю нравилось в Достоевском всё. И достоинства, и недостатки. А ещё неоспоримым плюсом Феди он считал то, что Достоевский всегда внимательно его слушает. Для Коли, чьи слова редко принимали всерьез, а большинство вообще пропускали мимо ушей, это было очень важно. Но Фёдор не такой. Он никогда не считал Гоголя глупым, а речи его бессмысленными. Вот только если Достоевский и дальше будет вести такой образ жизни, то у Коли не останется друга. Нужно срочно спасать его от заточения в четырёх стенах! Гоголь быстро забежал домой, убрал инструменты и поскакал к дому Фёдора. Он уже придумал, что предложит Достоевскому, чтобы вытащить из дома. — Федя! Открывай! — добравшись до избы за пару минут, звонко крикнул Коля, стучась в дверь. Достоевский до сих пор закрывается на щеколду даже днём, как бы Гоголь не утверждал, что днём с ним ничего не случится и в этом нет необходимости. Ну правда, зачем ему такая осторожность? Здесь все свои. Как будто к Фёдору в любой момент может кто-то ворваться. Тихие шаги были почти не слышны, но вдруг раздался шум, будто ведро упало. Кто-то противно захихикал, а голос Достоевского мило пожелал ему задохнуться. Наконец дверь открылась. Гоголь увидел Фёдора, который пока ещё грозно смотрел куда-то в полу-тьму сеней. — Привет! Что, снова? — понимающе улыбнулся Коля. — Ага. Это вечная война. — вымученно вздохнул Достоевский. — Нужно снабдить сени освящением. А то покоя не будет. — Без проблем! — согласился Гоголь. — Так я и не просил. — А я теперь тоже мысли читаю! — довольно улыбнулся Коля, с радостью замечая, что и Фёдор усмехнулся. — Учусь у лучших! — Молодец. Так ты зачем пришёл? Тёмные круги под глазами Достоевского стали ещё больше. Не спит. Опять. Если Коля сейчас уйдёт и позволит Фёдору и дальше отрицать существование потребности во сне, то в следующий раз дверь ему откроет не Достоевский, а панда-скелет. — Я пришёл сообщить ещё одну простую истину. Если ты не спишь, ты… — Помрёшь. — закончил за него Федя. — Я знаю. Но не переживай, со мной всё прекрасно. — С тобой может и да, а твой организм уже в истерике бьётся. Слышишь его истошные вопли? — Нет. «Ладно, попробуем по другому» — не сдавался Гоголь. — Федь, а ты умеешь кататься на велике?***
Фёдор шёл рядом со счастливым Колей, который вёл его в сарай. Гоголь сказал, что там есть пара велосипедов. Достоевский уже смирился с тем, что как бы Федя не ответил на самые различные предложения Николая, он всё равно каким-то махом участвовал во всех его идеях. Это своего рода супер-способность Николая. Волшебным образом заставлять людей следовать за ним. И Достоевский не собирался придумывать гениальные комбинации, чтобы победить этот дар. Ведь подозревал, что таких просто нет. Достоевский ещё издалека увидел забор, весь разноцветный, как радуга. На некоторых перекладинах величественно расположились расписные глиняные горшочки. На траве вокруг стояли скульптуры из шин. Фёдор прекрасно представлял, как Коля всё это мастерил. Наверняка ещё и в краске тогда перепачкался. — Федь, ты ведь очень умный? — неожиданно спросил Гоголь. — Предположим. — И всё-всё знаешь? — Многое. — Тогда скажи, почему когда человек рождается, ему не девять месяцев, а ноль? Достоевский пристально посмотрел Коле в глаза. Что за невероятные мыслительные процессы совершились в Гоголевской голове, что посреди деревни, летом, по дороге за велосипедами, ему в голову пришло вот это? — Скорее всего начинается отсчёт самостоятельной деятельности организма ребёнка. — предположил Фёдор. — Ааааа, ясно. — А тебе данная информация зачем? — настороженно поинтересовался Достоевский. — Да так. — невинно улыбнулся шут. — Просто интересно. Зайдя за смазанную калитку, Гоголь побежал вперёд, показывая дорогу. За каменным домом в паре-тройке метров возвышался Колин сарай. Обычный деревянный домишко, потрёпанный временем. Гоголь резво подбежал к нему, распахнув дверь. — Милости просим! — учтиво пропустил он вперёд Федю. Достоевский оказался в тёмном помещении, до верху забитым всякими разными вещами. Фёдор разглядел банки с красками, мольберт, кровать-раскладушку, детали мотоцикла, плакаты с «Иванушками» и «Королём и шутом». Если они принадлежали одному и тому же человеку, Достоевский очень хочет посмотреть на такого разнопланового индивидуума. Гоголь тоже забежал внутрь, прекрасно ориентируясь в этом кавардаке. — Велики должны быть тут! — крикнул он, забегая за что-то гигантское, любезно закрытое от глаз посторонних зелёной тканью. — Примерно за этим поворотом. Достоевский последовал за ним, но к своему величайшему удивлению не нашёл Колю. Он растворился, словно повторил излюбленный трюк Кузи. — Николай… Ты куда делся? — пробормотал Фёдор, оглядываясь по сторонам. Пыль летала из стороны в сторону, танцуя известный только ей танец. Тишина звенела, заставляя напрячься. Гоголь словно сквозь землю провалился. Может, тут и правда пол дырявый… Вдруг за спиной Достоевского раздалась невероятная вакханалия шума, и у противоположной стены сарая грохнулся Коля. Фёдор резко обернулся, удивлённо пялясь на непонятно откуда взявшегося Гоголя. Похоже, шут вывалился откуда-то из бесконечных коробок. — Я нашёл! — радостно сообщил Коля, вскочив и отряхиваясь от накинувшийся на него пыли. — Могу ли я поинтересоваться, как ты там очутился? — Да тут просто туннель из коробок. Я тебе потом покажу! — обыденно сообщил Гоголь, развернувшись и снова теряясь из поля зрения. Достоевский решил больше не рисковать и последовать за ним следом как можно быстрее. Обойдя вешалки с ни кому не нужной старой одеждой, парни увидели два велосипеда, мирно стоящих у стеночки. Синий и красный. У красного имелась корзинка спереди, а так же он весь посыпан разноцветными блёсточками. Даже думать не надо, сразу понятно, что он Колин. Вытащив велики наружу, Гоголь провёл мини мастер-класс по управлению железным конём. Достоевский и так прекрасно знал основы, но всё равно выслушал. Он конечно, ни разу не пробовал оседлать велосипед, но по логике ничего сложного быть не должно. — Всё понятно? — спросил Гоголь. — Да… — Тогда залазий. Я подстрахую! — Как же? — недоверчиво поинтересовался Фёдор, но всё-таки послушался. В конце концов, если учесть ранние приключения Достоевского, навернуться с велосипеда не так уж и серьёзно. Но запрыгнув на синий велик, он вдруг полностью потерял равновесие. Ноги стали ватными, забыв, что вообще-то нужно крутить педали, Фёдор решил доказать закон всемирного тяготения на собственном примере и уже начал заваливаться в сторону, но Коля быстро подхватил его и велосипед упал в полном одиночестве, пока Достоевский стоял, прижатый к Гоголю. — Вот так. — довольно улыбнулся Коля, продолжая обнимать Федю. — Спасибо конечно, но я уже стою, можешь меня отпустить. — чувствуя, что краснеет, как можно бесстрастнее сказал Достоевский. Было неловко и от позорной попытки укрощения велосипеда, и от неожиданного желания не вырываться из Колиных рук. Засмеявшись, но всё-таки отпустив Фёдора, Гоголь поднял велосипед, предлагая повторить попытку. — А может я пешочком? — попытался избежать продолжения банкета Достоевский. — Не бойся! Всё получится! Гоша смог и ты сможешь! Что именно смог обожаемый Колей плюшевый голубь Гоша и как это поможет Фёдору, Достоевский уточнять не стал. Его оскорбило другое. — С чего ты решил, что меня напугал неодушевлённый металлический вид транспорта? — с вызовом спросил Федя и с готовностью схватил велосипед. — Давай! Покажи этому ничтожеству, кто здесь главный! — оценил настрой друга Гоголь. — Зачем ты унижаешь велосипед? Спустя ещё несколько неудавшихся попыток, Фёдор смог победить велосипед. Тяжелее всего оказалось начать ехать, а управлять «ничтожеством» в процессе езды намного легче. Как именно придётся тормозить, Достоевский не представлял. Можно попробовать доехать до какого-нибудь стога сена и грохнуться туда. Вскоре раздававшиеся сзади подбадривающие крики Гоголя начали приближаться, и Федю догнал Коля на красном блестящем велике. Широкая дорога вся в ухабах и ямах. Того и гляди навернёшься. Достоевский не совсем понимал, куда именно они с Колей едут, но Гоголь точно разбирался в местности, так что беспокоиться не о чем. Окончательно освоившись, Фёдор даже смог посмотреть по сторонам. Постепенно вокруг стали появляться кусты да деревца. Пытаясь поравняться с Колей, Достоевский ускорился. Ветер дул в лицо, взъерошивая волосы. Чувство полёта, лёгкости и свободы захватило его. — Сейчас доедем! — радостно крикнул Коля, проезжая вперёд. Вскоре Достоевский понял, что Гоголь имел в виду. Впереди красовался туннель из зелени. Заехав внутрь, парни увидели невероятную картину. Блики солнца красиво разлеглись на листве. Полутень внутри туннеля добавляла сказочности. Птички напевали трели. Хорошо, что Коля вытащил его из дома. Настоящая сказка. Коля, наплевав на безопасность, ускорился ещё сильнее, ставя личный рекорд. — Николай, сбавь обороты. — крикнул ему Федя. — Ты можешь упасть… Но было уже поздно. Похоже, Гоголь наехал на камень. Велосипед просто упал, а Николай в прямом смысле полетел через руль. Эти пару секунд показались ему вечностью. Но упасть всё равно пришлось. Вот она, гравитация в действии. Он плашмя с силой грохнулся на землю, проскользил ещё немного вперёд, почувствовав, как кожа сказала прощай. Наблюдавший за полётами Коли Достоевский тут же затормозил, неуклюже слез с велика и подбежал к другу. Гоголь уже с горем пополам сел, рассматривая рассечённые в мясо коленки. Ноги полностью залила кровь. Ух, сколько болячки заживать-то будут. — Коля! — с беспокойством воскликнул Фёдор, присаживаясь рядом. — У тебя все колени в смятку! — Ничего страшного! — спокойно заявил Гоголь, продолжая глупо улыбаться и не обращая внимания на сильную боль. Во-первых, бывало и хуже, а во-вторых, его сейчас намного сильнее волновало другое. Федя только что назвал его просто «Коля»? Без стенкой вздымающегося перед ним холодного «Николай»? Похоже, Федя даже не заметил этого. После такого счастья Гоголю на боль было совершенно без разницы. — Сейчас подорожник приложу и всё нормально будет! — Какой нафиг подорожник, Коля?! — с ужасом воскликнул Фёдор, рассматривая изрядно пострадавшие ноги шута. — У тебя от колен почти ничего не осталось! Прикладывать некуда! Живо домой! Достоевский быстро поднялся, помогая и Коле. Не смотря на заверения Гоголя, Фёдор не позволил ему ковылять самому, а подхватил под руку, став опорой для пострадавшего. За всё время долгого пути домой, Достоевский сто раз поругал себя за то, что не взял хоть какие-нибудь средства первой помощи. Решили идти к Фёдору, ведь его дом ближе, а к тому же Коля совсем не хотел, чтобы ещё и бабушка распереживалась, увидев то, что осталось от его коленок. Добравшись до избы, Фёдор усадил Гоголя на кровать, а сам вытащил маленькую аптечку. Не мешкая притащил таз с чистой водой. Крана тут нет, придётся по другому. Найдя не использованную губку, Достоевский намочил её. Всё это время Коля смирно сидел на кровати, решив не мешать Феденьке. Наконец Достоевский присел около Гоголя и начал промывать раны. Коля же вообще будто был не здесь и замечтался. «Наверняка не первый раз такие ранения получает. С его характером это не удивительно» — подумал Фёдор. Но Коля быстро вернулся в реальность, как только Достоевский достал из аптечки перекись водорода, и резко подобрал ноги поближе к себе. — Феденька, а может не надо? Уверен, подорожник поможет намного лучше… Достоевский наградил его очень выразительным взглядом. — Николай, не веди себя как ребёнок. — начал было строго Фёдор, но его перебили. — Ну Феденька, сейчас щипать будет! Давай как-нибудь по другому! — взмолился Гоголь. — У тебя есть предложения? — заметив зарождающую улыбку Коли, Достоевский поспешил его осадить. — Прикладные травы не подойдут. — Гоголь тут же поник, но продолжил сидеть в защитной позе. И что прикажите с ним делать? Сидит и ни в какую не даётся. Вот ребячество! — Коля, по другому ни как. Давай уже закончим с этим. Как говорится, любишь кататься, люби и саночки возить. В твоём случае, люби и раны обрабатывать. — как можно мягче сказал Фёдор. — Я правда постараюсь аккуратно. — А ты подуешь? — с надеждой спросил Гоголь. — Подую. — сдержавшись и не закатив глаза, кивнул Достоевский. — Ну ладно… — не уверенно согласился Коля, всё-таки сев ровно. — Вот и умница. — вдруг улыбнулся Федя, заставив Николая немного смутиться. Гоголь напряжённо смотрел, как Достоевский открывает баночку с перекисью. Коле бы очень хотелось, чтобы Фёдор откручивал крышку как можно дольше, желательно вечность, но его желанию не суждено было сбыться. Невольно сжался, когда Федя придвинулся ближе. На кровавые раны полилась прозрачная жидкость, достигая ободранные коленки, пенясь и шипя. Гоголь запрокинул голову, прикусывая нижнюю губу. Вот почему он постоянно падает и страдает?! А остальные ребята может раз за лето и всё! Нечестно! Гоголь дёрнулся, но Достоевский быстро перехватил инициативу и подул на раны. Постепенно кровотечение остановилось, Фёдор прекратил пытку и убрал ненавистную Колей баночку. — Можешь открывать глаза. — ободряюще улыбнулся Федя. — Фух! — опрокинулся на кровать и расслабился Коля. — Осталось забинтовать. А то новые бактерии попадут. — И что тогда делать? Опять перекись?! — ужаснулся Гоголь, театрально хватаясь за сердце. — Нет. — засмеялся Достоевский. — Там это уже не поможет. Достав широкий белый бинт, Фёдор принялся осторожно заматывать пострадавшие коленки Коли. Заинтересованный процессом, Гоголь нагнулся поближе. Закончив, Федя разорвал на пополам конец бинта, перевязав вокруг ноги. Так же и со второй коленкой. — Вот и всё. — довольный результатом, стоящий всё это время на коленях Достоевский поднял голову… Расстояние между парнями было поистине жалким. Очень близко. Достоевский чувствовал жаркое, немного сбивчивое дыхание Коли. Неловкое молчание и пристальный взгляд длились слишком долго. Эти глаза невероятного лилового цвета когда-нибудь сведут Гоголя с ума. Достоевский дотрагивается до Коли, убирая выбившуюся и мешающую пепельную прядь. Гоголь немного нервничает, бегая глазами по комнате. Красивый… И тут Федя совершает самый глупый и необдуманный поступок в своей жизни, за который будет ненавидеть себя всю жизнь. Он сократил и это расстояние. Поддавшись мимолётному желанию, прикрыв глаза, практически невесомо коснулся своими потрескавшимися губами Колиных. Не существует слов, способных описать шок Гоголя. На секунду он завис, выпучив глаза, но до него дошло достаточно быстро, и он, моментально залившись краской, приник к Фёдору ещё ближе, не веря, что это не сон. У Достоевского даже губы холодные, а ещё он похоже часто кусает их. Но Коля их согреет. Уже согревает, уже дарит Феде непривычную теплоту. Оказывается, и у Достоевского есть кровь, ведь она прямо сейчас прилила к лицу. Сейчас разница в росте не настолько высока, но Фёдору всё равно пришлось немного приподнять голову. Гоголь окончательно осмелел, проводя языком по нижней губе Феди, а рукой зарывшись в тёмные волосы друга. Друга? Сейчас это звучит смешно. Пока говорящие человечки в Колиной голове танцевали макарену и радовались жизни, мысли Феди кричали в бешенстве: «Что ты творишь?!», но Достоевский заставил их затихнуть. Он и без них прекрасно знал, что ужасно ошибся. Но ему вдруг так захотелось. И сейчас, он почувствовал, как приятные ощущения заполняют его. Дофамин, что тут скажешь. Фёдор никогда не придавал физическому контакту особого значения, но лёгкий поцелуй вдруг превратился в глубокий, оказывается желанный. Гоголь такой тёплый, что хочется раствориться в нём, не думая ни о чём. Хочется не отпускать его никогда. Сколько прошло времени, они не знают, но когда губы начали болеть, Фёдор медленно отстранился и как ни в чём ни бывало начал собирать бинты в аптечку. Точнее, он отлично притворялся, что совершенно спокоен. На самом деле его мозг давно бил тревогу, а он сам не понимал, что делать теперь и старательно избегал Колиного взгляда. Сам Гоголь сидел, глядя в пустоту, удивлённо притрагиваясь к своим губам. Они только что… поцеловались? — Вот это да! — появился Кузя. — Вот это шоу, вот это страсти! А я ещё и в первом ряду! Только сухариков не хватает! — Разве маленьким можно такое смотреть? — Так вот почему вы глаза закрывали! — не растерялся Домовой. — Очень умно, а теперь исчезни. — злобно сказал Фёдор. Кузя послушно растворился, продолжая ухмыляться. — Как же я про него забыл? — вслух озвучил свои мысли Достоевский. На Гоголя посмотреть до сих пор было тяжело. — Николай, ты там жив? — Ага. — наконец очухался Гоголь, расплываясь в блаженной улыбке. — Более чем. — Это хорошо. А то нам с тобой ещё велосипеды возвращать. — Точно! — резко подскочил Коля. — Мы же их так и бросили!***
— Ты точно тут их обронил? — спросил Сигма, раздвигая кусты. — Кто же его знает! — нервно ответил Иван. — Я столько пройти успел, теперь и понятия не имею, где искать! Сегодняшний день официально объявлен катастрофическим невезением для Гончарова. Отец закончил несколько мелких заказов сразу, а Ване нужно было разнести их по домам заказчиков. Но он благополучно забыл про это. Вспомнив только ближе к вечеру, Иван пробежал целый марафон под названием: «Отнеси или умри». И если не считать, что Гончаров чуть не задохнулся, всё шло более менее не плохо. Каков же был его ужас, когда он понял, что где-то потерял подковы. Целых две. Учитывая, где успел побывать Иван, подковы могут быть где угодно. Узнавший о этой трагедии Сигма быстро отправился на помощь бедняге. За Сигмой устремился Коля, а заодно и Федю прихватил. Теперь команда мечты рыскала по лесу в поисках подков. — Если мы не найдём эти несчастные подковы, следующим заказом будет гроб для меня. — оптимистично сказал Гончаров, оглядываясь вокруг. — Не трусь! Найдутся, куда они денутся! — не унывал Коля, бегая вокруг. — Почему я вообще здесь? — пробормотал себе под нос Достоевский, осматривая какой-то пень. Сегодняшняя погода не могла похвастаться тёплыми лучами солнца. Тучи заполонили всё небо, а ветер был вымораживающе холодным. Поэтому, вытаскивая Фёдора из дома, Гоголь не забыл нацепить на него шапку-ушанку. В такую погоду Достоевский предпочёл бы сидеть в четырёх стенах. Да и в любую другую тоже. Но теперь он почему-то бродит по лесу, помогая в поисках. — Коля, брось эти грибы! — прикрикнул на Гоголя Сигма. — Лучше бы помог! — Так я и помогаю! — улыбался Николай, уже карабкаясь на дерево. — Я поддерживаю ваш моральный дух! — Ты зачем туда полез? — устало вздохнул Сигма. — И так весь перебинтованный, а тебе всё мало. Коля проигнорировал замечание, продолжая забираться наверх. Сколько раз он уже летал с деревьев, а всё равно продолжает покорять высоты. — Николай, если ты упадёшь, я опять буду тебя лечить. — спокойно произнёс Достоевский, даже не поворачиваясь к ребятам. — Не надо! — испугался Гоголь, моментально спускаясь. Гончаров и Сигма удивлённо уставились на парней. Как Фёдор так легко управляет Колей? Ветер разыгрался ни на шутку, заставляя кроны деревьев наклоняться и скрипеть. Достоевский поёжился, посильнее натягивая ушанку. Быстрее бы домой, заварить чай, открыть книгу и сидеть в тишине и покое. А тут ни того, ни другого. Вдруг Фёдору послышались звуки, похожие на мурчание кота. Ощущение, будто звук распространялся по всей округе, проникая в душу. Он напоминал убаюкивающую колыбельную. Гоголь, прыгающий по камушкам, зевнул. Сигма, прислонился к стволу дерева, прикрывая глаза. Ходящий где-то рядом Гончаров тряхнул головой, отгоняя не пойму откуда взявшуюся усталость. — Вы тоже почувствовали? — пробурчал Сигма. — Да. — откликнулся Ваня. — Голова такая тяжёлая стала… — И мысли путаются… — потирая глаза сказал Коля. Фёдор непонимающе смотрел на них. Он не чувствовал ничего подобного. Только слышал становящиеся всё громче мурчание. Сигма скатился вниз, упав на землю и уснув. Иван доковылял до него, присев рядом и также отключившись. Гоголь, что-то бормоча, старался их разбудить, тряся за плечи. Достоевский тоже попытался, но ничего не вышло. Вдруг Коля шлёпнулся на Сигму, тоже заснув. — Ну ты-то куда? — воскликнул Федя. Он затряс Колю, но тот продолжал спокойно спать. — Прекрасно! Почему вокруг меня всегда происходит какая-то чертовщина? Что с ними случилось? Нужно привести их в чувства. Ещё и это раздражающее мурчание…Стоп.
Ребята заснули и вернуть их в реальность не получается. По всему лесу раздаётся кошачье мурчание. Всё же элементарно! Достоевский читал об этом совсем недавно. В той самой книге, найденной в тайнике. Похоже, они попались в ловушку к Коту Баюну. Зверь славится чудесным голоском. Начинает петь, и все вокруг засыпают непробудным сном. Усыпив добычу, кот приходит и поедает несчастных. Странно только, что сам Достоевский до сих пор в сознании. Ушанка на голове согревала, немного заглушая мурчание. А если это благодаря ей? Они же нашли её в тайнике, так что всё может быть. Но сейчас это не важно. Фёдор сосредоточился, пытаясь понять, откуда раздаётся мурчание. Примерно разобравшись, он пошёл в этом направлении. Вот поэтому Достоевский не хотел сюда приходить. Знал, что всё пойдёт не по плану. И теперь, вместо спокойного нахождения дома, он раздвигает ветви и слышит, как колыбельная становится громче. Вскоре он увидел невысокий железный столб, на котором вальяжно разлёгся чёрный, с белыми носочками кот. Шерсть в колтунах, одно ухо разорванно, а хвост немного подрагивает. Продолжая магическую песню, кот зачаровывал проходящих мимо путников. Фёдор осторожно подкрался к Баюну со спины. Кот совершенно не следил за действительностью, полностью сосредоточившись на колыбельной, уверенный в себе. Достоевский резко схватил кота за шкирку, подняв в воздух. Колыбельная тут же оборвалась, а Баюн пронзительно мяукнул, не ожидав такого. — Слушай, у меня совсем нет настроения с тобой разбираться. Я тебя поймал, поэтому теперь ты мне служишь и всё такое. — именно так говорилось в книге. — Ты конечно мурлыкаешь лучше, чем орут петухи, но отключать людей не обязательно. Так что теперь ты переходишь на вегетарианское питание. Баюн молча висел, сложив лапки и выпучив янтарные глазки. Почему этот человек не уснул? Такого никогда не было. — Не бойся, на шапку не пущу. У меня уже есть. А твоя способность мне пригодится. — опасно ухмыльнулся парень. — А теперь идём. Не отпуская кота, Достоевский вернулся к оставленным ребятам. Те уже начали приходить в себя, морщась и потирая виски. — Что случилось? — Гоголь нашёл взглядом Фёдора. — О, Федя, а где ты взял котика? — Да так, мурлыкал тут. — А ты чего его так держишь? Ему же больно! — Ничего. Для профилактики пригодится. — Федя прожигал Баюна взглядом. Коля внимательно присмотрелся к коту, затем перевёл взгляд на только что проснувшегося Сигму и Ивана. Тут в его глазах промелькнуло осознание. — Кот-Баюн?! Гончаров и Сигма окончательно пришли в себя, уставившись на кота. — Да. — спокойно ответил Достоевский и перевёл тему. — Скоро вечер, если вы ещё хотите найти подковы, то стоит поторопиться. Парни окончательно проснулись и снова принялись лазить в кустах. Правда, Фёдор и Николай уже практически не принимали в этом участия. Гоголь прыгал вокруг Достоевского, уже схватив котика себе и крутился с ним. — Такой миленький! Даже не подумаешь, что людей жрёт! — Вряд-ли он успел съесть хоть одного. Питался животными, ловя их подобным образом. — заметив вопросительный взгляд Коли, Федя пояснил. — У него глаза янтарные, а у тех, кто пробовал человечину, рубиновые. — Ты и правда всё знаешь! Откуда? — Просто надо книги читать, Николай. — Получается, он даже не людоед! Тогда он вообще самый хорошенький из всех хорошеньких котиков! — Хочешь, забирай себе. — безразлично пожал плечами Федя. — Ну уж нет! Тебе он больше пригодится! Баюн же может своими сказками людей лечить, а ещё под них засыпать хорошо! — Как раз твои коленки вылечит. Кстати, как бабушка отреагировала? — Ну, поохала, поахала, но главное, что не видела, что за бинтами прячется, не хочу, чтобы переживала понапрасну. — сказал Гоголь, почёсывая Баюна за ушком. — А ещё передавала тебе благодарность, что оказал первую помощь. — последние слова он произнёс морщась, выражая полное призрение к методом лечения Достоевского. Пока Коля и Фёдор мило беседовали, Сигма и Ваня продолжали обыскивать лес. Раздвигая траву руками, Сигма вдруг почувствовал что-то твёрдое и холодное. — Нашёл! — радостно крикнул он, задрав руки и демонстрируя пару подков. Гончаров тут же возник перед Сигмой, забирая подковы и пряча их в новое, теперь не дырявое лукошко. — Сигма, ты лучший! — восторженно сказал Иван, беря Сигму за руки. — Да ладно тебе. — смутился Сигма, немного краснея. — Ничего сложного. Они стояли рядом, взявшись за руки и смотря прямо в глаза друг другу. Не хватало только романтичной музыки и лепестков роз, сбрасываемых с неба белыми голубями. — Целуйтесь! Целуйтесь! — запел Гоголь, хитро улыбаясь и созерцая парочку мечты. — Гоголь! — в один голос крикнули Гончаров и Сигма, заливаясь краской. Тяжело вздохнув и закатив глаза, Фёдор схватил Колю за руку и потащил подальше. Гоголь конечно не очень хотел оставлять ребят одних на таком интересном месте, но послушно пошёл следом. Держать Достоевского за ледяную руку и согревать было приятно. Особенно если учесть, что Федя первым его взял. — А куда мы идём? — Я домой, а ты куда хочешь, но не лезь к парням. — ответил Фёдор, но руку не разжал. Какое-то время парни шли молча. Достоевский и правда собрался домой, так как скоро уже вечер. И Гоголю тоже нужно к себе. Но он продолжал шагать рядом, мило улыбаясь. Вот захотел проводить его до дома, а потом сам уже не успеет вернуться. Останется на ночь. Но Фёдору и не хочется, чтобы он уходил. И это плохо. Так не должно быть. Фёдор и так уже ошибся, нельзя продолжать в том же духе. Баюн удобно устроился на руках у Гоголя, согревая его. — Федь, а как ты котика назовёшь? Достоевский об этом и не думал. — Просто будет котом. — Ну нееет! У питомцев должны быть имена! — А у этого не будет. — Тебе не кажется, что мы уже говорили о чём-то похожем? — немного помолчав, заметил Коля. — Возможно. — Но имя всё равно надо дать! Нужно же как-то к нему обращаться! — Ладно. Если так хочешь, можешь сам придумать. — Хм… — Гоголь задумался. — Банька! Котик-Баюн, так ещё и тёпленький! Ему подходит! — Хорошо. Будет Банькой. — улыбнулся Фёдор. Поэтому он и попросил Колю дать имя. Ведь он придумает что-нибудь интересное, как Достоевский и любит. Кот замурлыкал, показывая, что имя ему нравится. — Федя, а ты видел чёрную машину, приехавшую недавно? — как бы невзначай спросил Коля, внимательно следя за реакцией Достоевского. — Нет. А ты, как понимаю, видел? — совершенно спокойно ответил Фёдор. — Ага. Приехала машина, из неё вышли какие-то дяденьки, осматривались, говорили с кем-то по телефону, а потом поехали дальше. — Ясно. Внутри Фёдор провёл быстрый разбор ситуации. Звучит как сцена из фильма с преследованием. В каком Достоевский в принципе и оказался. Но его враги слишком умны. И так просто они бы не приехали. Если и прибудут, то уже точно зная, что Фёдор тут. Поэтому всё в порядке, а история выдуманная. — Зачем тебе врать о таком? — отстранённо спросил Достоевский. — Так быстро понял! — расстроился шут, но тут же серьёзно добавил. — Просто хотел понять, правдива ли моя догадка, но не вышло. — Догадка? — Ну ты же сбежал от кого-то. Прячешься в нашей деревне. И мне интересно, от кого. А вот теперь Фёдор не смог скрыть удивления, но быстро совладал с собой и вернул беспристрастную маску. Так, похоже, он всё-таки не дооценивал Колю. Где он прокололся? — Можешь опровергать. Если не хочешь, я не буду лезть с расспросами. Просто я очень хочу понять, что у тебя случилось и помочь. Ты можешь мне доверять. И снова выбор за Фёдором. И снова он делает ошибку. — Ты завтра свободен? — Для тебя всегда! — в глазах Коли заискрилась надежда. — Хорошо. Тогда жду тебя завтра после обеда. Коля обнял Достоевского, а Банька успел спрыгнуть с рук Гоголя в последний момент, иначе бы он уже превратился в лепёшку. — Коля, мне дышать нечем. — улыбнулся Федя, согреваясь от прикосновений Николая. — Ой, прости! — шут тут же отпрыгнул. — Ты такой холодный! Нужно срочно отвести тебя домой! — Тебе тоже домой надо. Я дойду, а ты потом в ночи с упырями гулять будешь. Так что давай разворачивайся и в другом направлении шагай. — Но, Феденька… — Никаких но. Меня никто не съест. У меня только кожа да кости, такое никому не понравится. По крайней мере, нормальным зверям. Поэтому до завтра. Гоголь ещё повозмущался, но послушался и пошёл домой. А Фёдор в компании кота отправился в другую сторону. Быстро дойдя и отворив дверь избы, Достоевский впустил в дом Баньку. Кот как хозяин зашёл и запрыгнул на стул на кухне. — Ты теперь и блохастых приводишь! — тут же появился Домовой. — Мне одной дикой зверюшки мало, я ещё завёл. — ответил Фёдор, заваривая чай. — А кто перв… Да сам ты зверь! — Успокойся, лилипут. Если ты ещё не понял, это не просто кот. Кузя подошёл к Баньке поближе, внимательно изучая. Вдруг кот зашипел и махнув лапой, поцарапал Домового. Тот ойкнул, схватился за щёку и быстро растворился, обозвав котика бешенным. — А ты мне нравишься. — усмехнулся Достоевский, потрепав Баньку по макушке. Тот довольно замурлыкал. Когда солнце зашло, Фёдор сел на кровати, открывая найденную книгу. Банька удобно устроился на его коленях, согревая. Но читать никак не получалось. Все мысли снова крутились вокруг Гоголя. Вспомнился их поцелуй, и он почувствовал на губах тепло. Это уже был глупый поступок, но Достоевский продолжает. Теперь он хочет рассказать ему, почему прячется в Малиновке. Это безрассудно, опасно, глупо, рискованно. Фёдор пытался убедить себя, что это так. Но не мог. Как бы Достоевский не старался, он понимал, Коле можно доверять. Гоголь правда хочет помочь. И хочется поделиться тем, что так давно мешало вдыхать полной грудью. Но это может подвергнуть и Николая опасности.Фёдор запутался. Серьёзно запутался.
В чувствах, в выборах, вообще во всём. Банька почувствовал, как напрягся Достоевский, забрался к нему поближе и лизнул в нос, промяукав что-то на своём языке. — Мы что-нибудь придумаем. Да? — улыбнулся Фёдор, погладив кота. — Придумаем. Обязательно придумаем.