***
Это был обычный день для Достоевского. Вернувшись домой, он сразу же собирался уйти в свою комнату и не высовываться. Но услышав ненавистные знакомые голоса, он почувствовал, что стоит проверить. Тихо подкравшись к закрытой кухонной двери, Фёдор прислушался. — Хорошо он устроился. — приглушённым голосом сказала Мария Фёдоровна. Мать Феди — Ничего не скажешь. — Мы с тобой его не дооценили. — ответил отец Михаил Андреевич. — Но всё легко исправить. — Думаешь, пора? — Использовать всё равно не выйдет. Он нам не нужен. Слушать дальше не было смысла. Пока его не заметили, Фёдор быстро ушёл в свою комнату. Он знал, что этот день настанет. И теперь нужно действовать быстро. Вытащив давно подготовленную синюю спортивную сумку, положил туда самое необходимое и конечно же камеру с записями и пару ксерокопий договоров. Теперь осталось только ждать. Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, Фёдор глубоко вздохнул. Бояться нечего. Подумаешь, его могут убить, ничего. Его в принципе ничего здесь не держит. Эта серая жизнь не так ему и дорога. Он сбежит, чтобы вставить палки в колёса родителям. Он не сдаться просто для того, чтобы доказать родителям, что ничего не выйдет. Так легко от него не избавиться. На часах двенадцать ночи. Они спят. Можно идти. Взяв сумку, Достоевский как можно тише вышел из комнаты и добравшись до входной двери, перекрестился и щёлкнул замком. Противная дверь. Почему родители до сих пор её не заменили? А может специально, чтобы Фёдор не сделал то, что творит сейчас. Достоевский притих, вслушиваясь. Тишина. Но расслабляться рано. Фёдор не помнит, как оказался на ночных улицах. Сильный ветер дул в лицо, мешая идти. Достоевский вытащил из кармана телефон и не задумываясь выкинул в первые кусты. Сначала Федя не знал, куда идти и что делать дальше. Но теперь вспомнил место, где можно ненадолго укрыться. Скоро как раз отправиться автобус в ту сторону. Когда на улице закричали петухи, не спавший всё это время Фёдор вдруг ощутил своего рода облегчение. Он так и не смог допытаться у Гоголя, что он сделал с несчастными птицами. Даже сейчас они кричали как-то пришибленно, тише чем обычно. Им наверняка нужен сеанс у петушиного психолога. Желательно несколько. Банька решил не брать пример с хозяина и сладко спал на Феде. Он оказался на редкость ласковым. Тем более если учесть, что он дикий и волшебный. Может, сказывается возраст. Если Фёдор всё правильно рассчитал, котику примерно 200 лет. Для Баюна это ещё очень мало. Можно считать Баньку котёнком, недавно вступившим на путь взросления. Достоевский услышал шум за окном. Аккуратно положив Баньку на кровать, Фёдор подошёл к окну, немного приоткрывая занавеску. На дороге стояла Варвара Петровна, а вокруг неё бегал бродячий пёс, злобно скалясь. Женщина испуганно пятилась, пряча лукошко, как всегда прикрытое марлею. В другой руке она держала лопату, махала ей, пытаясь отогнать собаку. Вдруг пёс бросился вперёд, Варвара вскрикнула и выронила лукошко. Содержимое вывалилось наружу. Пёс быстро схватил что-то и опрометью кинулся как можно дальше. Женщина злобно зашипела и нагнувшись, стала собирать потерянное. Она подняла флакончик, внимательно рассмотрела и выдохнула, поняв, что он цел. Внутри стеклянного сосуда плескалась странная красная жидкость. Быстро спрятав всё, Варвара Петровна пошла дальше, нервно оглядываясь. Фёдор закрыл занавески, до последнего не упуская женщину из виду. Куда она ходила? Ещё и с лопатой. Достоевский вспомнил тот список, увиденный в кузнице Гончаровых. Тогда его заинтересовала лишь одна строчка.«Варвара Петровна. Лопата».
Заказ ей вручили, а через пару дней нашли труп. Зачем ей лопата, хозяйства всё равно не ведёт. Она ему не нравится. Подозрительная женщина. Задумала что-то, ходит, словно призрак. Банька проснулся, и сонно тёрся об ноги Феди. Достоевский поднял его на руки и поглаживая зверька, оглядел комнату. Спрятанный за ковром тайник больше не пустовал. Теперь там лежат Федины вещи. Надолго ли. Достоевский прикрыл глаза, вспоминая расписание автобусов. Ближайший приедет через неделю. Уехать прямо сейчас не получиться. Фёдор сжал руки в кулак. Он никогда не считал побег достойным решение проблемы, но вскоре такая идея станет для него обыденностью. После обеда пришёл Гоголь. Достоевскому показалось, что сегодня он ещё радостнее, чем обычно. — Пойдём быстрее! — нетерпеливо сказал он, взял Федю за руку и быстро пошёл куда-то. Николай воодушевлённо рассказывал о речке неподалёку, как прыгал в воду с ветки дерева (Колю хлебом не корми, дай по деревьям полазить) и о семье уточек, обитающих рядом, обещая сводить туда Достоевского. Фёдор никогда не подумал бы идти к этой речке, но внимательно слушал Гоголя, улыбаясь. Да пускай Коля заведёт его в самое людное место на земле, но если он будет рядом, будет неустанно болтать и мило улыбаться, Достоевский пойдёт с ним, ни секунды не раздумывая. Вскоре парни зашли в лес. Гоголь достал из портала за спиной чёрную повязку. — Тебе надо закрыть глаза! — встретил скептический взгляд Достоевского. — Я сюрприз подготовил! Ну пожалуйста! — Ладно, давай. — Ураааа! Николай, напевая бодрую песенку, завязал повязку, погружая Фёдора во тьму. Достоевский уже начинает проникаться ребячеством Коли. Просто притворяется, что он весь такой серьёзный, а самому тоже интересно, что там Гоголь придумал. Взяв Федю за руки и широко улыбаясь, Николай повёл Достоевского в глубь леса. Шёл он спиной, но это не мешало Гоголю уверенно двигаться, ведь эти дороги он знал, как свои пять пальцев. Лишившись зрения, Фёдор стал полагаться на оставшиеся ощущения. В основном, на тихий смех Коли и теплоту его рук. — Федя, тут корень торчит! — А тут камень! Не упади! — Феденька, аккуратно, ветка сверху! Этот звонкий голос отзывался теплотой в сердце. Такой родной и необходимый. Нужный и незаменимый. Именно, незаменимый. Фёдор никогда не встречал такого же чудесного человека, как Гоголь. И знал, что никогда не найдёт. Таких просто больше нет. Гоголь своего рода раритет. Единичный экземпляр, который Достоевскому посчастливилось отыскать. Это настоящий подарок судьбы. Идя в полной темноте, Федя заключил, что вся его жизнь была бессмысленна до появления Коли. Он вроде и делал что-то, но готов был взять и бросить в любой момент. Ведь ничего не могло так его привлечь, так заворожить. А теперь жизнь заиграла новыми, не виданными раньше красками. — Пришли! — вдруг крикнул Коля, срывая с Фёдора повязку и внимательно следя за реакцией. Достоевский оказался на поляне, купающейся в солнечных лучах. Повсюду была зелень, покрытая бликами света. Рядом куковала кукушка, на подпевках чирикали другие птицы. В траве цвели ромашки, а рядом кружились жужжащие пчёлы. Фёдор сразу понял, что за сюрприз подготовил Гоголь. В пышной листве плакучей ивы виднелся деревянный домик на дереве. Квадратной формы, с небольшим крыльцом, парой окошек и красной крышей. Вход представлял верёвочную лестницу. — Пойдём! — Гоголь подбежал к верёвочной лестнице, Фёдор последовал за ним. Николай пропустил Достоевского вперёд, придерживая качающуюся лестницу. Федя схватился за неё и неловко полез наверх. В полу крыльца было отверстие, позволяющее попасть в домик. Следом залез Гоголь. Он открыл красную дверцу, как всегда пропуская Достоевского первым. Внутри домик оказался очень уютным. На поцарапанном кофейном столике лежали любимые Колины карты, тарелочка с пирожками от Татьяны Семёновны и термос, наверняка с травяным чаем. Рядом пара кресел-груш в заплатках. На потолке висели бумажные птицы. В углу красовалась гитара и пока не зажжённая лампа. А ещё Достоевский увидел большого плюшевого мишку без одного уха и потерявшего нос. На животике пришита заплатка в форме сердца. Маленький стеллажик у стены был доверху набит старыми и новыми книгами. — Нравится? — немного взволнованно спросил Коля. — Ты просто так любишь сидеть дома, а Кузя к тебе постоянно лезет. А тут такое место красивое, а ты же совсем на улицу не выходишь. И я реш… Достоевский приподнялся на носочки, чмокнув Гоголя в щёку. Тот моментально замолк, превратившись в помидорку. — Очень нравится. — Федя улыбнулся и подошёл к круглому окну без стекла, выглядывая наружу. — Место волшебное. И домик просто загляденье. Неужели ты сам его построил? — Д-да. А вещи в сарае нашёл. — Даже гитару принёс. — Достоевский взял инструмент в руки. Он явно повидал многое. На ней и живого места не осталось. Вся заклеена стикерами разных форм и размеров, но совсем скрыть нескончаемые линии трещин не удалось. — Я надеюсь, ты чаще играешь на ней, чем бьёшь? — Так она сама! То просто упадёт, а то и из рук вывалится. Зато с каждой трещинкой и наклеечкой воспоминания связанны! Например вот этот привидешка. — Гоголь указал на стикер. — Я тогда Сигмочку разыграл и… Присев рядом с Колей, Фёдор погрузился в мир Гоголевских приключений. Николай, как всегда радуясь такому вниманию, решил описать всю биографию гитары, подробно останавливаясь на каждой трещине и наклейке. Когда Достоевский досконально изучил тяжёлую судьбу гитары (которая ко всему прочему оказалось ещё и ударным инструментом для вразумления некоторых не одарённых личностей), Гоголь смог набрать воздуха и передохнуть от беспрерывного монолога. Федя знал, что именно скажет Коля через пару секунд. И очень хотел, чтобы эти мгновения длились подольше. Но на то они и секунды, чтобы пролететь незаметно. — Феденька, ты ничего не забыл? — вкрадчиво спросил Гоголь, прощупывая почву. — Нет. Просто думаю, как объяснить. — Достоевский вздохнул, подбирая ноги под себя и собираясь с мыслями. Не спав ночью, Федя размышлял обо всём, о чём только можно. Вердикт сих раздумий прост: «Всё и так идёт не по плану, так что терять нечего». — В общем… С детства Фёдор знал, что его семья никак не подходит под образ того самого счастливого семейства из рекламы агентств по продаже квартир. Начиная от общей ненависти друг к другу и заканчивая интереснейшим местом работы родителей. Вряд-ли успешный семейный бизнес предполагает под собой торговлю наркотиками. Мария и Михаил добились на этом поприще многого. Своего рода мастодонты торговли. Им не нужен был ребёнок. Никаких невероятных тёплых чувств к своему отпрыску они никогда не испытывали и не будут. Фёдор был просто вещью. Бездушной и не имеющей собственных интересов. Инструмент для достижения поставленных целей. Но наверное, это был единственный раз в жизни, когда родители просчитались. Не учли тот факт, что у двух гениев не может родиться не такой же умный ребёнок. И что не смотря на свой совсем не ангельский характер, он не захочет подталкивать людей к смерти. Но его конечно не спрашивали. Он просто должен был делать не задумываясь. Но одна из черт Фёдора как раз и заключается в постоянных размышлениях. И он никогда не носил отраву точно по адресу. Никогда никого не подсаживал. Это была игра на выживание, и Фёдор потерпел поражение. Он узнал, сделал и понял слишком много, чтобы остаться в живых. Поняв, что осталось недолго, он решил оставить родителям подарок. Сбежать, прихватив с собой кое-какие улики. В отместку за побои и унижения, заставить их изрядно понервничать, разыскивая его. — Как-то так. — Достоевский говорил совершенно обыденно. Будто такая судьба чуть ли не у каждого уважающего себя человека. Гоголь молча сидел, обрабатывая полученную информацию. Он и сам не знал, что ожидал услышать, но это не помешало ему оказаться сейчас мягко говоря в ступоре. — А в полицию? — спустя минуту тишины спросил он. — Так у них везде свои. — так же равнодушно произнёс Фёдор. — Как только узнали, что я сбежал, сразу везде и раскидали кротов. Это безвыходная ситуация, Николай. Неужели, ничего нельзя сделать? Мысли в Гоголевской голове летали с бешеной скоростью. Он сейчас что-нибудь придумает. — Не надо забивать себе голову этой ерундой. — поняв, о чём думает Коля, сказал Достоевский. — Я сделаю так, чтобы вы не пострадали. Через неделю как раз автобус… — Что?! — Коля прыгнул к Феде, хватая его за руки. — Ты же такой умный, а говоришь глупости! Ты правда думаешь, что я тебя брошу?! Даже если на первый взгляд нет решения, его всегда можно найти! — Гоголь вытащил из кармана ножик. Он и правда носит с собой всё, что только можно. Коля протянул его Достоевскому. — Это для самообороны! Пожалуйста, не уезжай! Ты… Ты мне нужен! И я не позволю каким-то уёбкам даже смотреть на тебя, не то что дотрагиваться! — Коля… — еле слышно прошептал Фёдор. Гоголь даже не представляет, как правильно подобрал слова.«Ты мне нужен»
Эти слова тёплым молоком разливались внутри, проникая в несуществующую душу. Неужели он, Достоевский, хмурый и немного (***
— Сигма, спасайся! Сорняки наступают! — крикнул Коля, кидая в Сигму только что вырванную траву. — Коля, не валяй дурака. Жестокая участь постигла великую четвёрку. Пока все тусуются на речке, им придётся провести весь день под палящем солнцем на огороде. Сорняки сами себя не вырвут, огурцы сами себя не польют. Радует только, что в перерывах между очищением территории можно безнаказанно срывать поспевшую клубнику. — Ванька, я тоже морковка, полей и меня! — замучившийся от жары Гоголь подбежал к Гончарову, у которого в руках синяя лейка. — А мне потом опять к колонке за тридевять земель таскаться. Обойдёшься. — Ну Ванечка, я сейчас расплавлюсь! — уже принялся канючить Гоголь, как вдруг его со спины окатила струя ледяной воды. — Ой! Подпрыгнув и обернувшись, Коля увидел довольного Федю, вооружённого зелёным шлангом. — Холодный душ заказывали? — Как ты его починил?! Он же сто лет как не работает! Пока парни пахали в огороде, Достоевский обыскал сарай и нашёл шланг. Быстро разобравшись, Фёдор вытащил его с того света и привёл в чувства. — Ничего сложного. — абстрактно ответил Федя, поливая счастливого Гоголя. Когда тот уже был мокрым с головы до ног, Достоевский переключился на грядки. — Викторина! — согнувшись над зеленью, воскликнул Коля, который уже успел высохнуть под палящем солнцем. — Если мой сын станет священником, он будет мне сыном или отцом? — Гоголь, о чём ты вообще думаешь? — вздохнул Гончаров, поправляя майку. — Тебе лучше не знать. — посоветовал Сигма. — Да! — согласился Коля. — Меньше знаешь, крепче спишь! Вот у Феденьки спроси, он столько всего знает, что совсем не спит! Как раз в этот момент к ним подошёл Достоевский, вооружённый шлангом, и Ваня с Сигмой в первый раз обратили внимание на его чёрные дыры космических масштабов под глазами. Спустя какое-то вечное время, половина огорода была спасена от напасти сорняков и иссушения. — Осталось ещё половина… — обречённо простонал Сигма. — Не ещё, а всего лишь! — как всегда на позитиве откликнулся Коля. — Федь, пойдём в сарай, надо тяпки принести! Достоевский конечно же согласился. Оставить хоть на пару минут огород, который скоро будет сниться, выглядело весьма заманчивым. Быстро добравшись до деревянного дома, парни зашли внутрь, а Фёдор отметил, что здесь наверняка есть второй этаж, уж слишком высоко крыша. — Они где-то здесь! — Гоголь нырнул за старый диван. — Чьи это вещи? — решил спросить Достоевский — Здесь же есть всё что угодно, откуда столько? — Да никто уже и не помнит! — ответил диван Колиным голосом. — Бабушка говорит, его построили, ушли, а на следующий день тут всё уже вот так лежало! — Я даже не удивлён. Где ты там застрял? Коля выглянул из-за дивана. — Тут нету. Надо проверить ещё вон там. Фёдор стоял напротив открытой двери. Солнечные лучи проникали внутрь, создавая вокруг Достоевского ореол света. Будто падший ангел, принявший тёмную сторону. Как всегда прекрасен. — И снова ты глядишь на меня, как на сырок по акции. — вздохнул Федя. — Если ты и сырок, то самый красивый из всех. Я бы тебя и без акции купил. — сказал Гоголь, поднимаясь на ноги. — И съел бы? — Достоевский продолжал этот бессмысленный разговор. — Конечно. Интересно, какой ты на вкус. — Коля подошёл ближе. Фёдор не совсем понял как, но он оказался прижатым к деревянной стене. Гоголь нависал сверху, не отводя взгляда от Достоевского, чьё дыхание сбилось, а сердце стучало намного быстрее, чем обычно. — Ты уже пробовал. — голос предательски дрогнул. — И с тех пор мечтал лишь ещё раз прикоснуться к произведению искусства. — Коля провёл рукой по Фединому бледному лицу. Наклонился ближе, так, что их губы почти соприкоснулись. — Можно? — еле слышно шепнул Гоголь. — Тебе всегда да. — так же тихо ответил Достоевский. Гоголь улыбнулся, а после слегка наклонил голову набок и накрыл своими горячими губами потрескавшиеся губы Фёдора. Достоевский знал, что когда в любовных романах пишут: «Мы бы целовались вечность, но воздух закончился и пришлось отстраниться», то это всё враньё. Дышать вполне возможно, но сейчас у Фёдора совсем не получалось. Он обхватил Колю за шею, притягивая ближе. Гоголь слегка прикусил нижнюю губу Феди и приобнял его за талию. На вкус Достоевский, как его любимый травяной чай, перемешанный со льдом. Они даже не услышали приближающиеся шаги Сигмы. — Ребят, вы чего так долг… — он застыл в дверном проёме, даря парням такой же шокированный взгляд, что и они ему. — Ой, простите! Не отвлекайтесь, мы сами справимся! — покраснев, выпалил Сигма и поспешил удалиться. — Супер. — раздражённо сказал Фёдор, сложив руки на груди. Так глупо получилось. Как он мог забыть про оставшихся их ждать Ивана и Сигму? В последнее время он вообще о многом забывает, находясь рядом с Колей. Не сказать, что ему не нравилась возможность разгрузить свой мозг, но иногда это играет против него самого. — Целовались мы, а смутился он. — усмехнулся Гоголь. — Сигма такой Сигма. Николай завернул за гору коробок и старинный светильник, через мгновение появившись с тяпками в руках. Вернувшись в огород, Достоевский отлично видел, как Гончаров и Сигма пялятся на них многозначительными взглядами, перешёптываясь и улыбаясь. Фёдор на это лишь морщился. Они теперь их… как там говорят? Шипперить будут.***
Ближе к вечеру миссия была выполнена. Огород спасён, все разошлись по домам. Коля проводил Федю домой, а теперь сидел на скамейке, кормя прилетевших голубей. Хотя крошек с лихвой хватит на всех, но птицы боролись за каждый кусочек, будто он последний. Маленький, тощий голубь жался в сторонке, прогнанный более сильными сородичами. Гоголь поднялся со скамейки, медленно подошёл к голубю, присел на корточки и протянул к нему ладонь с крошками. Голубь с опаской поглядел на него, но потом осторожно подлетел поближе и начал поедать крошки. После сам забрался на Колину ладонь, устроившись поудобнее и задремал. Коля вернулся на лавочку, постаравшись не спугнуть голубя, и успешно выполнив квест, вернулся к кормлению птиц. Вдруг птицы резко дёрнулись и взмыли в небо. Почувствовав что-то неладное, Гоголь обернулся. За его спиной, словно тень, нависала Варвара Петровна. — Варвара Петровна! — немного испугался Коля. — Что вы тут делаете? — Здравствуй, Коля. — прошелестела она. — Не хотела тебя отвлекать, но у меня в доме стеллаж сломался. Если тебе не сложно, мог бы ты помочь? Если нет, то я пойму… — Конечно помогу! — без задней мысли сказал Гоголь, вскакивая. — Сейчас только за инструментами схожу! — Не надо. У меня всё есть. Пойдём скорее. — Варвара Петровна развернулась и не пошла, а тихо поплыла по направлению к своему дому. Коля побежал следом. Они шли молча, ведь заговорить с Варварой всегда было сложно. Дом Варвары Петровны находился ещё дальше, чем Федин. Практически в лесу. Вокруг него всегда полумрак. Даже снаружи кажется, что он заброшен. Сделан из тёмного дерева, уже весь зарос зеленью. Крыша накренилась, а окно выбито. Варвара Петровна подошла к двери, открывая с противным скрипом дверь. Гоголь ни разу не был внутри, а вокруг дома женщины ходили разные слухи, и Николай был готов к разному, но не смотря на это, в доме всё равно было не комфортно. Везде паутина, света практически нет. Половицы ужасно скрипели на весь дом. Отовсюду летит пыль. Ощущение, что пол сейчас провалиться прямо под ногами. Идя по длинному коридору, Коля оглядывался и чувствовал себя в лабиринте. В деревянных стенах дыры в человеческий рост. Вещей не много, но все они выглядят ужасно старыми и побитыми временем. До Гоголя доносились странные звуки. Какой-то скрежет и шорохи, а иногда и мерещится тихое рычание. — У вас кто-то живёт? — спросил он, наклонившись, чтобы не запутаться в паутине. — Да… Зверюшки интересные. — ответила Варвара, загадочно улыбнувшись. — Я тебя с ними познакомлю. Знакомиться почему-то не хотелось. Они вошли в комнату без окон, всю заставленную свечами, позволяющими хоть как-то ориентироваться. Кроме свечей в комнате была лишь белоснежная кровать, с задёрнутым балдахином, таким плотным, что за ним ничего не разглядеть. Зачем Колю привели сюда? Тут точно нет стеллажа. — Я принесу инструменты. Подожди здесь. — сказала Варвара Петровна, разворачиваясь и уходя в коридор. — Ничего не трогай. Ладно, может, Коля просто чего-то не понял. В комнате было откровенно жутко. Скрип от шагов удаляющейся женщины и потрескивающие фитили напоминали загробную музыку. Взгляд Гоголя притягивала кровать. Интуиция подсказывала, что там что-то скрывается. Повинуясь неприятному чувству, Коля медленно подошёл к кровати, одёрнул балдахин… Гоголь еле сдержал вскрик. На кровати лежал… Ромка. Тот самый двенадцатилетний Ромка, которого похоронили несколько лет назад на глазах всей деревни. Лежал в белой рубашке, сложив руки на груди. На бледном лице застыло спокойствие, глаза закрыты, а губы сжаты в тонкую линию. Белоснежные, пепельные волосы, как у Коли, только кудрявые, мирно покоялись на нежном лице. Он будто просто спит. Будто не умирал. Ошарашенный Гоголь, на трясущихся ногах попятился назад, но врезался и остановился. Вдруг прямо перед его горлом появился ржавый нож. Коля нервно выдохнул, боясь пошевелиться. — Я же просила ничего не трогать. Но ничего страшного. Я всё равно хотела познакомить тебя с Ромочкой. — нежно, а от того ещё более жутко пропела Варвара Петровна за его спиной. — Я немного соврала, но твоя помощь мне всё равно нужна, только в другом. — Женщина придвинула нож ещё ближе. — Ты ведь поможешь?Что происходит?