***
Достоевский вздрогнул и резко открыл глаза. Он сидел за столом, а голова покоялась на книге. Против природы не попрёшь и он всё-таки заснул, не выдержав переутомления. Фёдор поморщился, ему снова снятся кошмары. В этот раз тёмный дом и высокий силуэт с ножом, гонящийся за Колей. А сам Достоевский будто к земле прирос и сдвинуться не может. Остаётся лишь беспомощно наблюдать, как Колю проткнул ржавый метал и он, истекая кровью, упал на землю. Конечно, двух часов, на которые во время чтения вырубился Фёдор, не хватило для нормального отдыха, но Достоевскому он и не нужен. Окончательно прогнав остатки кошмара, Федя вернулся к чтению. Рядом стояла кружка с давно остывшем чаем. А яблоко, принесённое Колей недавно, уже пропало. Наверняка Домовой постарался. Вспомнив о своих сожителях, Фёдор встал и заглянул в спальню. Банька сидел на полу, прикрыв глаза и блаженно мурча, а Кузя стоял рядом, расчёсывая чёрную шёрстку кота, бубня под нос себе что-то вроде: «Завёл зверюшку, а держит в таком ужасном виде! Ничего, сейчас дядя Кузя тебя в порядок приведёт». Решив не тревожить их, Федя вернулся к книге. Если Коля считает, что Достоевский бросил поиски «преступника», после той ночи, то сильно ошибается. Теперь, когда нечисть стала реальная, найти источник проблемы и обезвредить его стало намного легче. Ведь появились улики. А точнее, старинная книга, лежащая теперь перед Фёдором. Достоевский читал её отнюдь не просто так. Там оказалось много полезной информации. И про природу упырей тоже предостаточно. Все упыри когда-то были людьми с ужасно дрянными характерами. Так что смерть их не принимала и после захоронения оставляла на земле, но полностью лишала мозга. Интересовала монстров лишь кровь и плоть. Они постоянно хотели есть, и кроме попыток насытиться не занимались ни чем. Но самое главное:Они не выбираются из своих могил самостоятельно.
Это дело рук разумных существ. И чаще всего людей. Упырей используют в своих целях другие. Это значит только одно. Кто-то специально их поднял. Кто-то, возможно не совсем здраво, но мыслящий. И точно не ради всеобщего мира и благоденствия. И Достоевский уже догадывается, кто именно. Сидя за деревянным столом, Федя быстро, но как можно аккуратнее перелистывал ветхие страницы, мельком пробегаясь по заголовкам. Не то. Не то. Не то. Вот!Ведьмы.
Недавно, увидев её на улице, Фёдор, окончательно проникнувшись мрачной атмосферой Малиновки, начал мыслить как настоящий её житель и приписал загадочной женщине статус ведьмы. Вот только нормальных доказательств нет, одни ощущения да догадки. И самое главное, должна быть мотивация. Достоевский подозревал, что отыщет всё необходимое на пожелтевших страницах. Медленно изучая не везде разборчивый текст, Федя наконец нашёл то, что ему было нужно. Существует ритуал для поднятия мёртвых. Обычно поднятые представляют из себя лишь тень умершего человека, ведь так называемый свет жизни в них потух. Теперь они что-то сродни упырям. Но есть ритуал, возвращающий мёртвого в мир живых полностью. Он намного сложнее, и провернуть такое способна либо могущественная ведьма, либо совершенно обезумевшая от горя. Дальше подробно описан сам процесс ритуала. Кроме самого заклятия на скорее всего латинском языке, нужны 13 наевшихся упырей. Фёдор так и знал! Видимо, Варвара пробовала подобное не первый раз, ведь жители уже встречались с подобной напастью. Начиналась даже эпидемия. Но кроме упырей нужен ещё один, самый важный ингредиент. Живой человек, желательно похожий на умершего. Ритуал заберёт свет жизни живого и передаст его другому, вернув душу погибшего в наш мир. Отдавший свет, соответственно умрёт. Неужели, Варвара Петровна и правда собирается воскресить своего сына, убив кого-то другого? Вдруг Достоевского будто молнией ударило. Внутри всё сжалось, голова зазвенела, сердце проткнуло миллионы острых иголочек, а перед глазами вспыхнул образ Коли. — Нет, нет, нет! — осознание ударило мгновенно. — Даже не смей! Достоевский пулей вылетел из дома и помчался с такой скоростью, которой могут позавидовать гепарды. По пути вспоминая, где именно находится изба проклятой женщины и что он будет делать, когда окажется на месте.***
— У каждого человека в душе есть уникальный свет. Он может быть невероятно ярким, как солнце, что человек светится не только внутри, но и снаружи, освещая весь мир своим появлением. А может быть на первый взгляд совершенно незаметным, но всё равно светить, как луна во мгле. Свет жизни каждого человека не повторим. Самого различного цвета и степени яркости, но он есть. Но каким бы он ни был, когда-нибудь каждый потухнет. И вот тогда наступает смерть и полная тьма. За окном сильный дождь тарабанит по стеклу умиротворяющую мелодию. На зелёном в клеточку диване сидит Татьяна Семёновна, а по обе стороны устроились маленькие Сигма и Коля, внимательно слушая. — Бабушка, а у папы и мамы какой был свет? Улыбка Татьяны Семёновны стала печальной. Сколько бы не прошло лет, она никогда не сможет говорить о них без пелены печали на глазах. — Ох, деточки, такого света ни у кого не было и ни будет! Никогда такого не видывала и не увижу. Особенный у них свет был. Особенный… — бабушка вздохнула. — Ладно, внучатки, поздно уже, скоро Полуница разгуливать будет. Так что быстрее молоко допивайте и в кровати. Гоголь медленно разлепил глаза. Сначала он ничего не чувствовал, будто его тело кануло в небытие. Постепенно размытые пятна сложились в чёткую картину, а вместе с этим тело пронзила боль. Голова страшно гудела, раскалываясь на две части. Во рту противный металлический привкус. Коля попробовал пошевелиться, но не вышло. Руки заломаны за спину, а запястья связанны. Спиной почувствовал холодное дерево. Опустил голову. Он сидел на полу на коленях, с аналогично связанными ногами. Рядом раздавался треск свечей и чей-то голос, произносящий загробные мантры. Наконец Гоголь вспомнил, что произошло. Подняв взгляд, он увидел Варвару, стоящую на четвереньках на полу в красном круге и рисуя мелом такого же цвета непонятные символы. Она то и дело убирала чёрные сальные волосы, неустанно лезшие в лицо. Вокруг круга расставлены свечи, а рядом полупустой флакончик с алой жидкостью. Путы были завязаны намертво. Не выбраться. Даже ножик, так удобно спрятанный, сейчас ни к чему. — Проснулся? — спросила женщина, не отрываясь от своего дела. — Что я вам сделал? — прохрипел Коля, морщась. Горло пересохло. Варвара Петровна всё-таки повернулась к нему. В её абсолютно пустых чёрных глазах промелькнуло что-то, похожее на сочувствие. — Ты на меня зла не держи. — сказала она, подходя ближе и присаживаясь рядом. — Ты думаешь, мне приятно тебя убивать? — Варвара протянула руку к Коле, погладив его по белокурой макушке. — Я бы с радостью избежала этого, но выбора нет, понимаешь? Ты добрый мальчик, ты всё поймёшь. И если бы Ромочка тогда… — она замолчала, не в силах произнести жуткие слова. — Я уверенна, он бы вырос таким же как ты. Вы даже внешне похожи. Убрать шрам и одно лицо. — Не прикасайтесь ко мне! — огрызнулся Гоголь и тряхнул головой, сбрасывая руку Варвары. Наверняка в его глазах отражалась злость, за которой он успешно прятал страх. — Ромочка тоже всегда злился, когда был напуган. — женщина печально вздохнула, повернувшись к кровати и медленно продолжила. — Знаешь, я думала, что умру. Я этого хотела. Но потом мне попалась одна книга и я нашла другой выход. Все эти годы только и мечтала, только и ждала того момента, когда Ромочка снова задышит, снова откроет глаза и обнимет меня. У меня было почти всё, но найти подходящего человека никак не получалось. Но когда я увидела тебя, сразу поняла, ты идеально подходишь. Поэтому только ты можешь мне помочь! — Варвара посмотрела в глаза Коле, и он в первый раз заметил за пустотой её взора скрытое безумие. — Только с тобой я смогу закончить ритуал и вернуть Ромочку! Пожалуйста, не сопротивляйся! Мы вместе подарим Роме жизнь, которую он потерял так рано и бессмысленно! Мы вернём его! Гоголь ничего не ответил, лишь продолжил буравить Варвару ненавидящим взглядом. Что бы он не сказал, это не имело бы смысла. Она всё равно не услышит. Варвара Петровна вернулась к подготовлению ритуала, а Коля задрал голову и прикрыл глаза. Пару часов назад он сидел на лавочке и кормил голубей. Как же так получилось? А ведь всё было так хорошо… Он не увидит Сигму и Ваню. Не сможет смеяться над ними и вгонять в краску. Не обнимет бабушку и не скажет, как она ему дорога. Не съест её пирожки, смотря на дождь за окном. Не будет сидеть часами с Жерой, болтая обо всём на свете. Он больше не увидит Федю. Не поцелует и никогда не скажет, что любит его. Не сможет нести всякую чушь, а Федя не будет внимательно его слушать. А ведь он обещал сводить его на речку... Он столько всего не успел сделать. Он упустит столько возможностей. Он умрёт здесь. В тёмной комнате разваливающейся избы. Его принесут в жертву, чтобы безумная мать смогла вернуть сына. Зажечь его свет жизни. А свет Коли потухнет раз и навсегда. И никто не знает, что он здесь. Никто не придёт, как в дурацких книжках о несчастных принцессах, и не спасёт в последний миг от смерти. Он обречён. Варвара Петровна закончила рисунок. Как только линии соединились, пентаграмма засияла алым свечением. Женщина поднялась на ноги, любовно созерцая свою работу. После она вскинула руки к небу, прокричав на загробном языке какой-то приказ. Её глаза на секунду вспыхнули болотно-зелёным цветом. Весь дом затрещал и заскрипел от гулкого стука лап по деревянным половицам. В комнату забежала орава упырей с немного красноватыми мордами. Это значит, что они наелись до отвала. Не зря же всё это время скот поедали. Они растеклись по комнате, преданно глядя на Варвару и готовясь к дальнейшем командам. — Так это ты. — обращаться на «вы» к человеку, собирающимся принести тебя в жертву, Гоголь больше не собирался. — Ты подняла упырей. — Да. — спокойно ответила она. — В прошлый раз было слишком много. Но теперь я всё рассчитала. Этого достаточно. Варвара Петровна снова сказала что-то непонятное, и упыри начали разбредаться и вставать на сверкающие алые круги на полу. Ровно 13 кругов, ровно 13 упырей. По крайней мере, столько должно было быть. Но один круг пустовал. — Как? — не поддельно удивилась Варвара. — Их же было… Куда он делся? Она повторила призыв, но последний упырь так и не пришёл. Нервно теребя край серого шерстяного платья, женщина беспомощно заозиралась по сторонам. «Ну ничего. Ещё притащит» — обречённо подумал Коля, уже почти смирившись с судьбой и мысленно заканчивая завещание. Вдруг он почувствовал, как в комнату просочился запах гари. Вот только все свечи до сих пор стояли ровно.***
Когда дом ведьмы стал виден, Фёдор остановился перевести дух. Может, за эту пару секунд он и не восстановил дыхание, зато кое-какой план придумать удалось. Достоевский обошёл дом, утопая в высокой траве по колено. Единственное выбитое окно нашлось лишь рядом с входной дверью. А Варвара наверняка утащила Колю куда подальше. Фёдор постарался как можно тише зайти внутрь, но ужасно скрипящая дверь обломала планы. Мгновение Достоевский вслушивался, но ничего не происходило. Медленно идя по бесконечному отсыревшему тёмному коридору, проклиная скрипучие половицы, он молился лишь об одном. Только бы не было слишком поздно. Только бы не было поздно. Из дыры в ветхой стене послышалось рычание, и стоило Фёдору обернуться, как из темноты показались светящиеся зрачки упыря. Нечисть не долго думая набросилась на него, но Достоевский не зря посещал курсы выживания в Малиновке, так что молниеносным движением пронзил упыря осиновым колом в полёте. Захрипев, тело повалилось на пол, а спустя череду недолгих конвульсий окончательно затихло и обмякло. Оставив его загорать в темноте, Достоевский осмотрел проход, откуда выбрался упырь. Выглядит так, будто его прогрызли. Но зато там тихо. Фёдор забрался внутрь, и на коленках пополз вперёд. Проход оказался достаточно узким. Свет сюда поникал от бесконечных щелей в стенах и таких же проходов. Внутри душно и противно пахнет гнилью. Кто-то очень постарался и прогрыз целый лабиринт. В нескончаемых поворотах запутаться было легче лёгкого. Тут до Достоевского донёсся приглушённый женский голос, твердящий что-то на латыни. Двигаясь на звук, Фёдор добрался до такого же отверстия, прикрытого чёрной тканью. Нашёл. Глядя в малюсенькую щёлку, он оценил ситуацию. Еле слышно выдохнул. Коля жив. Но связан и совсем на себя не похож. Бледный и подавленный. Он там уже со смертью смирился. Как она посмела довести Гоголя до такого! А вот что делать теперь? Варвара поглощена своей идеей. И даже если ребятам удастся сбежать, никто не даст гарантии, что она остановится. А чтобы она успокоилась раз и навсегда… У Достоевского было несколько планов, и все они не гарантируют успех. Но попробовать стоило. Он вылез из туннеля в открытое отверстие напротив, снова оказался в коридоре, подошёл к закрытой двери, за которой скрывается ритуальная. Нашёл взглядом какую-то солому и нащупал в кармане зажигалку. — Гори-гори ясно. — прошептал Фёдор, выпуская огонь на свободу. Пламя коснулось сена, быстро перепрыгнув на него. Мгновенно сожрав солому, огонь забрался на дерево. Дым растекался по помещению, просачиваясь в щели. И скоро весь дом узнает о поджоге, но выберутся только двое. Не теряя ни секунды, Достоевский кинулся назад в туннель. В комнате уже собрались упыри, а Варвара заметила пропажу одного из них, любезно укокошеного Федей. Запах гари становился всё отчётливее. Теперь уже не только Коля, но и Варвара заметила его. Гоголь следил, как она отворила дверь и замерла на пороге. В коридоре вовсю бушевал пожар. Дерево хрустело и падало на пол, а остальное пространство заполонил дым. Мгновение они с ужасом таращились на смертельное пламя, а потом Варвара рванула куда-то. Николай нервно сжался, агрессивно пытаясь освободится от пут. Теперь он ещё и сгореть может! Не жизнь, а сказка просто! Вдруг прямо из стены вывалился… Федя. — Феденька! — не помню себя от счастья, воскликнул Гоголь. — Ты пришёл! Но как? — Не поверишь, на ногах добрался. — усмехнулся Достоевский, уже разрезая верёвки. — Ты же знаешь, что я не это имел ввиду! — разминал затёкшие руки Коля. — Почувствовал, что ты тут без меня помирать собираешься. — откинув верёвки в сторону, Фёдор помог Гоголю подняться, что оказалось достаточно сложно, и потянул в сторону лазейки. В эту секунду в комнату вернулась Варвара. Её платье уже немного горело. Она шокировано уставилась на парней, полностью растерявшись. За её спиной раздался треск, и груда дерева в перемешку с огнём загородила проход из комнаты. Затягивая Колю в туннель, Фёдор успел заметить боковым зрением, как Варвара Петровна бросилась к кровати. Гоголь полз за Достоевским, стараясь не терять его из виду. Это было весьма сложно. Тело слушалось с трудом, противно колясь иголочками, голова всё ещё болела, глаза слезились от заполонившего узкий лабиринт облака едкого дыма. Дышать практически нечем, и наружу то дело вырывался кашель. — Федь, ты… кх-кх! Ты не чувствуешь, палёным запахло? — Коля, у тебя косичка горит. — Что?! На светлых кончиках плясали искры. Косичка и правда загорелась. Гоголь тут же схватил её и потушил. Небольшой ожог на руке не стоит драгоценной шевелюры. Пока Коля спасал свои космы, Фёдор уже успел добраться до выхода и теперь стоял средь огня, закрывая лицо от дыма и дожидаясь друга. — Кх-кх-кх… — каждый вдох грозил стать последним. — Коль, если ты забыл, мы не в парикмахерской! Давай быстрее! А то у тебя не только косичка сгорит, а ещё что по-хуже! — Да куда уж хуже… — пробубнил себе под нос Гоголь, наконец выбираясь из туннеля. Как раз вовремя, ведь он разрушился прямо за его спиной. Они пробирались сквозь не на шутку разыгравшийся огонь. Пламя танцевало поистине горячий танец, дым летел прямо в лицо, не оставляя попыток задушить своих жертв. Но Коля и Федя на зло ему продолжали упрямо идти дальше, уворачиваясь от новых вспышек огня. Но преграды на этом не закончились. Путь к свободе, то есть входную дверь, завалило горящими досками и прочим хламом. Переглянувшись, парни, не замечая боли от ожогов, стали разбирать завал. Огонь подбирался всё ближе, так и норовя дотянутся своими коварными языками до добычи. Перепачкавшись в саже, практически ничего не видя, задыхаясь, они сожгли себе ладони, но отчистили завал и всё-таки выбрались наружу. Выбежав, они, кашляя, повалились на землю и жадно хватали ртами свежий воздух, наслаждалясь прохладным ветерком. Пару минут они просто лежали в высокой траве, судорожно кашляя и удивлённо радуясь тому, что они каким-то образом почему-то выжили. — Теперь у меня есть новая байка. — улыбнулся Гоголь, принимая сидячее положение. — Интересно, на этот раз они пове… Достоевский крепко сжал Колю в своих объятиях. Уткнулся носом в пропахшую дымом Гоголевскую футболку. — Как же ты меня напугал… — тихо сказал Федя. Гоголь улыбнулся, обнимая Фёдора в ответ одной рукой, а второй поглаживая по чёрным мягким волосам. Они долго сидели в обнимку, молча глядя на догорающий дом. И им казалось, что они видят её. Сгорающую за живо. Та ещё пытка. Но Варвара не кричала. Умирала молча, обняв тело дорого, так и не проснувшегося сына. И улыбалась, а по щекам текли слёзы. «Скоро мы встретимся» — думала она с тоской и радостью. — «Очень скоро». А потом огонь вдруг резко потух. Оставив от дома женщины лишь руины. В небо взмыл еле заметный, маленький мотылёк и скрылся за облаками. Гоголь и Достоевский долго молчали. — Федь. — наконец нарушил тишину Николай. — А почему «чайник не остывает» и «чайник долго остывает» значит одно и тоже? — Коля, после всего, что случилось, тебя правда больше всего интересует это? — Ну конечно! Ведьмы приходят и уходят, а извечные вопросы остаются без ответа. — Ох, Коленька, пойдём-ка лучше домой. — Достоевский поднялся, безуспешно отряхнул одежду от сажи, поморщился от боли в сожжённых ладонях и пошёл в сторону своей избы, где уже заждались Кузя и Банька. — Нам себя ещё в порядок приводить. Ты же не явишься к своим в таком виде? Федя скептически оглядел Гоголя, получив такой же взгляд в ответ. А потом оба засмеялись. — Мы сейчас с тобой на Кузю похожи! — Он нас точно оценит. — согласился Достоевский. — А теперь идём. Коля послушно побежал следом. Ему на глаза попалась его пострадавшая косичка. Кончики волос потемнели и значительно уменьшились в объёме. — Мои волосы! — страдальчески вскрикнул Гоголь. — Феденька, они сгорели! — Ничего страшного. — Достоевский ответил безразлично. — Сейчас почерневшие отрежем, а потом новые отрастут. — Это вообще-то трагедия! Ты должен был посочувствовать! — Я сочувствую. Самолично отрезать буду.