Товарищ лысый

Когда полимер в чашке закончился, Харитон похлопал себе по плечу. Муся поняла и запрыгнула на него, растянулась за шеей, точно шарф. Захарову в нос полез пышный длинный хвост, и он фыркнул. Встал во весь рост, отряхнул штаны. – Ну что, Муся, пойдешь со мной? Кошка ткнулась мокрым носом куда-то ему за ухо, лизнула, и он качнул головой. – Не безопаснее ли будет оставить ее здесь? – спросил П-3. – Товарищ академик, без обид, но кошка – это лишние стратегические расчеты. Мне приказано сохранить в целости только вас. – Мусе твоя защита не нужна, она и сама не глупая у меня, – Харитон потрепал кошку по загривку и поморщился, когда в ответ на ласку ему в плечи отзывчиво впустили коготки. – Кошка идет с нами. Вопрос закрыт. – Что, голова мерзнет, товарищ лысый, а? – Найди мне ближайшую комнату охраны. Нужны боеприпасы, – Захаров досадливо потер переносицу. Очки пока что надежно сидели на носу, полностью целые, но, не ровен час, в одной из стычек останется без них. И тогда волей-неволей придется намеренно впустить полимерного шутника в свою голову, позволить подключиться к мозговым имплантам, чтобы объединить их органы чувств. А там, учитывая некомпетентность исходника для данной полимерной сущности, и сознание зацепить недалеко… Нет уж, лучше поберечь очки подольше. А для этого придется учиться стрелять. И учиться быстро. – За большим железным шкафом труп караульного. Обыщите его, – отозвалась перчатка спустя пару секунд. – Это лабораторная вытяжка, – машинально поправил Харитон, огибая шкаф с прозрачными задвижками и уходящей в стену вентиляционной трубой. Внутри вытяжной камеры лежали, брошенные посреди опыта, пара пипеток Пастера, пинцет и левая защитная перчатка. За вытяжным шкафом и впрямь лежал труп красноармейца со свернутой шеей. Полимерные отростки “Мысли” колыхались над его лбом, точно водоросли. Значит, нейрополимер все еще держит форму мозгового коннектома, отпечатавшегося в нем в момент смерти. – Сержант Быстрицкий, – Харитон скользнул взглядом по нашивке на его груди, – доложите, что здесь произошло. “Мысль” ожила, активнее зашевелила отростками, как будто пыталась полностью окутать череп хозяина, чем вызвала не особенно приятную ассоциацию с мозговым паразитом. Харитон на секунду отвел взгляд. – Лаборанты внезапно взбесились! Я прикрывал эвакуацию научных сотрудников, но не справился с задачей, – ответили ему слегка металлическим, неживым голосом, и Захаров снова бросил взгляд на труп. Нет, тот не шевелился. Иллюзию движения создавали только черные отростки у лба. Понятно, полимерная бесконтактная связь; он слышит голос прямо в своей голове, транслируемый ему распадающимся нейрополимером в мозгу красноармейца. Вроде, в центре имени Сеченова что-то такое исследовали. Вот, значит, как оно на практике происходит. Захаров огляделся. Кроме останков двух “Вовчиков”, иных тел в лаборатории не имелось. – Вы справились, – ответил он. – Спасибо. Надеюсь, вы выживете, товарищ, – прозвучало в ответ, и полимерные отростки упали на лоб мертвой медузой. – Твою мать! Говорящий труп! – раздалось из перчатки. А этого-то что так удивляет? – П-3, что за реакция? Это остаточная полимерная память. Но человек, к сожалению, уже мертв. Вы – то же самое, только в стабилизированной форме. – Спасибо, что напомнили, – сухо, даже резко отозвался П-3. – Я-то всё думал, почему я ног не чувствую – а у меня их нет! – Плоть бренна. Мы – это наш разум в чистой, кристаллизованной форме, – Харитон невольно почесал пальцем висок, примерно в проекции мозгового импланта. Пару месяцев назад он почитал эту идею за наивысшую из когда-либо рожденных его мозгом. Сегодня же она казалась пугающим, хотя и все еще привлекательным, мороком воспаленного усталостью разума. Дима вовремя его остановил. Но “Восход” из головы уже не достать, да и ладно. Может, ещё пригодится. – Ага, всё с вами понятно, Захарович. Берите, что вы там искали, и пойдем дальше. – Я Радеонович. – Да какая разница, как там ваше бренное тело называется? Но лично мне моё нравилось, ещё вопросы? – Я не ждал, что ты поймёшь. – Сам-то хоть понимаешь? Ученые-моченые, чтоб вас, я об этом не просил. – Отставить истерику, майор, – отрезал Захаров, присел рядом с трупом и, поколебавшись, закрыл ему глаза. Затем – быстро обшарил пояс и карманы. Удалось раздобыть три полных магазина для “Макарова” и, собственно, сам пистолет, но второй Захаров брать не стал: положил рядом с рукой красноармейца, как и было. – Ты вообще не должен испытывать какие-либо эмоции в такой форме. У тебя структурного субстрата нет. – Чего? – Тебе нечем, – пояснил Харитон и выпрямился. – Я не испытывал, пока меня вам не отдали. Это всё подключение к нервной системе, да? Это из-за вас? – В общих чертах, да. В полимерной форме ты чуть более сообразителен. Некоторым смерть идет на пользу. – Током тресну, – беззлобно огрызнулась перчатка. – Простите, что украл все ваши эмоции и вы остались лысой бесчувственной сволочью. – Мне и так неплохо, можешь не извиняться. Захаров погладил кошку, самозабвенно мурчащую у него на плечах, и подошел к выходу из лаборатории. Огляделся. В полутемном коридоре мелькали смутные далекие тени. Что бы там ни говорила перчатка, но страха и волнения у него меньше точно не стало. Умереть без возможности аварийной записи на полимерный носитель – явно не то, чего он когда-либо хотел. Он вызвал в памяти общий план “Павлова”. Так, личный кабинет, лестницы, лифт… Нужно добраться до своего рабочего места и определить точное местонахождение зараженного терминала, после чего отключить его и выбираться на поверхность. Каждый метр коридора казался спортивной дистанцией. Харитон шел, почти вжимаясь спиной в стену, пытался обозревать всё окружение одновременно и разве что не скидывал с плеч Мусю, то и дело мотая головой. Полусогнутые ноги, готовые к рывку в любую секунду, быстро налились тяжестью, а в плечах поселилась боль от вынужденного положения: с пистолетом в немного поднятых руках. М-да, ему, конечно, уже далеко не двадцать… Пожалуй, быть сгустком полимера в перчатке какого-нибудь накачанного комсомольца было бы куда менее энергозатратно. Впрочем, едва ли его спутник разделяет эту мысль: он с огромным удовольствием, судя по всему, пробежался бы по коридору самолично, сбивая широкими плечами роботов и вминая им лица в затылок ударом кулака или ноги. Профессор Захаров неплохо помнил майора Сергея Нечаева, одного из ближайших к Диме людей, в его лучшие времена – если можно так сказать, в его прошлой жизни. Неудивительно, что существование в виде чистого разума майора не прельщает: разум был далеко не самым ярким преимуществом этого солдата. Тем удивительнее, что Дима не стал заливать получившуюся полимерную субстанцию в металлическое тело. Неужели просто не захотел повторяться? Ох уж эти амбиции, даже прикрытые человеколюбием и альтруизмом. “Вовчик” выглянул в паре метров впереди из-за очередной, с виду безопасной двери, и это оказалось внезапным, хотя Захаров и ждал подвоха в любую минуту. Стиснув челюсти, он вскинул руку с пистолетом. Но прицельная полочка предательски ходила перед глазами влево-вправо и немного – по высоте. Что-то защекотало пальцы. Харитон, скосив глаза, увидел, как полимерные датчики вытягиваются из перчатки и обхватывают его фаланги: одна проходит по указательному пальцу, над спусковым крючком, еще три – вдоль рукояти. Еще две вытянулись вдоль ствола примерно до середины. – Руку выше, – скомандовал П-3. Харитон дернул предплечьем. Прицел сместился выше головы “Вовчика”, хотя еще пара секунд – и стрелять уже будет бесполезно, потому что ему свернут шею. – Плавнее! – рявкнули на него. Харитон, шумно вздохнув, как можно аккуратнее повел оружием обратно, вниз. В какой-то момент он ощутил отчетливое давление поверх указательного пальца и вдавил спусковой крючок. Пистолет оглушительно бахнул в узком коридоре. Лаборант резко отшатнулся. Харитон увидел пулевое отверстие, истекающее прозрачными каплями полимера, точно меж его ненастоящих безразличных глаз. Он снова чуть поднял руку, обхватил правую кисть левой и, вновь ощутив давление на палец – выстрелил. Муся зашипела и вцепилась когтями в его пиджак. “Вовчик” упал и больше не пошевелился. – Детский сад, – пробурчали из перчатки. – У всех ученых косоглазие, да? Пристыженный и впечатленный одновременно, Захаров промолчал. – Дальше. Он уже не встанет, – подбодрил его П-3. – Вы ему колбу прострелили, вон полимер протек. Это было управление движениями. – Мы прострелили, – поправил Захаров. – Признаться, я впечатлен, товарищ майор. – Ерунда, – беспечно ответил тот. – Нас двое, а он один. Харитон переступил робота и зашагал дальше по коридору. После внезапного маленького успеха ему стало чуточку спокойнее. По крайней мере, боевая помощь от перчатки действительно есть, Дима не солгал. Хотя это не отменяет ее отвратительного поведения. В идеале, лучше бы товарищ майор вообще молчал. Меньше лишних мыслей – в том числе, о том, каким тот был и каким стал, и действительно ли полная полимеризация – безусловное благо для человечества. По крайней мере, в мире точно есть те, кому этот вариант подходит чуть хуже, чем другим. В напряженной тишине внезапно раздалось тихое невнятное пение. Кажется… кто-то напевал колыбельную.