Товарищ лысый

– Что такое, чувство вины заело? Сам не верю, что за ерунду говорю… – П-3 явно не собирался останавливаться на этом, по-прежнему раздраженный, да наверняка еще и подпитанный всплеском адреналина и кортизола. Но на осмысленные разговоры просто не было сил: – Замолчи. – Что, действительно совесть? – Заткнись, говорю. Голова сейчас треснет, – выдохнул Захаров почти без голоса, опираясь руками о стену. Приступы ослепляющей боли накатывали волнами, перехлестывая друг друга, не давая ни мгновения передышки. По лицу медленно, тягучим холодком, стекала капля крови из носа. – Мигрень. – Понял. – Несмотря на сквозящее в тоне раздражение, П-3 поубавил в напоре, и дальнейшая речь резала слух чуть меньше: – Непрем от этого помогает? – Непрема здесь нет. – Еще чем помочь можно? – Лекарства, – Захаров, немного растерянный и заторможенный от головной боли, полностью ушел мыслями в список возможных решений проблемы. Память отзывчиво выложила цифры: приступ мигрени длится не меньше четырех часов. Их у него просто нет. Значит, нужно лечить сейчас. Но… – В стандартной аптечке таких нет. Обычно они должны лежать под замком в медпункте. Сон не меньше пяти часов. Без вариантов… Нейромодуляция. – Нейромодуляция? Это еще что? – пробормотал майор, и Захаров спохватился, что сболтнул лишнего. С перчатки станется ударить током так, что прихватит сердце, и прикинуться, что просто не рассчитал силу разряда. – Ничего. Идем в медпункт, пока роботы ничего не соображают, – и он тоже. Практически равные условия. Вопрос, кто придет в чувство раньше. – Для начала, поясните, что произошло. С чего вдруг мигрень? Излучением голову поджарило или я чего-то не вижу? Захаров испытал мимолетное желание ощупать лоб: не появилось ли там ожогов, – но вовремя себя одернул и ограничился тем, что потёр основание переносицы. От давления пальцев на нее боль как будто немного отступила. – Все вопросы потом. – Он развернулся, осторожно, точно боялся расплескать налитую до краев кружку, и мягко зашагал к выходу в коридор. Болезненно суженное, заостренное внимание выхватывало из окружения только значимые объекты, как луч фонаря. Краешек мучительно яркой лампы, серый корпус терминала, обтянутый еле заметной паутиной. Полутемный коридор впереди. Он аккуратно шагнул через порог. – Вопросы сейчас, – негромко, но настойчиво возразил П-3. – Вы обещали. Выполняйте. Не возвращайте во мне желание вас чем-нибудь приложить. Обойдусь этой вашей мигренью. Захаров стиснул зубы, давя очередную изматывающую вспышку гнева, и подчеркнуто ровным тоном ответил: – Я перегрузил ретранслятор через прямой доступ в “Коллектив”. Поток данных, проходящих через ретранслятор, оказался слишком объемным, и я получил ответную реакцию. Я предполагал, что так будет, но в подобных условиях действовал впервые. – То есть, протечка из носа тоже по плану? – Это допустимый побочный эффект. Чем-то приходится жертвовать. – А если бы в голове протекло? – Я тронут заботой, – теряя терпение, Захаров добавил в голос иронии и закатил глаза. – Но у меня всё под контролем. Я знаю, с чем работаю и как работаю. Я собрал свой мозговой имплант самостоятельно, с нуля. До сих пор режим его эксплуатации соответствует всем моим ожиданиям. – Ну вот не дурак, а? – вздохнул П-3. – Я многое понял. Нас в пару поставили, чтобы никакой сбой страшнее нас не оказался, куда уж хуже? Мозги без тела и тело без мозгов, вместо мозгов – полимерный протез. Зато блестим. Даже несмотря на явную непроходящую обиду, до сих пор говорящую за майора, Захаров все-таки рассердился: – Я справился бы и без тебя. – Проверим? – Проверим, – проскрипел Харитон, думая лишь об одном: перчатка наконец-то заткнется. Датчики молча скрылись в перчатке. В тишине, нарушаемой лишь шелестом дыхания и шорохом шагов, он добрался до ближайшей лестницы. Взялся за перила, на секунду замер, собираясь с мыслями, строя примерный маршрут, – и услышал чьи-то шаги. Некто шлепал и подволакивал ноги, тяжело перебираясь со ступеньки на ступеньку. Казалось, этот кто-то бредет из последних сил либо тащит с собой неподъемную ношу. Харитон взялся за перила обеими руками, мимолетно порадовался их отрезвляющей прохладе и поднял голову, чтобы заглянуть в прямоугольную расщелину лестничного пролета. Голова немедленно закружилась; он переступил с ноги на ногу и прищурился, напрягая глаза за стеклами очков. В пространстве над перилами, тремя пролетами выше, мелькнула голова. На каштановых женских волосах как будто был узлом кверху повязан красный платок. Платок? Затаив дыхание, Харитон дождался, когда неизвестная женщина появится вновь, чуть ближе. И снова – странная голова. А края платка как будто слишком широкие, разлапистые, и упруго раскачиваются, переливаясь, как влажный шелк… Нет, это не платок. Захаров стиснул пальцами переносицу, когда осознал, что именно увидел, и как можно тише ретировался с площадки, после чего закрыл за собой дверь. Если от роботов он на время избавился, то мутанты обладают собственной интенцией к действию. Захаров отступил к кладовке, где чуть раньше были найдены пайки. В армейских запасах должны быть индивидуальные аптечки. Просмотрев содержимое стеллажей, он в итоге действительно обнаружил контейнер с оранжевыми коробочками. К сожалению, как он и предполагал, учетных обезболивающих медикаментов там не оказалось. Равно как и непрема. Тем не менее, одну из аптечек он взял с собой: может пригодиться, а если нет – сойдет как сырье для ремшкафа. Он раскрыл правую ладонь и задумчиво на нее посмотрел. Боевые умения перчатки, как раньше верно подмечал П-3, не требуют мыслительного контроля и приводятся в действие особым мышечным сокращением. Но насколько велика способность полимерной сущности контролировать перчатку изнутри? Извиняться и упрашивать он, естественно, не собирался. Но получить не опасный для жизни разряд тока больше негде. Не в том он сейчас состоянии, чтобы собирать нейромодулятор из каких бы то ни было запчастей. Харитон напряг мышцы ладони, как учили, и по экранированным пальцам перчатки скользнула колкая беловатая нить. Подушечки слегка защекотало. Некстати вспомнилась статья-исследование из свежего номера вестника Психиатрического института: особая терапия, удары током, вызывающие у подопытных судороги – и потерю памяти как побочный эффект. Лечили пациентов, впрочем, не от мигрени, да и токи там совсем другие по силе… но… – Я вам запрещаю, – выглянули из центра ладони светящиеся белым датчики. – Запрещаешь что? – Замыкать ток на себя. Такой номер не пройдет, понятно? Перчатка экранирована, так что основной удар придется на меня. Защита пользователя, все такое. Меня может замкнуть, а я напрямую связан с вашим черепным содержимым… Видимо, майор угадал его намерения по положению ладони – модулем "ШОК" к себе. Но других вариантов не предвидится, так что… – Быстрее я закончусь от пустой болтовни, чем от электротравмы, – и Захаров прикоснулся ладонью к скуле, в месте отхождения веточек тройничного нерва, одновременно отдавая модулю мышечный приказ. Он ахнул. По лицу будто крапивой хлестнули; по ходу нервов пробежали крупные колючие мурашки. Следом нахлынул сильный, но быстро проходящий жар. Тут что-то ощутимо, почти больно щелкнуло по затылку. Еще раз. Харитон отвел руку – и едва успел уклониться, чтобы не получить в глаз. Непривычно длинные датчики изловчились и больно хлестнули его по носу. – Держите себя под контролем, майор, – холодно посоветовал Захаров и попытался поймать их свободной рукой, но не преуспел. – В другой раз меня точно замкнет, и тогда наверняка голову расшибешь, – мрачно пообещал П-3. Датчики сложились в нечто вроде половинки песочных часов, кончики подались ближе к его лицу, будто изображали зрительный контакт: – Зачем? – Нейромодуляция, – пожал плечами Захаров. Мурашки и покалывание в лице утихли, а с ними ушла и головная боль, оставив лишь легкую растерянность в сознании, как будто место, занятое прежде мигренью, слишком резко опустело. – Мне уже лучше. – А, вот оно что. То есть, мне в лечебных целях бить вас током каждый раз, когда вы делаете глупости? – А судьи кто? – резонно возразил Захаров. – Дмитрий Сергеевич просмотрит логи нашего путешествия, как только вернемся. Я вас заставлю вернуться живым, и в моей миссии все средства хороши. – Точно. – Для Димы как раз есть пара новостей и несколько вопросов. – Свяжи меня с ним. – Да на здоровье. Сделано. Вопреки очевидным ожиданиям майора, обсуждать с Димой поведение П-3 Харитон вовсе не собирался. Он вел наблюдение за полимерной сущностью, и для чистоты получаемых данных требовалось минимальное вмешательство в ее поведение. Да и нельзя сказать, чтобы перчатка мешала. В конце концов, майор полностью лишен физической возможности воспрепятствовать своему вынужденному компаньону. Здесь и сейчас то, что П-3 по-прежнему мнит себя человеком и не пытается слиться воедино со своим текущим вместилищем, играет Захарову на руку (как бы забавно это ни звучало). – Дима, я все еще в “Павлове”. Порадуешь новостями? – Харитон, наконец-то, – услышал он в ответ голос друга и коллеги, взволнованный и строгий одновременно. – Не хотел отвлекать, чем бы ты там ни занимался, но как раз собирался тебя вызывать! Как у тебя дела? – Сообщаю, если ты еще не в курсе: моя ученица Филатова заодно с твоим бывшим ведущим программистом, наверняка он заручился поддержкой кого-то еще из принудительных рабочих. Сбой – его рук дело. Он окопался в “Вавилове”. Я собираюсь туда. – Понял. Ты подтвердил мои худшие опасения. Как ситуация с роботами? – Временно стабилизирована, но только в “Павлове”. Что насчет группы зачистки? – Готовность – двадцать шесть часов. Это лучшее, чего я смог добиться в обход партийной верхушки. Разве Нинель тебе не рассказала? Я был уверен, что она убежала налаживать связь. Харитон удивленно хмыкнул себе под нос, вскинув брови. Вот, значит, как: Дима рассказал ей всё сам и добровольно? – И зачем ты ей рассказал? – Когда мы поговорили, она согласилась, что сейчас ей там делать нечего. Бегает по “Челомею”, развивает бурную деятельность. В ординаторской у себя что-то радиотехническое собирает. На балерин покрикивает, – Дима вздохнул. Это он зря. Очень, очень зря. Харитон глубоко вздохнул и прикрыл глаза, чтобы ответить: – В ней пятьдесят процентов меня, а по поведению – иногда и все девяносто. Имей это в виду. Мне она сказала, что готова вместе с твоими телохранительницами прийти на помощь хоть сейчас. – И она наверняка готова исполнить задуманное любой ценой. Хорошо бы, Дима внял предупреждению и все-таки озаботился присмотром. В противном случае придется разыскивать по Предприятию не только Петрова с Филатовой. А этого он Диме не простит. – Она неправильно поняла мои выкладки. Я с ней поговорю, – в голосе Димы проскользнуло напряжение, и он сменил тему: – Как дела у П-3? Нет ли нейронной контаминации? Я беспокоюсь за вас обоих. – Как специалист по нейрополимерам сообщаю: всё стабильно. Нейронные паттерны не смешиваются, эхо эмоций – в пределах расчетных значений. Сотрудничаем в рамках необходимого. – Как он держится? – Мы это обсудим, когда разберемся со сбоем. “Коллектив” в приоритете, – отрезал Харитон, косясь на перчатку. Во-первых, незачем излишне раздражать майора напоминаниями, что он и после смерти тела продолжает оставаться вечным подопытным. А, во-вторых, Захаров не находил в себе никакого желания переводить после академической беседы все научные термины в обывательские, чтобы солдат всё уяснил (а он непременно этого потребует). – Как скажешь, – согласился Дима. – План эвакуации знаешь. Думаю, вы не заблудитесь. Если найдешь Петрова раньше “Аргентума” – всю душу из него не вытряхивай, мне нужны коды отмены из его головы. Удачи, Харитон. До связи. Захаров перевел дыхание и задумчиво огляделся. Небольшое глухое помещение с коробками вдруг отозвалось в памяти чем-то смутно знакомым. Как будто опять – запершийся в карантинной лаборатории, облысевший и весь в зудящих оспинах, но упорно, на одной силе воли, проверяющий последний (и в итоге оказавшийся самым эффективным) вариант деполимеризующей вакцины. В принципе, сейчас сил в теле, истощенном состоянием Лимбо, было едва ли больше, и слабость неуклонно нарастала с каждой минутой. Возможно, стоит позволить себе хоть немного отдохнуть? Еще двадцать шесть часов. Чуть больше суток на ногах. Он может не выдержать, учитывая постоянные стычки. К тому же, теперь, когда он знал, сколько времени придется выживать в одиночестве, привычный к порядку разум как будто сам собой принялся составлять распорядок на обозначенный срок. И избыток молочной кислоты в мышцах, естественно, повлиял на мозг весьма убедительным образом. Нужно отдохнуть хоть немного. Краткую тишину нарушил П-3: – Так быстро, даже слово не вставить! – Предоставишь логи, когда вернемся, – хмыкнул Захаров. – А сейчас мне необходим перерыв. – Он зашагал по коридору в сторону комнаты отдыха; аккуратно вновь перешагнул останки мутантов, запер дверь изнутри и сел на диван. В недрах карманов нашлась марлевая салфетка – как раз, чтобы протереть подошвы кед. Разуваться он не собирался: мало ли что. – П-3, разбуди меня через два часа либо если обнаружишь опасность. – Так точно. Харитон вытянулся, закрыл глаза и наконец-то расслабился – хотя бы физически.