Товарищ лысый

Даже внутри больницы воздух уже был не таким, как в подземном комплексе. Там, внизу, система вентиляции работала практически автономно и проталкивала очищенный до медного привкуса принудительный поток через все помещения. Ни дать ни взять – военный бункер, способный обеспечивать продолжение научной работы при любых внешних условиях. Особый объект. А вот в коридорах больницы еле заметно, в смеси с густым духом антисептика, но всё же пахло свежескошенной травой. Значит, где-то выбиты окна либо распахнуты двери (либо и то, и другое). Лето, вот оно, совсем рядом. Солнце, свобода, жизнь. Солнечный свет мигнул: кто-то прошел мимо окна. Захаров мгновенно прижался плечом к стене и затаил дыхание. Пригляделся. Так и есть: робот. "Вовчик" в черном. Спустя примерно полминуты робот прошагал обратно. Патрулирует? Караулит выживших? Довольно удачное место для засады: у выхода из главного лифта. “Хотел драться? Желания имеют свойство сбываться”, – подумал Харитон в адрес П-3, не рискуя подавать голос, и как можно тише стал подбираться к роботу поближе – на расстояние, достаточное для хорошего прицельного выстрела. Собственное дыхание почти оглушало; кеды, как ему казалось, слишком шумно шелестели о пол. Робот продолжал вышагивать туда-обратно и пока что ничего не замечал. Захаров поймал его в прицел, задержал дыхание – руки замерли – и выстрелил. Выстрел грохнул так, что зазвенело в ушах. Успел отвыкнуть… Робот по инерции дернулся назад, но почти сразу выпрямился и повернулся точно к Захарову. Правая рука лаборанта повисла плетью, скорее всего, перебитая в плече. Впрочем, ему это явно не очень-то и мешало. – У этих есть лазерные дальномеры! – сообщил П-3. – Вовремя вы переоделись! – Что… – Захаров не успел закончить. “Лицо” робота разошлось на детали-лепестки, и из открывшегося излучателя ударила красная светящаяся полоса. Луч лазера стремительно двинулся к его ногам. Захаров отскочил к соседней стене; черный “Вовчик” вскинул голову, и луч, прочертив закопченную полосу по полу, мазнул наискось по коленям. Захаров услышал вскрик и не сразу узнал собственный голос. Ткань раскалилась. Еще секунда – и укрепленные накладки прожгло бы насквозь. А останься он в своих штанах – мог бы и сразу конечностей лишиться. Дима, так его растак! Лазеры-то за что?! Морщась, Захаров перекинул пистолет в левую руку, а правую возвел кверху, сжимая пальцы в кулак. Мгновенно утратив ориентацию в пространстве, лаборант всплыл к потолку, а вместе с ним – бумаги и прочий некрупный мусор кругом. Блеснул в луче света чей-то пропуск. Швырнув робота на пол, Харитон немедленно подскочил поближе и, отводя душу, разрядил ему в голову весь остаток магазина. Одной из пуль разбило лицевую пластину на несколько частей, и наружу вновь показался излучатель лазера, поблескивающий треснувшей линзой. К счастью, более не активный. Носком ноги перевернув робота лицом вниз, Захаров извлек из его технического отверстия колбу с нейрополимером и только тогда убрал пистолет за пояс. Выдохнул – и, склонившись, недоверчиво ощупал колени. Вроде целы, как и ткань костюма. Очень теплая, но без единой прорехи. В отличие от выжженных следов на полу, на ней не было ни пятнышка. Руки остались чистыми. Захаров выпрямился и потряс головой, будто пытаясь таким образом избавиться от звона в ушах. К счастью, тот постепенно проходил и сам. – Так держать! – в голосе П-3, напротив, звучал тошнотворный энтузиазм пополам с восторгом: – Еще десятка три роботов, и вы оправдаете ношение именного комбинезона Предприятия 3826! – Еще три десятка? За что? – Вам отвечать или сами знаете? – По-моему, мы уже закрыли эту тему, – Захаров подошел к окну и огляделся, насколько позволял обзор. Парковка для сотрудников оказалась полупустой. Большая часть оставленных на ней машин была разбита или засыпана осколками, но его "Турбина" в углу стоянки выглядела практически нетронутой. Очень хорошо. – Закрыли. Но я всё помню, – сообщил П-3. – Понимаю. Не каждый день узнаёшь, что поклялся защищать того, кто лишил тебя привычного тела. – Да. Поклялся. Ну ничего, еще увидим, кто посмеется, когда устанете по пересеченной местности бегать. – По-твоему, я смеюсь? – Захаров ненадолго перевел взгляд с коридора, по которому следовал к выходу, на свою правую ладонь. Синтетический цветок из полимерных нитей поначалу потянулся к нему, точно желая щелкнуть по носу, но вместо этого отшатнулся и изогнулся, точно знак вопроса. – Нет, всё серьезно. И уж лучше бы вы смеялись, честное слово. – Не до того сейчас, – ответил Захаров, аккуратно обходя очередное тело. Он знал каждого встреченного погибшего. Ощущалось… не совсем печально, скорее… пусто. Как будто на этом месте всегда стояла книга, а затем просто исчезла, и посреди шкафа зияет неприкаянное пятно. У голов некоторых погибших еще светились “Мысли”, но разговаривать с ними ни смысла, ни пользы не было. Что они ему покажут? Агонию? Деморализация не способствует выживанию. – Наоборот, позитив настраивает на успешное завершение миссии! – Меня начинает от тебя тошнить, – без прикрас признался Харитон. – А вы только-только начали мне нравиться. – Поясни? – Вы… не просто ученый, но… человек. Я начал осознавать это только сегодня. Я военный и не знаю, как передать яснее. Получите, что есть. Харитон выразительно хмыкнул. Даже остановился, чтобы его самодовольно-снисходительный взгляд получился более убедительным. – Ты имеешь в виду человечность. Это слишком абстрактная сентенция, товарищ майор. Все люди человечны, потому что это в их природе, кем бы они ни были. Человечность – это не только… комплимент. Это и пороки, и недостатки. Всё то, что обременяет человека по факту его существования. – На дифирамбы напрашиваетесь? Обойдетесь, – фыркнули из перчатки. – Хватит с вас и этого. “В их природе”, ну даете. Кто из нас двоих еще полимерный кусок дерьма? Кажется, майор только что вновь разочаровался в своем спутнике. Но Харитон не стал спорить и переубеждать. Незачем. Напоследок еще раз оглядевшись кругом, он вышел из распахнутых дверей больницы и зашагал к своей машине, по пути привычно нашаривая в кармане ключи. Его размеренные, деловитые мысли прервал дребезг сирены. “Ромашка”! Как он мог забыть? В задумчивости, да и просто не придавая значения системе камер, он прошел ровно мимо нее. Само собой, привлек этим внимание. Живой человек. Триггер агрессии роботов в боевом режиме. – “Ромашка” подает сигнал на ретранслятор, вызывает подкрепление! Вы знаете, кто сюда явится, уж никак не люди! – обеспокоенно озвучил П-3, добавляя в мысли суматохи. – Побегаем? – У меня есть идея получше, – Захаров бросился к машине, широкими, пружинистыми шагами в пару секунд преодолевая последние метры, поднес ключ к замочной скважине и – как казалось, спустя почти вечность – дождался привычного щелчка электромагнитного замка. Разогретый под палящим летним солнцем, салон пахнул в лицо раскаленным пластиком и кожей. Харитона мгновенно прошиб пот. Впрочем, не обращая внимания на мелкие неудобства, он доверился привычке. Сел, захлопнул дверь, ключ в замок; зажигание. Теплый воздух легко смешался с парами топлива, и мотор, почти не фырча, вышел на устойчивые обороты. – Так это ваша? – некстати, под руку, спросил П-3. Харитон не стал отвечать на откровенно глупый вопрос. Сквозь слепящий блик на верхнем закруглении лобового стекла он увидел, как транспортный “Шмель”, стремительно вырастая в размерах, спускает с неба контейнер, предназначенный для транспортировки роботов. Скинет через пять… четыре… Одной рукой вцепившись в руль, другой Харитон перешел сразу на третью передачу и мягко, очень мягко стал отпускать педаль сцепления. У него всего одна попытка. В противном случае придется проламываться через кусты. Неподходящая машина. (Которую легко расплющит от крыши до колес, если он чуть-чуть ошибется). Громко, неприятно чихнув, мотор взревел, и “Турбина” сорвалась с места, как будто за ней гнались волки. В следующий миг Захаров утопил педаль газа в пол. Скорее всего, из выхлопной трубы вырвалось пламя. Но задуманного он достиг: машина пронеслась под контейнером буквально за секунду до отрыва строп. Дорога позади сотряслась от удара. Шумно выдохнув, Харитон положил на руль обе руки и выровнялся по центру дороги. Мешать ему в этом было просто некому. – Это было близко! Снаружи ни за что не подумал бы, что за рулем гражданский, – прокомментировала перчатка с явным уважением. – “Турбина” полегче танка. Раз в двадцать. Разгон намного быстрее, – ответил Захаров, чуть расслабившись. Погони не было. Пока. Он открыл окно и свесил наружу локоть, с удовольствием вдыхая встречный теплый воздух – куда более приятный, чем стоячая духота внутри. – Я прекрасно знаю, на что она способна. – Давно водите? – Эту? С тридцать восьмого. Когда начали строить Предприятие, нас поселили в ближайшем городе и выдали транспорт. Сто километров туда, сто километров обратно, и так – каждый день, пока не возвели первое общежитие. Почти все “Турбины” с тех пор стали символом памяти, но эту мне оставили. – Только вам, выходит? Интересно, за какие заслуги? – Дима спросил, чего я хочу на сорокалетие. Я ответил. – Дима… – пробормотал П-3. – Мы как будто о разных людях говорим. – Мы направляемся к центральному ядру “Коллектива”. Посмотри, нет ли по маршруту роботов. – Наша цель? – Ввести в заблуждение центральный пункт управления роботами. Так я смогу добраться до Петрова. Под ладонью, лежащей на руле, зашевелились, точно не до конца прихлопнутый таракан. Жгутики выползли-выглянули на пару сантиметров, поблескивая огоньками на концах, как любопытные глаза: это кто тут такой решительный стал? – Что? Вам предыдущего узла не хватило? – Ты видишь другие варианты? – Ваше самопожертвование никто не оценит. Вас там как минимум два человека живым ждет. – И тебя, майор. – Не знаю, может, и меня, – отмахнулся П-3. Захаров криво усмехнулся и вновь обратил взгляд на дорогу. – Смысла прятаться нет. Воевать с роботами – тоже. До сих пор нам везло, но это не может длиться вечно. Я должен сделать всё, что в моих силах, чтобы помешать предателям разрушить мои идеи и проекты. – Ваши? – Тут больше моего, чем кажется на первый взгляд, П-3. Сеченов и я были теми, кто задумал Предприятие, мы знали о нем, когда оно было еще только проектом на бумаге. Ты бывал на нашей ВДНХ? Это моя любимая идея. Захаров хотел бы – и был вполне настроен – рассказать еще, но заметил впереди препятствие. Через дорогу, неуклюже переступая, шагала тройка "Работников" с циркулярными пилами. Заслышав шум приближающегося мотора, они рядком встали посреди асфальта и ощетинились своим рабочим инструментом. Захаров стиснул пальцы на рулевом колесе и сгруппировался. Вооруженный кинетической энергией двухтонного автомобиля на скорости под семьдесят километров в час, он боялся лишь одного: пробить шину. И от выбранного решения его не отвратило даже внезапное голосом Нинель в наушнике: – Ты чего?! Не смей бить машину!