***
Это их третий раз сегодня, он происходит спустя три месяца после самого первого, и Тэхён чувствует себя очень усталым и потерянным, когда снова видит эти белые стены кабинета доктора Ким. Тэхён очень хочет домой, хочет, чтобы всё это кончилось как можно скорее, потому что уже сил нет никаких: все их действия напоминают попытки хомячка сдвинуть с места колесо — провально, глупо, зацикленно. — Раздвинь ноги, Тэ, — негромко говорит ему Сокджин, и Тэхён, прикрыв глаза в приступе неимоверной усталости, послушно подчиняется и позволяет ввести в себя ещё один шприц с содержимым ДНК Пак Чеён и Чонгука. — Ты поправился, — говорит ему врач, когда заканчивает процедуру, и Тэхён пожимает неоднозначно плечами. — Последние несколько недель я очень плохо себя чувствую. Меня часто рвёт, а ещё я много ем и сплю. Возможно, меня травят или что-то в этом духе? — и иксзед со вздохом натягивает на себя джинсы. — Я не удивлюсь. Чеён меня ненавидит, а я ненавижу себя за то, что понимаю её. Доктор Ким смотрит на него очень внимательным взглядом, пока Тэхён поправляет простую белую футболку, которую для процедуры не снимал даже. Там, за дверью, его ждёт охрана Чон-хённима, который решил, что теперь будет присутствовать только на оглашении результатов анализов, и один не верящий в благоприятные исходы Юнги, который сегодня прошёл эту экзекуцию раньше. — Зайди ко мне завтра, Тэхён, — говорит врач неожиданно негромко. — С Чонгуком. — Что случилось, доктор? — и Ким поворачивает голову резко, смотрит во все глаза. — У Вас есть какие-то подозрения? — Надеюсь, что нет, — нейтрально роняет Сокджин. — Не забудь завтра привести Чонгука, Тэхён, это важно.***
— Результаты ЭКО, как вы все знаете, оказались провальными, — после пары странных манипуляций, таких, как сбор мочи, забор крови без объяснения причин и отсутствия в кабинете мучительно долгих десять минут, доктор Ким возвращается обратно и замирает перед подскочившим Чонгуком и Тэхёном, вид у которого стал крайне болезненный. — Причин может быть несколько. Первая — неспособность выносить ребёнка, — врач загибает первый палец. — Вторая — приём противозачаточных, — второй. — Третья — беременность. — К чему сейчас это всё? — недоуменно произносит Чон, скрестив на груди руки. — Я не понимаю. — ЭКО провалилось. Но почему, Чонгук-щи? Тэхён способен выносить ребёнка, по этой причине мы отметаем бесплодие. — Он принимал противозачаточные, — хмурится Чонгук. Сокджин щёлкает пальцами. — Возможно. Когда-то давно. Но не перед второй попыткой искусственного оплодотворения. Я сделал анализ мочи и крови, ребята, — и врач окидывает что брюнета, замершего в неверии, что искзеда, который просто, кажется язык проглотил, и мрачнеет прямо на глазах. — В них нет никаких следов от тех противозачаточных, что я Тэхёну прописывал, но гормоны определённо вели себя странно, как и сам Тэхён чувствует себя странно последние месяцы, и по этой причине я заподозрил худшее, и оно подтвердилось. Тэхён уже знает, что доктор Ким ему скажет, чувствует своим глупым, тонущим в любви сердцем. Замирает, как кролик перед удавом, смотрит во все глаза из-под стёкол очков, прижимая к себе любимого сердцу слоника, и слушает. Внимает оглашению своего смертного приговора. — Чонгук-щи, Тэхён беременный, — говорит Сокджин негромко, и вид у него при этом такой, будто: — У него уже двенадцатая неделя.***
Стул летит в зеркало, и разбивает стекло с оглушительным грохотом, падая на пол с не меньшим шумом, но это не останавливает то раненое, отчаявшееся животное, в которое превратился Чон Чонгук с его искривлённым в ярости лицом и жгучими горячими дорожками слёз по щекам. Чон Чонгук переворачивает хрустальную вазу, хватает другую и швыряет в стену, позволяя большему количеству стекла рассыпаться по периметру его спальни, но когда хватает большое блюдо, Хосок не выдерживает и повисает на руке брата в попытке оградить от бездумных действий, но в душе разворачивается боль неописуемая. Это ужасно, когда ничем не можешь помочь тому, кого любишь так сильно. Это ужасно, что судьба забирает таких, как Ким Тэхён — открытых, честных и искренних. Рука младшего всё равно вздрагивает и блюдо падает на пол, за ним на колени опускается и сам Чонгук, взвывая в бессилии и позволяя хёну увидеть всё своё горе: открытый, неприкрытый концентрат человеческого отчаяния, когда нашёл и потерял. Не сейчас, но вынужден будет смотреть, как гаснет искра жизни в любимой душе. Как ребёнок, его, Чонгука, ребёнок, будет убивать Тэхёна изнутри каждое мгновение того полугода, который остался. — Ты уверен, что это не ЭКО? — шепчет Хосок, садясь на колени рядом и игнорируя осколки. — Точно твой? — Точно мой: док сказал, что биохимический состав при внедрении клеток двух людей отличается от того, который получается, когда оплодотворяет один, — голос Чонгука звучит тихо, глухо, безжизненно. Как безжизненно выглядят и его глаза: запавшие, чёрные, холодные, отражающие, как в душе ветер свистит. Хосоку на него физически больно смотреть, потому что таких нечеловеческих мук никто не достоин. Его брат никогда не был плохим человеком. Запутавшимся — да, вполне, но кто из них не совершает ошибок, и плевать, что в голову в качестве ответа приходит упоминание одного светлого, сердцем и душой иксзеда — он не считается. Он никогда не ошибался, но стал жертвой обстоятельств, жестокой насмешки судьбы над Чонгуком, который никогда не делал ничего такого, чтобы она имела право так с ним обойтись. — За что?.. — это вырывается у младшего свистящим шёпотом из лёгких, и он находит в себе силы посмотреть на Хосока: бледный, глаза — мёртвые, губы — яркое красное пятно на полотне белого. — За что, хён? Что я сделал в этой жизни такого, чтобы получить это?! К чёрту меня, что он сделал, чтобы Вселенная с ним так поступила?! — это вырывается из Чонгука новым криком агонии. Хосок сжимает его в крепких объятиях, как давным-давно обнимал плачущего братика в детстве, и сам чувствует, как немилосердно жжёт в его собственных глазах. — Ничего, Чонгукки, — шёпот и всхлип. — Ты ничего не сделал для того, чтобы сейчас быть убитым горем. А в кармане так вовремя вибрирует телефон, сообщая, что деньги были успешно переведены. Переведены на изучение планеты, которую учёные назвали XZ2. Той самой, которая поможет ему реализовать свой сумасшедший план. Хосок всегда умел вкладывать деньги в реализацию правильных проектов, и никакая боль душевная не отберёт у него это умение.