Письма и воспоминания

Создатель знает мои причины, мои законы: одной свече не гореть как факел в бреду бессонном, одной тропе не плутать болотом в калёной стуже. Свет сбился в точку, мир порван в клочья, сожжён, к тому же — стоит, целёхонький, хоть ты лопни, хотя бы тресни. Не мне Вы пели глубокой ночью чужбины песни, не Ферелдену служили мысли и речи Ваши, но и без этого с Остагара мне спится страшно. «Пишу второе письмо. Ответьте. В Орлее буря. Игра крепчает. У них хватает бездонных тюрем.» И нет ответа — Вы вновь в книжонках лихого гнома, в тени у дома родного тянетесь за искомым. «Элисса помнит о Вашем слове, о Вашем брате. Тот артефакт, что упоминали, когда украден? Не лезьте к Тропам, ведь жизнь дороже невнятной связи. У нас спокойно. Для ферелденцев всегда всё ясно.» «Вернитесь, может, ещё не поздно?» Убрать. Забыто. «Надеюсь, Вам будут рады, канцлер, родные виды. Уверен, там и ветра теплее и травы слаще. Ещё найдётся на свете угол, что станет Вашим и проведут Вас сквозь залы храмов, дворцы, палаты как гостя, мужа, как друга детства, родного брата. Надеюсь, счастливы и здоровы. Приеду. Встречу.» И на душе до сих пор нисколько, никак не легче. Я выбрал. Разве? Есть шаг до края и путь до мира. Анора платье не примеряет, ведь знает — мимо. Не ей вести этот край пропащий сквозь дёрны смуты, а Вы всё дальше, хотя и близко. Со мною будто. Создатель знает мои грехи как и их детали: одной свече не гореть как факел, но две сломают, второй тропинке тянуться к первой сквозь рощу терний. И я безропотно отпускаю, ведь в пальцах — тени.