***
— Минхо? Минхо открыл глаза, заспанно моргая. В полумраке больничной палаты, в тусклом свете ночника Хёнджин стоял у кровати альфы и смотрел настороженно и тревожно. — Минхо! Почему я в твоей футболке? Альфа сел в постели. Хёнджин стоял босиком, в одной футболке, которую Минхо снял с себя и надел на омегу перед сном. Несколько часов назад он сделал Хёнджину укол, и тот сразу же успокоился и уснул. И вот теперь, видимо, пришел в себя. Минхо взглянул в окно. Была глубокая ночь. До рассвета было ещё далеко. Полная луна светила ярко. Бледные лучи её рассеянного света проникали в палату. — Потому что твою одежду я порвал, Хёнджин. А другой пока не принесли. Но я попросил. Завтра будет. Хёнджин осторожно присел на краешек кровати Минхо. — Порвал? Мы с тобой?… — Нет. Не бойся. Я ничего тебе не сделал. Хотя хотел. А ты просил. Тебе станет легче. И совсем отпустит через несколько дней. Подавители у нас есть. Всё будет хорошо. Хёнджин закусил губу и опустил глаза. Футболка Минхо была ему велика, но коротковата. Едва прикрывала бедра. Он натягивал её на ноги, как мог. Но это было бесполезно. — Если хочешь что-то спросить - спрашивай. — Хёнджин взглянул в окно, отвернувшись. Словно не желая встречаться с Минхо взглядом. — Только одно. — Минхо придвинулся к Хёнджину и коснулся ладонью его щеки. Убрал прядь волос ему за ушко и погладил зарубцевавшийся укус на шее, который сам же и оставил. — Зачем? Почему тебя нельзя было оставить омегой? Из-за того, что твой отец генерал? — Я не должен был родиться таким, — прошептал Хёнджин. — Ты не понимаешь… — Что я должен понимать? — Минхо трясло. Он хотел бы убить любого, кто так издевался над человеком просто из-за его пола. — Что твой папаша – отмороженный половой шовинист, которому втемяшилось в башку, что омеги не люди? Если ты хочешь сказать, что виноват в том, кем родился, то лучше молчи. Я и так уже всё понял. — В мире нет равенства, Минхо, — усмехнулся Хёнджин. Казалось, слова альфы его нисколько не задели. — Тебе ли этого не знать. Будь реалистом. Взгляни на вещи трезво. Я должен своей семье. Я делаю, что должен. — Ты себя калечишь! — Минхо схватил Хёнджина за плечи и развернул к себе лицом. Их взгляды встретились, и сердце Минхо вспыхнуло. Хёнджин смотрел совсем иначе, нежели до этого. Так, словно они друзья… — Что плохого в том, что ты омега? Зачем было колоть себе эту дрянь? Хёнджин открыл было рот, чтобы что-то ответить, и тут же осекся. Минхо знает о препаратах? Откуда? Хёнджин вдруг почувствовал тошноту. Неужели? Лицо парня выдавало все его эмоции. Минхо шумно вздохнул. Он провел руками по лицу и вцепился пальцами в волосы. — Да. Это я. Признаюсь. Я в первый же день узнал. Подслушал ваш разговор с Кимом в туалете. Подумал, что ты что-то скрываешь. Что тебе нужны какие-то наркотики или лекарства. Я следил за тобой. За Кимом. Узнал об ампулах. И заменил их. Состав расшифровать не удалось. Но назначение их было, как мне казалось, понятно. Я думал, ты альфа на стероидах. А ты омега, который калечит сам себя… — Ты… Что сделал? — Хёнджин распахнул глаза. Его всего била дрожь. Он встал с кровати и отступил на шаг. На его лице был испуг. И от этого Минхо ощутил, будто ему сердце вырывают из груди. Если бы Хёнджин был в ярости, набросился на него, избил или начал поносить последними словами, Минхо было бы легче. Видеть разочарование, боль, страх на красивом лице омеги у альфы просто не было сил. — Я виноват. Я сделал это. — Минхо вскочил с постели и бросился к Хёнджину. Схватил парня за руку. — Хочешь, ударь меня. Я признаюсь во всём. Я хотел, чтобы ты перестал быть лучшим. Идеальным во всём. Я хотел… хотел, чтобы ты нуждался… был слабым. Чтобы попросил… о помощи. О чем угодно. Прости меня. Хёнджин отступал, но Минхо не давал ему уйти. Он упал на колени и обхватил парня за бедра. Не отпускал. Гладил его ноги, прижимаясь лицом к паху. Ему было наплевать, что Хёнджин под футболкой обнажен. Он был готов целовать ему ноги и просить прощения. — Так вот почему это случилось, — тихо прошептал Хёнджин. — Прости! — Минхо выдохнул и ощутил, как Хёнджин дергается. Омега попытался отпихнуть альфу, но тот лишь сильнее стиснул его в объятиях. — Минхо, — голос Хёнджина был хриплым. — Отпусти, пожалуйста. Не трогай меня там… Минхо не сразу понял смысл сказанного. А когда понял, то сразу же разжал руки и выпустил омегу. Сквозь тонкую ткань футболки явно проступал уже вставший член парня. — Извини, — Минхо отодвинулся и встал на ноги. Хёнджин пошел к своей постели. Нырнул под одеяло и прикрылся. Повисла странная неловкость. Минхо уже видел Хёнджина обнаженным. Причём в весьма развратном виде. И трогал его практически везде. Вытирал всё его тело. Переодевал его. Но всё равно они оба смущались. — Почему ты меня… не тронул? — тихо спросил Хёнджин спустя несколько минут. — Ты бы мог. Я бы даже, наверное, и не вспомнил этого. Хотя сейчас у меня в памяти всплывают картинки. Весьма непристойного характера. Ты меня в какой-то комнате на стол укладывал. Вот когда ты мне одежду разорвал. Минхо сел на своей кровати, подобрав под себя ноги. — Я сперва подумал, что ты хочешь. Так же сильно, как и я. Но когда понял, что ты омега, и увидел, что у тебя течка... Ты был не в себе, Хёнджин. Разве можно трахать человека не в себе? Хотя, конечно, можно. Всё можно, если разобраться. Но я не смог. Думай, что хочешь. Я и сам не знаю ответа на этот вопрос. Если бы я знал, что ты хочешь... Я бы трахал тебя до потери сознания. — Твоего? — Хёнджин усмехнулся. — Или моего? Минхо тихо рассмеялся. Это немного разрядило обстановку. Они молчали, сидя каждый на своей постели. Думая о своем. — Я договорился здесь с персоналом. Все остальные думают, что мы тут лежим после драки. Хотя это отчасти правда. Но ты не переживай. Когда мы выйдем отсюда, я всем скажу, что ты выиграл. И я теперь буду подчиняться тебе. Откажусь от лидерства. Оно мне больше не нужно. — Минхо усмехнулся. — А что тебе нужно? — глаза омеги горели в полумраке. Он смотрел на альфу и знал ответ. Но всё равно, когда Минхо произнёс это слово, Хёнджин почувствовал, как внутри взрывается огромный шар тепла. — Ты…***
— Честно говоря, весь последний месяц я себя отлично чувствовал. Даже начал думать, что ампулы Сынмина более качественные, что ли. — Хёнджин рассмеялся. Они лежали на своих кроватях и болтали. Сон не шел, а ночь была длинная. Минхо был порядком удивлен, что Хёнджин, похоже, не особо-то и злился на него. — Ты меня простишь? Не злишься на меня? — Минхо спросил прямо. — Конечно, злюсь, — улыбнулся Хёнджин. — Я в ярости. Но, видимо, гормоны как-то действуют. Возможно, это в течку так. Агрессии нет. Совсем. Сейчас бы я, наверное, кого угодно простил. — Ммм... Даже своего отца? — Минхо закинул руки за голову и смотрел в потолок. Хёнджин нахмурился. — Не говори о том, чего не знаешь. Отец хотел, чтобы я был сильным. Конкурентноспособным. Этот мир принадлежит альфам. Отец желает мне добра. Он сделал меня лучше. — Он ставил опыты на собственном ребенке, — холодно сказал Минхо. — Единственном. Хёнджин. — Альфа повернул голову и взглянул на парня. — А как же твое будущее? Как твой отец себе представлял твою семейную жизнь? Как бы ты выбрал себе альфу? Лицо Хёнджина было бесстрастным. Холодным как лед. Дыхание жестоких северных ветров наполнило палату, и Минхо так явно ощутил его. — Мне не нужен альфа, Минхо. Я всё равно не могу… В общем, детей у меня быть не может. Репродуктивная функция не развита. Я ведь употребляю гормоны с детства. Я развивался вовсе не как омега. Я с самого начала должен был расти как альфа. И я таким вырос. Отменой гормонов меня уже не вернуть в состояние беспомощности и слабости. Я всё равно буду сильнее и лучше большинства альф. Это всё непросто… — Твой отец по собственной воле прервал ваш род? — Минхо сел в постели. Его черные глаза были полны невыплаканных слез. — Ты хоть понимаешь, что это значит, Хёнджин??? — Цель оправдывает средства, Минхо. До тех пор, пока твоя цель – быть на вершине. — Хёнджин улыбнулся. — Возможно, я вызываю жалость у кого-то вроде тебя. Но ты не понимаешь. Есть вещи намного важнее, чем… — Чем что, Хёнджин? — Минхо уже не обращал внимания на то, что его лицо заливали слезы. Рыдания душили его. А ярость кипела так сильно, что альфа хотел убивать. И убил бы. Не задумываясь. Отец Хёнджина – мразь. И должен умереть. Омега заточен в башне чудовищных иллюзий. В зеркальном лабиринте лжи, опутавшей его сознание настолько, что он говорит чужими словами и мыслит навязанными понятиями. Хёнджин не свободен. И не будет свободен никогда. До тех пор, пока дракон, охраняющий его башню, не будет убит… — Чем ты сам? Твоя жизнь? Свобода? Любовь?… — Я не могу полюбить, Минхо… — тихо ответил омега. — Это всё разрушит. Ты должен понять. Ведь ты не глуп. И не слеп. Ты видел… какой я… По своей сути. Поддавшись собственной природе, я всё сломаю. Минхо вытирал слезы рукавом кофты. Его сердце разрывалось. — Тебя научили презирать самого себя за то, кто ты есть. Это путь в никуда, малыш. Потому что стать кем-то другим ты не сможешь. Неожиданно Хёнджин тихо рассмеялся. — Знаешь, это странно. Но ты говоришь, как мой отец. Он тоже говорил, что я никогда не стану нормальным альфой. Кем-то другим мне действительно не стать. Но я могу обмануть всех. И, как видишь, у меня неплохо получилось. — Ты прав. — Минхо вздохнул. — Ты чертовски прав, малыш. Твой обман идеален. Для всех ты лучший альфа. Первый среди нас. Но был бы ты первым, если бы не был омегой? — альфа усмехнулся. Он видел, как зерно сомнения упало в благодатную почву. На безупречном лице Хёнджина мелькнула тень. — Жаль только, что обмануть можно кого угодно. Кроме себя самого…***
Хёнджин раньше не думал о том, чтобы отказаться от гормонов. Других способов держать себя в узде омега не знал. Скрывать свою суть было легко, пока его омежьи инстинкты благополучно спали. Он ничего не чувствовал к альфам. Не понимал, что это значит. Проведя с Минхо в одной палате неделю, Хёнджин это понял. Минхо заботился о нем. Делал уколы. Разговаривал. Успокаивал и смешил. Достал Хёнджину одежду. Прикрыл от общественного мнения. Сохранил его тайну. Пообещал помощь и поддержку. И ничего не требовал взамен. Не шантажировал, не домогался. Хотя мог бы. Хёнджин отлично видел, как Минхо смотрит. Ощущал, как касается. Даже когда альфа протирал спиртовым тампоном место укола, он задерживался. Словно гладил руку омеги. Раньше бы Хёнджин не понял подобных жестов. Теперь у него сладко тянуло внизу, и становилось тепло на сердце от того, что о нем кто-то заботился. Так явно. Так бескорыстно. К тому моменту, как их обоих выписали из лазарета, Хёнджин даже начал сожалеть о том, что они разойдутся каждый по своим комнатам и перестанут каждый вечер вместе болтать, засыпая. А их дни теперь вновь будут наполнены противостоянием или нейтралитетом. Минхо сказал, что откажется от власти. Но и Хёнджину она стала не нужна. Победа любой ценой незаметно стала для омеги нелепым лозунгом, пустым и ничего не значащим. В его сердце расцветали совсем другие чувства. Подавители отлично справлялись с потребностями тела. Хёнджин не страдал от жара. Не мучился от полуобморочного вожделения. И абсолютно контролировал себя. Он не понимал, почему отец просто не давал ему их вместо бешеных доз гормонов, запиравших его природу на сто замков. В отличие от Хёнджина, Минхо это отлично понял. Ему со стороны было виднее. Что без гормонов Хёнджин стал омегой по характеру, не стремился конкурировать и раздавать приказы. Минхо, ощущавший раньше дикий диссонанс, невозможность склонить головы даже перед сильнейшим, сейчас был готов валяться в ногах у омеги просто так. Быть ковриком у ног парня. Не споря. Не возражая. И даже был бы счастлив этому. Хёнджин не подавлял его, не выказывал превосходства. Но вызывал восхищение и восторг. Это было сравнимо с разницей между властью человека и бога. Человеку подчиняются по принуждению. Как равному. Уважая его силу или опасаясь её. Богу же поклоняются только по любви. По доброй воле. Полностью признавая его власть над собой, как высшего существа, с которым нет смысла конкурировать. Но за которого можно пойти на смерть по мановению руки. Минхо был одержимым. А теперь стал фанатиком. Его черные глаза горели, словно звезды. Сияли нездешним светом абсолютной любви.***
Корпус общежития для первокурсников был полупустым. Все сдавали теорию военного управления в главном здании академии. Чонин был одним из немногих, кто знал этот сложный предмет на отлично. Он быстро сдал тесты и освободился намного раньше остальных. Преподаватель знал, что Чонин прекрасно разбирается в предмете, и отпустил его на все четыре стороны. Альфа шёл по коридору в тишине, думая о том, что ему не мешало бы найти какую-нибудь подработку. Его отец не мог обеспечить сыну нормальное содержание. И Чонину было стыдно брать деньги у родителей, которые и так не шиковали. Никто не знал о том, что главной и самой большой мечтой Чонина было иметь много денег и влияния. Но при этом не отсвечивать и не брать на себя ответственность быть лидером. Этого альфе совершенно не хотелось. Кичиться достатком он бы не стал. Он бы помогал своей семье и сделал счастливыми лишь своих близких. В первую очередь отца, который всегда мечтал о лучшей судьбе для своего умного, красивого и сильного сына. Но, к сожалению, родившегося в весьма посредственной семье. Ян-старший без устали повторял, что Чонин достоин большего. И альфа в нитку тянулся, лишь бы соответствовать этим словам. Чонин хотел зайти в спортзал в самом дальнем помещении корпуса. Он вчера забыл там в раздевалке сумку с вещами. Торопился вместе с Крисом на полигон и оставил на скамейке у своего шкафчика. Бросать свои вещи тут было не принято. Никто бы их не взял, кому они нужны. Но за неряшливость могли и высказать. Поэтому альфа шел забрать свою сумку, про которую вспомнил только сегодня с утра. Занятый своими мыслями, Чонин не сразу услышал голоса в душевой. А когда услышал, то уже было поздно. Он стал невольным свидетелем весьма неприглядной сцены, которая повлияла на всю его дальнейшую судьбу. — Я получу деньги в конце месяца. Я обещаю, что всё верну. Мне это нужно. Ты ведь понимаешь, как никто. Ты же знаешь, что это за дрянь. И насколько сильно я зависим. Что изменилось? Раньше ты был добр. Давал мне в долг в любое время… Чонин не хотел смотреть. Но любопытство взяло верх. Обычно он не вмешивался в чужие дела. Не совал нос в чьи-либо тайны. Ян Чонин всегда был сам по себе. Волк – одиночка, улыбчивый и сдержанный снаружи, но абсолютный продуман внутри. Сквозь неплотно прикрытую дверь в душевую он увидел странную картину. На подоконнике огромного окна сидел Сынмин и курил в распахнутую створку. А перед ним на коленях на холодном кафельном полу стоял кадет, первогодка, однокурсник Чонина. Сонг Юн Джи. Этот парень был из приличной семьи. Его отец – физик-ядерщик. Один из ведущих ученых. Личный советник председателя Кима. Личность одиозная и неприкосновенная. Таких, как отец Сонга, не выпускали из страны и берегли как зеницу ока. Естественно, его семья ни в чем не нуждалась. У них было всё. Они были богаты и неприкасаемы. Как и все приближенные лидера государства. Юн Джи был невысоким милым парнем. Его успеваемость была посредственной, а физические данные далеки от идеальных. Однако он всё равно попал в элитную академию, где с большим трудом конкурировал за место под солнцем с альфами гораздо сильнее себя. — Твоё нытье мне надоело, — Сынмин размял плечи. — Хочешь кайфа – плати. Я тебе не друг и не ебарь, чтобы подкидывать порошок нахаляву. — Я не прошу бесплатно! — Юн Джи вспыхнул. Его милое лицо пошло красными пятнами. — Я отдам всё до копейки. Разве я когда-нибудь кидал тебя? Меня ломает. Ты же видишь. Мне хуево. Парень действительно выглядел неважно. Чонин смотрел, как альфа обливается потом и дышит ртом, хватая воздух. Он расстегнул ворот кителя и вытер пот со лба. — И что? — Сынмин выпустил облачко дыма в открытое окно. — Каким боком это имеет отношение ко мне? Я должен тебе посочувствовать? Извини. Но мне похуй. Достанешь бабки – приходи. Ким выкинул бычок в окно и закрыл створку. Он спрыгнул с подоконника, явно намереваясь закончить этот разговор и уйти. — Ну не будь ты такой мразью! — Юн Джи схватился за ногу Кима и принялся обнимать его колени. Альфа заглядывал Сынмину в глаза. Гладил его ноги и говорил сбивчиво и жарко. — Мы ведь неплохо общались. Ты не считаешь меня своим другом. А вот я тебя всегда обожал. Я могу быть полезным. Просто разреши мне. Я сделаю всё в лучшем виде. Чонин смотрел, затаив дыхание. Как один альфа трогал другого, откровенно и нежно. Касался дрожащей рукой, пытаясь расстегнуть ширинку. Кусал губы, глядя прямо в глаза. Сынмин усмехнулся. — Ну ты и блядь, Юн Джи, — Ким погладил парня по волосам, пока тот массировал ему пах без всякого стеснения. Парень ждал разрешения. Не смея заходить дальше, пока Ким не даст команду. — Грязный наркоман. На всё готов за дозу, детка? Знаешь, чем кончают такие как ты? — Сынмин схватил парня за волосы и оттянул, запрокинув ему голову. Юн Джи покорно позволял делать с собой что угодно. Не сопротивлялся. Старался быть расслабленным и спокойным. — Если не можешь платить, очень быстро скатишься, малыш. Чтобы нюхать, нужны деньги. Иначе придется отсасывать у слишком многих, чтобы расплатиться за свою единственную страсть. Порошок – ревнивый любовник. Ты весь принадлежишь ему. И не сможешь от него отказаться. Юн Джи облизывал губы и кивал. Его ломка давно достигла пика, и ему было наплевать на всё. С ним могли делать что угодно. Он бы всё стерпел, если бы в конце ему дали то, что он хочет. Он знал, что Ким всегда имеет порошок в достаточном количестве. И многие ползают перед ним на коленях, выпрашивая свои драгоценные миллиграммы… Сынмин расстегнул ширинку. Ударил Юн Джи по лицу так сильно, что у парня брызнули слезы из глаз от неожиданности и резкой боли. — Открой рот. И высунь язык, — коротко сказал Сынмин. — Будешь дергаться – шею сверну. Не выношу строптивых шлюх. Юн Джи заливался слезами и делал, что велено. Сразу же открыл рот, запрокинул голову и покорно смотрел Киму в глаза, пока тот спускал брюки и вставлял парню по самые гланды. Сопротивляться было бесполезно. Он ведь сам этого хотел. Ким очень щедро платил тем, кто мог ему угодить. Тем, кто расслаблял горло и отдавал себя для пользования так, как Киму нравилось. Чонин не мог оторвать взгляда от этой картины. Сынмин грубо трахал парня в рот. Избивал его до крови. Вынимая член, не давал отдышаться, сразу бил по лицу, желая видеть слезы, слюни, кровь и выражение страдания на лице альфы. У Кима явно вставало на беспомощность, зависимость и грязь. Он издевался с удовольствием. Плевал парню в лицо и обзывал последними словами. От рыданий и сопливых просьб Юн Джи не бить его так сильно, Ким завелся не на шутку и кончил достаточно быстро, специально перепачкав альфе лицо и одежду. Тяжело дыша, Сынмин отпихнул от себя уже не нужного парня, толкнув его ногой в живот. После чего поправил брюки, отряхнулся и размял плечи, потягиваясь. — Опять курить охота, — вздохнул Ким, доставая приличный пакет белого порошка из внутреннего кармана пиджака. — Ну как тут бросишь с вами. Он рассмеялся и бросил пакет Юн Джи. Парень мгновенно подполз и схватил его обеими руками. У него было разбито в кровь лицо и губы. Он был весь заплаканный, но его глаза полыхали искренним счастьем и чистейшей радостью. Он глотал слюни и не мог вымолвить ни слова. Только смотрел на Кима так, будто тот господь бог. Сынмин покачал головой и ласково произнёс: — Не сидел бы ты на полу, малыш. Холодновато тут, на кафеле. Ким быстро двинулся к дверям. Чонин опомнился, но не успел. Сынмин вышел и сразу же столкнулся со случайным свидетелем этой некрасивой сцены. Альфы замерли друг напротив друга, глядя глаза в глаза. Сынмин улыбнулся, осматривая Чонина с головы до ног. Чонин в замешательстве не знал, что сказать. Он, словно извращенец, любитель подглядывать, вторгся в чужую частную жизнь и был застукан на месте преступления. Сынмин приблизился вплотную и сделал неожиданную вещь. Положил ладонь на пах альфы. Чонин вздрогнул. У него встал, пока он наблюдал за тем, как бедного Юн Джи ебали в глотку. Ничего особенного в этом не было, однако Чонину было не по себе. — Как мило, — Сынмин погладил член парня под грубой тканью формы. — Выглядишь как невинный цветочек. А на самом деле… — Я не хотел смотреть, — выпалил Чонин. — Я случайно. Я никому не скажу. Он кусал губы и пытался отступить. Но Ким лишь придвинулся ближе. — Не нервничай. — улыбнулся Сынмин. — Я не против. Когда смотрят, возбуждает ещё сильнее. Хочешь, в следующий раз я позову тебя специально? Получим удовольствие совместно. И никому об этом не расскажем. Ким подмигнул Чонину и потрепал его по щеке. После чего ушел неспешным шагом, оставив альфу в раздевалке растерянным и возбужденным.***
После возвращения Минхо и Хёнджина из лазарета прошла неделя. А перемены уже были глобальными. Война закончилась. В академии наступили странные времена. Лидеры враждующих сторон неожиданно прекратили противостояние и любезничали друг с другом на глазах у всех. Минхо с ходу признал, что Хёнджин – первый, лучший и вообще теперь тут главный. А кто начнёт выёбываться, того Минхо лично за яйца подвесит. Хёнджин на голубом глазу заявил, что к власти не рвется и готов подчиняться Минхо, если тот отменит практику унижений и избиений новеньких. Никаких притеснений в академии быть не должно. Мир, дружба, жвачка и реформа централизованной власти. Каждый должен иметь право вносить предложения старшим, и те обязаны учитывать желания всех групп кадетов. Учеба и жизнь от этого стали только лучше. Видя, что их лидеры и авторитеты договорились, альфы всех трех курсов постепенно успокоились. Перестали учинять грызню и драки на ровном месте. Это разрядило обстановку в академии. Многие жесткие меры по отношению к кадетам были отменены. Унижений стало меньше. Учеба и проживание более комфортными. Все были довольны. Кроме Чанбина. — Вы что, ебетесь? — Чанбин смотрел на Минхо тяжелым взглядом из-под сведенных бровей. — Где бы мы, по-твоему, могли это делать? Мы живем в разных корпусах и видим друг друга только на занятиях да на полигоне. Ну, ещё на стрельбище. — Минхо и Чанбин сидели в столовой. Минхо переписывал конспекты. Чанбин жевал бутерброд и лениво листал учебник. — Но ты не отрицаешь, что хотел бы его трахнуть? — напирал Чанбин. — Уж больно всё сладко и гладко в последнее время. Вы там, в лазарете, так сблизились? Избили друг друга, а потом потрахались? Чанбин сверлил альфу взглядом. Минхо только рассмеялся. — Уф! От твоих фантазий становится жарковато. — Альфа расстегнул ворот жакета. — Нарочно такое не придумаешь. Чанбин тряхнул головой. — Не уходи от темы! Минхо! Отвечай. Я с ума схожу от любопытства. Почему между вами всё так быстро наладилось? Как вы договорились? Минхо поднял глаза. — Бинни, разве это не очевидно? Я признаю его силу. Он признает мою. Мы можем враждовать вечно. А можем договориться. Мы выбрали мир. В чем проблема? Хёнджин мне нравится. Я этого не скрываю. Неужели так сложно поверить в простую симпатию и хорошее отношение? Чанбин наклонил голову вбок. — Складно поёшь, детка. Но я тебя знаю, как облупленного. Он тебе не дал? Хочешь заслужить его внимание? Насильно не встает? Желаешь розовых соплей? Минхо вздохнул. Чанбин не отстанет. Прилипчивый, зараза. Ну, немного обмана не повредит. Меньше знает – крепче спит. — Ты прав. Только прошу тебя. Никому. — Я могила. — Чанбин расплылся в улыбке и хитро подмигнул Минхо. С противоположной стороны в столовую вошел Хёнджин. С ним Крис и пара первокурсников. Чанбин помахал им и улыбнулся. Минхо поймал взгляд омеги. Хёнджин кивнул, откинул волосы со лба и улыбнулся. Так лучезарно, светло, тихо, что Минхо почувствовал, как его несчастное сердце замедляется, грозя совсем остановиться…***
В конце октября всем вновь дали очередные увольнительные. На два выходных, субботу и воскресенье. Чанбин всеми силами пытался утащить Минхо в город, но альфа отказался. Чанбин очень хотел, чтобы друг развеялся. Отдохнул с омегами и хотя бы на время забыл о Хёнджине. Но Минхо забывать не желал. Он выбрал себе омегу. И думать о ком-то другом был не в силах. Между ним и Хёнджином не было ничего, кроме их былой вражды, явной страсти со стороны альфы и долгих ночных разговоров в лазарете. Но Минхо знал себя. Влюбившись раз, он влюбился навсегда. И без взаимности его бедное сердце однажды разобьется. — У тебя в воскресенье день рождения. Пойдём, Минхо! Оттянемся. Ты будешь сидеть тут один два дня? — Чанбин смотрел на друга взглядом побитой собаки. — Мне не привыкать, — альфа пожал плечами. — Может, что-то хочешь? Я куплю тебе. Хочешь торт? — У Чанбина щемило сердце. Если бы у Минхо была любящая семья, он не оставался бы в общежитии, словно никому не нужный. — Торт? Отличная идея. — Минхо хлопнул Чанбина по плечу. Ранним утром в субботу Минхо, как обычно, смотрел, как уходят в увольнительную его друзья и сослуживцы. Погода портилась. На небе собирались тяжелые свинцовые тучи. У ворот стоял роскошный автомобиль с особыми номерами. Минхо прильнул к стеклу, наблюдая, как Хёнджин идёт к воротам. Красивый, как бог. Сладкий, как первородный грех. Минхо провел ладонью по влажному запотевшему стеклу. Немного не дойдя до ворот, Хёнджин остановился. Обернулся и поднял голову. Он взглянул на Минхо, застывшего в окне, и поднял руку. Смеясь, они махали друг другу. А когда Хёнджин ушел, Минхо не смог сдержать слез.***
Крис умчался на свидание с Феликсом. Омега согласился встретиться в городе и погулять. Поэтому Чонин в эти выходные был предоставлен себе. Хёнджин, как всегда, уехал домой. За воротами академии альфа стоял, глядя в серое небо, и подумывал тоже поехать навестить отца. Тот сразу начнёт пихать ему деньги, которых в семье и так не хватало. Поэтому Чонин не очень любил эти долгие слезные семейные встречи. Роскошный чёрный мерседес остановился у обочины. Импорт многих товаров был на севере невозможен. Однако семья и приближенные Кима ездили на лучших иностранных автомобилях. — Скучаешь? — Сынмин подошел и остановился за плечом Чонина. Альфа вздрогнул. После того случая он боялся смотреть Киму в глаза. Ему было неловко. — Думаю, куда поехать, — Чонин слабо улыбнулся и повёл плечами. — Хочешь оттянуться? — Сынмин приблизился вплотную. Он наклонился, и тепло его дыхания ощущалось кожей. — Если тебе некуда пойти, поехали, прокатимся в верхний город. В нижнем то ты наверняка уже был. Чонин обернулся и встретил взгляд Кима. Голос альфы завораживал. Его теплые карие глаза блестели. Чонин слышал о верхнем городе. Гостиница Рюгён. Огромное здание в центре Пхеньяна. Верхние этажи высоко под облаками. Место тусовок богачей и приближенных лидера государства. Простым смертным там места не было. Только избранные и только свои. Чонин кивнул. Он старался казаться скромным и милым, но упускать такой шанс не стал бы в любом случае. Сынмин – тот мостик, который может привести в лучшую жизнь. И Чонин воспользуется им во что бы то ни стало. Водитель распахнул дверь мерседеса. Услужливо склонился в три погибели. Ким, небрежно откинув полы пиджака, сел и похлопал ладонью по черной мягкой коже сиденья. — Запрыгивай, не тормози, — Сынмин улыбался сладкой улыбкой, открытой и милой. Но Чонин знал, что скрывается за этим приятным фасадом. Он находил много общего между собой и этим богатым влиятельным парнем. Они оба были милыми снаружи и таили чудовищную бездну внутри. Чонин сел в машину. Водитель захлопнул за ним дверь. В полумраке роскошного салона авто Чонин ощущал себя на своем месте. Быть может, впервые в своей недолгой жизни. Он откинулся на спинку удобного сиденья и положил руку на кожаный подлокотник двери. Сынмин внимательно следил за этим красивым странным парнем. Горячим и холодным одновременно. Обжигающе ледяным. Сынмин поймал себя на мысли, что они чем-то похожи. Водитель завел мотор, и машина сорвалась с места.***
Осень на севере почти что зима. Слякоть. Дождь со снегом. Хрустящий утренний лед на лужах. Прозрачный воздух, в котором дыхание становится облачками пара изо рта. — Идём в кондитерскую. Попьем кофе? — Крис тянул омегу за собой. Они встретились в центре у арки Воссоединения и уже полдня бродили по широким улицам столицы. Феликс мялся. Ему было неловко. Крис наверняка будет платить за него. А ему бы не хотелось… — Не бойся, — Крис наклонился к ушку парня. — Мы просто погреемся там и пойдём гулять дальше. Выпьем кофе. Съедим что-нибудь сладкое. Феликс вздрогнул. Альфа был так близко. Но не пытался его обнять или потрогать. Когда они переписывались, у них несколько раз доходило до обсуждения откровенных тем. Но в жизни Крис не напирал и не требовал быть ближе. На самом деле Феликс опасался, что с него потребуют поцелуев или объятий. Ведь Крис общался с ним больше месяца. И очень хотел встретиться. Омега думал, что альфе явно захочется чего-то большего, нежели держаться за руки. Но Крис вел себя спокойно. Даже не пытался делать что-то смущающее или дерзкое. Феликс уже начал думать, где же тут подвох. Но подвоха не было. Крис был честным и простым парнем. Он не обидел бы омегу, даже если бы очень сильно хотел его. Феликс не знал, но Крис хотел сильно. Просто ужасно. Однако понять это было весьма сложно. — Хорошо. Идём. — Феликс улыбнулся и решил больше не думать о плохом. Мир, конечно, жестокое место, и принадлежит альфам. Но если никому не доверять, то можно навсегда остаться одиноким, так никому и не открыв свое сердце. Они побежали по проспекту, держась за руки. В самом конце виднелась большая вывеска одной из старейших пекарен города. Тут была выпечка, торты и множество сладостей на любой вкус. Непритязательных и простых, но таких привычных скромному народу севера. Феликс знал, что он съест в первую очередь. Блинчики хваджон с цветочком в центре… Этот прохладный октябрьский день пролетел слишком быстро. Феликс и Крис гуляли долго. Смеялись и ели. Сидели в парке и посетили Монумент идей. Там они долго поднимались на скрипучем лифте, чтобы попасть на смотровую площадку, откуда было видно панораму города. Серого, осеннего, но такого родного. — Вот там академия, — Крис слегка приобнял омегу со спины. — А вон там твоя кафешка. Мы не так уж далеко друг от друга, если отсюда посмотреть. Феликс тихо рассмеялся. Ему было тепло и хорошо. Он с удовольствием прижимался спиной к широкой груди альфы, думая о том, что если бы сейчас Крис поцеловал его, это было бы романтично. Но альфа только шумно дышал ему в затылок и проявлял отменную силу воли. Поздним вечером, прогуливаясь пешком от метро до дома Феликса, они разговорились о том случае, и омега рассказал, как признался брату во всём. — Ложь так безумно тяжела, — вздыхал омега. — Если бы я знал об этом, я бы никогда не лгал Хану. Это настолько трудно, что когда я сказал правду, я расплакался от облегчения. Крис, смеясь, качал головой. — Ты такой хороший мальчик, Ликси, — альфа улыбался. — А когда я тебя только увидел, то подумал… — Крис резко замолчал и прикусил язык. Он слишком разболтался. Забылся. Это было лишнее. — Что ты подумал? — Феликс перекрыл альфе дорогу, встав прямо перед ним. Огромные глаза парня игриво блестели. — Перестань, — Крис попытался обратить всё в шутку. — Давай не будем это вспоминать. — Ну почему же? — Феликс склонил голову набок. — Ты меня не знаешь. Я не такой пай-мальчик, как ты думаешь. Я просто так выгляжу. А на самом деле… — На самом деле? — Крис усмехнулся. — Детка. Ты на самом деле самый милый человечек на… Феликс был ниже Криса. Но он ловко подпрыгнул и обхватил альфу за шею обеими лапками. Прижался к нему и поцеловал. Легко и сладко, прохладными дрожащими губами. Не глубоко, не мокро, не жадно, а нежно и невинно. Как ребенок. Крис держался целый день, но теперь его терпение лопнуло. Он схватил омегу в охапку. Подкинул на себя, подхватив под ягодицы. И ответил на поцелуй откровенно и горячо. Со всей страстью, которая кипела в нем с первого дня, как он увидел Феликса обнаженным и распятым на столе. Невинным, словно ягненок перед волками. Крис желал его и в то же время боялся обидеть. Но его чувства были искренни и чисты. В дверях кафе показалась невысокая фигура Хана. Он стоял и смотрел, как здоровый альфа в форме псов Кима целует его брата, держа Феликса на весу. Омега весьма охотно обнимал альфу за шею и облизывал его, словно дикарь. Джисон закатил глаза и вздохнул. Феликс – маленький развратник. Вот вам и переписка с другом. Всего-то месяц знакомы, а уже лижутся под окнами дома на глазах всего района. Что люди скажут? Феликсу, похоже, всё равно. — Ликси! Детка! Тебе не пора домой?! — звучно выкрикнул Джисон. Альфа и омега мгновенно отпрыгнули друг от друга, словно облитые водой коты. Феликс облизывал губы и смотрел бешеными глазами. А его альфа улыбался как дурак. Джисон хмыкнул. Слишком добрые глаза у этой псины. Хан неплохо разбирался в людях. И этот высокий крепкий альфа с мягким лицом каким-то непостижимым образом понравился Джисону с первого взгляда. Это было странно. Ведь он не выносил военных. А уж прихвостней режима и подавно. Джисон поманил Феликса к себе. Омега схватил Криса за руку и потянул за собой. Альфа на ватных ногах двинулся следом. Пришло время знакомства с семьей. Ну, когда-нибудь оно бы по-любому наступило…***
Чонин вырос в бедной семье. Богатым он считал дом генерала Хвана. Однако отец Хёнджина всегда отличался аскетизмом и не стремился к роскоши. Попав в башню Рюгён, Чонин был в шоке. Оказывается, он никогда не видел красивых интерьеров и по-настоящему богатого убранства. Альфа словно очутился в восточной сказке. Сегодня он калиф на час или на ночь, и всё в этом мире для него. Видя альфу в компании Кима, все улыбались Чонину. Склонялись перед ним. Усердно гнули спины. Заглядывали в глаза. Облизывали губы, предлагая себя откровенно и прямо. Вечеринка на последнем этаже башни была в самом разгаре. Шампанское лилось рекой, а порошок был рассыпан прямо на прозрачных стеклянных столах. На этих же столах альфы трахали омег такой идеальной внешности, что у Чонина дух захватывало. Он не видел подобных даже на телеэкране. Не то, что в жизни. Не говоря уже о том, чтобы иметь таких. Кима проводили к отдельному кабинету в вип-зоне на втором этаже зала. Здесь, словно с балкона, можно было наблюдать, что делается в основном зале внизу. Танцующих и выпивающих в баре омег и сидящих за отдельными столами альф, оценивающе разглядывающих толпу. Ким присел на мягкий диван и взглянул на Чонина. — Садись. Расслабься. Очень сильно видно, что ты не привык к такому. Постарайся не смотреть так, словно ты в музее. — Ким сделал знак официанту, и тот быстро убежал за напитками. Через несколько минут низкий стеклянный столик был заставлен заграничным элитным алкоголем. Чонин присел с другого конца дивана. Официант, невысокий шустрый омежка, похожий на олененка, с огромными глазами и копной светло-каштановых волос, крутился у столика, разливая напитки. — Что-нибудь ещё, господин Ким? — Парень склонился, подобострастно глядя альфе в глаза. — Нет, Мими, ты свободен. Если тебе не трудно, позови, пожалуйста, Кая. — Сынмин улыбнулся. Омега кивнул и томно взглянул на Чонина. — А господину?… — Этого господина зовут Ян. Я пока не знаю его вкусов. — Ким бросил взгляд на Чонина. Долгий и пронзительный. Мими вновь низко поклонился и сладко протянул: — Мы готовы удовлетворить любой, самый взыскательный запрос. Господин Ян непременно найдет у нас то, что ему понравится. Омега вышел, не разгибая спины и не поднимая глаз. Чонин остался с Кимом наедине. Они медленно потягивали виски, разглядывая друг друга. Чонин ощущал себя странно. Ему было хорошо и в то же время некомфортно. Он очень хотел узнать… — Ты предпочитаешь трахать альф? — Чонин откинул светлую челку со лба. Его лисьи глаза влажно блеснули. Ким провел языком по верхней губе. Этот мальчик странный. Красивый и сдержанный. Но явно не простой. Что-то было в Чонине, что рвалось на поверхность. Зудело, жаждало выхода. И Сынмин очень хотел бы узнать, что это. — Мне наплевать, кто у меня отсасывает. Но трахаю я в основном омег. — Ким сделал глоток виски и потянулся за сигаретой. — А что, малыш, уже завелся? Желаешь взять за щеку? Ким обхватил губами тонкий фильтр и чиркнул зажигалкой. Терпкий табачный дым заполнил легкие, успокаивая и согревая. Сынмин с наслаждением выдохнул первую затяжку. Сколько бы альфа не пытался бросить, у него ни черта не получалось. — Если надо, то почему бы и нет. — Чонин опрокинул в себя бокал виски и потянулся за следующим. Сынмин рассмеялся, выдыхая дым. — Мне нравится твой настрой. Всё, что угодно для дела? Не так ли? Ты на многое готов, чтобы многое иметь? Чонин пил, не морщась. Он отлично знал, что имеет в виду Сынмин. — Я хотел бы иметь всё. И готов, соответственно, на всё. Абсолютно. Ким потягивал виски, не спеша и с удовольствием. — Мне это нравится, детка. Если это правда, то мы непременно с тобой найдем общий язык. — Я был бы рад этому, — без тени улыбки ответил Чонин. — Это то, о чем я думал уже очень давно. — Ммм, — задумчиво протянул альфа. — Хотел со мной сблизиться? Чонин молча кивнул. Ким понимал парня. Чонин хочет подняться и готов быть полезным. Что ж. Понимание между ними было идеальным. К ним на балкон вошел человек, которого Чонин, казалось, где-то видел. Но вот только не помнил, где. Альфа и хотел бы вспомнить, но все мысли выветрились у него из головы, когда он присмотрелся. Высокий, ослепительно красивый омега, совсем молодой. С бледным аристократическим лицом, огромными черными глазами и алыми губами, нежными, словно лепестки роз. Он приблизился к их столику и низко поклонился. — Привет, Кай, — Сынмин улыбнулся парню. И похлопал ладонью по мягкой обивке дивана. — Присаживайся. Омега скользнул на диван между Чонином и Кимом. Его движения были плавными, мягкими. Он двигался словно танцор. Пластика его тела была завораживающей. Чонин мог бы заниматься сексом хоть с чертом, если бы это помогло альфе стать богатым и делать то, что ему вздумается. Но по-настоящему Чонин хотел трахать только омег. Красивых, сладких, послушных. У него не было проблем с осознанием своих желаний. Чонин отлично знал, что его привлекает в людях. Красота и мягкость. Услужливый омежка с идеальным лицом и рабочими отверстиями мог свести с ума такого непростого человека, как Чонин. Беда была лишь в том, что действительно красивые омеги практически всегда были продажны. Иметь кого-то, похожего на Кая, Чонин не мог в силу своего низкого положения и отсутствия средств, чтобы элементарно купить такого парня. — Минни, ты нас познакомишь? — Кай поднял глаза, и у Чонина скрутило живот. Длинные ресницы парня дрожали, отбрасывая тени на бледную кожу. Вблизи лицо омеги было идеально. Ни одного изъяна. Кожа словно не имела пор. Настолько гладкая, что Чонин с трудом сдержался, чтобы не потрогать. Убедиться в том, что этот человек реален. — Конечно, малыш. Что за вопрос. — Ким обнял парня со спины и поцеловал в заднюю часть шеи. Кай откинулся на Сынмина, но смотрел Чонину прямо в глаза. Омега улыбался и постанывал, прижимаясь к Киму спиной. Чонин наблюдал, как Сынмин скользит рукой в расстегнутый на груди ворот рубашки омеги. Стискивает гибкое, стройное тело. Трогает властно, как свою собственность. — Это Чонин. Мы вместе учимся. И, скорее всего, будем теперь часто приходить сюда вдвоём, — Ким целовал ушко омеги, бросая горячие взгляды на альфу. — Я бы хотел, чтобы нас связывали общие дела. И, возможно, ещё что-нибудь общее. Конечно, если Чонин согласен. Кай выгнул спину и раздвинул ноги. Сынмин второй рукой стал гладить омегу между ними. Парень облизывал губы и пристально смотрел на Чонина. Ничего особенного они ещё не делали. Ким просто лапал красивого парня прямо перед Чонином. Но у альфы уже шла кругом голова. Живот ныл, а член напрягся. — Согласен, — с трудом разлепил губы Чонин. — Я думаю, у нас очень много общего... Минни. Сынмин улыбнулся и резко толкнул Кая в спину. Тот практически упал на Чонина. Но сразу же сориентировался и обвил руками шею альфы. Всего секунда замешательства, и альфа и омега сладко целовались, обнимая друг друга. Ким придвинулся ближе. Он гладил бедра омеги и внимательно смотрел, как Чонин целуется с открытыми глазами. Так редко делает тот, кто хочет все чувствовать, видеть, контролировать. Сынмин делал так же. Его никогда не забирало целиком. Он обожал секс. Но всегда знал, что это лишь одно из удовольствий. Любую форму зависимости Ким презирал. — Я думаю, Чонин хотел бы познакомиться поближе. — Голос Кима, низкий и тихий, пробирал до мурашек. — Раздевайся, Кай. Будь паинькой. Мы сегодня голодные. Омега отстранился. Чонин жадно разглядывал его лицо. Парень облизывал губы, глядя пустым от похоти взглядом. — Я хочу закинуться, Минни, — прошептал Кай. — Сразу с двумя – это жестко. Я тебя знаю. Ты не очень-то нежен с омегами. — Я и с альфами грубоват, — улыбнулся Сынмин. Он достал пакет порошка и бросил на стол. — Но тебя я не обижу, детка. И Чонин тоже. Ведь так? Ким подмигнул альфе. Чонину было больно даже сидеть. От поцелуев с этим парнем, словно сошедшим с обложки журнала, альфу повело. — Конечно. — Чонин расстегнул ворот форменного жакета. Ему хотелось скинуть с себя всё. Нагнуть этого сладкого омегу и драть так жестко, как только можно. Вдвоём с Кимом они точно его раздерут так, что живого места не останется. Парень не дурак, раз решил нанюхаться перед этим. Кай уже раскатывал дорожки на стеклянной поверхности стола. Омега заодно снимал с себя одежду, стоя на коленях на мягком ворсе ковра перед диваном. Ким пользовался свободной минуткой, чтобы снова покурить. Чонин уже начал привыкать к сладковатому дыму хороших сигарет и даже подумал о том, чтобы попросить затянуться. Сынмин словно прочел его мысли. — Знаешь, Чонин... — протянул он. Ким снял пиджак, расстегнул рубашку и отстегивал золотые запонки. — Не притрагивайся к сигаретам. И вот к этой дряни тоже. — Сынмин кивнул на белые дорожки порошка, которые полуголый Кай занюхивал, дрожа от ощущений. — Любая зависимость – хуевая затея. Нет ничего на свете лучше свободы. От чего бы то ни было. Чонин усмехнулся. Он полностью разделял взгляды Кима и только лишний раз убедился, что они похожи. В последствии выяснится, что они будто две капли воды. Зеркальные отражения друг друга. Чонин и Сынмин будут рядом столько, сколько им отмерила судьба и жизнь. Но в тот вечер в верхнем городе они ещё этого не знали. Им просто было любопытно и классно вместе. Бедняжку Кая вставило так сильно, что он с трудом держался на ногах. У него тряслись руки. Он был жутко бледен. — Вот же дрянь, — вздохнул Ким. Он содрал с парня последнюю деталь одежды – мягкие брюки из мокрого шелка, естественно, не местного пошива. Омега тянулся за поцелуем. Гладил плечи Кима, улыбаясь странной отсутствующей улыбкой. — Теперь он ни хрена не почувствует. Придется трахать его, как живую куклу. Сынмин толкнул омегу на диван. Тот без промедления встал в позу, раздвинув ноги. Его бледные руки уже тянулись к ширинке Чонина. Альфа не успел глазом моргнуть, как Кай уже освободил от одежды его ноющий от возбуждения член и облизывал, постанывая от удовольствия. — Ничего, — Чонин погладил сладко сосущего парня по волосам и в один момент, схватив омегу посильнее, засадил ему глубоко в горло, задержавшись так на несколько секунд. Кай давился, стонал и дёргался, не в силах вздохнуть. Чонин улыбался, ощущая, как сжимается горло омеги вокруг его члена, посылая волны удовольствия по всему телу. — Лучше трахать куклу, чем бесчувственное тело. Если он потеряет сознание от боли, это ведь совсем не весело. Чонин ослабил хватку и позволил омеге выпустить член изо рта. Кай непроизвольно заливался слезами. По подбородку у него обильно текла слюна. Чонин ударил парня по лицу и снова схватил за волосы. — Не расслабляйся, малыш, — прошипел альфа. — Заглатывай получше. Иначе тебе будет больно, даже не смотря на то, что ты обдолбанный маленький ублюдок. Я знаю способы заставить тебя орать так, что все в этой блядской богадельне оглохнут. Ким рассмеялся. У него встал от одного только зрелища того, как Чонин драл Кая в глотку, грубо и без всякой жалости. — Их тут, конечно, запрещают портить. — Ким выдохнул дым и затушил сигарету, прижигая кожу на бледном бедре омеги. Кай застонал. Его ноги задрожали. Однако прерваться он не посмел. Чонин крепко держал его за волосы и контролировал процесс. Даже будучи в наркотическом угаре, Кай прекрасно понимал, с кем он имеет дело. — Но я оплачу ему все физические повреждения. Ким поднялся и расстегнул ширинку. Ему уже давно не терпелось. Кай дрожал и сжимался внутри, когда Сынмин вставлял ему на сухую. Хорошо, что перед этим омега подготовился и смог принять член Кима относительно спокойно. Впереди его ждала долгая ночь жесткой ебли и издевательств, за которые ему очень щедро заплатят и которые он, благодаря кокаину, не особенно запомнит. Но ощущения, конечно, будут не из приятных.***
Особняк генерала Хвана располагался на берегу реки Тэдонган, неподалеку от резиденции председателя Кима. Семья Хёнджина жила в красивом доме. Классическая архитектура, сдержанный, но при этом дорогой интерьер, все удобства. Генерал Хван был человеком особого склада. Его жизненные принципы и приоритеты незыблемы и постоянны. Кто-то мог сказать, что Хвану-старшему не хватало гибкости характера. Однако сам он считал, что просто был приверженцем традиционных ценностей. — Как дела в академии, Хёнджин? — Отец сверлил омегу взглядом. Альфу всегда напрягало то, что, несмотря на все его усилия, на изнурительные тренировки, сильнейшие препараты и эксперименты со здоровьем, его сын всё равно вырос сладким красавчиком, а не нормальным альфой. Хёнджин внешностью пошел в породу матери. Та всегда была красавицей. Ослепительной. Слишком яркой. Мама Хёнджина умерла четыре года назад. Здоровье женщины не выдержало. Она всегда была красива, но слаба. И эту слабость Хван-старший видел и в собственном сыне. — Всё отлично, отец. Я первый. Лучший во всём. — Хёнджин задумчиво смотрел в окно, рассеянно прокручивая вилку в руках. Поздний ужин в особняке был обусловлен тем, что генерал поздно возвращался со службы. В цитадели Кима он торчал с утра до вечера. — А как отношения с сослуживцами? — Холодный взгляд отца скользил по идеальному лицу сына. Хёнджин похудел. Его губы припухли, а глаза стали влажными. В лице сына появилась странная мягкость. Отец никак не мог понять, но что-то в нем неуловимо изменилось. — Хорошо, — Хёнджин словно что-то вспомнил и рассмеялся. — Правда, я попал в лазарет после драки. Хван-старший неожиданно просиял. Мягкость в лице – это хуйня. А вот драка – это уже интересно. — Хёнджин. Я ведь не учил тебя задирать однокурсников. Что о тебе подумают? Академия Ким Ир Сена – серьезное учреждение. — Хван-старший покачал головой. Но было заметно, что альфа не злится. — Минхо начал первый. Я, по-твоему, должен был молчать и сглатывать? — Хёнджин нахмурился. — В любом случае, мы всё уже с ним решили… Хёнджин не договорил. Он хотел рассказать отцу, что они с Минхо помирились, пришли к компромиссу и теперь в академии тихо и спокойно. Каждый может учиться без лишней нервотрепки. Но не успел, Хван-старший прервал его. — Молодец. Всё правильно. Можно и нужно давить всякого, кто на тебя замахивается. Ты хоть и омега, но лучше многих альф, сынок. Ты должен быть сильным. Иначе?… — …Зачем мне быть… — Хёнджин вздохнул. Отец никогда не поймёт его. И, естественно, не одобрит попытки сохранить свою омежью суть. Он думал поговорить с отцом об отказе от гормонов. Но решил всё же перенести этот разговор на другое, более подходящее время. Несмотря на то, что Минхо считал отца Хёнджина мразью, сам омега верил, что родитель не желает ему зла. А всего лишь хочет оградить от жестокости мира, целиком принадлежащего сильному полу. — У тебя оба дня увольнительной? — Хван-старший плеснул себе немного красного вина в бокал. — Я завтра уезжаю на разделительную линию. Ким хочет в понедельник провести внеплановые учения. Я должен всё подготовить. Хочешь со мной? — Нет, — Хёнджин вернулся к своей еде. — Раз ты уезжаешь, я вернусь в общежитие. Повторю теорию, пока никто не мешает. У меня в понедельник зачет. — Молодец. — Генерал опрокинул бокал целиком и расслабился. Его сын, конечно, смазливая блядь, но хоть какой-то толк из него вышел. Этот омега не дает спуску лучшим из лучших альф. Воспитанникам элитной военной академии. Не так уж всё и плохо. Хотя Хёнджин и безнадежен, поскольку альфой всё одно никогда не станет. Но имя Хван он позорить не будет. От этого отцу становилось хорошо и спокойно.