***
В воскресенье днём Минхо пришел в библиотеку. Она располагалась на первом этаже главного учебного корпуса. Ему нужно было сдать целую кипу старых учебников и набрать новых. Альфа долго стоял у стойки, ожидая, когда, наконец, ему переоформят книги. Ожидание затянулось. От скуки Минхо бесцельно глазел по сторонам. В библиотеке было тихо. Кадеты разъехались, и тут, по сути, в академии никого не должно было быть. Минхо прошелся между рядов огромных книжных каталогов высотой до потолка. В конце был просторный светлый читальный зал. Сквозь большие арочные окна в помещение лился яркий солнечный свет. Минхо словно вынырнул из мрака, замерев на пороге сияющей звенящей белизны. Когда его глаза привыкли, и он смог увидеть четко очертания предметов, то ему показалось, что зрение обманывает его. Подсовывает сладкие миражи из подсознания. То, что Минхо хотел бы видеть. У окна, совсем один, склонившись над учебником, сидел Хёнджин. Омега подпирал рукой щеку и, углубившись в чтение, ничего вокруг не замечал. Минхо неосознанно расплылся в улыбке. Рефлекторно. Он не верил собственным глазам. Хёнджин уехал вчера утром. И не должен быть сейчас здесь. Он дома со своей семьей. А у Минхо уже, похоже, начались галлюцинации. От избытка чувств и одиночества, которое он так активно игнорирует, но которое пожирает его изнутри. Альфа шагнул в обитель света и тишины, и это движение не осталось незамеченным. Хёнджин повернул голову и поднял на Минхо свои прозрачные глаза. Минхо смотрел, как на красивом лице парня расцветает радость. И это было самым прекрасным зрелищем на свете. За то, чтобы видеть его, альфа легко продал бы душу. Впрочем, его душа, как и сердце, и тело, давно уже принадлежали этому человеку, чья легкая улыбка могла перевернуть для Минхо весь мир. — Привет, — одними губами произнёс Хёнджин. В гулкой тишине читального зала Минхо не услышал его. Но альфе казалось, что сладкий голос омеги звучит у него в голове. Мозг воспроизводил желаемое, делая это действительным. — Я думал, ты дома. — Минхо воспользовался запретом на шум в библиотеке, чтобы приблизиться к Хёнджину настолько, насколько это было возможно. Он подвинул стул и сел рядом с парнем. Их колени соприкасались под столом. — Отец уехал, — Хёнджин пожал плечами. — А мне не захотелось его сопровождать. Я много раз был на разделительной линии. Ничего нового я там не увижу. — Ты никогда не был на юге? — Минхо смотрел, как солнце золотит волосы омеги. От Хёнджина пахло шампунем. Это был явно аромат линейки для альф. Парень даже не пользовался средствами гигиены для омег. Но Минхо всё равно ощущал сладость и тепло. Попадая на кожу, запах изменялся. Смягчался и теплел. Минхо невольно усмехнулся. Попытки победить природу провалились, несмотря на то, что Хван-старший со всей серьезностью подошел к вопросу половой принадлежности сына. — Нет, — омега тряхнул волосами. — Это незаконно. Нам нечего там делать. Моя семья не выезжала из страны. — А я думал, все особо приближенные типа Сынмина катаются на юг без проблем. Наше закрытое государство закрыто не для всех. — Минхо хитро подмигнул омеге, и Хёнджин тихо рассмеялся. — Нет. Мой отец немного старомоден. В отличие от семьи Сынмина, мы не разделяем двойных стандартов, принятых у элиты. Мы живем просто и следуем правилам, — ответил омега. — Ты такой правильный? — Минхо наклонился к парню, не в силах удержаться от желания вдохнуть его запах, ощутить тепло тела. Хёнджин не отодвинулся и даже не вздрогнул. Минхо с некоторых пор стал для омеги тем, кто мог свободно нарушать его личное пространство. А если быть до конца честным, то Хёнджин с удовольствием позволял альфе быть ближе. Ему нравилось то, как Минхо полыхает незримым огнём восхищения. Желания. Страсти. — Я перестал употреблять гормоны, — вздохнул Хёнджин. — А отцу не сказал. Хотел поговорить с ним, но не нашел в себе смелости. Наверное, сделаю это в следующий раз. Так что, как видишь, совсем правильным меня назвать нельзя. Я скрываю важные вещи от единственного близкого мне человека. Я, должно быть, плохой сын. Минхо хотел бы высказать всё, что он реально думает об отце Хёнджина, но промолчал. Так же не найдя в себе смелости. Не желая ругаться или расстраивать омегу. Минхо давно заметил, что с тех пор, как он узнал, кто Хёнджин на самом деле, желание спорить с ним сошло на нет, а желание во всём соглашаться и потакать выросло в геометрической прогрессии. — А как ты себя чувствуешь? Без ампул ты видишь какие-то изменения? — Минхо осмелел и коснулся волос омеги. Заправил ему прядку за ушко, легко, едва касаясь. Хёнджин при этом сделал странное движение головой, повторяя жест руки альфы. Словно следуя за ним. — Чувствую, — Хёнджин вздохнул и поёжился от ощущений. Прикосновения Минхо, даже такие незначительные, были приятны настолько, что омега чувствовал покалывание на коже. Мурашки. Ему хотелось большего. Взять альфу за руку. Или обнять. Омегу мало обнимали в детстве, не говоря уже о взрослом возрасте. Хёнджин ещё не знал, что его дикий физический, тактильный голод был обусловлен тем, что как омега он более чувствителен к подобными вещам. Омеги нуждаются в ласке. Своих родителей, близких, любимых. Они её накапливают и аккумулируют. И без нее их мотивация угасает, а жизнь становится пуста. Минхо же был переполнен желанием отдать всё тепло, что он имеет, одному единственному омеге. Который сейчас сидел рядом и не отодвигался, не сбегал и не возражал. Одно это уже делало Минхо счастливым в превосходной степени. — Физически мне без гормонов намного лучше. — Хёнджин почти неосознанно касался коленом бедра Минхо. Ерзал на месте, пытаясь скрыть свое желание прикосновений. — Я только переживаю о том, чтобы не началось то же, что и в прошлый раз. — Течки – нормальное явление для омег, — усмехнулся Минхо. — Все с этим неплохо справляются. И ты не станешь исключением. Я достану тебе столько подавителей, сколько будет нужно. И никто об этом не узнает. Я обещал, что не выдам тебя, и ты можешь не бояться. Я сдержу свое слово. — Может, есть какие-то средства посильнее? — задумчиво произнёс Хёнджин. — Чтобы вообще не волноваться о том, что я каким-нибудь прекрасным утром проснусь в горячке посреди общаги, полной альф? Лицо Минхо стало напряженным. Средство было. И есть. И он даже думал об этом. Его самого коробила мысль о том, что Хёнджин, каким бы сильным он не был – единственный омега в академии. И это весьма опасно. — Если ты выберешь себе альфу и станешь проводить течки с ним, тебе будет легче. Так делает большинство. А ещё, — Минхо придвинулся вплотную. С трудом сдерживая дрожь, он положил руку на плечо Хёнджина. Коснулся пальцами задней части шеи парня. Погладил выступающие позвонки. Заметил, как предплечья омеги покрываются мурашками удовольствия. Хёнджину нравились эти касания и близость. Минхо вспыхнул. Омега явно был не против. И от осознания этого у альфы зачесались клыки, заныл живот, а на висках выступила испарина. Минхо напрочь забыл, что они сидят одни в библиотеке и за стеной каталогов тут находятся сотрудники. Что ему вообще-то давно пора забрать свои книги и валить в свою комнату. Он безумно хотел только одного. Обнять этого омегу. Целовать и трогать. Шептать ему слова утешения и поддержки. Вдыхать его запах, зарываясь в его волосы. — Если альфа поставит тебе метку, Хёнджин, то ты никогда уже не сможешь принадлежать никому другому. А течки могут и вовсе прекратиться, если, к примеру, твой альфа надолго уедет. Или умрет. Хёнджин поднял взгляд. Минхо давно уже привык к тому, как отодвигается реальность и смазывается фокус всего остального мира, когда этот парень всего лишь так открыто смотрит на него. Если бы Минхо мог, он отказался бы от реальности вообще. Он бы выбрал синюю таблетку, чтобы навсегда остаться в матрице восхитительных иллюзий. Вместе с тем, кто заставляет его терять голову одним взглядом, одним взмахом ресниц. — Когда альфы метят омег, они их делают своими? Как рабов? — тихо спросил Хёнджин. — Метка – вещь обоюдная. — Минхо, не в силах оторваться, гладил Хёнджина по волосам, трогал шею. — Альфа и омега принадлежат друг другу. Никто ничей раб. Альфы зависимы, быть может, больше, чем омеги. Потерять своего омегу зачастую означает потерять жизнь. Её смысл и вкус. Ведь твой человек – это великое благо. И огромная слабость. Поэтому метки так редки. Никто не хочет отдавать. Все желают только брать. Без остановки и без последствий. — А ты? — Хёнджин смотрел в лицо Минхо и не видел ни тени лжи. Только пламя сумасшествия. Фанатичный огонь любовной ереси, в котором альфа сгорал заживо. — Я выбрал омегу. И буду предан ему до конца. Даже если он сам не захочет этого. Но если он захочет... Я сделаю его своим. Дам ему свою метку. И свою жизнь. Потому что моей жизнью он уже стал… В тишине читального зала они сидели молча, слушая дыхание друг друга. Минхо горел. Хёнджин грелся у огня, жмурясь от удовольствия, словно кот.***
— Это всё твоё? — Хёнджин смеялся, глядя на гору новых учебников. Минхо выдали всё, что он попросил. Когда они собрались уходить, омега увидел, какая внушительная стопка ожидает альфу на стойке. — Распишись, что получил, Ли. — Невысокий широкоплечий альфа средних лет выложил на стойку журнал. Там было отмечено количество и названия учебников, выданных по запросу. Минхо кивнул и быстро поставил подпись. — Как ты всё это потащишь? — Хёнджин закусил губу. Ему не хотелось расставаться с Минхо. Они провели в библиотеке целый день. Солнце уже клонилось к закату. Пора расходиться. Завтра у них зачет. Не мешало бы получше подготовиться. Вечером кадеты начинали возвращаться в академию. Скоро в коридорах общежития будет так же шумно, как обычно. — Как-нибудь, — Минхо пожал плечами. — В два захода. — Я помогу, — Хёнджин, не дожидаясь возражений, взял стопку книг, оставив Минхо ещё одну такую же. — Идём. Минхо схватил книги кое-как и быстро пошел за Хёнджином, поправляя тяжелые тома на ходу. Альфа даже не надеялся, что когда-нибудь Хёнджин соизволит прийти к нему в комнату. Они шли по шуршащему гравию дорожки к корпусу второкурсников, и Минхо думал о том, как заставить Хёнджина остаться у него хотя бы на несколько минут. Они могли бы посидеть и поболтать ещё немного. Хёнджину неожиданно стало интересно, как живет Минхо. Альфа имел отдельную комнату, это все знали. Особая привилегия для того, кто подмял под себя почти всех. Хёнджин во многом нарушил и даже сломал планы Минхо на абсолютную власть. Однако авторитет альфы по-прежнему был непререкаем. Никто не смел сказать Минхо ни слова по поводу того, что он живет один, в то время как многие ютятся втроем, вчетвером, а то и вдесятером. Минхо жил в самом конце коридора. Его комната была большой и светлой. С двумя арочными окнами, возле одного из которых стоял рабочий стол, а напротив другого – кровать. Минхо пропустил омегу вперед. Захлопнул дверь и произнёс: — Кидай на стол. Я потом разберу. Хёнджин поставил стопку книг на стол. Размял плечи, огляделся. В этой комнате было мало вещей. Словно человек, живущий здесь, ни в чем особенно не нуждался. Царил почти идеальный порядок. Вещи альфы не висели на стульях и не валялись на постели, а были убраны в шкаф. Аккуратно сложены или повешены. На стенах не было плакатов. Книги были лишь учебными. Минхо много читал, но всё по военному делу. Исторические так же наличествовали, но в меньшинстве. — Я не привык к уюту. И не особенно нуждаюсь в нем, — словно прочтя мысли омеги, произнёс Минхо. Он поставил свою ношу на тумбу и стоял сейчас, прислонившись к двери спиной. Как будто боялся, что Хёнджин сбежит. Альфа физически перекрывал ему путь к выходу. — Я вырос в детдоме. У нас не было ничего своего. И у меня не выработалось привычки привязываться к вещам. Хёнджин повернулся. Его лицо было мягким, но глаза полыхали. — А к людям? — Хёнджин расслабленно повёл плечами. Язык его тела был понятен. Но Минхо не верил собственным глазам. Хёнджин подошёл и уперся ладонью в полотно двери, склоняясь к лицу альфы, замершего в недоумении и восторге. — К людям? — Минхо усмехнулся. — Я хороший командный игрок, Хёнджин. И ты это знаешь. Люди уважают меня. Потому что я внушаю доверие. Но моя привязанность – это несколько иное. Я однолюб. Я ни к чему и ни к кому не привязан. Кроме одного... — Ммм, — Хёнджин разглядывал лицо альфы. Трогал тонкими длинными пальцами его вздернутые губы. Минхо млел. Он целовал пальцы омеги осторожными касаниями. Не отводя взгляда, не прикрывая глаз. — Ты сказал, что выбрал себе омегу. А что, если этот омега не выберет тебя? Ты найдешь себе другое увлечение? — Увлечение? — Минхо легонько прикусил Хёнджину мизинец. Омега тихо рассмеялся и хотел убрать руку. Но альфа схватил его ладонь и прижал к своей щеке. — Это не увлечение, малыш. Это смертельный недуг. Я болен. Моё сердце принадлежит тебе. Ты это знаешь. Делай с этим, что тебе угодно. Я не увлекаюсь, детка. Я не бросаю слов на ветер. Мой выбор окончателен. Я буду с тобой или умру в одиночестве. Это очень легко. Ты поймёшь меня, если сумеешь… — Полюбить… — Хёнджин выдохнул. А вдохнуть уже не смог. Минхо поцеловал его. Просто прикоснулся губами к губам, и Хёнджин понял, почему в прошлый раз его течка началась так внезапно. Именно с поцелуя этого альфы. Омега тогда потерял рассудок, впал в невменяемое состояние. Его природа проснулась, словно по щелчку. И снесла его, опрокинула, взорвала. Хёнджин ничего в тот момент не успел осознать. Его очень быстро поглотила бездна похоти, в которую он упал, как в бесконечную кроличью нору. Но сейчас он всё осознавал. И всё сразу понял. Минхо сжигал его. Поцелуи с ним были сродни нахождению вблизи доменной печи. Ты стоишь у огромной пылающей бездны и сгоришь дотла, даже не сумев приблизиться к ней. Силу его желания трудно было переоценить. Альфа не лгал, когда говорил, что смертельно болен. Он был в агонии. Любовь для Минхо – это страсть, собственность, смерть и возрождение. Он готов был вывернуть себя наизнанку ради того, кого любит. Отдать всё, ничего не требуя взамен. И это ощущалось. Было явным и открытым. И сводило с ума. Хёнджин целовался, словно захлебываясь. Пытался вынырнуть, но не мог. Оторвавшись и сделав вдох, он снова был схвачен и втянут в обжигающее море огня. Минхо прижимал к себе его тело. Гладил спину. Пил дыхание. Не отрываясь, целовал глубоко. Как приговоренный к смерти, которому завтра на казнь. А сегодня последняя ночь в мире живых, где радости жизни лишь здесь и сейчас. — Минхо… — Хёнджин попытался отстраниться в который раз. — Не делай этого, — Минхо целовал Хёнджина в шею. Его лицо горело от слез. Выпустить омегу из объятий он физически не мог. Тем более после того, как Хёнджин податливо и охотно был с ним и не возражал. — Не отодвигайся. Не отвергай меня. Останься. Я не могу отпустить тебя. Минхо говорил сбивчиво, рвано. Ему не хватало воздуха. Он задыхался. — Я поддамся сейчас, и мы оба пожалеем завтра. Ты же знаешь, что я не могу. — Хёнджин шептал, прикрыв глаза. Его тело ему уже не принадлежало. Он в полной мере осознал власть инстинкта над собой. Минхо мог с ним делать что угодно. Хёнджин плавился и тёк. У него внутри уже всё сжималось от возбуждения. — Не можешь? Или не хочешь? — Минхо облизывал ушко омеги, заставляя Хёнджина стонать и выгибаться. — Скажи честно. Если не хочешь, я не стану… — Хочу, — Хёнджин не смог солгать. Он видел, что от его честности зависит слишком многое. Минхо желал его не только физически. Он хотел знать мысли омеги. Желания. То, что Хёнджин искренне хочет. — Я не выпущу тебя, малыш. Ты мой…***
Чанбин шёл по коридору в приподнятом настроении. Он отлично провел оба выходных в увольнительной. Мама приготовила его любимые пирожки с пряной начинкой, жаренные в масле. Отец смахивал скупую слезу гордости за сына. Чанбин был его героем. Военным. Защитником. Настоящим альфой. Телефон Чанбина разрывался. Омеги не давали альфе проходу. Каким-то непостижимым образом, стоило Чанбину объявиться дома, как все знали, что он в увольнительной, и начинали осаждать эту крепость. Чанбин млел от внимания. Омегам альфа нравился. Они вешались на него с тех пор, как Бинни из нескладного тощего подростка с угловатым лицом превратился в широкоплечего, проигрывающего мышцами весельчака. Чанбин был добр со слабым полом. Много смеялся и никогда не мог отказать даже самой стервозной омежке. Тем и покорял. В него быстро влюблялись, досаждая порой излишним вниманием. Выходные пролетели незаметно. Чанбин купил обещанный другу торт и мчался на всех парах воскресным вечером в общежитие. Он думал поздравить Минхо. Посидеть, попить чаю с тортиком. Альфа был уверен, что Минхо обрадуется. Минхо долго не открывал дверь. А когда открыл, то его лицо было странным. Чанбин улыбался, но улыбка быстро сползла с его лица. Взгляд Минхо был диким. Пылающим. Чанбин в первую секунду даже испугался и отступил. — Привет. — сбивчиво произнёс он. — А я тут... тортик тебе принёс. Минхо выскользнул из комнаты в коридор и прикрыл дверь. Его рубашка была расстегнута, волосы всклокочены, губы припухли. Чанбин мог поклясться, что Минхо был с омегой, и они уже собирались перейти к главному. Уж очень альфа был похож на того, кого оторвали от любовных игр, причём весьма страстного характера, с разрыванием одежды или укусами особо нежных мест. — Спасибо, Бинни, — Минхо взял из рук друга коробку с тортом. — Я очень это ценю. Правда. Но мы поговорим обо всём завтра. Пока. Ещё раз спасибо. Минхо ушел к себе так быстро, что Чанбин и глазом моргнуть не успел. Альфа ещё пару минут стоял в замешательстве перед закрытой наглухо дверью в комнату друга. После чего пошел назад по коридору, думая о том, откуда в академии мог взяться омега. Тут запрещены свидания. И никого бы сюда не пропустили. Это исключено. Чанбина посетила дикая мысль, но он сразу же её отмел. Он прекрасно видел вчера, что Хёнджин в увольнительную уезжал в город к отцу. И, скорее всего, вернётся только завтра утром. Впрочем, это всё равно бред. Хёнджин – альфа. И навряд ли у них с Минхо что-то возможно. Чанбин шел к себе, полный решимости завтра вытрясти из друга правду. Минхо закрыл дверь и обернулся. На его постели сидел Хёнджин и с трудом сдерживал смех. Их прервали на самом интересном месте, и это отчего-то развеселило парня. Омега был обнажен и прикрывался большой мягкой подушкой, обнимая её руками и ногами. — Твой друг купил тебе торт? Как мило. — протянул Хёнджин. Его прозрачные глаза сияли в полутьме. Перед тем, как Чанбин начал колотиться в дверь, как ненормальный, Минхо уже почти достиг своей цели. Он раздел омегу и уложил в кровать, намереваясь облизать его всего. Хёнджин и сам не отставал. Рвал на альфе рубашку, кусал его вздернутые мягкие губы и оттягивал волосы, запрокидывая Минхо голову. Они сражались не на жизнь, а на смерть на арене разобранной постели, среди разорванных от страсти простыней. Проигравший в этой битве потеряет всё. Но приобретет гораздо больше. Парадоксальная ирония. — Да. Хочешь? — Минхо улыбнулся и сделал шаг к постели. — Нет. После. Иди ко мне. Я замерз. — Хёнджин облизывал губы, убирая волосы с влажного лба. Когда они ласкали друг друга, Минхо не давал ему отдышаться. Целовал и трогал так откровенно, что омега весь промок. Хёнджин вспотел. Его бледная кожа влажно блестела. Теперь же ему было холодно без объятий своего горячего альфы. Минхо лишь кивнул. Он быстро поставил торт в холодильник. Скинул с себя рубашку, на которой уже не доставало нескольких пуговиц, и приблизился к постели. Встал у края, глядя сверху на своего омегу. Хёнджин был тем, на кого альфа мог бы смотреть вечно. Бесконечно разглядывать, запоминая мельчайшие детали. Родинку под глазом или складочки на пухлых губах. — У вас такая традиция? Покупать торты, возвращаясь из увольнительной? — Хёнджин отбросил подушку и встал на колени в кровати. Он придвинулся к краю, чтобы обнять альфу за талию. Минхо улыбнулся. Омега льнул к нему. Терся щекой о накачанный плоский живот. Дышал горячо и влажно. От прикосновений, тепла, близости альфа вспыхивал мгновенно. — Нет. Просто он обещал мне купить торт на день рождения. Вот и купил. Чанбин на самом деле очень добрый. — Минхо погладил Хёнджина по волосам. Слегка запрокинул ему голову и склонился к лицу, чтобы поцеловать. А после опрокинуть на постель и вновь ласкать парня до изнеможения. — Погоди-ка, — Хёнджин отпихнул Минхо, уворачиваясь от поцелуев. — У тебя день рождения? Когда? — Сегодня, — Минхо с трудом вел разговоры с обнаженным горячим омегой. Хёнджину приспичило поболтать о ерунде, в то время как альфа уже сходил с ума. — Это неважно. У меня день рождения каждый год. — Минхо! — Хёнджин рассмеялся. Альфа воспользовался этим моментом замешательства, чтобы осуществить задуманное. Он быстро опрокинул парня на постель и сел на него сверху, не давая свободы, ограничивая, замыкая в кольце своих рук. Минхо склонился над омегой, целуя его в шею, облизывая ушко. Хёнджин стонал, прикрыв глаза. Минхо дышал ему в ухо, заставляя дрожать от слишком сильных ощущений. — Этот день рождения – самый счастливый за всю мою жизнь, — шептал Минхо. — То, что ты со мной – это лучший подарок судьбы. — Ты хитрец, Минхо, — Хёнджин выгнулся и закусил губу. Альфа целовал ключицы омеги, спускался к груди, облизывал, мучил соски, кусая, оттягивая, играясь. — Я и не думал, что ты с омегами такой… так сладко говоришь… — Ни с какими омегами я не говорю, — Минхо больно укусил Хёнджина, оставив округлый красный след зубов у ореолы. — Вся моя хитрость в том, что я схожу от тебя с ума. Я влюблен с первого взгляда. Даже думая, что ты альфа, я испытывал те же чувства. — Я видел, — прошептал Хёнджин. — С самого начала… Минхо поцеловал омегу в живот. Под бархатной теплой кожей подрагивали упругие мышцы. Хёнджин был совершенством. Слишком крепкое, развитое тело для омеги. Буйство плоти. Отрада для глаз. Минхо не мог насмотреться. Не мог оторваться. Лаская Хёнджина, альфа впадал в транс. Не контролировал себя, от нежности срываясь к страсти. Кусая сильно. Сжимая грубо. Касаясь слишком порывисто, нервно, чувствительно. Хёнджин презирал свою суть. Ему внушили, что быть омегой означает быть использованным. Иметь лишь одно предназначение. Ненависть к себе у омеги трансформировалась в отрицание слабости, невозможность принять свою мягкую сторону. Довериться тому, кто тебя искренне любит, и так сильно хочет. Но природу невозможно обмануть и извратить. Смысл любви в отдаче. В бесконечной щедрости. В принятии всего. Минхо был прост и открыт в своей страсти. Он отдавал всего себя. И это всё перевернуло в сознании Хёнджина. Ещё тогда, в лазарете, когда он узнал, что Минхо не сделал ничего против воли омеги, сохранил его секрет и помог ему. Минхо стонал, вылизывая Хёнджина между ног. Омега был весь мокрый от возбуждения. Его член подрагивал, а смазки было столько, что Минхо слизывал её с внутренней поверхности бедер омеги, заставляя парня дрожать и сжиматься. Хёнджин уже даже не стонал. Он капризно хныкал, разводя ноги и двигая бедрами. Альфа касался его откровенно, без стеснения, в самых чувствительных местах. Но этого всё равно было недостаточно. Хотелось большего. Сильнее. Грубее. Глубже. Предварительные ласки Хёнджину были не нужны. Он был готов и уже даже изнывал. — Я хочу взять тебя сзади, детка, — Минхо стягивал свои брюки вместе с бельем. У него самого уже всё промокло и прилипло к телу. Его руки дрожали, а бедра сводило сладкой судорогой, когда он касался своего члена. — Перевернись, пожалуйста. Хёнджин кивнул. Омега смотрел мутными глазами. Двигался медленно, томно. На его спине мышцы перекатывались под кожей. Он встал в коленно-локтевую прямо перед альфой. Развел ноги, раскрываясь. Став максимально беззащитным. Минхо не смог удержаться и подался к Хёнджину, прильнул к его бедрам. Стал целовать и вылизывать ложбинку между ягодиц. Омега прикрыл глаза, вцепился руками в подушку, кусал губы и с трудом сдерживался, чтобы не кричать. Минхо так сладко ласкал его, проникая языком в мокрую дырочку, что терпеть уже просто не оставалось сил. У Хёнджина их и так было немного. Во власти своих инстинктов парень был слаб от вожделения. — Ты знаешь, как сильно я хотел тебя пометить… Сделать своим… Даже когда считал тебя альфой… Мне было наплевать… — Минхо сбивчиво шептал, целуя спину Хёнджина, пересчитывая округлые позвонки. Альфа прижимался к бедрам и спине омеги. Скользил влажным членом между ягодиц. Они сливались воедино так естественно, так легко. Когда Минхо входил, он жадно облизывал заднюю часть шеи омеги. Дразнил, слабо покусывая клыками. Хёнджин скулил и подставлял шею для укуса. Заманивал, разрешал, умолял. Всем телом выражал покорность и желание. Они двигались синхронно в сладком танце похоти. Отдаваясь и отдавая. Ничего не оставляя себе. Ведь они оба желали одного и того же.***
— С днём рождения! — Хёнджин чмокнул альфу в щеку липкими от крема губами. Они сидели на разодранной постели и ели торт ложками, прямо так, не разрезая. За окном уже серело хмурое утро. Они занимались сексом так много и долго, что совершенно не успели поспать, но зато дико проголодались. — Он уже прошел, — пожал плечами Минхо. — И свой главный подарок я получил. Альфа подался вперед и слизал крем с языка замешкавшегося омеги. Хёнджин лениво облизывал ложку с кремом и был застигнут врасплох. — Ммм, — он рассмеялся, отпихивая от себя альфу. — Раз так, я надеюсь, ты удовлетворен. — Кто тебе сказал? — Минхо отобрал у парня ложку. Взял тарелку с остатками торта и убрал на тумбочку. — Я похож на удовлетворенного человека? Хёнджин смеялся и пытался отползти. — Не лезь ко мне! Хватит. У меня всё внутри болит. Не смей! — Омега дергал ногами в попытках отбиться от Минхо. — Да что ты говоришь? А кто полчаса назад рвал зубами подушку и рыдал, как сучка? Упрашивал не останавливаться... Маленький врунишка. — Минхо поймал омегу за лодыжку и притянул к себе. — Ты лгал тогда? — Альфа навалился на Хёнджина, придавив его к постели своим телом. — Или врешь теперь? — Я не лгу, — выдохнул омега. — Мне было безумно хорошо. А сейчас всё внутри ноет. Минхо поцеловал Хёнджина, получив в ответ такой же влажный сладкий поцелуй. Они облизывали друг друга и смеялись. — Ты сладкий, — шептал Минхо. — Конечно. Я ведь ел торт. Ты тоже. — Хёнджин легонько прикусил альфе нижнюю губу. — Нет, малыш. Торт тут ни при чем. Ты сладкий милый мальчик. Омежка до мозга костей. Такой нежный котеночек. Что даже твоя стальная броня из этого тела, мышц, силы в руках не способна скрыть твою суть. Хёнджин, тебе совсем не нужно всё это военное обучение и глупые амбиции твоего сумасшедшего отца. — Минхо убрал светлые волосы омеги с его влажного лба. Хёнджин смотрел прозрачным смеющимся взглядом. — А что мне нужно? Неужто надежное плечо и сильная рука? — омега рассмеялся. — Хочешь быть папочкой, детка? — Хочу. — Минхо усмехнулся. — Давай-ка. Будь паинькой. Ляг на бочок и закинь на меня ногу. Хёнджин смеялся, пока альфа укладывал его на бок, прижимался к его спине и шептал глупости. Дыхание Минхо щекотало ухо. Он игриво прикусывал омеге шею возле изгиба ключиц и неглубоко входил, ощущая, как пульсирует истерзанная дырочка. Хёнджин сжимался и постанывал. Минхо заездил его и никак не хотел выпускать. Удовольствие уже граничило с болью. Но прекратить эту сладкую пытку ни один из них был не в силах. — Сильнее… — стонал Хёнджин, откинувшись на альфу. Он повернул свое красивое лицо, облизывал губы, выпрашивая поцелуя. — Глубже… Ещё… Минхо накачивал парня, входя до конца. Резко наращивая темп. Хёнджин становился податливым сразу, как только Минхо разгонялся. Слабость одного питала безумство другого. Словно в замкнутой восьмерке бесконечности электрической цепи, они обменивались энергией, заряжая друг друга. Минхо ласкал член омеги рукой, заставляя парня течь и одновременно контролируя его оргазм. Не давал ему кончить, зажимая головку, перекрывая пальцами узкое отверстие. Хёнджин нечленораздельно мычал. Хныкал в голос, срываясь на рыдания. Минхо мучил и изводил его. Трахая глубоко и жестко, без конца раздражая чувствительный затвердевший бугорок простаты. Но не давая при этом разрядиться. — Скажи, что хочешь меня. Скажи… что так же сильно, как и я тебя… хочешь быть моим? Скажи… не бойся. Я не стану осуждать тебя. Наоборот. Я приму тебя таким, каков ты есть. Хочешь кончить, котеночек? Не стесняйся, попроси папочку. И я все тебе разрешу, детка. Давай... Хороший мальчик. — Минхо облизывал Хёнджина, как котенка. Тот тянулся к альфе и стонал. Они целовались и шептали друг другу глупости, нежности, грязные слова, красивые слова… — Хочу… Я хочу тебя… Пожалуйста… Позволь мне… пожалуйста…***
— Может хватит пить и болтать? Уже почти утро! А вы всё сидите. — Феликс, сонный и лохматый, спустился вниз в кафе и нашел там своего брата вместе с Крисом. На том же месте, где их и оставил, когда, устав от бесконечных споров альф, ушел спать к себе. — Ликси! — Крис расплылся в улыбке. Он схватил омегу за лапку и притянул к себе. Усадил на колени, уткнулся носом в теплую ткань пижамы. — Булочка моя. Так сладко пахнешь. Альфа издал странный глухой рык и шумно втянул носом воздух. Джисон смотрел осоловелым взглядом, как Крис лапает брата прямо на его глазах. Феликс хихикал и крутился на коленях у альфы. — Напились, алкоголики! Джисон тебя споил? — Омега взял лицо альфы в свои ладони и заглянул ему в глаза. — Ещё чего! — весело икнул Крис. — Это я его споил! Шли вторые сутки веселой семейной попойки, в которую Крис ввязался субботним вечером, а этим серым утром понедельника всё ещё был навеселе и толком не спал. — Мечтай! — крякнул Джисон, скривившись в попытке ухмыльнуться. Альфа с трудом сидел, но признавать свое поражение не желал. — Чтоб я продул в сухую какому-то… Хан не договорил. Он рухнул лицом на стол и, слава богу, промахнулся мимо батареи бутылок. — Вот видишь, — Крис мягко улыбнулся. — Давай уложим его спать, да я пойду. У меня ведь сегодня зачет. От альфы пахло алкоголем. Терпким сильным ароматом. Феликс смотрел в его лицо, и ему казалось, что старая истина правдива: под градусом человек зачастую являет миру свое истинное лицо. Пьяный Крис был ещё добрее трезвого. Он только улыбался, неловко мял бока омеги и как ребенок радовался, что смог перепить Джисона. — Давай, — Феликс чмокнул альфу в теплую небритую щеку. — Помоги мне отнести его наверх. А там уж я сам. Крис кивнул и, старясь сохранять равновесие, встал из-за стола.***
Чонин вернулся в общежитие и первым делом, войдя в комнату, услышал привычный шум воды. Хёнджин плескался в душе. В этом не было ничего необычного. Его кровать была заправлена, что в принципе, тоже было нормально. Парень был довольно аккуратным. Но Чонин всё равно решил, что это странно. Если Хёнджин только что приехал из дома, то почему ему приспичило принимать душ? А если он ночевал в академии, то комната выглядит слишком чистой и пустой. Словно в ней никого не было в эти выходные. Альфа прошел к своей постели и сбросил китель. До занятий оставалось чуть больше часа. Ещё было время переодеться, привести себя в порядок. Чонин сел на кровать и откинулся на жесткую спинку. Прикрыл глаза. Они с Кимом отлично провели время. Сынмин был странным парнем. Но Чонин его понял сразу. Их сходство слишком сильно бросалось в глаза. Игнорировать его было невозможно. Они даже получали удовольствие от одного и того же. Бедного Кая к утру попустило. Омега, устав просить и плакать, начал терять сознание от боли. Чонин бил его, только чтобы тот выдавал хоть какие-то реакции. Но парень был настолько вымотан, что отключался просто через каждые пять минут. Ким вызвал официанта. Малыш Мими, как смог, с трудом утащил Кая с глаз долой. И тем самым фактически спас ему жизнь. Чонин с досады хотел придушить не приносящую больше удовольствия игрушку. Поломанную и ни на что уже не годную. Сынмин сказал, что можно вызвать кого-то другого. Там полно расходного материала самого лучшего качества. Чонину было всё равно. Он мог играть бесконечно. А мог прекратить в один момент. И в этом они с Кимом так же были похожи. Игра не владела их разумом и телом. Им было по большому счету наплевать на всё. Воскресное утро альфы провели, распивая виски и болтая о делах. Ким распространял наркотики в академии. Это было делом опасным. Его в любой момент могли подставить и взять с дозой. Поэтому ему был необходим человек, который будет ему помогать. А в частности, хранить товар и быть посредником. Работа грязная. Но платить за нее Ким собирался весьма неплохо. И Чонин согласился, не раздумывая. Деньги, полезная дружба с Сынмином и возможность вылезти из нищеты решили вопрос. После этого они разошлись. Чонин провел воскресенье в доме родителей, всячески пытаясь отбиться от назойливых уговоров отца взять деньги. Альфа пока не сказал о том, что вскоре они ему уже не понадобятся, и он сам станет помогать своей семье. Хлопнула дверь в уборную. Хёнджин выплыл из душа, как обычно, в одном полотенце. Чонин поднял глаза и улыбнулся. Лицо Хёнджина вспыхнуло. Он даже растерялся. Видимо, никак не ожидая увидеть кого-то здесь. Было ещё достаточно рано. Криса вообще ещё не было. А Чонин пришел, похоже, слегка не вовремя. На обнаженном торсе парня расцветали яркие засосы и укусы. Алые следы страсти и помешательства. Кто-то этой ночью конкретно искусал Хёнджина. Мучил его красиво и сладко. В особенности соски, шею, ключицы. Кожа в этих местах была фиолетовой, отечной. Чонин отвел глаза. — Привет, — Хёнджин улыбнулся. — А Криса ещё нет? — Нет, — Чонин отвернулся, делая вид, что разбирает вещи. Ему на самом деле необходимо было переодеться. Что он и собирался сделать, чтобы не смущать соседа по комнате. Хёнджин, похоже, был с омегой, который ведет себя как альфа. Чонин усмехнулся. Он и подумать не мог, что Хёнджин такой грязный мальчишка. Вместо того, чтобы самому драть омег, он позволяет им обращаться с собой подобным образом. Оставлять отметки собственности. Причём весьма грубым способом. Мало найдется омег, любящих такое. Хотя, как вариант, Хёнджин вообще по альфам. Тогда это многое объясняет. Чонин неплохо знал генеральского сына. Но то, что он понял сейчас, почему-то показалось ему очень важным.***
— Ну и? — Чанбин сверлил Минхо взглядом. Минхо с отсутствующим видом сидел в столовой. Ему не хотелось есть. Не хотелось пить. Вообще ничего не хотелось. Он искал в толпе лишь одного человека. Того, с которым расстался этим утром в понедельник, проводив до корпуса первокурсников. Они с Хёнджином крались по кустам, стараясь быть незамеченными. Смеясь и держась за руки. Омега хотел пойти один, но Минхо подвязался с ним. Никак не мог отпустить парня. — Чанбин, это бред. В академию не пускают омег. Свидания запрещены. — Альфа улыбнулся, глядя, как лицо его друга багровеет от натуги. — Ты хочешь сказать, что был с альфой? — Чанбин округлил глаза. — Я хочу сказать, что это всё выдумки и домыслы. Не стоит искать черную кошку в темной комнате. Тем более, если её там нет. — Я понял, — Чанбин откинулся на стуле. — Ты не можешь сказать и не желаешь лгать? Поэтому несёшь околесицу про кошек. Но ты ведь знаешь меня, Минхо. Ты можешь на меня положиться. Я тебя не выдам. Никогда. Я же… Чанбин умолк. Глаза Минхо вспыхнули. Альфа улыбнулся, глядя куда-то Чанбину за плечо. Обернувшись, альфа увидел Хёнджина. Парень шел вместе с Крисом, как обычно. И с ними был их красивый друг с лисьими глазами. Вечно молчаливый, но, как Чанбину казалось, непростой. Чонин, кажется. Хёнджин улыбался. Они с Минхо смотрели друг на друга, и их взгляды были красноречивее сотен слов. Огонь сменился нежностью. Она растекалась волнами, заполняя пространство между этими двумя. Минхо поднял раскрытую ладонь. Хёнджин махнул рукой ему в ответ. Не в силах разорвать зрительный контакт, он наткнулся на стол и ударился бедром. Минхо вздрогнул. Нахмурился. А Хёнджин виновато улыбнулся и слегка пожал плечами. Чёртов Виталий Бианки не смог бы так точно прочесть следы на снегу, как Чанбин прочел все эти знаки из взглядов, улыбок и дрожи. — Я так и знал! — Чанбин ухмыльнулся. Минхо взглянул на друга. — Многие знания – многие беды, Чанбин. Лицо Минхо было серьезным. Чанбин хорошо знал альфу. То, что Минхо считал своим, лучше не трогать. И вообще не пересекаться с ним сферами интересов. Чанбин вдруг явно увидел, что альфа не шутит. Касаться этой темы, возможно, и правда не стоит. Однако Чанбин не смог смолчать. — Я вчера подумал, что ты был с ним, — тихо прошипел он, стараясь, чтобы их не слышали. — Я вижу, как ты смотришь на него. И как теперь он смотрит на тебя. Думаю, это многим очевидно. Вы играете с огнём. Лучше бы ты омегу притащил в обход охраны, честное слово. Вы спятили. Оба альфы. А он ещё и сын генерала! Ты себе можешь представить, какой будет скандал в случае, если… — Чанбин мотнул головой, словно отгоняя от себя саму мысль об этом. — Его отец тебя в порошок сотрет. — Если у меня когда-нибудь будет шанс, я убью его отца… — Минхо безмятежно улыбался, глядя, как Хёнджин садится напротив, так, чтобы они могли видеть друг друга. Переглядываться. Омега напрямую флиртовал с альфой, бросая горячие взгляды, облизывая губы, поправляя волосы. Хёнджин смеялся, отвечал другим людям, пожимал плечами и кивал. Но смотрел при этом только на Минхо. Они оба, словно приклеенные, не могли отвести глаз друг от друга. Минхо думал о том, чтобы после спортзала сегодня вечером поймать омегу и затащить в укромное местечко. Альфа как-то складывал в подсобке зала маты и убирал на полки волейбольные мячи в сетках. Там можно было закрыться и обниматься хоть круглые сутки. Туда никто не ходит. Только в качестве наказания, как и сам Минхо в прошлый раз, кто-то может там убираться, складывая спортивный инвентарь. Пока Минхо мечтал о разврате в подсобке спортзала, Чанбин хмурился, кусая губы. Слова Минхо ему не понравились. Отец Хёнджина, очевидно, был препятствием для них. Поэтому Минхо говорит такие жуткие вещи. Чанбин многого не знал. Но многие беды он уже однозначно предчувствовал.***
— Крис! Соберись! — Хёнджин почти рычал от злости. Их команда только сравняла счет, а Крис, обычно отличавшийся отличной реакцией, сегодня буквально спал на ходу. Альфа был рассеян и постоянно уходил в свои мысли. Тупо улыбался, витая в облаках. А всё потому, что после того, как они с Феликсом уложили Хана в его комнате, омега пошел провожать альфу к дверям кафешки, и там они целовались до опухших губ и дрожи в коленках, пользуясь тем, что Джисон в отрубе и не может им помешать. Естественно, они договорились о следующем свидании в очередную увольнительную. Крис уже нарисовал себе в голове такие горячие картины, что думать о чем-то другом ему абсолютно не хотелось. Хотелось лечь, обняв подушку, и писать откровенные признания омеге. Получая от него в ответ такие же горячие и в то же время милые письма. Крис не спал толком двое суток и к вечеру понедельника был почти без сил. Командный матч по волейболу проходил в спортзале. Альфы давно хотели сойтись команда на команду. Старшие против младших. Спорт – это тоже способ выпустить пар и снять напряжение. В очередной раз выяснить, кто сильнее. Хоть настроения в академии давно уже не были натянутыми, большинство нормально общались друг с другом. Но померяться силой ни один альфа никогда не откажется. Хоть в чем. — Вы сонные мухи! Сдавайтесь уже! Мы тут только зря потеем второй час! — Чанбин не играл. Для нападения или блока он был маловат ростом. Однако альфа был хорош в передачах. Умел отдавать пасы точно и своевременно. Обычно его у сетки заменял Минхо. Тот тоже редко играл в нападении. Но блоки ставил мастерски и зачастую двойные. Хотя и в передачах так же был хорош. В первую партию играл Чанбин. Минхо заменял его во вторую. Сейчас должна была начаться решающая третья. В первую старики вели, но во вторую счет неожиданно сравнялся из-за того, что достаточно высокие Хёнджин с Чонином отлично нападали в паре. У них так же неплохо получались блоки. Хотя лучший в этом всегда был Крис. Но тот сегодня спал на ходу и был едва ли полезен больше, чем пасующий. — Мечтай! Мы вас разделаем. Ещё не вечер. — усмехнулся Хёнджин. Прозрачные глаза омеги блестели. Парня переполнял азарт. Минхо не мог сдержать улыбки, глядя на то, как Хёнджин двигается, смеется, бегает. Омега отлично прыгал, прекрасно подавал. Его длинные руки мелькали над сеткой так быстро, что невозможно было уследить. Он отбивал и нападал. Его команда и болельщики из числа первокурсников свистели и подбадривали его всю игру. Минхо и сам бы орал громче всех, подбадривая своего омегу, так хорошо играющего с лучшими альфами. Уделывающего их на раз-два. Но был в команде противников. Команды взяли тайм-аут. Хёнджин, как капитан, хотел заменить игрока. Крис этому был неимоверно рад. Альфа готов был уснуть прям тут, на скамейке запасных. — Больше суток бухал и не спал совершенно, — Крис повёл плечами, тяжело дыша. — Зато, похоже, я нравлюсь его брату. В перерыве друзья стояли у кромки поля. Чонин, ухмыляясь, слушал рассказ Криса о знакомстве с братом Феликса. Хёнджин назначил альфе замену и стоял тут же вполоборота, изредка поглядывая на Минхо. Тот же пялился, не скрываясь, пока сидел прямо напротив на лавочке. — Ну, а этот чего? — Крис недовольно кивнул на Минхо. — Опять тебя палит? Чего прицепился? Вроде бы всё уже выяснили. Чонин фыркнул. — Ему всё одно неймется. Не хочет признавать свое поражение. Конечно. Этого никто не любит. Мечтает, небось, вернуть всё как было. Хёнджин не ответил. Омега бросил долгий взгляд на Минхо. Альфа улыбался. Чёрный мазутный омут его глаз, манящий, тягучий, не давал омеге покоя. Звал и заманивал… "Попроси… и я всё тебе разрешу, детка…" Парень тряхнул волосами. Этот альфа проник к нему в сердце, поселился в его голове и заставляет его тело трепетать. Это наваждение было слишком сладким. Желанным. Хёнджин уже не смог бы избавиться от него. Третью партию с большим трудом, но выиграли старшие. Чанбин радовался больше всех. Словно не он просидел на скамейке запасных две трети игры. Минхо подошел к Хёнджину, и они пожали друг другу руки. Всё-таки игра была дружественной. Никаких оценок за это не предполагалось. — Проигравшие всё здесь убирают, — Чанбин стоял позади Минхо, похлопывая альфу по плечу. Кадеты понемногу расходились. Зал стремительно пустел. За высокими панорамными окнами красноватым отблеском догорало закатное солнце. — Я всё уберу, — Хёнджин кивнул Крису и Чонину. — Идите. Омега улыбнулся. Крис уже клевал носом. А Чонин и хотел бы помочь Хёнджину, но у него были неотложные дела. Сынмин велел ему прийти к корпусу третьего курса, чтобы там перетереть без посторонних, под покровом темноты. — Я помогу, — Минхо скинул руку Чанбина с плеча и спокойно пошел снимать сетку, протянутую через весь зал. Чанбин смотрел, как его друг сканирует зал взглядом Терминатора. Выжидая, когда все уйдут и оставят их с генеральским сыном наедине. Минхо был внешне спокоен, даже расслаблен. Но его выдавали глаза. Чанбин развернулся и пошел к себе, отлично понимая, что третий лишний. Минхо можно не ждать. Альфа, видимо получил таки доступ к телу и теперь будет проводить с объектом своей страсти всё возможное время. Чанбин переживал и боялся. Он ничего против Хёнджина не имел. Но чуял нутром, что его другу это выйдет боком. Это противоестественное влечение было слишком сильным и оттого опасным.***
— Ты специально остался? — Омега легко отбивал мяч, игриво глядя на альфу. Минхо довольно быстро всё убрал. Сложил в подсобке сетку, поправил лавочки внизу, возле трибун. Хёнджин почти что ничего не делал. Лишь смотрел, как альфа крутится, усердно выполняя работу проигравших. Хотя таковым не являлся. — Ну что ты. Конечно же, нет, малыш. — Минхо расплылся в хитрой улыбке. — Иди-ка сюда. Давай мяч уберем. Пойдём, покажу, куда их складывать. Хёнджин рассмеялся. Он отлично знал, куда в подсобке убирают мячи. И понимал, зачем его туда заманивает Минхо. Там можно было закрыться изнутри. Там было темно и тесно. И очень удобно нагнуть какого-нибудь глупого омежку на матах. Мягко. И колени не сотрешь. — Ну что же ты? — Минхо стоял в проеме двери, уже зайдя в подсобку. — Иди сюда. Не бойся. Я тебя не съем. Минхо облизал клыки. Хёнджин расхохотался в голос. Его альфа слишком милый. Они рискуют быть пойманы на горячем, но кого это волнует? Опасность и страсть будоражат кровь. А влюбленные безумны. — Лови! — Омега кинул мяч альфе. Тот поймал его одной рукой. — Можешь убрать. Хёнджин сделал вид, что уходит. Но не успел даже развернуться, как Минхо подлетел и схватил его сзади. — Молодец какой, — шептал альфа, стискивая парня в объятиях. — Тебя не обмануть? Так ведь? Хёнджин смеялся, пока Минхо силой тащил его в подсобку. — Эй! Эта игра слишком грубая. Не вышло заманить, так применяешь силу? — Ну а что с тобой делать, если ты умный, хитрый и такой соблазнительный мальчик. Я тебя хочу. Но ты скользкий. Просто так тебя не схватишь. — Тебе нравится играть грубо? — Хёнджин тяжело дышал. От возбуждения. От близости. От того, что Минхо горел и сжигал его вместе с собой. Прикосновения альфы, дикость его вожделения, сила напора сводили с ума. Хёнджин чувствовал уже некую потребность в том, чтобы воспламенять и смотреть, как Минхо горит. — Ох, детка. — Минхо захлопнул дверь в подсобку и закрыл на задвижку. Они были одни в тесном темном помещении, где было слышно даже их дыхание. — Не говори так. Разве я с тобою груб? Минхо толкнул Хёнджина в грудь. Тот даже охнуть не успел, как упал спиной на маты. — Не сказал бы, что это хотя бы отдаленно похоже на нежность. — Хёнджин откинулся на мягкую упругую поверхность. Маты были сложены невысокой стопкой и слегка пружинили. — Ты думаешь обо мне, когда мы не рядом? — Минхо наклонился к омеге. Он опустился на колени прямо на пол. Уперся руками по обе стороны лежащего перед ним навзничь парня. — Да, — Хёнджин кивнул. Он протянул ладонь, чтобы коснуться щеки Минхо. Тот схватил его руку и прижал к своей щеке сам. — Все мои мысли и раньше были о тебе, Хёнджин. А теперь дело совсем плохо. — Минхо обнял омегу, прижимая к мягкой поверхности импровизированной лежанки. — Куда бы я не смотрел, вижу лишь тебя. Хёнджин поцеловал альфу первым. Слова Минхо были так искренни и просты. Омега прекрасно видел всё, что происходит с его альфой. Плевать на всё. На то, что они не могут быть вместе, не скрываясь. На то, что их роман может быть запросто раскрыт, и тогда это грозит серьезными проблемами им обоим. Не говоря уже о том, что будет, если узнают, что Хёнджин – омега.