***
— Что с твоей одеждой? — Феликс в недоумении разглядывал куртку Криса. На спине были словно… следы от когтей? — Тебя что, собаки драли? Омега рассмеялся собственной шутке, но, взглянув в лицо альфы, сразу посерьезнел. Крис вздохнул. — Нет, малыш, это следы от колючей проволоки. Феликс открыл было рот, чтобы что-то спросить, и не успел. Снизу раздался громкий голос Хана. — Кофе стынет! Вы идете или нет? Крис осторожно взял свою куртку из рук омеги. Притянул парня в свои объятия. Погладил по волосам. Вдохнул его запах. Альфа не хотел бы разлучаться со своим омегой ни на секунду. Никогда больше. Не теперь, когда его сердце было полно жаром взаимного чувства. — Пойдём, — пошептал он, тихонько целуя ушко омеги. — Твой брат и так зол, как черт. Мы не дали ему поспать, и он, похоже, в бешенстве. Феликс хохотнул, прикрывая рот ладошкой. — Да. Похоже на то. Хан, как радушный хозяин и любящий брат, сварил всем кофе и насыпал в вазочку печенье. На большее этот пёс, всю ночь трахавший его младшего, может не рассчитывать. Не в этом доме. Крис нравился Хану. Но недостаток сна не способствовал теплым дружеским чувствам. Любовнички спустились вниз, что-то обсуждая меж собой. Феликс хмурился, а Крис прятал глаза. — Доброе утро, — натянул дежурную улыбку Джисон. На лице альфы открытым текстом бегущей строкой горела надпись, что это чистой воды пиздеж и утро далеко не доброе. — Доброе, — Крис сел за стол поближе к Хану. И тот слегка опешил. Крис словно пытался спрятаться от своего омеги. Но не тут-то было. Феликс придвинул стул, и теперь они втроем сидели слишком близко, словно птички на ветке. — Ты можешь объяснить нормально? — Феликс в упор смотрел на альфу, ожидая ответа на поставленый вопрос. Крис вновь вздохнул и поднял глаза. Джисон отхлебнул кофе, с интересом наблюдая за парочкой, у которых после жаркой ночи начались разборки. Ну хоть что-то, кроме розовых соплей. Уже лучше. — Что случилось? — Джисон расплылся в улыбке Гринча. Криса прижали с обеих сторон. Деваться было некуда. — Я пытаюсь узнать, почему у него вся одежда рваная и грязная. И почему он явился посреди ночи! — выпалил омега. — А он не говорит! Хан поднял брови, выражая удивление и немой вопрос. Крис закатил глаза. — Я не хотел тебя беспокоить. Но если это так важно, то хорошо. Я скажу всё, как есть. У нас в академии в ночь с четверга на пятницу убили человека. Это чрезвычайная ситуация. Убитый – сын известного ученого. Расследование его смерти – дело серьезное. Поэтому нам отменили увольнительные. Ввели комендантский час. Я сейчас здесь нахожусь незаконно. Уйти в открытую я не мог. Я сбежал. Перелез через северную стену. Там и ободрал одежду. Сверху на стене колючая проволока натянута. Никакие собаки меня не драли и никто на меня не нападал. Я лазил через стену и бежал через три района. Вот и весь секрет, почему я пришел ночью в таком состоянии. Я не смог написать, что мы не встретимся. И не встретиться с тобой я тоже не мог. Ты должен меня понять. Ведь я… Альфа замолчал. Две пары глаз смотрели на него с восхищением. Феликс от чувств. Хан от азарта. Крис сперва не понял и даже слегка растерялся от такой реакции братьев. Джисон внезапно рассмеялся в голос и со всей дури хлопнул Криса по плечу. — Ну ты даешь! Да ты оторва, детка! — Хан, смеясь, откинулся на стуле. — Чтобы увидеть своего омегу, пошел на преступление? У вас за это что дают? Уголовку? Я знаю, что при особом положении любое нарушение – сразу трибунал. — Да, — просто ответил Крис. — Красава! — Джисон резко встал и пошел в бар. Достал виски и принёс к столу, поставил со стуком. — Хотите есть? Я приготовлю. У меня есть домашняя буженина, правда, холодная. Но могу разогреть. Крис отрицательно мотнул головой. Есть ему совсем не хотелось. Феликс опомнился и стал мрачнее тучи. — То есть? Ты здесь сидишь, рискуя свободой? Это я правильно понял? — Он рискует жизнью, дурачок, — усмехнулся Хан. Альфа разлил алкоголь по бокалам. Придвинул один Крису. — Выпей. Я отвезу тебя назад. Там можно пробраться незамеченным? Крис кивнул. — Можно постараться. Джисон коротко кивнул. Феликс сидел ни жив, ни мёртв. Он и представить себе не мог, что причина задержки его альфы и слома изначальных планов была настолько серьезная. Если бы он это знал… Крис сумасшедший. И он готов на всё. Ради любви. Теплые глаза альфы смотрели привычно мягко. Но Феликс знал, что под внешне покладистым и гибким характером скрыто волевое сердце. И несгибаемый дух. Крис добрый. Но решимости ему не занимать. Обманываться на его счет не стоит. — Не переживай, — Крис накрыл теплой ладонью руку омеги. — Всё будет хорошо. Я проберусь назад, никто и не заметит. Построение через полтора часа. Я всё успею. Альфа успокаивал. Но сердце омеги готово было разорваться. С трудом сдерживая слезы, Феликс кивнул. — Хватит сопли разводить, — ухмыльнулся Хан. — Погнали. В глазах контрабандиста горел огонь непослушания. Джисон был безумно охоч до нарушения всяческих правил. Его храброе сердце пылало в предвкушении очередной незаконной затеи. Крис увидел это так ясно, что ему невыносимо захотелось смеяться. Азарт Хана передался ему вполне. Он залпом осушил бокал виски и стукнул дном об стол. — Идём. Спустя четверть часа альфы вышли в серое морозное утро. Небо было низким. Снег уже почти прекратился. Всё кругом замело за ночь. Феликс сиротливо стоял в дверном проеме, глядя, как Крис и Хан идут к машине брата. Сердце омеги обливалось кровью. От страха. От осознания того, насколько серьезны чувства человека, решившегося на подобный риск, просто чтобы побыть с ним рядом. Феликс никогда не думал о том, какая отдача бывает в любви. Сколько огня таит в себе бесстрашная душа влюбленного. Крис обернулся и, счастливо улыбаясь, махнул омеге рукой. Его красивое лицо светилось. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, что альфа полностью уверен в том, что что бы не случилось, оно того стоило. Феликс улыбнулся в ответ, но его губы дрожали от рыданий. Крис сделал знак рукой «я позвоню». И Феликс только кивнул в ответ. Этого звонка омега будет ждать как ничего и никогда в своей жизни. Когда машина Хана исчезла за поворотом, и Феликс больше не мог её видеть, он закрыл двери и побежал наверх, в свою опустевшую спальню. Такую темную. Такую холодную. Одинокую и пустую. Как теперь омега будет спать тут один, он не желал даже думать. Феликс лег. Накрылся одеялом и уткнулся лицом в подушку. Стоит тебе влюбиться, как всё в этом мире становится другим. Меняется с бешеной скоростью. И полностью зависит от того, кого ты любишь…***
Минхо открыл глаза. Сквозь высокие окна в комнату пробирался слабый утренний свет. Альфа спал мало, буквально пару часов. Он уснул в объятиях своего омеги, сладко шептавшего ему слова любви снова и снова. Минхо не мог отличить сон от реальности. Ведь это было именно то, что ему грезилось так давно. Хёнджин, шепчущий, что любит. Альфа оторвал голову от подушки. Он был один. Хёнджин убаюкал его. Усыпил своей лаской. И ушел. Прекрасно понимая, что проснувшись, альфа не выпустит омегу из объятий. Они проспят и попадутся. Умом альфа понимал, что Хёнджин всё сделал правильно. Но сердце разрывалось, не желая принимать объективную реальность. Минхо мечтал засыпать со своим омегой. А теперь и просыпаться с ним. Проводить все дни вместе. Жить открыто и любить друг друга. Минхо откинулся на спину и уставился в потолок. Даже если бы Хёнджин официально был омегой, и его отец не пытался делать из парня универсального солдата, пичкая гормонами и промывая мозги, им всё равно не дали бы быть вместе. Хёнджин – сын генерала. А Минхо – безродный сирота, у которого нет ничего, кроме силы и злости. Жернова жизни и не таких перемалывали. То короткое время, что альфа относительно неплохо живет и учится в академии, измеряется лишь годом. Этот год – пылинка среди звезд. Завтра он выйдет отсюда и также будет никем, как все годы до этого. У Минхо нет семьи, нет поддержки, нет ничего. Даже нет денег, чтобы купить своему омеге подарок. Не говоря уже о том, чтобы привести его в свой дом и обеспечить тот уровень жизни, к которому Хёнджин привык. Минхо стиснул зубы. Его лицо горело от слез. Он всё знал. Всё прекрасно понимал. Его острый аналитический ум не оставлял шансов нелепым иллюзиям. Реальность была перед ним как на ладони. Расчерченное поле для игры в морской бой. Вот бесславно тонет трехпалубный линкор глупых ожиданий. А вот скрипит расколотый на двое фрегат пустой мечты о невозможном. Утлые суденышки слишком смелых фантазии уже давно скрылись под черной гладью воды. О них никто даже не вспоминает. Минхо был жесток к самому себе. Он всегда говорил своему отражению в зеркале только правду. Какой бы страшной она не была. Альфа предпочитал её любой, самой красивой и заманчивой лжи. Но теперь всё было по-другому. Хёнджин пришел в его жизнь и сделал мечты реальными. Воплотил их одним движением руки. Небрежным касанием ладони к горящей щеке. Показал, что нет ничего невозможного. Что любая нелепость способна стать явью. Мечтал ли Минхо о том, что встретит своего омегу в этих стенах при таких обстоятельствах? Никогда. Такое даже не пришло бы ему в голову. Однако всё это случилось. И слова Хёнджина, которые омега без устали повторял этой ночью, горели, выжженные на сердце альфы болезненным клеймом: "Я люблю тебя…" Минхо сказал бы, что всё это бред. Вымысел. Паранойя безумца в горячке любовной лихорадки. Но его постель была всё ещё горяча, храня тепло человека, которому, словно истинному принцу Амбера, подчинялись все отражения реальности. Он мог менять их по своему усмотрению. Ибо имел власть. И мог себе это позволить. Хёнджин и сам был изменением и силой. Минхо это чувствовал и подсознательно смирялся. Его омега перевернул жизнь альфы. Теперь Минхо горел лишь одним негасимым желанием. Самому высечь новую реальность, в которой шаг за шагом он начертит свой собственный огненный лабиринт, точку отсчета нового мира, где им с Хёнджином будет место. И они смогут быть счастливы…***
До построения оставалось полчаса. Хёнджин вернулся в комнату, благополучно избежав конвоя. И первым делом наткнулся на Криса, который был уже внутри. Радостный, с бешеными глазами. Судя по шуму льющейся воды, их третий сосед был в душе. Интересно, что подумал Чонин, не обнаружив с утра своих друзей в комнате? Но эта мысль была последней, которая могла прийти сейчас в голову омеги. — Хёнджин?! А ты где был? — Крис разглядывал парня во вчерашней грязной куртке. Бледного, с горящими глазами. — Крис?! Ну как ты? Тебя не заметили? — одновременно с альфой выпалил Хёнджин. Альфа и омега замерли друг напротив друга. Громко хлопнула дверь душевой. Чонин в одних брюках и с полотенцем на голове, ухмыляясь, смотрел на друзей. — Нагулялись? До построения всего ничего. Собирайтесь. Кто будет отсутствовать на перекличке, получит выговор с занесением. — Альфа прошел к своей аккуратно заправленной постели и начал одеваться. Крис и Хёнджин последовали его примеру. Разговор о ночных приключениях обоих откладывался на неопределенный срок.***
В начале декабря, спустя неделю после начала расследования по делу об убийстве Сонг Юн Джи, Сынмин вернулся в свою комнату после занятий и обнаружил там Чонина. Альфа сидел за письменным столом и читал книгу, которая была для Кима настольной. Он никогда её не убирал, периодически перечитывая. Макиавелли, "Искусство Войны". — Как ты сюда попал? — в мягком голосе Сынмина сквозила улыбка. Чонин поднял глаза и улыбнулся. — Не бойся. Меня не видели. — Вскрыл замок? — Ким приблизился вплотную. Сел на стол прямо напротив Чонина. Их взгляды встретились. — Да, — просто кивнул Чонин. Альфа откинулся на спинку стула. Разговор, который предстоял им с Кимом, был довольно серьезным. И Чонин тщательно обдумывал всё, что он хотел сказать. Это не укрылось от внимательного взгляда карих глаз. — Из того, что ты пробрался сюда втайне ото всех в тот момент, когда нас в принципе не должны видеть вместе, да ещё и вскрыл дверь в мою комнату, я склонен сделать выводы, что ты имеешь сказать что-то крайне важное. И это, видимо, не терпит отлагательств? — Сынмин склонил голову, разглядывая Чонина. Черные лисьи глаза этого парня, такие красивые и такие холодные, таили в себе бездну, всю глубину которой мог познать лишь человек, ему подобный. Как удачно сложилось, что именно Ким был таковым. В некотором смысле он видел Чонина насквозь. — Да, это действительно важно, — кивнул Чонин. — Но вот только я не уверен, насколько. Может, это того не стоит. Альфа задумчиво растягивал слова. Сынмин ухмыльнулся. В воздухе запахло старым добрым торгом. — Любая информация стоит денег, малыш, — Ким размял плечи. Хрустнул костяшками пальцев. — Не переживай. Я заплачу. Говори сразу, сколько ты хочешь? Чонин поднял глаза. — Зависит от того, насколько сильно ты желаешь видеть гибель своих врагов. Ким замер. Странное чувство шевельнулось в глубине его черного сердца. Словно что-то когтистое заскреблось изнутри. Заныло. Зарычало. Встало на дыбы. Чонин попал в десятку. И увидел это. Теплая смола глаз Сынмина мгновенно стала твердым мутным янтарем. Окаменела и застыла. — Имеешь что-то на Минхо? Сумма не важна. Говори. Я согласен, — резко ответил Ким. — Имею, — улыбнулся Чонин. — И не только на него. На них обоих. — Говори! — процедил сквозь зубы Ким. Его терпение подходило к концу. Чонин играл с ним. И Сынмину это не нравилось. — Как скажешь. Хочу дом в Пхеньяне. Должность в твоей компании для моего отца. Достаточную для того, чтобы достойно содержать семью. Для себя: помощь в военной карьере после окончания академии. Звание не ниже майора. И денег, само собой. Сынмин редко бывал искренне удивлен. Но тут его удивлению не было предела. Чонин просит слишком много. Хотя для Кима все эти просьбы решаемы и возможны. Альфа мог осуществить их все. Но вот с чего бы вдруг? — Хочешь сказать, то, что ты желаешь мне продать, способно уничтожить одним махом и этого грязного проходимца Ли, и его любимчика, генеральского сынка? — Ким усмехнулся. — Да. Более чем. И, кстати, если ты не пожелаешь купить эту информацию у меня, я пойду к Хёнджину, и он заплатит мне столько, сколько я захочу. Чтобы никто и никогда ничего об этом не узнал. — Чонин улыбнулся так мягко и сладко, что у Кима засосало под ложечкой. Этот шантажист и провокатор был слишком уверен в своих словах. Значит, знает действительно что-то важное. — Хорошо. Я согласен. Дом для твоей семьи. Должность отцу. Тебе звание. И сколько денег ты хочешь сразу? — Ким встал, чтобы сделать звонок. Альфа достал телефон, выжидательно глядя на Чонина. — Миллион вон на мелкие расходы и сто тысяч долларов наличными, — без запинки ответил Чонин. Сумма приличная. Но не заоблачная. Киму вполне по карману. Сынмин коротко кивнул. Он набрал номер и договорился о деньгах. После того, как Ким нажал отбой, Чонин улыбнулся и, глядя ему в глаза, произнёс: — Хёнджин не альфа. Он омега. А Ли Минхо – его альфа. Если ты желаешь подтверждений этого, тебе достаточно взять кровь на анализ. Единственный сын генерала только выглядит как альфа. Да и то с натяжкой. Он омега, обманом попавший в элитную военную академию для альф. И, судя по тому, как он сдаёт нормативы, с легкостью обходя лучших из лучших, к этому обману приложил руку кто-то весьма влиятельный. Иными словами, генерал Хван замешан. В этом нет сомнений. Подумай сам, что делать с этой информацией. И скольких людей ты хочешь уничтожить. Потому что можно одним махом положить всех. Сынмин не произнёс ни слова. Он пытался осмыслить услышанное и сложить дважды два. Не получалось. Как ни крути, выходило пять… — Он не может быть омегой. Это чушь! С чего ты это взял? В то, что Минхо его трахает, я легко могу поверить. Это видно невооруженным глазом. Но омега… Это невозможно. Он едва не сломал мне шею. Одной рукой. Нет таких омег в природе… — Ким запнулся. Он вспомнил о препарате. О дозировке. О том, что альфам подобные дозы, которые требовал у него Хёнджин, категорически не рекомендованы. Но если их колоть омегам, изначально имеющим недостаток гормонов… Сынмина будто ударило молнией. Он не выдержал. Шагнул к окну и рванул ссохшиеся створки. Распахнул настежь, впуская колкий зимний ветер в комнату. Достал сигареты. Чонин встал со стула и приблизился к Сынмину. Альфа с трудом пытался закурить. Дрожащими руками чиркая непослушный пьезоэлемент. Чонин осторожно взял из рук Кима зажигалку. Высек пламя и поднес к лицу Сынмина. Тот благодарно кивнул, прикуривая. Затянулся жадно и глубоко. Резко выдохнул густой ароматный дым. Клубы дыма и пара закружились в кристальном чистом воздухе, образуя причудливые сплетения призрачных лент. — Это невозможно, — словно самому себе тихо сказал Ким спустя некоторое время. — Хочешь убедиться? — Чонин облокотился на низкий подоконник. — Могу достать его кровь. Проверим вместе. На лице альфы играла слабая улыбка. Чонин жмурился, довольный, как котик на солнышке. Ким явно в шоке. И он найдет, как максимально продуктивно использовать полученные данные. Его благодарность будет щедрой. Чонин не сомневался. И был абсолютно прав. — Достань, — Ким кивнул, резко выдохнув дым. — Я проверю. Если это правда - нет таких просьб и таких сумм, которые окажутся мне не по силам. Я твой должник. — Не забывай об этом. — Глаза Чонина отливали черным холодом камня. Альфа делал первые шаги по скользкой дорожке успеха. Он поднимется высоко. Ведь чтобы оказаться на вершине, не нужно многого. Достаточно быть беспринципной равнодушной мразью. И однажды ты непременно выберешься из грязи. Ибо мир лежит во зле, и его законы просты.***
В середине декабря расследование смерти Сонг Юн Джи зашло в тупик. Все улики были на руках. Картина преступления ясна. Следственные мероприятия точно установили, что случилось. Расхождения были лишь в количестве убийц. Один либо двое. По каким-то причинам по этому вопросу не было единого мнения. Казалось бы, всё движется к тому, что очень скоро убийцу или убийц возьмут, и особое положение в академии будет снято. Но нет. Этого не происходило. Комиссариат получал отписку за отпиской, а следствие затягивалось. Кадеты вскоре привыкли жить в постоянном напряжении, и даже смирились с отсутствием увольнительных. Хотя каждый надеялся, что на Новый год всё-таки будут послабления. И учащихся отпустят к их семьям. В столовой было полно народу. Гвалт голосов стоял невыносимый. Хёнджину было душно. В последние дни он явно чувствовал приближение течки. В прошлый раз омега никак свои ощущения не анализировал. Поскольку попросту игнорировал их. Теперь же он знал, что основными маркерами близости течки становятся повышенная температура тела и резкое улучшение в настроении. Также повышалась выносливость. Появлялось желание физической активности. Хёнджин мог бежать без остановки, заниматься до изнеможения. И не только спортом. Омега сидел за столом с друзьями и палил альфу, сидящего через два стола со своими. Минхо весь искрутился под пристальным взглядом Хёнджина. И это уже было слишком заметно. — Честное слово, Минхо, — Чанбин покачал головой. — Это даже не смешно. Раньше ты на него пялился. Теперь, гляди-ка. Он на тебя. Вы, ребятки, вообще, я смотрю, не стесняетесь. Альфа усмехнулся, наблюдая, как Хёнджин, подперев ладонью подбородок, томно вздохнул. — Не понимаю, о чем ты. — Минхо расплылся в улыбке. Лицо альфы пылало. Шло красными пятнами, как всегда, когда он сильно нервничал или переживал. У его омеги явно игривое настроение. А противопоставить Хёнджину Минхо ничего не мог. Да и не хотел, если уж на то пошло. Их желания совпадали. Хёнджин соблазнял. Минхо желал быть соблазненным. — Да, да, — буркнул Чанбин. — Зато все остальные понимают. Вы так очевидны, малыш. Хоть бы немного скрывались. Минхо слушал вполуха. Ворчание Чанбина, шум и смех окружающих. Ему было всё равно. Прямо перед ним его омега снимал китель и вешал на спинку стула. Хёнджин откинул волосы со лба двумя руками. Сцепил пальцы в замок за головой. Ему было жарко. Он сидел в одной футболке. С голыми руками. И, не отрываясь, смотрел на Минхо. Их зрительный контакт не разрывался ни на минуту. За столом Хёнджина Чонин показывал Крису свой новый нож-бабочку. Альфа крутил в руке блестящую серебристую вещицу. Минхо даже не задумался о том, тренировочный он или боевой. Одним неловким движением, как будто бы специально, Чонин полоснул Хёнджина по обнаженному предплечью, мгновенно залив кровью стол и одежду. Все резко вскочили. И Минхо быстрее всех. Он в два прыжка оказался рядом с омегой. Схватил не успевшего даже понять, что случилось, парня за руку. Хёнджин почти не чувствовал боли. Порез был неглубоким, поверхностным. Но крови почему-то было много. Его белая футболка была с одной стороны вся перепачкана. На столе и посуде оседали алые брызги. — Господи! — Чонин рвано выдохнул, складывая окровавленный нож и быстро убирая в карман куртки. — Я не хотел. Я случайно. Прости, пожалуйста. Хёнджин улыбнулся, пожимая плечами. — Да мне не больно. Всё хорошо. Минхо держал его за руку, внимательно осматривая порез. — Не страшно. Пойдём, промою и перевяжу. Надо быть осторожнее. Альфа не смотрел ни на кого. Только на своего омегу. Хёнджин улыбался и кивал. Все вокруг наблюдали, как Минхо повёл Хёнджина из столовой. Тот послушно шел за ним, прижимая к груди пораненную руку, чтобы не заляпать кровью что-то ещё. Его китель так и остался висеть на стуле. — Чего ты ножом махаешь? — в тишине подал голос Крис. — Хорошо, ничего серьезного. Могло быть хуже. Чонин внимательно смотрел на Сынмина, который поднялся со своего места и пошел на выход. Бросив перед этим быстрый взгляд на альфу. — Могло быть, — задумчиво протянул Чонин. — Но и этого вполне достаточно. Извини. Я отойду. Вытри, пожалуйста, тут всё. Если тебе не трудно. Не глядя на опешившего от такой наглости Криса, Чонин быстро обогнул стол и двинулся на выход вслед за Кимом. Унося в кармане куртки нож, покрытый кровью человека, который даже не подозревал о том, зачем его порезали как будто бы случайно. В конце коридора, в пустой общей уборной Минхо заперся с Хёнджином и промывал под проточной водой руку омеги. — Да кровь уже остановилась. Чего ты так переживаешь? — Хёнджин привалился к прохладному кафелю стены. Ему было жарко, несмотря на то, что в уборной было достаточно холодно. Порез действительно оказался совершенно не серьезным. Просто большая царапина, которая уже не кровоточила. Кровь свернулась и почти не текла. Минхо промыл омеге руку, но так и продолжал держать её в своей. — Он полоснул тебя специально. Ты не заметил? — альфа поднял глаза, встретившись взглядом с омегой. — Нет, — вздохнул Хёнджин. — Я так не думаю. Чонин неуклюжий. Он не хотел меня зарезать. Омега тихо рассмеялся. Его не волновал этот случайный инцидент. Он думал лишь о том, что они с Минхо тут заперлись одни. И к ним никто войти не сможет. — Зарезать не хотел, — нахмурился Минхо. — Но хотел что-то другое… — Наверное, моей крови, — усмехнулся Хёнджин. Он не дал Минхо ответить. Притянул его к себе, обняв за шею. И поцеловал. Омега весь горел и был чувствительнее, чем обычно. Между ними не было ничего с той ночи, когда Хёнджин сам пришел в комнату альфы, весь грязный и мокрый, но счастливый, с горящими глазами. Минхо прижал парня к стене. Целовал, ощущая, как омега льнет и реагирует на каждое прикосновение. Дрожит… задыхается… — У тебя течка? — Минхо взял лицо Хёнджина в свои ладони, заглянул ему в глаза. Нетрудно было догадаться. На безупречно красивом лице омеги всё можно было легко прочесть. Уже в который раз Минхо убедился в том, что Хёнджин сам по себе не создан для той среды, в которой оказался по воле своего отца. Такая глупая затея – пытаться делать из этого сладкого мальчика орудие ненависти. Насилия. Дисциплины. Принуждения. Какой нелепый бред. Генерал Хван потерпел сокрушительное поражение в битве с природой. Его единственный сын вырос тем, кем родился. Омегой, чья сила в слабости. Перед таким Хёнджином невозможно устоять. Минхо терял голову от чувств. Ни о чем другом не мог думать. Если бы его омега велел, альфа сделал бы всё, что прикажут. Воистину, в огонь идут не из страха, но по любви. Нет власти сильнее. Всё покоряет любовь, и мы покоряемся любви. — Со дня на день, — прошептал Хёнджин. — Я пью подавители. Не волнуйся. Я не сойду с ума, как в прошлый раз. К тому же ты со мной. Хочешь, я приду к тебе сегодня? — Опять будешь бегать после отбоя, нарушая комендантский час? — Минхо осторожно погладил парня по щеке. Тот ластился, словно котенок, выпрашивая ласки. Следовал неосознанно за рукой альфы. Подставлялся сам. — Ты боишься за меня? — Хёнджин – огнедышащий мифический змей, одетый в золотую мерцающую чешую. Его глаза – бриллианты. Его сияние ослепляет, а движения завораживают. Слова усыпляют. Дыхание – сладкий яд. — Боюсь, — Минхо выдохнул в поцелуе. У него не было сил. Его разум подчинялся сердцу, а тело желало лишь одного. Они целовались в объятиях друг друга, забывая обо всём. Губительна власть любви над сердцами, горящими неутолимой жаждой. Фанатики сгорают на кострах собственных порывов. Не чувствуя боли. Презрев опасность. Их вера столь сильна, что смерть в объятиях любимого им мнится раем…***
Крови с ножа вполне хватило для анализа. Ким очень быстро передал её в лабораторию. Тут же, при академии. И почти сразу же получил ответ о том, что она принадлежит омеге. Более того, у этого омеги повышенный уровень гормонов, что говорит о течке в данный конкретный период времени. Сынмин до последнего не верил. Предполагал всё, что угодно, только не это. Его посещала мысль о том, что Чонин врет намерено. Или просто ошибается, и его самого ввели в заблуждение. Но правда оказалась проста. Чонин не врал. Хёнджин действительно омега. Стало быть, Ли Минхо – его альфа. А значит, уничтожить его проще простого. За своего омегу любой альфа способен на многое. Некоторые абсолютно на всё. Ким выбрал мишень. Осталось прицелиться и нанести удар.***
Вечером 20го декабря Крис долго не вылезал из телефона. Их переписка с Феликсом была в горячей фазе. Они ужасно скучали в разлуке и фантазировали о том, что будут делать, когда увидятся. Чонин уснул рано. Альфа в последнее время совсем ушел в себя и был занят собственными мыслями. Он и раньше мало разговаривал, а теперь и вовсе постоянно молчал. Хёнджину не спалось. Течка была в самом разгаре. Он принимал подавители горстями, но его тело плавилось. Омега буквально изнывал. Ничего ему не хотелось так сильно, как прикосновений своего альфы. Хёнджин не впадал в забытье, как было до этого. Он абсолютно контролировал себя. Но навязчивые мысли и желания никуда не девались. Образы и сцены сами всплывали в голове. Ему казалось, он грезит наяву и давно уже потерял границу между сном и действительностью. Крис наконец-то уснул. Экран его мобильника погас, и в темноте было слышно только мерное сопение обоих альф. Хёнджин полежал ещё немного, чтобы окончательно удостовериться в том, что его друзья спят, после чего быстро и бесшумно встал с постели, взял куртку, ботинки и выскользнул из комнаты. Незамеченным, неуслышанным. Это было опасно и глупо. Хёнджин это знал. Минхо велел ему не рисковать. Но сам каждый день искал возможности уединиться с омегой в любом укромном уголке. Шутка о том, что скоро в академии не будет мест, где бы они не целовались, не зажимали друг друга, уже давно перестала быть шуткой. На улице была метель. Омега бежал в корпус второго курса и даже не думал о конвое. В такую погоду осмотр периметра усложнялся весьма низкой видимостью. Хёнджин бежал практически наугад. Не разбирая дороги. По наитию. Ноги сами несли его к тому, кого желало его сердце. Ключ от комнаты Минхо давно уже дал своему омеге. У него был всего один дубликат, и альфа отдал его Хёнджину. На всякий случай. В здании общежития второкурсников было темно. Свет в коридорах отключали. И это, как ни странно, оказалось Хёнджину на руку. Он шел, надежно укрытый темнотой, по переходам, безошибочно сворачивая куда нужно. Путь в комнату своего альфы омега отлично знал. Минхо спал. Глубоким сном. Совсем не чутким. У него не было проблем со сном с детства. Альфа мог легко уснуть на улице, на вокзале, под железнодорожным мостом. Ему не часто снились сны. Но с тех пор, как он узнал Хёнджина, разум настойчиво подсовывал ему сладкие образы во сне и наяву. Одержимый и влюбленный, Минхо не расставался с видением своего омеги никогда и нигде. Ему часто снилось, будто Хёнджин подходит к его постели, раздевается, ложится рядом. Обнимает осторожно и ласково. Пытаясь разбудить и в то же время словно боясь потревожить. Минхо улыбался во сне. Но просыпался всегда разочарованным и возбужденным. Потому что это был всего лишь сон. Мимолетный и прекрасный. Такой желанный, но зыбкий, как сама материя наших бесплотных мечтаний. — Не уходи, — прошептал Минхо сквозь сон, неосознанно прижимая к себе обнаженное горячее тело. Этот сон слишком яркий. До такой степени, что на кончиках пальцев ощущается жар чужой кожи. — Останься со мной… — Я буду с тобой всегда… — Хёнджин обвил руками шею альфы. Прильнул всем телом. Нашел его губы и окончательно разбудил поцелуем. Минхо осознал, что уже не спит, а жадно целует своего омегу. Хёнджин – не видение из сна, он живой и настоящий. Горячий и близкий. Обжигающий. Минхо распахнул глаза. Перевернулся на живот, подминая под себя тихо стонущего парня. Хёнджин раздвигал ноги и напрашивался. Его сияющие глаза были полны сладких слез. Непролитых, дрожащих. — Зачем ты это делаешь? — едва слышно произнёс Минхо. Его севший после сна голос хрипел. Горло сжалось от подкатывающих рыданий. Хёнджин, как обычно, легко выворачивал наизнанку душу. Вскрывал альфу одним движением от паха до горла. Словно потрошитель недрогнувшей рукой. С хирургической точностью. И без всякой жалости. — Потому что хочу, — Хёнджин облизнул губы. Омега запрокинул голову, откинувшись на подушку. Не желая больше вести разговоры ни о чем, пустые и глупые. Им обоим ясно, почему они не могут провести друг без друга ни дня. Почему притягиваются, словно магниты, и не могут расцепиться. Они и так ходят по краю. И знают об этом. Оступившись, они оба рухнут в бездну, и никто их не спасет. Но разве это хоть что-то меняет? Нет… Хёнджин выгибался, открывая неограниченный доступ, приглашая и заманивая. Он диктовал правила, его альфе оставалось только подчиняться. Минхо не возражал. Из них двоих он был безумен и влюблен сильнее. По крайней, мере так ему казалось. — Капризный мальчик. Тебе бесполезно что-то запрещать? — альфа усмехнулся. Омега, без сомнения, получит всё, что пожелает. И даже больше. Любовь щедра, ей претит мелочность расчетливых умов. Минхо сел на колени в кровати между ног своего парня. Омегам в течку подготовка не нужна. Бедра Хёнджина уже были испачканы смазкой, которой было слишком много. Минхо мог брать его сразу, как угодно. Хёнджин этого хотел. Альфа так и поступил. Подхватил омегу под коленки и дернул на себя его податливое гибкое тело. Вошел одним толчком, глубоко и резко, заставляя Хёнджина сжиматься внутри от ощущений. Слишком сильных, пронзительных. Хёнджин выдохнул и почти сразу задохнулся. Минхо не ждал его. Он разогнался с ходу. Стал трахать парня без остановки, быстро и грубо. Держал его крепко за бедра, насаживая до упора. Не давая опомниться, не позволяя расслабляться. Хёнджин лишь хватался трясущимися пальцами за простыни, словно пытаясь удержаться от падения. Остаться в реальности. Не рухнуть в глубину, не дать себя забрать бездумному потоку, который сметал всё. Но в этой битве силы не были равны. Минхо всегда побеждал. Хёнджин легко управлял сердцем альфы. Но тело омеги принадлежало Минхо. И тот делал с ним всё, что хотел. Не оставляя шансов на сопротивление. Спустя несколько минут безумной гонки Хёнджин кончил, выгибаясь и хватая ртом воздух. Он весь дрожал и неосознанно старался отползти от альфы, чтобы хоть немного передохнуть. Но Минхо уже не выпускал его. Придавил к кровати всем телом, впился в губы и продолжал двигаться, накачивая парня снова. Их сумасшествие было общим. Они заражали друг друга огнём похоти, высекая пламя из ничего. Из жестов, звуков, слов, движения. Из сладости стона или белизны обнаженной шеи. Беззащитный изгиб этой части тела притягивал альфу так сильно, что Минхо не контролировал себя. Хёнджин постоянно открывался, подставляя шею своему альфе. Разрешая. Приказывая. Минхо облизывал кожу на том месте, где будет его метка. Он в этом не сомневался. Что она там будет по-любому. Хёнджин лишь наклонял голову, поворачиваясь так, как альфе удобно. Словно специально. Это была опасная игра. Но такая захватывающая, что в один миг она перестала ею быть. И стала неизбежностью. — Кусай, не бойся, — Хёнджин стоял на коленях спиной к Минхо. Их ночные игры продлились до утра. В сером свете зимнего солнца, которое едва показалось из-за горизонта, комната альфы казалась нереальной. Как и всё в этом мире, кроме них двоих. — Не совращай меня, — Минхо облизывал шею омеги. Прижимался грудью к его спине и дрожал. Так сильно ему хотелось владеть Хёнджином безраздельно. Полностью. Целиком. — Я хочу быть твоим. Возьми меня. Мы хотим этого оба… Это было правдой. Такой жестокой и такой прекрасной. Они оба желали, но не могли. Слишком много опасностей и препятствий. В сердце Минхо давно зародился страх. С тех самых пор, как он обрел кого-то близкого и дорогого настолько, что без него жизнь альфы остановится. Перестанет иметь смысл. Но даже этот страх потери, неизвестности и боли не смог пересилить желание. Слияние было неотвратимым. Оно случилось бы рано или поздно. Минхо полоснул клыками по влажной коже. Кровь омеги выступила рубиновыми каплями, блестящими, как драгоценность. Лишь миг бездумного созерцания. Сохранения в памяти момента. Навсегда. А дальше – бездна. Минхо прокусил Хёнджину шею сзади, чуть ниже роста волос. Впился глубоко и болезненно. До самого конца, до основания. Подчиняя и успокаивая. Забирая себе человека, без которого больше уже не сможет дышать. Если до этого Хёнджин владел его сердцем, то теперь, после метки, станет владельцем всего. Вдали от своего омеги альфа не живет. Физическая боль становится равна духовной. И все их связи будут слишком глубоки. На это решаются немногие, потому что метка – это абсолютный символ несвободы. Принадлежности. Собственности. И, к сожалению или к счастью, он нерушим. Кровь омеги сладкая, как мёд. Его дрожь и стоны так желанны. Минхо вцепился в шею Хёнджина зубами, оставляя непроходящий след, который можно было спрятать, но невозможно убрать совсем. Любой, кто захочет, сможет легко его увидеть. Альфа гладил дрожащего омегу по спине, по бедрам, бокам. Но Хёнджин, не переставая, стонал и вздрагивал от того, что Минхо прокусил ему железу на шее, и из-за этого странное ощущение растекалось по всему телу омеги волнами сладкой боли, тягучей истомы, сродни оргазму, но только более глубокому и не имеющему выхода.***
— Давай всё бросим? — Минхо смотрел в потолок и ничего не видел. У него в глазах стояли слезы, мешая обзору, размывая картинку. — Давай, — Хёнджин, уставший и довольный, лежал на нём сверху и не думал ни о чем. В голове омеги была блаженная пустота. Ему хотелось спать. Метка на шее ужасно чесалась. Кожа затягивалась довольно быстро. — Уедем в провинцию. Спрячемся от всех. Или вовсе сбежим на юг? — Минхо часто моргал, смахивая соленые капли с мокрых ресниц. Хёнджин рассмеялся. — Кому мы нужны на юге? Без денег, без связей, без семьи. Что мы будем делать? — Я пойду работать. Всё равно, куда и кем, — Минхо вздохнул. — У нас есть семья. Мы есть друг у друга. И для меня это всё. Ты – весь мой мир. Мне ничего больше не нужно. Хёнджин только, смеясь, покачал головой. — Всё будет хорошо. Быть может, нам не придется прятаться. Я попробую поговорить с отцом. — Это плохая идея, малыш, — Минхо сдавил омегу в объятиях, прижимая к себе теснее. — Твой отец никогда не позволит тебе быть тем, кто ты есть. Он пичкал тебя всякой дрянью с детства. Если он не жалел тебя ребенком, думаешь, пожалеет теперь? — Я единственный сын, — Хёнджин пожал плечами. — Ну не убьет же он меня, в самом деле. Возможно, просто откажется от меня. Тогда мы уедем. Я не против. Хоть на юг, хоть к черту на рога. Лишь бы вместе. — Не делай этого, — Минхо притянул омегу к себе и заглянул ему в глаза. — Давай просто сбежим? Никому ничего не скажем. Исчезнем, будто бы нас никогда не было? Сделай, как я прошу. Не говори никому. А тем более отцу. Я боюсь его! Боюсь того, что он может сделать. С тобой. С нами. — Не бойся, Минхо, — Хёнджин поцеловал запястье альфы. Улыбнулся тепло и спокойно. — Как скажешь, так и будет. Ничего и никому? Хорошо. Нет проблем. Я – могила. Лицо омеги, безмятежное и открытое, так близко… У Минхо щемило сердце. Хёнджин – его самая большая слабость. Уязвимость, очевидная всем. А теперь особенно. Минхо ещё не понимал, как в действительности ощущается метка. Они были с Хёнджином рядом, в объятиях друг друга. Тепло их тел было общим, и они не ощущали холода предстоящей разлуки. Минхо поцеловал омегу, и тот сладко облизывал его в ответ. Близость с тем, кто принадлежит лишь тебе, никогда не сравнится ни с чем другим. Твой самый сильный страх и твое самое сладкое наваждение есть суть одно. Один человек. Твой.***
— Может, мне пойти с тобой? — Минхо осторожно залепил пластырем красный яркий след на шее Хёнджина. Смотрелось подозрительно. Но метка была хотя бы не видна. Оставалось надеяться, что никому не придёт в голову, что кто-то пометил альфу. Это ведь бессмысленно. — Я доберусь до своей комнаты, — усмехнулся Хёнджин. — Что ты так нервничаешь? Я знаю дорогу. Минхо вздохнул. — Не в этом дело. Я просто… Он осекся. Он знал, что хотел сказать, но промолчал. Минхо просто не желал расставаться с Хёнджином ни на минуту. Они долго прощались, стоя у дверей. Хёнджин не смог ускользнуть, как в прошлый раз. Но солнце уже неумолимо поднималось над горизонтом, рассеивая укрывавшую влюбленных ночь. Надо было спешить. Минхо нехотя выпустил омегу из объятий. Его сердце рвалось за ним вслед. И когда за Хёнджином закрылась дверь, Минхо прижался лбом к прохладному дереву и понял. Метка – это дар и проклятие. Добровольные цепи, которые разрывает лишь смерть. Одиночество при наличии метки становится почти невыносимым. Хёнджин благополучно добрался до корпуса общежития первого курса. Никто его не заметил и не остановил. Всё было тихо. Но когда он свернул в коридор к своей комнате, то уже издалека заметил несколько человек военных возле распахнутых настежь дверей. Хёнджин замер. Сердце сделало бешеный кульбит и невольно забилось быстрее. Его отсутствие, скорее всего, обнаружено. Но это не самое главное. В их общей комнате что-то происходит. Следователи из комиссариата входили и выходили, прохаживались по коридору и, очевидно, что-то искали. Или кого-то ждали. Хёнджин сперва подумал скрыться и переждать, но потом взял себя в руки и справедливо рассудил, что он ничего страшного не сделал. Кроме того, что шлялся где-то в комендантский час. Это достаточно серьезно, но не смертельно. Он один из лучших учеников академии. Его личное дело не сильно пострадает. Хёнджин твердым шагом пошел к комнате. Ему было тревожно, но он не боялся. Однако когда его заметили, то взгляды военных цепкими когтями дикого зверя вцепились в высокую фигуру омеги, и страх невольно зашевелился у него в груди. — Что тут… происходит? — Хёнджин вошел внутрь. Перед ним все расступались, пожирая его глазами. Картина, открывшаяся его глазам, была странной. На своих кроватях сидели бледные, как мел, Чонин и Крис. Увидев омегу, Крис рванулся было с места, но его быстро усадили назад, грубо толкнув в плечо. В комнате было семь человек из комиссариата. Альфы в военной форме. Уже с раннего утра идеально выбритые и в полном обмундировании. Старшего среди них Хёнджин знал. Чон Богом. Военный комиссар Пхеньяна. Молодой и уже всем известный следователь. Он был на пять лет старше Хёнджина. А его отец служил под началом Хвана-старшего очень много лет. — Хван Хёнджин? Альфа. 19 лет. Первый курс? Вы проживаете в этой комнате вместе с этими людьми? — Голос Чона был холодным как сталь. Омега явно ощутил опасность. Но не понимал, откуда она. — Да, — Хёнджин ответил сразу, не колеблясь. Его прозрачные глаза смотрели прямо. Без страха. — Не да, а так точно, — спокойно произнёс Чон. — Чему вас только учат тут, генеральских отпрысков. Комиссар презрительно фыркнул и прошел к постели Хёнджина. Лишь сейчас омега заметил, что рядом с его постелью на полу стоит чемодан, который он не так давно нашел под кроватью Чонина. Но так и не узнал, что в нём. — Это ваше? — Чон пнул носком военного берца чемодан. — Нет, — пожал плечами Хёнджин. — Во время уборки я видел это под кроватью Чонина. — Мы в курсе, — расплылся в улыбке Чон. — Ваш друг уже доложил, что вы привлекли его внимание тем фактом, что этот чемодан стоял не под вашей кроватью. Якобы вы его случайно обнаружили. При этих словах Крис снова дернулся и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но ему вновь не дали. Да, это было правдой. Однако звучало так, словно Хёнджин специально показал чемодан Крису. Но ведь этого альфа в виду не имел, когда рассказывал полчаса назад, при каких обстоятельствах он впервые увидел эту вещь в их комнате. — Вы знаете, что в нем? — Чон приблизился к омеге, пристально глядя ему в глаза. — Нет, — Хёнджин смотрел в ответ совершенно спокойно. Он не лгал и не увиливал. Но ему явно никто не верил. — Никто в этой комнате не знает ничего, — ухмыльнулся Чон. — Я подумал, это вещь Чонина. Разве это не твое? — Хёнджин повернул голову к другу. Чонин лишь отрицательно покачал головой и взглянул на комиссара. — Это не моё. Я впервые вижу этот чемодан и не знаю ничего о его содержимом. Когда я убирался в комнате, его тут не было. — Чонин говорил тихо и размеренно. Он, казалось, даже не был взволнован. Вел себя отстраненно и не нервничал. — Странно. Откуда же он взялся? — Хёнджин был удивлен. Он до последнего верил в то, что Чонин его друг и говорит правду. — Действительно, — усмехнулся Чон. — Когда вы нашли его, вам не пришло в голову открыть? Посмотреть, что внутри? Альфа склонил голову, прожигая омегу взглядом. — Нет, — Хёнджин пожал плечами. — Я не привык лазить по чужим вещам. — Какая прелесть, — Чон открыл чемодан, демонстрируя всем его содержимое. — Как удобно и благородно прикрываться подобными мотивами. Не привык он лазить по вещам. Конечно. Иначе все увидели бы это. Хёнджину хватило одного взгляда, чтобы понять, что в нём. Упаковки порошка и таблеток. Различной фасовки. От самой маленькой до целого брикета. Наркотики. Мысли молниями сверкали в голове омеги. Он поднял глаза и встретил холодный лисий взгляд Чонина. Ни тени, ни искры, лишь черная твердость камня. Тишину нарушил голос комиссара. — Сегодня ночью мне привели вашего сослуживца, чье имя я открыть пока что не могу. Он жутко запуган некими высокопоставленными людьми, очевидно, из свиты вашего отца, кадет Хван. Он дал показания, которые оказались весьма полезными для следствия по делу об убийстве Сонг Юн Джи. — Чон выжидательно смотрел на Хёнджина. Омега вздрогнул. Его осенила мысль. Но этого не может быть… — Так вот, этот человек сообщил, что он и кадет Сонг покупали наркотики у вас, Хёнджин. Поэтому мы и пришли сразу же в вашу комнату, чтобы провести тут обыск. И, как видите, нашли весьма интересную улику, которая сама по себе по совокупности тянет на расстрельный приговор. Для вас троих, а не только для того, кто, собственно, владелец этого добра на кругленькую сумму… — Это бред! — резко выпалил Хёнджин. — Это не может принадлежать никому из нас. Никакие наркотики я лично никому не продавал! Я не знаю, каким образом они оказались здесь. И как это связано со смертью Сонга? — Напрямую! — Чон приблизился к омеге вплотную. — Мальчик мой. Твой папа большой человек. Это правда. Но его карьере пришел конец с сегодняшнего дня. Потому что я лично тебя посажу за торговлю наркотой и за организацию убийства. А помимо прочего за подлог и мошенничество. Знаешь, что мне сообщил тот человек, которого трясло, когда он говорил о тебе? Он напуган до такой степени, что просил себе защиты от тебя и твоего любовника, который убивает по твоему приказу. Ничего не хочешь мне об этом рассказать? Холодные глаза Чона мгновенно уловили страх в прозрачных красивых глазах омеги. Стоило ему намекнуть на Минхо, как Хёнджин сразу же выдал себя. — Что вы…? — Хёнджин отступил на шаг, но Чон не дал ему договорить. Он резко схватил парня за шею и притянул к себе. — Ходят слухи, детка, что единственный сын знаменитого генерала вовсе не тот, за кого себя выдает. В элитной академии для альф омегам не место. Представляю, какой это будет скандал, — Чон ухмыльнулся. — Неудивительно, что с такой сладкой мордашкой ты сразу же завербовал себе сторонников. Таких, что даже готовы убивать ради тебя. Хёнджин дернулся, пытаясь освободиться от железной хватки Чона, но это ему не удалось. Альфа, смеясь, схватил парня за волосы и запрокинул ему голову с такой силой, что едва не свернул шею. — В ночь убийства ты был в своей постели. Твои дружки уже это подтвердили. Легко иметь алиби, когда соседи по комнате – твои друзья. Что ж, в это я склонен поверить. А вот где той ночью был твой альфа? Ведь он живет один. У него нет таких друзей? Я прав? Расчет комиссара был верен. Давить на Хёнджина было несложно, едва только намекая на Минхо. — Отпусти меня, мразь! — Хёнджин со всей силы ударил Чона. Он попал альфе кулаком в челюсть. Тот резко разжал пальцы и выпустил омегу из своих цепких рук. Хёнджин стоял, тяжело дыша. Его глаза пылали. Все в комнате смотрели на двоих стоящих друг напротив друга людей. Чон ухмылялся, Хёнджин же был в ярости. — Надо же, — Чон, скривившись от боли, тер больную челюсть. Хёнджин ударил его слишком сильно. — Омега. А такой сильный. Забавно. — Омега? — Крис не выдержал и вскочил на ноги. — Да что вы в самом деле несете? Ясно же, что чемодан это нам в комнату просто подкинули! Хёнджин – сын генерала. Его просто хотят очернить. Мы вместе учились. Он альфа. Я знаю его давно. А ваши инсинуации по поводу убийства вообще смешны! Крису не дали приблизится к Чону. Альфу схватили за руки и выкрутили, заставив согнуться в три погибели. Ему подбили икры и поставили на колени на полу. — Не бить! — резко поднял руку в останавливающем жесте Чон. Криса при этих словах отпустили. Но подняться всё же не дали. Так и держали на полу. — Инсинуации, говоришь. Что ж. Посмотрим. Как отличить альфу от омеги? У нас немного разная анатомия. Чон прыгнул на Хёнджина, и тот с трудом увернулся. Альфа рассмеялся. Парень перед ним был ловкий и сильный. А ещё слишком красивый для альфы. Фигура – да. Вполне подходящая для сильного пола. Но было что-то во внешности Хёнджина, что выдавало в нём омегу с первого взгляда. Мягкость, сладость, томный взгляд. Движения рук, сильных, но гибких, изящных. Такие тонкие кисти, запястья. Чон поймал Хёнджина в локтевой захват и с трудом удержал. Парень сопротивлялся и, не стесняясь, бил старшего по званию. При сложившихся обстоятельствах Хёнджин своими действиями, по сути, закапывал сам себя. Альфа со всей силы сдавил омегу в хватке. Придушил его почти до обморока. А когда тело Хёнджина обмякло и отяжелело в его руках, Чон отпустил его. Хёнджин упал на колени и, не удержавшись, уперся руками в пол, склонив голову. Ему было трудно дышать. Боль в горле была настолько сильной, что омеге казалось, будто Чон сломал ему гортань. На обнаженной бледной коже задней части шеи был хорошо заметет широкий телесный пластырь. Комиссар смотрел, не отрываясь, на этот заклеенный участок тела. — Как интересно, — Чон одним движением сдернул пластырь, обнажая ярко-красную свежую метку. Кровавый след зубов альфы, который только что сделал этого омегу своей собственностью. Крис, Чонин и всё остальные в комнате во главе с Чоном видели это и прекрасно знали, что никто не метит альф. Это бесполезно. — Вы арестованы, кадет Хван, — мягко промурлыкал Чон. — Боюсь, список обвинений, предъявленных вам, будет достаточно длинным. И сопротивление при задержании вам так же будет вменено в вину. — Комиссар наклонился, чтобы вывернуть руки омеге и защелкнуть на них наручники. — А твоего любовника я прикажу немедленно тащить в карцер. Для допроса. Уверен. Он нам быстро всё расскажет. Как убил для тебя Сонга. Об этом нам тоже всё известно. Последние слова Чон произнёс шепотом, и почти никто, кроме Хёнджина, их не слышал. От злости, ярости и отчаяния, от дикого страха за своего альфу Хёнджин, даже будучи в наручниках, кинулся на Чона. Он вцепился бы ему в глотку зубами и рвал, несмотря на то, что их силы были явно не равны. Однако Чон был хитрее, умнее и куда более изворотливым. Он резко ударил омегу под дых. Потом ещё раз и ещё. Бил до тех пор, пока Хёнджин не затих в его руках. После этого Чон подхватил парня на руки и потащил из комнаты.