***
Словно выпав из реальности, Минхо ничего вокруг не видел и не слышал. Он перестал ощущать даже собственное тело. Ноги сами понесли его вперед. Руки сами схватили и замкнули в объятия человека, который был необходим альфе как воздух. — Не надо, — Минхо осторожно взял лицо Хёнджина в свои ладони. — Не смотри вниз… Смотри только на меня. Кинувшись навстречу друг другу, они столкнулись на полпути и теперь не могли разделиться. Они стояли наверху на железной решетке перехода, а внизу под ними разверзался ад. Вокруг трупа генерала бегали люди, все кричали, что-то падало и билось. Включилась общая тревога. Мигала сирена, противно разрезая воздух пронзительным тревожным воем. Хёнджин слабо улыбнулся сквозь слезы. Его сердце, разбитое на мелкие кусочки, уже никогда не будет прежним. Словно старая рана, ноющая на погоду, оно нет-нет, но будет напоминать об этом дне, когда его альфа застрелил его отца. Хёнджин хотел бы сделать это сам. Но не смог бы. И он прекрасно это понимал. Отовсюду доносились крики, топот ног бегущих людей. Времени не было. Совсем. Ни секунды. Чанбин ворвался и одним движением лопнул переливающийся прозрачный пузырь иллюзий вокруг обнявшихся влюбленных. — Бежим! — Альфа схватил в охапку друзей и со всей силы толкнул в темный провал коридора прямо перед ними. — Не стой столбом, Минхо! Это сразу же вывело обоих из ступора. Минхо очнулся и, схватив Хёнджина за руку, потащил за собой. Они втроем побежали в полумраке, не разбирая дороги, до тех пор, пока не выскочили к грузовым лифтам. Минхо привычным движением приложил пропуск к сканеру. Безумно медленно и тяжело двери лифта разъехались, пропуская друзей внутрь. Задыхаясь от быстрого бега, они ввалились в лифт. Минхо уже хотел было нажать кнопку, чтобы ехать наверх, но Хёнджин опередил его. Уверенной рукой омега нажал самую нижнюю плоскую красную клавишу. Уровень 0. Двери лифта закрылись, и кабина поехала вниз. Альфы удивленно взглянули на омегу. — Нам не выбраться через верх, — дрожащим голосом произнёс Хёнджин. — Нас наверняка уже ждут. Уйдем метрополитеном. Минхо не выпускал руку парня. Сжимал её и поглаживал. Его всего трясло. Он отлично понимал, что и время и место совершенно не подходящие, но его безумно тянуло прижаться к Хёнджину, обнять его. Минхо так сильно скучал, что даже сейчас, находясь на грани смерти, скользя по краю, он ничего перед собой не видел, кроме прекрасных глаз своего омеги. Он смотрел в лицо Хёнджина и не мог отвести взгляд. — Метро? Какое нахрен метро? Здесь? — Чанбин уже даже не старался держать себя в руках. У альфы давно сдали нервы. В этой бетонной западне, глубоко под землей, ему было страшно, и он очень хотел поскорее выбраться наружу. А вовсе не спускаться ещё ниже в преисподнюю. Хёнджин коротко кивнул. — Я знаю коды доступа отца. Их не успеют аннулировать. На нулевом уровне нас не смогут поймать. Туда нельзя войти просто так. Чанбин посмотрел на Минхо. И не увидел ничего нового. Рядом со своим омегой его друг вновь, как обычно, потерял автономность. Он согласился бы с Хёнджином, даже если бы тот предложил подняться на самый верх цитадели и сигануть вниз. Ни секунды бы не раздумывал. С другой стороны, Хёнджин, похоже, знает, что делает. Чанбин ожидал найти омегу запертым в холодном каземате, а тот спокойно шлялся тут по коридорам, да ещё и с оружием. Недооценивать этого парня не стоит. На его глазах, буквально только что, его альфа пустил пулю в башку его отцу, а он даже не впал в истерику, и лишь глаза слегка горели влажным блеском. У этого омеги стальные яйца. Быть может, стоит подчиниться и не выступать. Чанбин ощущал, как сильно ноет сердце, когда они опускались на самый низ. Но альфа, сцепив зубы, решил: Будь что будет… Лифт с глухим скрежетом остановился. Минхо дернулся, чтобы поднести пропуск к сканеру, но омега схватил его за руку. — Сюда нет допуска, — Хёнджин осторожно стал набирать на панели цифры. Известный лишь его отцу личный двенадцатизначный код, который Хёнджин узнал случайно и запомнил достаточно давно. Когда-то он наткнулся на него, разбирая бумаги на столе в кабинете отца в их доме. Это время теперь казалось омеге таким далеким, что можно было усомниться в том, что это было на самом деле. С замиранием сердца Хёнджин смотрел, как сканер загорается зеленым и двери на нулевой уровень медленно открываются. — Идём, — омега поднял глаза на своего альфу. Минхо был бледен. Его лицо блестело от пота. Все эмоции альфы были как на ладони. Хёнджин хотел бы его успокоить, обнять и сказать, что всё далеко от нормальности, но он не возражает. Однако время поджимало. Сперва нужно выбраться. Время для долгих разговоров настанет позже. Втроем они вышли в пустой бетонный зал. Тут было тихо и светло. И не было ни души. Зал заканчивался широкой платформой, на которой не было абсолютно ничего, кроме стойки с экраном. — Это метрополитен? — тихо спросил Минхо. Он отчаянно стискивал руку Хёнджина, ни в какую не желая отпускать. У него начиналась паранойя. Неконтролируемый страх того, что омега внезапно исчезнет, стоит только Минхо отпустить его. — Вагон нужно вызвать. Тут ничего не ходит просто так. — Омега остановился перед стойкой и тапнул по экрану. На загоревшемся табло Хёнджин набрал код. Программа приняла его мгновенно. Таймер начал отсчет до прибытия заказанного поезда. — Я запросил маршрут до Арки Воссоединения. Он ближайший. Счастливый вздох Чанбина был таким явным и громким, что Минхо с Хёнджином невольно улыбнулись. Из глубины тоннеля уже был слышен гул приближающегося поезда. — Хёнджин, — Минхо не удержался. Притянул парня к себе, заглянул в глаза. Они почти у цели. Ещё немного, и низкое зимнее небо раскинется над ними. Можно будет вздохнуть полной грудью. Омега не ответил. Он прекрасно видел и чувствовал все терзания альфы. Минхо разрывало от эмоций. Он становился заторможенным и слабым перед властью собственного сердца. Как у всякого сильного, у Минхо была брешь в обороне, ахиллесова пята любого человека, позволившего себе такую роскошь, как любовь. Хёнджин знал, кем является для Минхо, потому что сам был зависим от собственных чувств к этому альфе. Без Минхо омеге было трудно дышать. Сейчас, находясь рядом, так близко, он наконец ощущал покой, несмотря на творящийся ужас вокруг. Хёнджин наклонился и поцеловал Минхо в дрожащие, соленые от пота губы. Успокаивая, забирая боль, отвечая без слов. Одним касанием стирая все сомнения и страхи. Поток воздуха из тоннеля ворвался в зал вместе с одним-единственным вагоном поезда довольно странного вида. Эти специальные бронированные вагоны создавались на заказ военным заводом Пхеньяна. Тоннельный ветер, взметая пыль, приводил в движение сухой воздух подземки. Кружил, лаская кожу, забираясь под одежду. Хёнджин отстранился в тот самый момент, когда железные двери вагона разъехались, приглашая путников внутрь. — Поехали, — Чанбин, не дожидаясь, пихнул друзей в поезд. Эти двое так и будут зависать и целоваться. Им наплевать, что они не на прогулке или свидании, а на станции секретного метрополитена председателя Кима, и за ними гонятся прямо сейчас. Всего в шаге от свободы Чанбин весь дрожал. Напряжение последних суток давало о себе знать. Альфа дал себе слово, что если они выберутся отсюда, он больше в жизни не спустится в подземку. Поезд двинулся. Набирая скорость, полетел по темным тоннелям навстречу свободе. В вагоне было прохладно и шумно. Минхо смотрел в глаза Хёнджина, и ему казалось, будто они общаются без слов. Их истерзанные в разлуке сердца касаются друг друга. Тоска отступает, а раны затягиваются. Он ещё не знал, что чем больше времени они проведут вместе, тем легче им будет. Метка замыкает цепь энергии в бесконечную восьмерку. Двое исцеляют и наполняют друг друга. Их слабость в разлуке становится силой в единении.***
Военный комиссар Пхеньяна мало о чем сожалел. Встреча с омегами Чхве была одним из самых глубоких сожалений в его недолгой жизни. Он очень бы хотел забыть эту долгую зимнюю ночь в конце декабря. Но, увы, это вряд ли возможно. Чон Богом никогда не испытывал такого широкого спектра эмоций, за которые ему будет стыдно до гробовой доски. Однако сделать с этим он ничего уже не сможет. — Попробуешь нас сдать или ляпнешь хоть слово о Минхо или Бинни, и я солью это милое видео всем твоим сослуживцам, — Ёнджун наклонился к альфе и злобно шипел ему в ухо. В руках омеги был телефон, на который он тщательно снимал всё, что происходило ночью в спальне Чона. — Хватит издеваться, — Бомгю, сладко потягиваясь, вышел из душа. Омега сонно хлопал глазками и осматривался в поисках своей одежды. Он был обнажен и слегка замерз. Приятная усталость растекалась по всему телу. Омеге хотелось лечь в кровать, забыться сладким сном. — Отправим, в случае чего, его маменьке или отцу. Пусть полюбуются, какая грязная, похотливая скотина их сыночек. Голос Бомгю, холодный и сладкий, вызывал неконтролируемое возбуждение. Этот омега – исчадье Ада. Воплощенное искушение, приносящее лишь боль. — Нет, ну ты глянь! — Ёнджун возмущенно фыркнул. Тонкие пальцы омеги слегка коснулись напряженного члена альфы. Чон лежал без сил на своей постели. Его давно развязали и оставили в покое. Однако встать или что-либо сделать он уже не мог. Его заездили до обморока. Сознание альфы вспыхивало и гасло, периодически возвращая его в реальность, либо погружая в сладкую тьму забытья. Но тело не подчинялось разуму. Член напрягался, а всё тело прошибал холодный пот. Бомгю натягивал тонкую черную водолазку. Он уже почти оделся. Приблизившись к постели, на которой валялся навзничь совершенно голый и ничего не соображающий комиссар Пхеньяна, омега наклонился и тихонько произнёс сквозь смех: — Извини, малыш, мы уходим. Было весело. Но я устал. К тому же уже почти утро. Не скучай и будь паинькой. Иначе при следующей нашей встрече я тебя убью, а Ёни закопает. Бывай… Бомгю внимательно смотрел, как под полуприкрытыми веками дрожали белки глаз альфы. Чон окончательно очнется позже и, скорее всего, будет чувствовать себя паршиво. Ёнджун внезапно получил входящий звонок на свой телефон. Взглянув на экран, он просиял от радости. Ему звонил Чанбин, чтобы сообщить, где омеги должны забрать пикап, который альфы бросили неподалеку от цитадели. Из теплой квартиры комиссара братья вышли в холодное снежное утро. Город просыпался, стряхивая тяжелые оковы ночи. Ёнджун обнял брата со спины. Уткнулся в теплый ворот водолазки, вдыхая сладковатый аромат геля для душа. Кожа Бомгю покрывалась мурашками. — Ты наигрался, детка? — тихо пробубнил Ёнджун. Он желал бы уснуть в объятиях омеги и никогда не просыпаться. Его горячее сердце было преданным, оно пылало огнём любви к тому, кто ценил это больше всего на свете. Названному брату не по крови, но по сути. — С тобой всегда весело, — Бомгю повернулся вполоборота и чмокнул омегу в капризный вздернутый нос. — Ты такой ревнивый мальчик. Можешь наказать меня, когда мы приедем домой. — Погнали, — оживился Ёнджун. Он стиснул брата в объятиях и слегка толкнул в спину. Бомгю тихо смеялся и качал головой. Вновь пошел снег. Скоро Новый год. Омега уже продумывал праздничное меню. Ему хотелось приготовить сладкий рулет с цукатами и кремом. Такой, какой когда-то давно пекла его мама.***
Чанбин убрал телефон и взглянул на Минхо. Они втроем стояли на промозглом ветру посреди проспекта напротив Арки Воссоединения. Минхо прижимал к себе Хёнджина, стараясь согреть. Омегу трясло от холода. У него явно поднялась температура. Он не хотел говорить, но его скручивало от боли в животе. Впрочем, слова Минхо были не нужны. Он ощущал боль своего омеги всем сердцем. Их слияние становилось полным и окончательным. Очень скоро они уже не смогут скрыть друг от друга что-либо. Минхо снял свою куртку и закутал в нее омегу. — Нам нужно домой, — коротко произнёс, он глядя на Чанбина. Идти им было некуда. Беглецов искали. У них не было иного выхода, кроме как вернуться в трущобы и вновь залечь на дно в маленьком домике братьев Чхве. Чанбин кивнул и пошел искать автобусную остановку. В дом на окраине района Мунсу они приехали почти одновременно. Вся компания буквально столкнулась в тесной прихожей при входе. Бомгю и Ёнджун с порога уставились на Хёнджина, словно тот был какой-то знаменитостью. Обоим братьям было жутко интересно, ради кого разгорелся весь сыр-бор, и теперь им стала понятна причина подобного безумства. Омега Минхо был прекрасен как ангел, а его прозрачные глаза отливали сталью. Хёнджина лихорадило. Он весь вспотел и выглядел неважно. — Его нужно отвести наверх, — нахмурился Бомгю. Ему не понравилась сильная бледность Хёнджина. Парню было откровенно плохо. — Идём в спальню, — он осторожно взял омегу за руку и потянул к себе. — Отдадим ему нашу комнату? Бомгю бросил быстрый взгляд на брата. Ёнджун сразу же согласно кивнул. — Так, а ты побудь тут, — омега осадил Минхо. Альфа собрался идти вслед за Хёнджином, которого Бомгю уводил наверх. Ёнджун встал между ним и омегами. — Ему нужно отдохнуть. Потом к нему поднимешься. Идите на кухню. Ёнджун выпихнул обоих альф из прихожей и пошел варить кофе. Бомгю довольно долго не спускался. Минхо несколько раз пытался пойти наверх, но его не пустили. — Не нервничай, — Ёнджун поставил перед альфой кружку дымящегося черного кофе. — Сейчас что-нибудь приготовим, и отнесешь ему наверх. Покормишь. Лекарства у нас есть. Бомгю посмотрит, что с ним. Он образованный. Он понимает… Омега замолчал. Он крайне редко говорил об их с братом прошлом. О том, как они вообще познакомились и стали настолько близки. Чанбин с нескрываемым интересом смотрел на Ёнджуна. Ловил каждое его слово. Тот не был склонен откровенничать, а Чанбину иногда очень хотелось узнать о братьях Чхве побольше. Как и всякий альфа, он был собственником и в некотором роде считал этих омег своими. Когда Бомгю возник на пороге кухни, все взгляды обратились к нему. Минхо смотрел с надеждой и болью. Его терзали муки совести. Он оставил Хёнджина одного так надолго. Слишком много времени они провели, разлученные друг с другом. Он даже не знал, может, Хёнджина пытали или избивали. Его омега был сильным, но так же испытывал боль, как и всякий живой человек. — Что с ним? — тихо прошептал Минхо. — Всё нормально, — Бомгю вздохнул и опустился на стул рядом с Чанбином. Альфа сразу же обнял омегу за плечи и погладил по спине горячей ладонью. Ёнджун уже наливал брату кофе. — Я вколол ему противовоспалительное. У него небольшой жар. Его избили. У него весь живот в синяках. Какая тварь вообще бьет омег в живот? Это может быть опасно. Слава богу, у него сейчас нет течки. Я раздел его и осмотрел. Надо бы сделать узи внутренних органов. Я могу договориться с врачом, который не станет о нас болтать. Минхо отлично знал ту тварь, что способна была и на это, и на многое другое. К счастью, этот человек уже ничего не сможет сделать Хёнджину. Поскольку Минхо прострелил ему башку. — Договорись, если это возможно. Я даже не знаю, как вам отплатить за вашу помощь. — Минхо сцепил руки в замок. Пальцы альфы мелко подрагивали. — Не переживай, — Бомгю улыбнулся. — Это мелочи. Вы можете пока остаться наверху. Я приготовлю поесть, а ты сделай ванну и помоги ему искупаться. Я вколол ему довольно сильный препарат. Твой омега будет сонным и слегка заторможенным. Тебе придется за ним поухаживать. Минхо расплылся в улыбке. В глазах альфы предательски дрожали слезы. Он был готов ухаживать за Хёнджином всю оставшуюся жизнь. Лишь бы только тот нуждался в этом. Всё, что Минхо имел, принадлежало Хёнджину. Горячее сердце и любящая душа. — Ну, а ты чего хмурый? — Бомгю повернулся к Чанбину. — Устал, — альфа потянулся и сладко зевнул. — Очень спать хочется. Я, пожалуй, лягу на постель Минхо, раз мы теперь поменялись местами. Ёнджун приблизился и ласково потрепал Чанбина по волосам. — Ложись. Мы с Бомгю поспим на диване в гостиной. Временно. Омега подмигнул альфе, после чего чмокнул Бинни в теплую щеку. Чанбин был так безумно счастлив, когда наконец вышел из подземки на поверхность, что теперь у него было тепло на сердце от того, что он в маленьком и неухоженном, но таком уютном доме вместе со своими друзьями. Он может просто поесть, принять ванну и лечь в уголке на небольшую кровать, на свежие простыни, укрыться одеялом и уснуть. Простые радости казались альфе верхом блаженства после темноты и мрака бесконечных переходов бетонного лабиринта, из которого он уже не надеялся выбраться. Чанбин ушел спать в бывшую комнату Минхо. Ёнджун принялся наводить порядок в гостиной, чтобы им с Бомгю было там удобно. Скорее всего, они теперь будут некоторое время жить тут. Бомгю достал из морозилки мясо и решил приготовить пряный суп с гренками, чтобы всё нормально пообедали горячим, а Минхо накормил Хёнджина. Минхо же поднялся в спальню к своему омеге. На втором этаже маленького домика братьев была просторная уютная спальня с большими окнами и смежная ванная комната, в которую омеги каким-то чудом впихнули огромное джакузи. Им всем не мешало бы помыться. Одежда Хёнджина была в крови. Минхо не спрашивал, но знал: его омега убил кого-то. У самой двери в спальню Минхо остановился. Коснулся пылающей ладонью деревянного полотна. Всё, что произошло за последние дни – арест, побег, нападение на конвой, штурм цитадели – это всё будет теперь с ними до самого конца. Их руки в крови, а сердца разодраны в клочья. Что ждёт их обоих дальше? Когда рассеется дым опасности и они смогут, наконец, жить спокойно? Да и смогут ли? Надолго ли они задержатся тут, в чужом, хоть и гостеприимном доме? Минхо стиснул зубы. Альфа знал – ему нужны деньги. Нужно увести Хёнджина отсюда. Залечить его раны, физические и духовные. Спасти, залюбить, отогреть. Минхо всем сердцем желал этого. Будучи безумно влюбленным, он был щедр и хотел бы бросить к ногам своего любимого целый мир. Осторожно открыв дверь, Минхо заглянул внутрь и сразу же наткнулся на взгляд омеги. Хёнджин не спал. Он лежал, обняв подушку, на постели и смотрел на альфу. Омега прекрасно знал, что тот стоял за дверью, и даже чувствовал, о чем Минхо думает. Чем терзается. Чего боится. — Ты не спишь? — Минхо слабо улыбнулся. Он закрыл дверь и прошел к постели. — Бомгю готовит обед и велел сделать тебе ванну. Искупать тебя, пока еда не готова. А после покормить. Хёнджин протянул руку, жестом подзывая альфу ближе. Сесть рядом, прикоснуться, обнять. Минхо сразу же рванулся к Хёнджину. Взял парня за руку, сел на край постели. — Тебе плохо? — зашептал альфа. Он заглядывал в лицо омеги с нескрываемым страхом, с такой явной, очевидной болью. Хёнджин сел в постели и прижался к Минхо. Спрятал лицо у него на груди. Прикрыл глаза, тяжело дыша, словно желая надышаться запахом своего альфы, отогреться теплом его тела, напитаться энергией. — Хёнджин. Не молчи. Тебе больно? Бомгю сказал, тебя били. Покажи мне. Голос Минхо дрожал. Альфа гладил омегу по волосам, осторожно обнимая, стараясь не стискивать в объятиях и не сделать больно. — Мне уже лучше, — вздохнул Хёнджин. — Бомгю отличный парень. И аптечка у него что надо. Откуда только он взял импортные препараты – загадка. — Омега усмехнулся. Плечи Минхо тряслись. Он гладил Хёнджина по спине, всё ещё не веря, что тот здесь, с ним рядом, живой и свободный. — Прости меня, — жарко шептал он. — Прости, если можешь. Я не должен был… бросать тебя одного, оставлять так надолго. Прости за всё. Я убил его… Не смог сдержаться. Он говорил о тебе. У меня не было сил это слушать. Я… Слова потоком хлынули из альфы вместе со слезами. Он сбивчиво говорил, как на духу выкладывая всё, что у него на душе. Хёнджин прервал его речь поцелуем. Слова омеге были не нужны. Вся душевная боль альфы была ему ясно видна. Он видел Минхо насквозь и разделял его чувства. Хёнджину казалось, они вечность не прикасались друг к другу. Так сильно ему хотелось близости своего альфы. Его дыхания, его слез, дрожащих губ и нежных рук. — Не плачь, Минхо, — шептал омега, целуя альфу сладко и глубоко. — Я ни в чем тебя не виню. Его смерть не встанет между нами. Поверь мне. Если бы я только мог, я бы сам его убил… — Что он с тобой сделал? — Минхо опрокинул Хёнджина на постель и задрал ему футболку. Бомгю переодел парня в свою домашнюю одежду, прежде чем уложить в кровать, поскольку одежда Хёнджина была вся в крови. Бомгю поскромничал, назвав жуткие фиолетовые гематомы на животе омеги синяками. Неудивительно, что Хёнджина скручивало в бараний рог. Даже смотреть на следы подобных издевательств было жутко. У Минхо глаза налились кровью. Он хотел бы убить отца своего омеги медленно и мучительно, а не милосердно единственным выстрелом в голову. — Это пройдёт, — попытался улыбнуться Хёнджин. После укола ему стало легче. Воспаление спадало, а боль притуплялась. Мышцы всё ещё стягивало, но это было неизбежно. Омеге здорово досталось, у Хвана-старшего была тяжелая рука. Однако теперь это неважно. Боль утихнет и скоро совсем пройдёт. Отец никогда уже больше не тронет Хёнджина. Минхо целовал парня в живот и осторожно гладил. — Я сделаю тебе ванну. А потом принесу еды. Бомгю пообещал договориться с врачом, чтобы тебя осмотрели. — Альфа поднял глаза и встретился взглядом с омегой. Хёнджин хмурился, настороженно глядя на него. — Мы в розыске. Наверное это опасно? Не стоит светиться сейчас и ходить по больницам. — Не бойся, — улыбнулся Минхо. — Мы в трущобах. А братья Чхве весьма своеобразные люди. Ты в этом убедишься, когда узнаешь их получше. Все, кто с ними связан, не станут попусту болтать. — Альфа коснулся ладонью щеки омеги. — Ты отдохнешь, придешь в себя. Мы сходим к врачу. Я достану денег, и мы сразу же уедем. Ничего больше не бойся. Я даю слово. Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду рядом. Буду делать всё, что ты захочешь. И только одного я сделать не смогу… — Чего же? — Хёнджин знал, что скажет Минхо, но всё равно хотел услышать это. — Уйти. Даже если ты меня прогонишь. — Минхо взял руку омеги и поцеловал запястье. Ему не хватит жизни, чтобы передать всю нежность, которая наполняла его горячее сердце до краев. При одном лишь взгляде на Хёнджина альфу затапливало любовью, желанием, огнём… Был ли предел у этого лавового моря, Минхо не знал. Но словно первые астронавты, покорители Вселенной, на каменном плоту пересекающие пылающий океан Оберона, альфа не боялся ничего. Он искал свое сокровище и обрел его. — Сделай мне ванну, — Хёнджин лизнул верхнюю губу Минхо. Обжег дыханием нежную кожу. Минхо вспыхнул, но сдержал себя. Его омега играет, испытывает альфу на прочность. Минхо – кремень. Велено ухаживать - будет ухаживать. Помоет, накормит, уложит спать. И не станет распускать руки. Он коротко кивнул и, с трудом выпустив омегу из объятий, пошел в ванную комнату, смежную со спальней. Под мерный шум воды Минхо совсем ушел в свои мысли. Альфа сидел на бортике вместительной ванной, изредка трогая горячую воду рукой. Минхо устал, перенервничал. Эмоционально и физически он был на грани. Но его мысли были уже полностью заняты будущим. Нужно было меньше рефлексировать и больше делать. Вечно сидеть тут, в трущобах, всё равно не получится. Сбежать? Но куда? Минхо подумывал совсем уехать из страны. Сбежать на юг, где их никто не знает, и жить там спокойно. Возможно, сделать новые документы, залечь на дно, стать обычными обывателями, смешаться с толпой. Спрятаться деревьями в лесу, затеряться среди прочих и никогда никому не раскрывать своего прошлого. — Вода уже убегает, — Хёнджин неслышно вошел и обнаружил своего альфу в глубокой задумчивости. Минхо сидел, глядя невидящим взглядом в пустоту. Его тревоги о дальнейшей судьбе были омеге ясны и понятны. Даже без их особой связи Хёнджин знал, что Минхо строит планы на будущее. Альфа выключил воду. Она уже и правда подбиралась к бортикам. — Иди сюда, — он протянул руку. — Я могу помыться сам, — Хёнджин улыбнулся, протянул свою руку в ответ и переплел пальцы с пальцами Минхо. — Я немного торможу после укола, но вполне способен… Он не договорил. Альфа притянул его к себе и спокойно начал раздевать. — Мне не трудно. В этом нет ничего особенного. Я могу позаботиться о тебе. Если что-то не будет получаться, я научусь. — Минхо касался осторожно, смотрел внимательно. Следы на теле омеги вызывали у альфы спазмы боли в сердце. Но он никогда не хотел бы забывать о том, как могут быть жестоки люди. Даже самые близкие. Отец Хёнджина – альфа. Он должен был любить и защищать единственного сына-омегу, а не измываться над ним с детства, заставляя быть тем, кем тот не является. Многие вещи в жизни даются нам в качестве испытаний и примера, как делать нельзя. А люди-мрази, встречающиеся на нашем пути, всего лишь указывают тебе, каким ты быть не должен. Человек созидающий всегда сможет обратить свой опыт на пользу себе и тем, кого он любит. Минхо хотел бы, чтобы его омега не знал душевной боли, не испытывал физической. Но только обжигаясь, человек понимает, что нельзя трогать огонь. — Не горячо? — Минхо держал омегу за руку, помогая забираться в ванну. От воды шел пар. В помещении было жарко и влажно. Альфа бы и сам с удовольствием разделся и нырнул вместе с омегой. Но сперва дело, а уж после игры. Минхо, как мог, старался сохранить трезвый рассудок, глядя на обнаженного парня. Хёнджин, блаженно улыбаясь, расслабился, вытянув ноги. — Нет, всё отлично, — омега откинулся на подголовник. — У меня все мышцы ноют. Горячая вода как нельзя кстати. Здесь хватит месте на двоих. Иди ко мне. Помоем друг друга. — Уже начинаешь читать мои мысли, малыш? — Минхо вздохнул и потянулся за шампунем. — Метка – удобная штука. Можно не тратить время на разговоры. Сядь, пожалуйста, прямо, я помою тебе голову. — Тоже мне, бином Ньютона, — фыркнул Хёнджин. Он послушно сел, как сказал Минхо, и зажмурился, пока альфа наносил шампунь ему на волосы. — И без метки понятно, чего ты хочешь. Минхо только рассмеялся. За повседневными делами и легким общением тревоги отступали. Как травой порастают некогда великие строения и даже целые города после того, как их покидают люди, так и раны на сердце затягиваются, стоит только жизни войти в привычную колею. Минхо взял лейку душа и начал смывать пену с волос омеги, пропуская их жидкий золотистый шелк сквозь пальцы. Хёнджин жмурился и фыркал, когда вода брызгала ему на лицо. За эти дни он похудел, осунулся, его скулы стали выделяться сильнее, щеки ввалились, а на шее проступили жилы. Минхо откормит его, сводит к врачу и заставит больше спать. Время лечит и приносит облегчение всегда, когда ты позволяешь течению нести себя свободно. Хёнджин скользнул мокрой рукой под футболку альфы. Погладил спину. — Иди сюда. Просто помоемся. Ничего не будем делать, — омега смотрел снизу вверх, запрокинув голову и улыбаясь. Минхо оставил в покое лейку и стал стягивать футболку через голову. Он, совсем как Чанбин, скоро не сможет отказать своему омеге ни в чем. В совместной жизни Хёнджин будет вить из альфы веревки. Минхо был достаточно силён морально, чтобы принять это спокойно и легко.***
Из кухни доносился сумасшедший запах трав. Бомгю творил волшебство, колдуя над ароматной кастрюлькой. Ёнджун нарезал круги вокруг брата, словно почуявшая кровь акула. — Есть хочу, умираю. — Омега обвил руками талию брата, уткнулся носом ему в шею, прижался всем телом. — Почти готово, — Бомгю поёжился от ощущений. — Мне нужно гренки достать. Подгорят. Ёнджун вздохнул. Бомгю недотрога. Но его так приятно стискивать в объятиях. Он отлип и сел за стол, наблюдая, как омега достаёт из духовки противень с чесночными гренками. Запахи становились всё аппетитнее, наполняя дом уютом и теплом. Бомгю был бы прекрасным омегой для какого-нибудь богатого альфы. Их дом был бы образцовым, а дети идеальными. Этакая степфордская жена, которая с улыбкой расчленит вас кухонным ножом для мяса, если вы не впишитесь в ее систему компульсивного контроля. Бомгю взглянул на брата. Ёнджун сидел с блаженной улыбкой на лице. Видимо, снова фантазирует о смерти. Бомгю с грохотом захлопнул духовку. — Достань, пожалуйста, посуду, — промурлыкал он, когда Ёнджун вздрогнул и посмотрел на него. Спустя чуть больше получаса омеги и приползший на запах еды Чанбин обедали на кухне. Минхо собрал поднос с едой и отнес наверх Хёнджину. Тот, разморенный после ванной, почти засыпал, но альфа заставил его поесть как следует. После обеда весь дом погрузился в сонное царство. Все устали и сладко уснули в обнимку. Минхо обнимал своего омегу. Ёнджун вцепился в брата. А Чанбин посапывал, прижимая к груди подушку. До нового года оставалось два дня. К вечеру и ночью вновь пошел снег, чтобы к утру намести сугробы, спрятать чернеющие раны земли под белым покровом невинности. Время бежит по спирали, делает круг и возвращается. Солнце, погаснув, лишив нас тепла, всё равно восходит снова, возвращая надежду.***
Минхо проснулся от того, что тонкие пальцы омеги почти невесомо касались его губ. Хёнджин давно не спал. Лежал в полутьме сереющего утра и рассматривал лицо своего альфы. Минхо красивый. Не смазливой сладкой красотой, а выверенными линиями классических форм. Четких, чистых, правильных. Подобная внешность – стандарт среди альф. Ничего лишнего. И всё гармонично. Хёнджин усмехнулся. В лице Минхо был один нюанс, выдававший его чувствительную натуру и мягкое сердце, совсем не свойственное альфам. Это вздернутая верхняя губа, которая была больше нижней и делала лицо альфы слегка капризным и по-детски милым. Когда Минхо злился, то всегда поджимал её, словно пряча свою мягкую сторону, становясь бронированным и пуленепробиваемым. — Ты чего не спишь? — не открывая глаз, Минхо сгреб в охапку Хёнджина и укутал в одеяло. — Мне жарко, — омега, смеясь, пытался избежать излишней заботы. Выкручивался, как мог, стараясь сбросить одеяло с себя, выскользнуть, вывернуться и лечь, соблазняя Минхо, по возможности задрав футболку. Тот ни в какую не желал открывать глаза и выпускать омегу из импровизированного кокона. Хёнджину нужно отдыхать и набираться сил. Минхо и так держит себя в руках, как только может. Сказать, что он хочет своего омегу – ничего не сказать. — Поспи ещё, — Минхо зафиксировал парня, навалившись сверху, обняв всеми конечностями. — Ещё ведь совсем рано. — Хорошо, — Хёнджин расслабился. — Выпусти, мне правда жарко. Поспим ещё немного. Голос омеги был слишком сладким, парень слишком быстро согласился, но Минхо ничего не заподозрил. Поверил и отпустил. Так опрометчиво… Впоследствии альфа будет с ходу понимать хитрость и увертки своего омеги и даже начнёт скучать по тем временам, когда вот так велся на нежный голосок Хёнджина, на его мнимую покорность и безоговорочное подчинение. Омега всегда добивается своего. И альфа ему не соперник. Едва лишь избавившись от хватки Минхо, Хёнджин змеей скользнул прямо к альфе, отбросил преграду в виде толстого пухового одеяла и прижался к горячему телу. Минхо распахнул глаза и ничего не успел противопоставить влажному прозрачному взгляду Хёнджина. Тот лег на альфу сверху и тянулся за поцелуем. Обвивая руками, обжигая дыханием. Сердце Минхо взорвалось сверхновой. Ослепляя, подчиняя, лишая разума. — Я так ужасно соскучился, — шептал Хёнджин в поцелуе. — Я так тебя люблю. Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Минхо целовался исступленно и жадно, не в силах оторваться, изо всех сил пытаясь быть нежнее. Не сдавливать слишком сильно, не делать резких движений. Он хотел спросить, как Хёнджин себя чувствует. Но омега не давал ему говорить. Дразнил и облизывал, целуясь как умалишенный. Минхо недооценивал связь метки. Её власть и в том числе физического плана. Когда он говорил, что близость со своим человеком – лучшее, что может быть, он знал теорию. Но практика всегда её превосходит. Чувственный опыт материального мира очень часто не поддается выражению словами. Его можно только познать, прочувствовать, огрокать во всей полноте. Хёнджин сам снял с себя футболку и попытался раздеть Минхо. Ему хотелось прикосновений кожа к коже, тепла живого тела, слияния. Минхо сдался. Омега весь дрожал от возбуждения. Что делать с таким сладким парнем, просящимся на член, альфе не нужно было объяснять. Он только попытался максимально избежать нагрузки на живот омеги. Поэтому спихнул с себя Хёнджина, быстро развернул его спиной и поставил в коленно-локтевую. Минхо ощущал, как пульсирует в висках кровь, как его сердце ухает в бездну и земля уходит из-под ног. Душа, запертая в презренном теле человека, высекает искру бога, воспламеняя всё его существо…***
Из гостиной доносились странные звуки. Минхо даже замер на лестнице и приложил палец к губам. Хёнджин, шедший за альфой, с трудом сдержал смех. Они боялись, что их любовные игры разбудят весь дом, но тут и без них, похоже, было весело. — Кошмар! — раздался голос Чанбина. — Ну ты даешь, малыш. Минхо округлил глаза и навострил уши. Хёнджина распирало от любопытства. Он попытался обойти альфу и спуститься ниже, чтобы заглянуть и узнать, что происходит в гостиной первого этажа. Звуки были странными. Кто-то жутко стонал, словно от боли, но при этом просил ему вставить. И этот голос был очень похож на голос… военного комиссара Пхеньяна??? — Какого черта? — Минхо влетел в гостиную, перепрыгивая через две ступеньки. Хёнджин за ним. Вдвоем они замерли на пороге, увидев двоих омег и Чанбина, сидевших на диване и смотрящих видео на планшете. Звуки шли именно оттуда. На мелькающих кадрах было такое жесткое порно, что Минхо сразу же прикрыл ладонью глаза Хёнджину, словно ребенку. — Выключи! — зашипел Чанбин, тыкая пальцем в экран планшета в попытке остановить видеоряд. Ёнджун тапнул по экрану и быстренько перевернул гаджет. Бомгю расплылся в сияющей улыбке и невинно захлопал ресницами. — Доброе утро. Как спалось? — омега встал с дивана и направился к Хёнджину. Как ни в чем не бывало заглянул парню в глаза, приложил ладонь ему ко лбу, чтобы проверить температуру. — Спасибо, мне намного лучше, — улыбнулся Хёнджин. — Какого дьявола тут творится? — не дал омегам съехать с темы Минхо. — Вы чем вчера занимались, пока нас не было? — Снимали порно. Хочешь посмотреть? — Ёнджун спокойно повёл плечами. Чанбин тут же шикнул на него. — Это просто недоразумение. Небольшой шантаж. Чтоб он не сдал нас, — виновато улыбнулся Чанбин. — Мальчики просто перестраховались. Минхо обвел взглядом «мальчиков». На капризном лице Ёнджуна была лишь презрительная ухмылка, и близко не напоминающая раскаяние или сожаление. Бомгю и вовсе был безмятежен. Его полностью занимало состояние Хёнджина. Он о чем-то шептал омеге на ухо и тянул под шумок с собой на кухню. Очевидно, заманивал парня какой-то вкусняшкой типа какао или мармеладных мишек. — Я же просил быть осторожнее. — Минхо вздохнул, глядя на Ёнджуна. Спрашивать с Бомгю было бесполезно. Тот по-тихому слился вместе с Хёнджином и уже гремел чашками на кухне. — Чон не простой человек. Он легко нас найдет. — Сомневаюсь, что он захочет пересечься ещё раз, — холодный взгляд омеги был непроницаем. — Я ведь говорил тебе, Минхо. Мне наплевать, кто он. Нет такого альфы, которого мы с Гю не можем оприходовать. А твой комиссар вообще тряпка. Тек как сука и ловил кайф, ни капли не стесняясь. С утра ему правда было хуево. Могу дать руку на отсечение, что он и словом не обмолвится о нас всех. Даже встретив на улице, сделает вид, что мы незнакомы. — Какая невоспитанность! — не удержавшись, прыснул со смеху Чанбин. Альфа так заливисто и искренне смеялся, что Минхо и сам не смог сдержать улыбку. Его друзья – идиоты. Каждый в этом доме ужасный человек. Как на подбор. — Новости читали? Что слышно в городе? — Минхо сел в кресло и вытянул ноги под столик для пинг-понга. — Нет, — Ёнджун покрутился в поисках пульта от телевизора. — Сейчас узнаем. Что-нибудь да сообщат. Пульт нашелся под диваном. Омега щелкнул, включая большой экран на стене. Утренние новости начались в девять часов. Там с прискорбием сообщили о смерти генерала Хвана без каких-либо подробностей. Нападение на конвой у моста Окрю освещалось отдельно. По всем каналам мелькали лица двоих альф, объявленых в розыск. О Хёнджине по каким-то причинам умалчивали. А вот Ли Минхо и Со Чанбин теперь были известны всей стране. Бежать им некуда. Круг сужался. Вполне возможно, им опасно даже выходить из дома. Минхо смотрел на экран телевизора и думал о том, где взять денег, чтобы нанять контрабандистов для переправки за разделительную линию. Другого выхода он уже не видел. С кухни доносился звонкий смех Хёнджина. Сердце альфы сжималось от страха. Будущее туманно. А Туман всегда может оказаться Мглой… Следующие два дня были, наверное, самыми счастливыми в жизни Минхо. Выросший в детдоме альфа никогда не имел настоящего дома. Не знал, что такое тепло сердец близких людей. Совместные обеды, ужины, непринужденная болтовня и смех за столом. Обсуждение планов. Поддержка. Безоговорочная, просто потому, что ты – это ты, член семьи, часть команды, часть корабля… Бомгю сблизился с Хёнджином. Почти сразу омеги стали много общаться друг с другом. На следующий же день после того, как Хёнджин появился в доме омег Чхве, братья отвезли его в частную клинику на прием к знакомому терапевту. Происходило это ночью, и Минхо омеги с собой не взяли. Ёнджун был за рулем, а Бомгю водил Хёнджина на узи. Вернулись они достаточно быстро. Минхо не успел даже толком распереживаться. У омеги был сильный отек тканей, но благодаря тому, что пресс парня был накачанным и крепким, внутренних повреждений удалось избежать. Доктор только удивлялся, откуда такие мышцы у омеги. Просто аномалия развития. Хёнджин, рассказывая о круглых глазах врача, смеялся, а Минхо чуть не плакал. Альфа стал слишком чувствительным рядом со своим омегой. Таким родным, таким любимым. Таким сильным. Самым лучшим. Первым. Единственным. В канун Нового года Чанбину удалось увидеться с родителями. Им передали письмо о том, что они могут встретиться с сыном на рынке Тонгил. Их сын был в бегах и прийти свободно домой не мог. Чанбин ужасно боялся встречи с отцом. Мать слишком любила сына и наверняка приняла бы его любым. Даже преступником, осуждаемым обществом. Однако, вопреки опасениям, любящие сердца его родных были наполнены лишь тревогой, а вовсе не осуждением. Отец расплакался, увидев сына. Пытался пихать ему деньги и обнимал так крепко, словно хотел задушить. Мама принесла любимых жареных пирожков для своего крепыша Бинни. В глазах родителей альфа видел лишь счастье от того, что их сын жив и здоров, и боль из-за того, что он в опасности. — Я сделаю новые документы, — утешал тихо плачущую маму альфа. — Лягу на дно. Через год-два всё забудется. Уедем в провинцию. Осядем на земле. Наши предки – крестьяне. А я не боюсь никакого труда. Не надо плакать. Я не мог поступить иначе. Я просто не мог… Простите меня… Семья всегда поддерживала Чанбина, и этот раз не стал исключением. Возможно, из-за того, что его воспитали в такой преданной, полной любви атмосфере, он и вырос таким. Верным и смелым. Другом, которого не каждому дано повстречать. Вернувшись в дом братьев Чхве, Чанбин счастливо жевал мамины пирожки и плакал, улыбаясь. Это зрелище было настолько пронзительным, что слезу пустил даже Ёнджун. Документы Чанбину решили сделать сразу после праздников. Альфе решено было изменить внешность. Бомгю, с задумчивым видом разглядывая собственные ногти, предложил свою помощь. Он знал отличного пластического хирурга. Чанбин загорелся этой идеей и громко рассуждал о том, что такими темпами станет красавчиком и пойдет диктором на телевидение. Громче всех над этой шуткой смеялся Ёнджун. Оптимизм Чанбина был неубиваем. Праздничный ужин готовили Бомгю с Хёнджином. Омега ничего не умел, но очень хотел научиться. Бомгю рассказывал, показывал и объяснял, терпеливо открывая парню секреты кулинарного мастерства. Хёнджин даже попросил себе тетрадку для записей, чтобы конспектировать долгие вкусные лекции омеги. В гостиной собрали диван, соорудили нормальный стол, который перетащили с кухни. Ёнджун привез ёлку. Альфам было поручено её наряжать. По телевизору всё так же крутили сводки розыска и последние новости. Минхо с Чанбином были на первых полосах, и Чанбину уже начинало это нравиться. Минхо подтрунивал над ним, спрашивая, что будет альфа делать, когда его слава пройдёт, а в полицейских сводках начнут мелькать другие лица. Чанбин отмахивался и лгал, что не тщеславен. Ближе к ночи стол был накрыт, на елке горела гирлянда, Ёнджун откупорил красное и поставил подышать. Звенела посуда, слышался тихий смех и разговоры. Минхо коснулся волос Хёнджина, убрав прядку за ушко. Омега давно не стригся. И ему так шел растрёпанный беспорядок на голове. Взъерошенный и домашний, всё ещё в кухонном фартуке, который дал ему Бомгю, омега был неотразим. Таким мягким и красивым Минхо хотел бы его видеть всегда. Пытаясь запечатлеть это сладкое видение в памяти, он не сводил со своего омеги глаз. — Что-то не так? — Хёнджин улыбнулся. Минхо так откровенно пожирал его глазами, что это было физически ощутимо. Омега млел. Его альфа весь из огня. — Всё так, — Минхо легко поцеловал омегу в ушко. — Я люблю тебя… Альфа старался шептать так, чтобы слышал только Хёнджин. Но это всё равно было очевидно всем присутствующим. Омега краснел и опускал глаза. Они сидели рядом, придвинув стулья так близко, что им было бы удобнее сразу сесть на один. Или друг другу на колени. — Я хочу позвонить Крису, — произнес Хёнджин. — Поздравить его. Не думаю, что за ним следят так пристально, что станут прослушивать новогодние поздравления. — Я, кстати, звонил ему перед тем, как напасть на конвой, — задумчиво произнёс Минхо. — Если бы его прослушивали, думаю, мы бы тут вообще не сидели. Хёнджин удивленно поднял брови. — Почему ты не рассказывал? — Забыл, — Минхо улыбнулся и притянул к себе омегу. Ткнулся носом в шею, пуская стаю мурашек по рукам и спине парня. Хёнджин захихикал, пытаясь отстраниться. Когда альфа нежничал с ним, он обо всём забывал. — Позвони ему с телефона Бомгю, — шепнул Минхо. — Он уже знает этот номер. Хёнджин кивнул. В объятиях альфы так тепло и спокойно. Омега переставал тревожиться. Сразу расслаблялся. Связь крепнет со временем. Обрастая мелочами, цепляясь якорями совместных моментов, позволяя пережить любую бурю без потерь. Бомгю без проблем дал телефон, и Хёнджин быстро набрал номер Криса. Тот ответил почти мгновенно. Его глухой голос на том конце выдавал волнение и страх. — Минхо? — Крис, откровенно говоря, уже и не надеялся услышать хоть кого-то из своих друзей. За последние дни столько всего произошло, а толком ничего не было известно. Новостей никаких, зато слухов вагон. — Нет, это я, Хёнджин, — омега улыбнулся, слушая, как Крис задыхается в трубке. — О господи! Хёнджин, ты как? Что с Минхо? С Чанбином? Вы вместе? Он звонил мне с этого номера! — Крис говорил быстро, но глухо, словно прикрывая рот рукой. — Всё нормально, Крис. Мы вместе. Все втроем. — Хёнджин говорил спокойно, но его всего трясло. Прошлая жизнь, полная надежд и устремлений, кончилась в одночасье. Как быстро иной раз меняется судьба. — Я смотрел новости. Урывками удается услышать что-то путное. Твой отец мёртв? Когда я узнал, что в розыске Минхо и Чанбин, а о тебе ни слова, я подумал, что ты тоже… Господи… — почти шептал Крис. — Я жив. Со мной всё нормально. И Минхо с Чанбином тоже в порядке. Но мы в бегах и, скорее всего, нам придется уехать на юг. — Хёнджин, казалось, пропустил вопрос об отце мимо ушей. Омега был не готов пока говорить с кем-либо об этом. — Поэтому я звоню поздравить тебя и попрощаться. Сегодня Новый Год. Я не знаю, сможем ли мы увидеться или поговорить в следующем. А в прошедшем я был счастлив дружить с тобой. Спасибо за всё. Я просто хотел, чтобы ты это знал… Хёнджин замолчал. И Крис не проронил ни слова. Но эта тишина между ними была той самой молчаливой атмосферой понимания, когда, по сути, слова не нужны. — Знаешь, я тоже счастлив, — произнёс наконец Крис. — Ты был и останешься моим другом, Хёнджин. Вне зависимости от того, альфа ты или омега. Мне всё равно. И, кстати. Если тебе нужна помощь с переправкой на юг, дай знать. Брат моего омеги занимается этим. Уверен, он не откажет беглым преступникам. Он сам борец с режимом. Хёнджин внезапно просиял. Минхо ломает голову над тем, как им уехать и перестать стеснять братьев Чхве, а тут удача сама идёт в руки. Это провидение. Не иначе. — Это было бы отлично! — омега рассмеялся. — Сведи нас. Если ты доверяешь этому парню, то и мы доверимся ему. — Доверяю, — без тени сомнения ответил Крис. — Как себе.***
Феликс проводил праздники с братом. Крис наконец-то получил увольнительную и сразу уехал к родителям. А после примчался к своему омеге. Феликс сидел у окна своей спальни, глядя на мерно кружащийся снег за окном, когда в конце улицы заметил одинокую фигуру альфы в форме кадетов Кима. Крис почти вприпрыжку бежал с тортиком в руках. Сквозь метель и стужу. Феликс радостно спрыгнул с подоконника, сунул ноги в теплые тапки и побежал вниз. В кафешке было тихо. Хан возился с кофеваркой, меняя фильтры. На праздники посетителей было мало. В такие дни люди в основном отдыхали дома с близкими, со своей семьей. Крис, войдя, даже не успел отряхнуть снег с одежды, как Феликс прыгнул на него с разбегу. Многострадальный тортик в руках альфы, изрядно помятый в толчее метрополитена, еле выжил после такого. Крис мотал его из стороны в сторону, пока хватал в охапку и поднимал на руки счастливого омежку. — Привет, — Феликс выдохнул, улыбаясь смущенно и радостно. — Я думал, ты будешь у своих. — Я уже был, — Крис поцеловал парня в теплые губы. — Я очень скучал. К тому же у меня дело к твоему брату. Феликс только смеялся, пока альфа терся холодным носом о мягкие щечки омеги. — Отлично. Я думал, ты так спешишь ко мне. А ты к Джисону? Вот, значит, как! — Феликс смешно дул щеки, уворачиваясь от поцелуев. Крис тискал его и сжимал, заставляя омегу визжать и похрюкивать. Джисон смотрел на это безобразие с нескрываемой скукой. Эти двое утомляли альфу. Вечно хихикали и в шутку дрались, словно дети. Если все влюбленные такие, Хан отказывался участвовать в подобной ерунде. Крис прошел к диванчику у большого заснеженного окна. Поставил коробку с побитым тортом на столик. Усадил на диванчик Феликса и пошел раздеваться. — Привет, Хан! — Крис, улыбаясь, махнул альфе. Тот кивнул и со щелчком вставил последний фильтр в старую, видавшую виды кофемашину. — Ага, — Джисон достал чашки. — Кофе сделать? — Да, спасибо, — Крис повесил куртку на вешалку. — У меня к тебе дело. Мы можем поболтать? — Ого, — Хан усмехнулся. — Конечно. Не вопрос. Мне даже интересно, какие у тебя могут быть ко мне дела. Ты ведь у нас приличный мальчик. Так, только иногда нарушаешь комендантский час ради свидания с омегой. Джисон подмигнул Крису. Феликс в этот момент пришел к барной стойке за ножом для торта. — Хватит! — омега осадил брата. — Если бы я знал, что Крис так поступит, я бы ему запретил приходить! Я потом так переживал, что чуть не поседел от страха. Больше таких выкрутасов мне не надо демонстрировать. Это вовсе не романтично. Омега достал широкий длинный нож и яростно сжал его в маленькой лапке. Зрелище было умилительное. Но Хан и Крис изо всех сил старались держать серьезные лица. — Садитесь, — примирительно улыбнулся Хан. — Я принесу кофе, и мы всё обсудим. Ты альфа моего брата. Я в любом случае тебя выслушаю и помогу, чем смогу. Крис приобнял Феликса за плечи и увел омегу за стол. Успокаивающе, неосознанно гладил по спине. Крис не хотел себе в этом признаваться, но он слегка побаивался своего милого парня и не хотел его расстраивать. Феликс нравился ему таким: мягким, плюшевым, смешным… с огромным ножом в ладошке… Спустя некоторое время они втроем сидели за столиком у панорамного окна, за которым снег заметал улицу. Короткий зимний день заканчивался. Скоро наступит вечер. И тихая холодная ночь. Но только тем, у кого есть любимый, она не страшна. Жар объятий спасает от холода и одиночества. Крис обнимал своего омегу со спины и вдыхал запах его волос. Феликс крутился и постоянно норовил сесть альфе на колени. — Значит, нужно переправить троих? Или поедут двое? — Джисон потягивал горячий кофе. Крис рассказал альфе всё. Эта долгая история заняла много времени. Но Джисон слушал её с нескрываемым интересом. Крис, ничего не утаивая, поведал о том, что знал. О том, чему сам был свидетелем. Хан видел сводки новостей и сразу же понял, о ком говорит Крис. — Пока не знаю, — Крис вздохнул. — Минхо с Хёнджином совершенно точно собрались на юг. Они пара. К тому же у Хёнджина метка. Как альфу и омегу их невозможно разделить. Они уедут оба. А Чанбин... не знаю. У него тут родители. Джисон покачал головой. История омеги, притворяющимся альфой, была настолько фантастической, что ему ужасно хотелось взглянуть на этого парня. Как он вообще умудрился скрыть свой пол и обмануть всех? Да ещё и стать лучшим среди сильнейших. Это, несомненно, удивительно, и Хан желал бы узнать об этом больше. То, что этот парень – сын недавно почившего генерала Хвана, тоже было из ряда вон выходящим. Хваны – род, приближенный к самому председателю Киму. А его единственный оставшийся в живых представитель бежит со своим альфой на юг. Немыслимо. Северокорейская элита переживает раскол? Грядут новые времена, Хан это чувствовал. И всем сердцем на это надеялся. Ветер свободы дул с юга. Джисону хотелось бы когда-нибудь увидеть свою родину процветающей и богатой. Чтобы границы открылись, а люди стали свободнее. — Я думаю, самое время уходить сейчас. — Хан задумчиво смотрел в окно. — В праздники на границе тихо. Уйдем Желтым морем. Я перевезу их в трюме рыбацкого баркаса. Конечно, если они не против торчать несколько часов по колено в холодной воде и не боятся зимнего моря. Штормовое время, я вам скажу. Зато путь относительно свободен. — Я договорюсь о встрече, — кивнул Крис. — Когда можно прийти? — Да хоть завтра, — Хан хлопнул себя по коленкам и усмехнулся. Его глаза полыхнули. Крис уже знал этот сумасшедший блеск.***
— Крис договорился. Завтра мы можем встретиться с ним. — Хёнджин обнимал своего альфу, прижимался теснее в темноте спальни. Все в доме давно улеглись. Ленивые новогодние дни были в самом разгаре. На календаре 3 января. — Отлично, — Минхо поцеловал омегу в ушко. — Уедем. Я чувствую себя ужасно, занимая чужую комнату, чужую кровать, не имея ничего, кроме псов Кима на хвосте. Хёнджин тихо рассмеялся. — Совсем недавно мы оба были одними из них. Минхо пожал плечами. — Времена меняются, детка. Я был никем, пока не встретил тебя. Не имел ни дома, ни семьи. Теперь ты моя семья. И я построю нам с тобой красивый дом. Мы будем жить счастливо и долго. Только вдвоём. — Да, — Хёнджин закусил губу. Ему хотелось сказать, что он желал бы, чтобы их было больше. Не двое, а трое, например, или четверо. Но он промолчал. Такие планы настолько далекоидущие, что строить их чревато разочарованием и болью. Пусть будет то, что должно. Омега смирится с любым положением дел, лишь бы только Минхо был с ним рядом, а судьба была к ним добра. — Как ты себя чувствуешь? — Минхо горячо дышал омеге в шею. Забирался руками под одежду, касался теплой кожи. Хёнджин улыбнулся в темноте. Альфа так очевиден. Напряжение последних дней спадало, и Минхо отпустил себя. Приставал к Хёнджину повсеместно. Трогал омегу при любом удобном случае. Пытался затащить в спальню и не давал заниматься делами. Куда только девалась его сдержанность и спокойствие первых дней, когда он стойко намыливал спину голому парню и даже не пытался его лапать? Как и ожидалось, Минхо надолго не хватило. — Хорошо. Только живот всё равно ещё болит. Синяки не проходят, — притворно вздохнул омега. Он прекрасно знал, в чем сейчас начнёт выражаться забота его альфы. — Бедняжка, — Минхо быстро уложил Хёнджина на спину. — Давай я поцелую, и всё пройдёт. Не дожидаясь разрешения, альфа принялся стаскивать с омеги домашнюю одежду, чтобы беспрепятственно зацеловать его всего с ног до головы. Хёнджин смеялся, наблюдая, как Минхо дрожащими руками нетерпеливо сдергивает с него футболку и шорты. Альфа не хитрит. У него просто нет сил сдерживаться. Метка делает альф зависимыми. Омега, принадлежащий ему полностью, порабощает своего хозяина, делает своим в превосходной степени, нежели он сам. Замкнутый круг. Из него нет выхода. — Чтобы поцеловать в живот, надо раздеть человека и раздвинуть ему ноги? Чую, тут какой-то явный подвох. — Хёнджин откинул голову, открывая горло. Он знал, что сводит этим Минхо с ума. Альфа не мог удержаться, чтобы не склониться и начать целовать, облизывать, прикусывать ключицы или шею. Это место всегда ему нравилось больше всего. Своей беззащитностью. Минхо воспринимал такие жесты как приглашение и согласие. Его омега доверялся, открываясь полностью. Будто говоря "да", снова и снова. Минхо мутило от осознания того, что Хёнджин хочет его. Хочет быть с ним. Отдаваться ему без остатка. По большому счету, это было самым возбуждающим моментом в их отношениях. Где-то в глубине души альфа всегда будет сомневаться в реальности происходящего. В том, что такой омега, как Хёнджин, любит его. Выбрал его. Доверился ему. Поэтому каждый раз Минхо, целуя Хёнджина в шею, будет испытывать бешеную радость, бурлящим потоком наполняющую его в один миг. — Люблю тебя, мой сладкий мальчик… — Минхо шептал, целуя парня, мокро вылизывая его рот. — Обними меня ногами. Я хочу войти. Если ты не против. Хёнджин только кивал и всхлипывал. У него от их регулярного секса скоро снова начнётся течка, как обычно, в самый неподходящий момент. Аппетит приходит во время еды. Тут уж ничего не поделаешь. Омега уже забыл об обещаниях альфы поцеловать в живот или облегчить боль. Он желал лишь, чтобы Минхо поскорее перестал его дразнить, растягивая мокрую дырочку пальцами, и вставил уже нормально. Если существует рай на земле, то он определенно в объятиях того, кого ты любишь.