***
В зале стояла ужасная духота, переходящая в жару, поэтому Саркисова вышла в коридор, радуясь глотку свежего воздуха. Кто-то предусмотрительно открыл окно на проветривание. Ирина Владимировна должна появиться с минуты на минуту, до начала выступления оставалось всего пятнадцать минут. Нервно покусывая губы от волнения и неизвестности, Даша прислонилась лбом к прохладному, слегка запотевшему окну. За спиной раздался знакомый стук каблуков по паркету. Обернувшись, девушка сильнее закусила губу. Вознесенская выглядела горячо (по скромному мнению Саркисовой): обтягивающие черные брюки в классическом стиле, сверху – шелковая блуза изумрудного цвета, с длинными рукавами, расстегнута одна лишь пуговка у самого воротника. Волосы аккуратно собраны в низкий пучок. Комбинация простоты и элегантности. Хотя, высота каблука на черных туфлях была сегодня значительно меньше, что делало женщину ниже Даши на добрых сантиметров пять. Весь ее вид излучал уверенность и собранность. Ирина Владимировна сразу же заметила стоящую у окна помощницу и в ответ оглядела ту с головы до ног. От этого пронзающего взгляда Даше стало немного не по себе, она неуверенно переступила с ноги на ногу. Забрав у начальницы пальто, Даша захотела как-то отвлечь прокурора от неприкрытого рассматривания ее ног, подбадривающе улыбнулась: — Вы сегодня прекрасно выглядите. Это не вранье, просто не вся правда. Только когда слова уже вылетели изо рта, Даша поняла, что сказала. Она было хотела извиниться, но взлетевшая ладонь остановила ее. — Спасибо. Ты… м-м-м… тоже, – взгляд Ирины Владимировны наконец-то зафиксировался на лице Саркисовой, и чуть ли не впервые Вознесенская осталась полностью довольной выбором одежды подчиненной. Даша со всех сил сдерживала подступающую счастливую улыбку. — Спасибо. Нам нужно идти, до начала пять минут. Все уже собрались в зале, остались только Вы. По плану сначала Ваша речь, после есть двадцать минут на ответы журналистов. Вода и планшет на трибуне. Если что-то понадобится – я буду стоять с левой стороны возле охраны и двери, через которую нужно будет выйти, чтобы не столкнуться с остальными, - четко проинструктировала Даша. У них на подготовку ушло две недели, а значит ошибиться нельзя. Прокурор снова нацепила маску безразличия и, быстро кивнув, направилась в сторону боковой двери. Как только Вознесенская переступила порог комнаты, все голоса стихли и наступила гробовая тишина. Однако через секунду зал снова взорвался различными голосами, которые пытались перекричать друг друга в желании получить ответ именно на свой вопрос. Работник пресс-службы вежливо попросил всех заткнуться, грозя выдворить за двери. С гордо поднятой головой и широкой улыбкой, свойственной всем политикам, Ирина Владимировна поднялась на трибуну. Она непринужденно поприветствовала всех в зале и начала говорить по теме. Все камеры замигали и взяли ее в объектив. — Я знаю, что все ждали моих комментариев месяц, с того самого дня появления лживых обвинений. Нами было принято нелегкое решение не давать оценку поступившей информации до проведения тщательной проверки. В последствие стало известно, что именно из Офиса Генерального прокурора кто-то пустил подобный слух, – по всему помещению пронесся шепот удивленных голосов. – Внутреннее расследование, в котором принимали участие главы всех подразделений прокуратуры, а также администрации Президента, привело нас к следующим выводам. От имени всего Офиса, а так же от себя лично, как от Генерального прокурора и объекта клеветы, мы заявляем, что все обвинения абсолютно не правдивы и несут за собой единственную цель – подрыв авторитета исполнительной ветви власти, а так же решений действующего Президента. Все имущество, что принадлежит мне, записано в декларации и проверено Национальным агентством по вопросам превенции коррупции, как и должно быть. Мы узнали, кто стоит за распространением ложной информации и, к сожалению, этим человеком оказался один из работников нашего подразделения, – к концу речи щеки Ирины Владимировны стали румяными от высокой температуры в комнате, и она быстро сделала два маленьких глотка воды из стакана. – Как только это стало известно и доказано, он сразу же признал свою вину и был уволен, согласно Трудовому кодексу, – Вознесенская удовлетворительным взглядом осмотрела зал. – Теперь я готова ответить на некоторые ваши вопросы. Даша выдохнула с облегчением. Обошлось без имен. Она любовалась со стороны красивым профилем Ирины Владимировны, подмечая каждый ее жест во время ответов, изменения в мимике лица: как пролегают складки на лбу, когда хмурится; как сильнее сжимает пальцами деревянные бока трибуны, когда задают очередной тупой вопрос. — Да, Вы, на четвертом ряду в белой толстовке. Прокурор слегка кивнула в сторону мужчины с красным блокнотом в руках. Он торопливо подскочил и взял предложенный микрофон потными ладошками. — Ирина Владимировна, не так давно Вы уволили своего заместителя – Литвинова Николая Ивановича. Вопрос: тот ли это человек, который оклеветал Вас, и будете ли Вы подавать иск в его сторону? Ирина Владимировна холодно улыбнулась, заранее зная, что такой вопрос обязательно прозвучит. — Это два вопроса, во-первых. Во-вторых, его увольнение Вы можете обсудить лично с ним, отыскав его, где бы он не был. И нет, я не собираюсь ни на кого подавать в суд. В обозримом будущем точно. Следующий вопрос. Литвинов. «Отыскав его…» А ведь действительно, последний раз Саркисова видела мужчину на том роковом для него заседании. Его помощница через неделю написала заявление по собственному и ушла, так ни с кем не попрощавшись. Политика – это грязно, но не настолько же. Даша верила, что женщина, которую она знает, не могла бы поступить так. Но знала ли она ее вообще? С заднего ряда поднялась короткостриженная и выкрашенная в ярко-рыжий женщина. — Добрый день! Двадцать четвертый канал. Ирина Владимировна, почему Вы не называете имен? — С какой целью? Не вижу в этом надобности. Этот человек понес наказание, согласно строгим законам Трудового кодекса. Это должен быть предпоследний вопрос, но из зала кто-то громко выкрикнул. — А как же Ваш также недавно уволившийся секретарь? Говорят, девушка с вашей подачи больше не сможет работать в юридической сфере. Вознесенская опасно сузила глаза, собираясь ответить что-то резкое, но в последний момент передумала, избрав другой путь. — Девушка использовала свой доступ к важным документам и отправляла полученную информацию источникам не имеющим доступ к ним. Соответственно, она была уволена. Насчет дальнейшей ее судьбы – я без понятия, и мне это не интересно, если честно. Хотя сомневаюсь, что уважающий себя серьезный юрист сможет доверить ей что-то более важное, чем принести кофе. Следующий вопрос. Даша немного покачнулась, от чего охранник сзади вежливо ее подхватил под локоть. — Может, пройдете в холл? Здесь действительно душно. Молодой парень едва ощутимо подтолкнул ее к выходу, все еще бережно придерживая, но Саркисова вежливо поблагодарила и отказалась. Хотелось скорее избавиться от ощущения его рук на своем теле. Голова гудела от мыслей. От нахлынувшей злости едва удавалось держать лицо. Она знала, что Аня не делала ничего подобного. Да и доступа к документам у нее было даже меньше, чем у самой Даши. Если бы в жизни, как в мультиках, главному герою приходило озарение, и тут же загоралась лампочка над головой, то такая бы точно появилась и у нее в тот момент. Вознесенская так наказала Аню и отвела внимание от вопросов о бывшем помощнике. Ведь проще спустить всех собак на девушку, которая вряд ли тебе сможет дать отпор. Ирина Владимировна прекрасно знала, что после этих слов все желтые газеты обязательно отыщут Аню и будут печатать в соцсетях все говно, которое только удастся найти на нее. А если не найдут, то сочинят. Так это работает. Знала, но плевала с высоты своего трона. Дальше конференция прошла относительно хорошо. Вознесенская довольна, Президент доволен, журналисты довольны. Не день, а сказка. Живи, да радуйся. Даша сидела за рабочим столом и гипнотизировала взглядом настенные часы, как будто стрелки от этого побегут быстрее. Ей ужасно хотелось домой. Впереди выходные, а значит она наконец-то снова сможет закрыться и никуда не выходить. Порой, конечно, в сердце покалывало от одиночества, но девушка немедленно отодвигала сомнения куда подальше. Быть самой себе хозяйкой, ни перед кем не отчитываться – мечта с тринадцати лет, которая исполнилась лишь после восемнадцати, когда она переехала в общагу другого города. Смекалка и врожденный ум, хорошо подточенные годом занятий у репетиторов, позволили сдать вступительные на высокий балл и поступить на бюджет. Теперь, когда особенно темными вечерами становилось тоскливо, Даша повторяла самой себе, как молитву: «не смей жаловаться, это то, чего ты хотела, наслаждайся, блять...» Стрелки доползли к цифре шесть. Можно сваливать. Вознесенская целый день после конференции находилась в хорошем настроении, поэтому никакой дополнительной работы ей не подкинули. Вечер свободен. Застегнув все пуговицы на пальто, Даша схватила сумку и направилась в сторону кабинета прокурора. Когда ей разрешили войти, она лишь немного приоткрыла дверь, не заходя полностью. Можно подумать для того, чтобы быть готовой к отступлению в любой момент. Вниманием начальницы полностью завладело какое-то видео на телефоне, и она, удобно расположившись на диване, скинула обувь на пол рядом. «Снова ноги болят, наверное», — на автомате отметила Саркисова, но сразу же отчитала себя: нечего ей сочувствовать, сама виновата. — Я хотела попрощаться и пожелать хороших выходных. Ирина Владимировна оторвалась от экрана мобильного и, отвернувшись, бросила хмурый взгляд на окно. — Там метель. — Эм, наверное. Теперь настала очередь хмуриться Даше. На улице действительно шел снег, но вряд ли это можно было обозначить как метель. Снег и снег. Зима же. Вознесенская сняла очки, неторопливо положила их в кожаный чехол и потянулась к сапогам за диваном. — Я тебя подвезу. Моя машина здесь, – через пару секунд добавила, зачем-то оправдываясь, – если ты заболеешь, то я лишусь последнего помощника. Еще бы утром за возможность снова оказаться одной в небольшом замкнутом пространстве с Ириной Владимировной, вдыхать ее духи, наблюдать, как она умело водит, Саркисова с готовностью отдала бы руку на отсечение. Только не сейчас. Сколько лишнего можно ей наговорить, особенно после услышанного сегодня. И вообще, как это будет выглядеть: начальница возит свою подчиненную домой, как личный водитель. Хотелось пожить без желтой прессы на пороге хотя бы пару месяцев. Сердце мучительно протестовало против следующих слов, но решение было принято и не подлежало апелляции. — Спасибо, не стоит. Я доеду на метро, – почти уверенно и без сожаления. Хороша актриса. Ирина Владимировна хотела возразить, но Даша продолжила, не давая ее уговорить, ведь это было так просто, она знала: — У меня есть планы на вечер. Напиться, поплакать под песни группы "Нервы", как во времена пубертата, и спать — те самые наполеоновские планы Дарьи Саркисовой. Ни дать, ни взять. — О, точно. Хорошо. Женщина немного смутилась, откуда ей действительно знать, что у Саркисовой может быть какая-то личная жизнь вне Офиса. Даже немного задело. Она села обратно на диван, подогнув под себя ноги. — Тогда, до понедельника, – немного отстраненно, но вежливо. Что ж, заслуженно. Даша еще раз вымученно улыбнулась. Стало как-то неловко находиться дольше, пора уходить. — До понедельника. Не сидите долго на работе, пожалуйста. Пришлось буквально выбежать на улицу и набрать полную грудь морозного воздуха. Ей впервые стало жаль, что она не курит. Говорят, становится легче. Она бы совершенно точно смогла выкурить целую пачку налегке. До перехода в метро оставалось пару минут. Снег почти прекратился и теперь сказочно блестел в свете фонарей. Все вокруг суетились, спеша скорее попасть на первый поезд, оказаться дома. Никто и не заметил, как возле проезжей дороги, около заснеженной елки, стояла маленькая коробочка, из которой доносился жалобный писк. Даша – особенно чувствительная с детства к животным – в тот же миг забыла о желании попасть в пустую квартиру. Она стремительно свернула с дороги и зашагала в сторону, где летом цвели клумбы, а сейчас доносился писк. Снега насыпало по колено, но благо высокие сапоги, так удачно выбранные утром, не давали ему попасть внутрь. Даша слегка неуклюже опустилась на колени, хрустя снегом, и осторожно отодвинула коробку от дерева, чтобы с него не посыпалось внутрь. Картонное дно слегка промокло, ведь было застеленным лишь скомканным грязным полотенцем, а на нем сидел маленький котенок черного, как смола, окраса. Только над горячим розовым носиком располагалось одно белое пятнышко. На вид малышу казалось не больше трех месяцев. Внутри все скрутило от жалости. В Саркисовой бушевал весь спектр эмоций: от злости и ненависти на людей, которые так поступили с животным, до жалости к животному. Как долго он здесь лежал, не заболел ли? Нужно срочно котенка согреть и отвезти к ветеринару. Оглядевшись, Даша поняла, что единственное теплое место, которое можно найти это у нее под пальто. Ничего не оставалось делать. Покрасневшими и занемевшими от холода пальцами она принялась расстегивать верхние пуговицы. Осталось только аккуратно его туда уложить. — Планы на вечер – это получить переохлаждение и не прийти на работу? От неожиданной возможности услышать этот голос с хрипотцой сегодня снова девушка чуть не свалилась в снег всем телом. Она быстро поднялась с колен, кутая в убегающее тепло продрогшего котенка, и обернулась. Перед ней стояла, черт возьми, ее Величество, сама Ирина Владимировна Вознесенская. — Что… Что Вы здесь делаете? — Ты же сказала не сидеть долго, вот я и поехала домой после того, как ты ушла, – слова сказали таким тоном, словно это была самая очевидная вещь в мире. Руки Ирины Владимировны лежали в глубоких карманах пальто. – По пути увидела, как моя помощница стоит на коленях у обочины и роется в грязных коробках. Удивительное зрелище, знаете ли, - Ирина Владимировна ухмылялась, ее явно забавляла вся эта ситуация. — С каких пор Вы слушаетесь своих помощниц? Что ж. Давайте вместе сыграем в эту веселую игру. В ответ на вопрос Даши Вознесенская лишь хмыкнула и закатила глаза. — Больше глупых вопросов, ты же знаешь, как я это люблю, и твой кот вместе с тобой заледенеет. Саркисова опустила голову вниз и увидела, как малыш прижимается к ее груди, в попытке получить больше тепла. — Его нужно отвезти к ветеринару. Я не знаю, сколько он здесь пролежал и вообще без понятия, где ближайшая клиника, – растерянно пробормотала Даша. Кончики ее пальцев нежно прошлись по мягкой шерстке котенка. — Значит тебе повезло, что знаю я. Выбирайся из этих клумб и в темпе вальса пошли к машине. Не было времени даже возмутиться и напомнить, что рабочее время окончилось, и начальница не может командовать, но все, что успела увидеть Даша – быстро удаляющуюся спину Вознесенской. Не долго думая, она схватила промокшую сумку, которая беспечно лежала рядом в снегу, и ускорила шаг, чтобы не отставать.***
Пока машина застряла в пробке, Даша аккуратно поглаживала котенка по голове; он, в свою очередь, свернулся на груди калачиком и довольно мурчал. Тишина являлась неловкой и взрывала мозг. Хотя ирония точно проглядывалась: так сильно Даша месяцами мечтала сблизиться с начальницей, но та была неприступной скалой, и вот, когда это начало происходить в реальности, а не в снах, она засомневалась в правильности происходящего. Хотелось огреть себя чем-то тяжелым, может, тогда в голове прояснится. Даша повернула голову в сторону водительского сидения и поняла, что оказывается, чувство неловкости с ней не разделяли. Вознесенская казалась самим спокойствием. Она смотрела на дорогу, лишь иногда бормоча, почему все так медленно двигаются и нужно что-то делать с коррупцией в центрах выдачи водительских прав. «Меньше баранов на дорогах» — Зачем вы помогаете мне и… коту? Ирина Владимировна даже не моргнула и не смутилась от вопроса, продолжая следить за светофором. — А почему я не должна? — Я ваш работник, не друг. Если у нее вообще есть время на друзей. — Я, кажется, сегодня уже говорила насчет глупых вопросов, – ровным тоном спросила Ирина Владимировна, повернувшись лицом к девушке. За годы работы в органах она с лёгкостью умела держать лицо. Автомобиль затормозил на очередном светофоре. — Вы же не всех помощниц катаете на своей машине. Саркисова до конца не понимала причин своего поведения сейчас. Ощущалось только острое желание узнать, к чему такая щедрость к ней. Есть ли хоть какая-то вероятность, что ее не постигнет участь всех тех, кто был выброшен Вознесенской на обочину жизни за профнепригодностью. Если она оступится как Аня, то точно также будет «наказана»? Кровь снова закипела от этих мыслей. — Ну, у меня до этого не было личных ассистентов, поэтому не могу ответить на этот вопрос, – GPS-навигатор женским голосом громко объявил о том, что до пункта назначения осталось пять минут. – Что ты хочешь услышать от меня? Ирина Владимировна устало провела рукой по волосам, расстегивая заколку, которая держала пучок. Черные локоны волной упали на плечи. Хотелось ощутить их мягкость на своих пальцах. — Правду. Ответ очевиден. Ей нужна правда. — Иногда ее лучше не знать. Так безопаснее. Саркисова осознала, что слишком сильно вцепилась ногтями в кожаное кресло. — Вы угрожаете? – голос слегка дрогнул. — Нет, Дарья. Я не сделаю Вам ничего плохого. Машина завернула к скромному двухэтажному зданию, где висела огромная неоновая вывеска с названием ветеринарной клиники. — Ане Вы тоже так говорили? Она же не делала того, что Вы сегодня сказали журналистам. У нее не было доступа ни к чему, что имело бы хоть малейшую ценность. Но Вы… Вы испортили ей, если не жизнь, то карьеру точно. Тупая боль от разочарования жалила сильнее змеиного укуса. Теперь Даша могла определиться с описанием своих чувств. Она потеряла веру в человека, которым восхищалась, ставила себе в пример. Кого уважала. И это ее съедало изнутри, оставляя пустоту. Вознесенская спокойно припарковала машину у входа клиники и отстегнула ремень безопасности. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо женщины. — Идем. Они работают круглосуточно, но врач через час уйдет. Еще одна острая шпилька добавилась к остальным. Прокурор не оправдывалась, даже не возмущалась, что, кто она такая, простая помощница, чтобы в подобном тоне разговаривать, и уж тем более обвинять ее. Ирина Владимировна просто молча вышла из машины и зашла через прозрачную стеклянную дверь. Когда ты – Генеральный прокурор, то и относятся к тебе иначе. Очереди не наблюдалось, и сам врач лично вышел поздороваться с Ириной Владимировной, которая была до тошноты милой с ним. Ветеринаром был пожилой мужчина с проседью в бороде и синем накрахмаленном халате. Глаза искрили старческой добротой и умом. Выслушав короткий пересказ произошедшего, он без промедления начал осмотр. Вознесенская что-то пробормотала о важном звонке и вышла. Даша смогла немного расслабиться. Мужчина действительно оказался приятным человеком, который прекрасно знает свое дело. На улице стемнело полностью, пришлось дать глазам пару минут, чтобы привыкнуть и начать что-то различать. Даша бросила мимолетный взгляд на экран телефона – десятый час; звонили папа и Катя. До завтра стерпит. Осмотревшись в поисках женщины, Саркисова увидела ее сидящей на лавочке с почти выкуренной до конца тонкой сигаретой в руке. Ветер безжалостно трепал ее волосы, но Вознесенская, будто не чувствовала холода сквозь свое наверняка жутко дорогое и тонкое пальто, а все ее внимание было сосредоточено на собственных мыслях. Возникший странным образом укол вины застал Дашу врасплох. Ей уже не казалось такой хорошей идеей все высказать. Но было поздно. Неохотно, словно боясь, Саркисова тихо присела рядом на край лавочки. — Что сказал Сергей Владимирович? Стряхнув предварительно пепел на асфальт, Вознесенская поднесла тлеющую сигарету к губам и сделала глубокую затяжку. Наблюдая за этой картиной, как маленький ребенок, с приоткрытым ртом, Даша словила «вау» эффект. Еще немного, и она готова забыть обо всем, что ее беспокоило весь этот чертов день. Лишь бы оказаться на месте этой сигареты. Девушка мотнула головой, отгоняя пошлые фантазии. — Все в порядке. Ей укололи разные витамины и от глистов таблетки дали. Но на ночь посоветовали оставить под наблюдением медсестры. Завтра с утра я смогу ее забрать домой. — Ее? — Ну, это оказалась девочка, – Саркисова пожала плечами и опустила взгляд на свои сапоги. — Даша, я… Но девушка снова перебила. — Я хочу извиниться. Я не должна была разговаривать в подобном тоне с Вами… Вы совершенно не обязаны мне объяснять что-либо. — Но я хочу… – вкрадчиво прошептала Ирина Владимировна, вгоняя себя и девушку в ступор своими до одури искренними словами. В ту же секунду Даша вскинула голову и встретилась с пронзительными глазами напротив. — Хотите? На ее ледяные пальцы легла теплая ладонь и крепко сжала. — Я не идеальна, не мать Тереза, – еще одна затяжка. Чертова сигарета. – Будь таковой я бы не стала тем, кем есть. Жизнь – сложная штука, и это значит, что решения приходится принимать тоже сложные. Поверь, я не хотела так поступать, но иногда нам не оставляют другого выбора. Если бы я не дала им хоть какое-то имя, то эти любители сенсаций копали бы дальше. А этого нельзя допустить. Если они узнают о… Сама знаешь о ком, то это закончится очень плохо для нас всех. Пришлось пожертвовать одним человеком, чтобы спасти других. Как бы пафосно сейчас это не звучало, – женщина недовольно хмыкнула. Затушив свободной рукой сигарету, она ловко отправила ее в полет в ближайшую урну и полностью повернулась к девушке, добавив неуверенное, – веришь? — Я Вам верю, но… Боюсь. Она сильнее сжала чужую руку, намекая, что хочет быть переубежденной. — Меня? Вознесенская удивленно вскинула брови вверх. «За свое сердце. Я его потом не склею» Вслух Саркисова ничего не сказала, лишь опустила взгляд на их сплетенные руки. Большой палец нежно погладил тыльную сторону чужой ладони. Ее била крупная дрожь: то ли от холода, то ли от происходящего. Даша не заметила, как одна одинокая слеза скатилась по ее щеке. Ирина Владимировна аккуратно высвободила собственную ладонь, но не успела Даша расстроиться от этого, как ощутила теплое прикосновение к своей покрасневший на морозе щеке. Палец ласково вытер слезинку, оставаясь на том же месте. — Посмотри на меня, – ладонь мягко надавила, приподнимая вверх. – Я скажу это раз, и мы больше никогда не вернемся к этой теме. Слышишь? Девушка молча кивнула, без шанса оторваться от полных нежностью глаз напротив. Только ко дну. — Я последний человек, которого тебе следует бояться здесь. Я никогда не сделаю тебе намеренно плохо. Ты можешь мне доверять. В момент на Дашу свалилась вся усталость от этого ужасно длинного и тяжелого эмоционально дня. Она медленно подняла свою руку и несмело положила поверх ладони Вознесенской на своей щеке, прильнув еще ближе. — Веришь? Смысла переспрашивать не было, ответ довольно очевиден. — Да, верю. Улыбка тронула уголки губ Ирины Владимировны. Она сидела и смотрела на эту девчонку, гладила ее по щеке, пребывая в полном замешательстве от собственных эмоций и действий. Почему ей так хочется доказать, что она достойна доверия, и почему от прикосновений к Даше внутри разливается тепло, тягучее и обволакивающее, словно сладкий мед? — Уже поздно, нужно уезжать. Пойдем, – мягко освободив руку, Вознесенская встала и быстро пошла к машине на стоянке, снова спрятав руки в карманы. Едва коснувшись кончиками пальцев места, где еще пару секунд назад грело тепло чужой бархатной кожи, Даша одернула руку и встала. Снова шел густой снег, а в душе расцветали пионы.