***
Не долго думая и заморачиваясь, животное назвали Симоной, или Сима сокращенно, в честь первой кошки Даши, у которой была такая же угольно-черная шерсть и покладистый характер. Животное оказалось на удивление беспроблемным: любила так же долго спать как и хозяйка, хорошо покушать и поиграться. Даже с лотком почти не было проблем, кроме пары факапов в виде сюрприза посреди ванной. Утро понедельника, как во всех жизненных анекдотах, оказалось препаскудным. В субботу вечером Вознесенская прислала на электронную почту информацию по преступлениям совершенными несовершеннолетними, со многими нюансами. До понедельника требовалось написать детальный отчет в виде диаграммы и презентации. Как бы сильно в тот момент Саркисова не проклинала женщину, она была благодарна этой внезапной работе по ряду причин: 1. Не думать о том, как была тепла ладонь Вознесенской пятничным вечером; 2. Не думать о сказанных ею словах; 3. Не думать о ее бывшем муже, о котором Даша ничего не знала, и не уверена, хотела бы знать вообще (а хотела однозначно); 4. Очевидно, это виделось намного интереснее, чем составлять графики встреч для прокурора. Это была вообще не ее работа, а секретаря, которого ленивый отдел кадров никак не находил. Следовательно: плюсов больше. Из минусов – две ночи подряд она засыпала в три часа, чтобы сделать все как можно идеальнее. Номера статей Криминального кодекса плыли перед глазами, но сдаваться не в наших правилах. Натянув темные джинсы, белый вязаный свитер и завязав высокий хвост на голове, тем самым лишив себя возможности натянуть шапку, она выбежала из дома. Не забыв крикнуть Симе: «веди себя хорошо», пока та еще спала у кровати. Сегодня даже удалось залететь в приемную за пять минут до начала рабочего дня. «А раньше ты приходила за полчаса, лентяйка» Не успев выйти полностью из лифта, Даша заметила шевеление за вторым столом. Место пустовало с тех пор, как Аня уволилась. Иногда Саркисова туда складывала использованные контейнеры из-под еды или кофе, пока не выходила Ирина Владимировна и не начинала возмущаться: «Это своеобразный протест чистоте и аккуратности? Если у нас появятся тараканы, то ты первая пойдешь им на съедение». Теперь же там сидел высокий полноватый парень с приятными чертами округлого лица. Заметив стоящую и разглядывающую его девушку у лифта, он вскочил как ужаленный. — Привет! Когда парень направился к Даше с дружелюбной улыбкой, она сначала нерешительно замерла, но через секунду все же протянула руку и крепко сжала. Даша уже знала, что он скажет, но до последнего не могла поверить, что отдел кадров так мог над ней поглумиться — Меня зовут Стас, — улыбка пропала и более серьезным тоном добавил, — Станислав Полунин. С сегодняшнего дня я новый секретарь Ирины Владимировны. У меня, конечно, две недели испытательного срока, но это чисто формальность. Он снова показал ряд своих белых и ровных зубов. — Я… Глаза Стаса заблестели как новогодняя елка. — Ты — Даша, личный помощник Ирины Владимировны. Мне все рассказали. Так сказать, правая рука, — брови недвусмысленно взлетели вверх. — Эм, ну да. Саркисова одновременно чувствовала и облегчение от того, что работы станет меньше, но сразу появилось это неудобное ощущение, когда нужно привыкать к новому человеку. Пока он снова не свалит при малейших трудностях. Девушка мысленно остановила и отругала себя. Этот парень не виноват, что его предшественница оказалась такой. Тем более, что она более чем наказана… — Ты мне немного расскажешь в целом, как с ней работать? Что любит, чего лучше не делать? Даша прошла к своему столу, улыбаясь про себя такому энтузиазму и наивности. Один день работы в прокуратуре и ты превращаешься в унылое говно, которое ненавидит всех и вся. — Знаешь, это сложно объяснить. Просто забудь все, что ты до этого слышал о ней. Все намного хуже, — последнюю фразу она заговорщически прошептала, стараясь придать лицу всю серьезность, на которую была способна. В ответ на это парень побледнел, а Даша рассмеялась, закрыв рот рукой, чтобы слегка уменьшить звук. Эту фразу ей сказали в первый рабочий день здесь, как только был подписан трудовой договор. Это не было враньем как таковым. — Успокойся, я шучу. Она нормальная, — Даша повесила верхнюю одежду в шкаф и села на свое место, нажимая пуск на ноутбуке. Стас заметно выдохнул, нервно проводя ладонью по темным волосам. Он откинулся на спинку стула. — Эм, не хочешь вечером сходить в какой-то бар или кафе, чтобы ты мне более подробно рассказала все? Я недавно переехал в столицу и еще не сильно хорошо ориентируюсь. Саркисова давно никуда не выбиралась и очень не против какой-нибудь компании на вечер, вместо привычных ютуба и рабочих документов, которые скрашивали ее каждый вечер по умолчанию. Единственное — нужно сразу расставить границы — это только рабочая или дружественная встреча. Другое не интересует. Даша хотела уже дать свое согласие, но входная дверь кабинета открылась и показалась Вознесенская. При ее виде Стас сразу же вскочил, словно был не в прокуратуре, а где-то в армии, и нужно отдавать честь каждый раз, когда видишь командира. Даше было очень стыдно, но она не удержалась и прыснула со смеху, хотя сразу постаралась заглушить этот звук внезапным приступом кашля. Женщина сузила глаза и недовольно посмотрела на ту, намекая, что все заметила. — Доброе утро, Ирина Владимировна, — Даша сдержанно улыбнулась, стараясь унять ускорившееся сердцебиение при виде прокурора. — Я смотрю, вы уже познакомились. Надеюсь, работа теперь пойдёт быстрее, и Вы не будете отвлекаться на что-то другое, — испепеляющий взгляд был направлен теперь на Станислава. Он стушевался и кивнул. — Конечно. Видимо, кто-то слишком громко распылялся о баре. Есть огромный шанс, что посиделки накрылись на сегодня, потому что завалить «срочной» работой очень даже в духе Ирины Владимировны. Она не щадила себя, а других и подавно. — Дарья, пройдите в мой кабинет. У меня есть пара вопросов к Вашей диаграмме. С идеально ровной спиной Ирина Владимировна развернулась и скрылась в своем кабинете, больше не удостоив никого и взглядом. — Начинается, — пробормотала Саркисова, кряхтя и поднимаясь со стула. Она утешительно улыбнулась своему коллеге, чтобы тот не переживал так сильно. Ему еще стоит привыкнуть к манере общения Вознесенской с подчиненными. Совсем не хочется вернуться обратно и увидеть, что он испугался и сбежал. Пройдя в кабинет, Даша обнаружила прокурора сидящей за своим столом с открытым личным ноутбуком. Она успела надеть очки для чтения и от чего-то сильно хмурилась, не отводя глаз от экрана. — Закрой дверь и подойди сюда. Не показав своего удивления от такой неожиданной просьбы, Даша прошла через кабинет и остановилась за кожаной спинкой кресла Ирины Владимировны, немного нервничая. После странной пятницы она не знала, куда себя деть в присутствии Вознесенской. Даша решила, что будет вести себя так, как будто ничего не произошло. За прошедшие почти семьдесят два часа она, действительно, пару раз ловила себя на предположении, что вечерний разговор у клиники выглядел в ее сознании очередным сном. Вознесенская что-то чувствовала к ней, но это было едва заметно и столь нереально. Даже в самых смелых своих фантазиях она никогда не могла представить себя с Ириной Владимировной в другой роли, чем как начальником и подчиненным. — Вот здесь, в углу, ты неправильную статью указала, нужна девяносто седьмая, — изящный палец с красивым маникюром ткнул на неточность в статистике на экране. — О, действительно. Мне очень жаль. Скорее всего, это была субботняя ночь, когда работа шла чересчур туго. Мешал бокал не самого дорогого вина, и Сима мурчала под боком, зазывая присоединиться к ней, отдаваясь во всю сладким объятиям Морфея. Все сработало против Дашиной внимательности. — Чем были заняты Ваши мысли во время работы над этой диаграммой? — голос хоть и казался слишком строгим, ведь именно на таких интонациях она проводила совещания и отчитывала подчиненных, но то, как при этом блестели ее глаза наталкивало на определенные выводы. «Думала о том, как хочется вас поцеловать и придушить одновременно!» Не совсем удачно повернувшись в кресле, прокурор задела локтем клавиатуру, и часть диаграмм на экране стерлась, оставляя за собой пустоту. — Черт, скажи, что ты знаешь, как это исправить, — Ирина Владимировна принялась нажимать все кнопки подряд в надежде исправить оплошность, но тщетно. — Могу. Склонившись довольно низко над столом, Даша искала на панели управления в Ворде нужный значок для отмены последнего действия. Ненамеренно, она оказалась слишком близко к Вознесенской, практически вторгаясь в ее личное пространство. Мягкие пряди иссиня-черных волос щекотали покрасневшую щеку девушки, и Даша скорее сделает себе харакири, чем отодвинется от нее по своей воле. Сегодня аромат был не сладкий, а свежий, отдавал мятой и кофе. Этот подходил определенно больше. Нужно нажать всего одну чертову кнопку, вот же она в левом верхнем углу, но Даша была не в силах пошевелиться. Единственное, что выдавало напряженность обеих это громкий стук сердец в полнейшей тишине. Едва ощутимое, горячее дыхание обожгло и без того чувствительную кожу на шее. По телу Саркисовой пробежала приятная дрожь, которая бывает лишь тогда, когда человек к которому ты неравнодушен находится так мучительно близко. Даша, словно в замедленной съемке, повернула голову влево, подсознательно боясь и предвкушая, что произойдет дальше. Первое на что она наткнулась – удивительные, ярче, чем обычно, два осколка неба. Ирина словно говорила одним лишь взглядом, что совсем не против того, что сейчас может произойти. Приоткрытые и такие манящие губы всего в нескольких сантиметрах от собственных. Внизу приятно скрутило. Стоило только немного наклониться и… — Ваш кофе, Ирина Владимировна! — двери с грохотом распахнулись, и в кабинет ввалился Стас с чашкой кофе на небольшом подносе. Его явно не смутила возникшая перед глазами картина, или он не заметил, потому что совершенно спокойно продолжил идти. По инерции Даша сразу отскочила от Вознесенской, щеки которой немного покраснели, и тут же ушла прочь из кабинета, не проронив ни слова. Прикрывая злополучную дверь, она краешком глаза заметила, как лицо женщины снова приняло свою обычную маску недовольства с оттенком злости. Попали.***
Новый секретарь вышел следом бледный как мел, и молча сел за свой стол спустя несколько минут. — Она наорала на меня. Я стучал, правда, громко стучал, перед тем, как войти. Ты же слышала? — его голос сквозил скорее обидой и непониманием, нежели злостью. Не заметив никакой реакции на свои слова, Полунин помахал рукой. — Земля вызывает Дашу, алло! Саркисова моргнула. — Что? Еще немного и, казалось, парень закатит глаза. — Ты слышала, как я стучал? Потому что Ирина Владимировна сказала, цитирую: «Стучите громче в следующий раз, или это будет Ваш первый и последний рабочий день здесь». Она выглядела очень злой… Я многое слышал о ее тяжелом характере, но всегда хочется верить в лучшее, — Стас хмыкнул и поджал губы. Он выглядел подавленным. Правильно было бы его как-то подбодрить: заверить, что не стоит принимать так серьезно слова Ирины, потому что такое будет происходить часто, и каждый раз биться о стену головой в догадках, что же ты на этот раз сделал не так — весьма самоуничтожающая штука. Только вот в данную минуту сама Даша хотела, чтобы кто-то стукнул ее, да посильнее, по совсем не думающей голове. Может, тогда мозги станут на место. — Я… нет, наверное, не слышала. Она раздраженно потерла переносицу и встала, громко царапая ножками стула пол. Нужно пройтись, иначе сердечная аритмия обеспечена. — Я через десять минут вернусь, прости. Если телефон будет звонить — не бойся и отвечай, как я тебя учила перед этим. — Какой-то волшебный кабинет, — развел руками Стас, наблюдая как новая коллега стремительно выбежала в коридор. А было только десять утра. До конца дня Саркисова старалась не пересекаться с Ириной Владимировной, насколько это вообще возможно в предоставленных условиях. Слава богу, человечеством придумано волшебное средство связи — почта и Телеграмм. Этими обоими чудами света начальница владела в совершенстве. Презентацию Даша переделала в течение часа и отправила. Пришлось даже подключить Полунина к проверке, дабы не пропустить больше ничего важного. Заметив, что девушка выглядела расстроенной, Стас особо не лез с расспросами и даже принес ей обед и кофе. Главный ритуал утра, после кофеина — завтрак – сегодня пропустили, выбрав еще несколько минут сладкого сна. Даша лишь впопыхах успела насыпать Симе корм, и то после пронзительного «мяу». Рабочее время подходило к концу, а настроение Даши продолжало стремительно падать вниз, неприятное чувство засело на дне желудка тяжёлым камнем. Скрестив пальцы на руках и ногах, она уверенной походкой подошла к кабинету. Коротко постучав, каштановая голова просунулась в проем. Женщина стояла, склонившись над столом, печатая что-то на принтере и ловко спасая вылетающие листочки один за другим от падения на пол. — Уже почти семь, мы домой. До свидания, Ирина Владимировна. Она лишь на миг оторвалась от своего «увлекательного» занятия, одарив девушку незаинтересованным взглядом, и снова продолжила печатать. — Хорошего вечера, Дарья. Голос снова усталый, а глаза красные. Сердце предательски сжалось. Хотелось спросить, может ли она еще чем-то помочь, но голос внутри упрямо шептал, что это плохая идея. Лучшее, что можно сделать сейчас — уйти. Даша кивнула, немного замешкавшись в двери и все же оставила начальницу в одиночестве. С трудом, но ей удалось нагнать Полунина уже на улице возле курилки. Все-таки приобрести абонемент на групповые занятия в спортзал уже не кажется такой бесчеловечной идеей в отношении себя. Парень стоял у небольшого навеса, дерзко сжимая сигарету в зубах. Заметив подходящую к нему коллегу, заулыбался. — Ты там в бар предлагал? Я знаю один приличный и недорогой недалеко, — Саркисова ловко выхватила из чужих губ тлеющую сигарету и сделала пару неглубоких затяжек. Желание курить проявлялось еще реже, чем пойти в спортзал. Не хватало еще позорно закашляться при парне. — О, супер, идем. Я угощаю. Но только немного, потому что сегодня только мой первый понедельник, а наш дражайший прокурор меня уже ненавидит. Если мы завтра завалимся с перегаром — нам крышка, — Стас весело рассмеялся своим низким голосом, выпуская горячий пар вперемешку с сигаретным, и Даша налегке подхватила его смех. Перед ее лицом всплыл образ начальницы, которая морщится от неприятного запаха в приемной. «Такого она бы точно не ждала». Тем временем, на третьем этаже, Ирина Владимировна, сжимая крепко край шторы, стояла у окна и наблюдала за парой своих подчинённых, которые громко хохоча, вместе выходили за территорию Офиса. Неконтролируемое чувство ревности заползло ядовитой змеей, отравляя все на своем пути. Она знала, что не имела ни малейшего права на подобные чувства к этой девчонке. Саркисова – помощница, которая младше её на пятнадцать лет. Они обе женщины в конце концов. Все это понятно и рационально. Однако от чего же каждый раз когда девушка оказывается так близко, пульс ускоряется, как у марафонщика на длительном забеге?***
Когда Ирина Владимировна отперла дверь в квартиру, стрелка часов неумолимо приближалась к одиннадцати вечера. Затемненная бутылка с вином стукнулась о стоящую в коридоре тумбу. Скинув пальто и сапоги, Ирина издала небольшой сдавленный стон от возможности снова свободно шевелить пальцами на ногах. Заметив криво висящую серебристую рамку на белой стене гостиной, ее пронзило острое желание поскорее выкинуть ее в мусорку, чтобы никогда больше не видеть эти до боли счастливые лица на фото. Чем она вообще руководствовалась, вешая ее? Повертев в руках, Ирина еще раз скрупулезно осмотрела ее: молодая, широко улыбающаяся пара. Девушка в белоснежном свадебном платье, а мужчина в черном смокинге, с немного нелепой твидовой бабочкой, смотрели и как будто насмехались над ней: «а ведь ты все разрушила сама, вот и поделом тебе». Ирина как сейчас помнит безраздельную радость, когда наконец-то получилось накопить нужную сумму, чтобы сыграть небольшую, но долгожданную свадьбу только для близких. Для них считалось очень важным не брать у обеспеченных родителей ни копейки. Сокрушительный вздох слетел с губ, когда логичный вопрос прозвучал в ее собственной голове: помнит ли она, когда последний раз была так счастлива? В принципе, улыбалась искренне. В голове секундной вспышкой пронесся образ Саркисовой, но Ирина быстро отогнала его. Только не сейчас. Она аккуратно положила вещь на стеклянный журнальный столик в гостиной, заваленный разными письмами и журналами. Их следовало бы перебрать уже как месяц. Полежат еще. Пробка с характерным хлопком выскочила из бутылки, а в бокал полилась бордовая жидкость. Пару капель забрызгали дорогой белый камень столешницы и медленно стекли вниз, оставляя за собой кровавую полоску. Она вытрет его позже, когда снова не сможет уснуть и в приступе злости и бессилия возьмется убирать и без того чистую квартиру. Схватив изящный бокал, Ирина немного повертела его и сделала первый глоток. Внутри медленно разливалось тепло. «Сделать теплый пол было определенно отличной идей», — подумала женщина, направляясь к лоджии с панорамными окнами. Она расслабленно села на мягкий диванчик, аккуратно подгибая ноги под себя, чтобы не разлить вино на дорогие синие брюки. Ночная столица несомненно прекрасна. Вид с двадцатого этажа каждый раз вызывал небольшой приступ акрофобии, но возможно хотя бы так получится побороть этот страх. Яркие огни автострады, выдающиеся мосты через могущественную реку, бесчисленные высотки и неоновые вывески бутик захватывали дух. По отдельности, это считалось бы сплошной какофонией, но в единстве — полная дикой, необузданной энергией и красоты, душа города. Можно на секунду представить, что весь город у твоих ног. Но этого не было и близко. В одной из песен звучали верные слова: «Столица тебя сломает, а может и ты ее…» Кто же кого сломал? Квартира покупалась меньше года назад в спешке и отчаянной надежде, что станет новым началом второй попытки жизни здесь. Ирина помнила, как тщательно выбирала район, планировку, дизайн. Времени на ремонт не было, поэтому вариант должен быть идеальным с самого начала. Все с чистого листа. Она мечтала, как по утрам будет готовить завтраки на просторной кухне, любуясь утренним туманом над неспешно пробуждающимся городом, а вечерами принимать горячую пенную ванну, смывая всю тяжесть уходящего дня. И непременно кто-то будет сидеть рядом, шепча что-то приятное и глупое, чтобы отвлекать от проблем. В конечном итоге, ничего из этого списка не было: завтраком, в лучшем случае, оказывался американо, ванна стояла без дела, так как быстрый душ требовал меньше времени и энергии, а «кто-то» так и не появился. Все, что появилось — нескончаемая работа, которая уже не заполняла образовавшуюся пустоту после ухода мужа. Бывшего мужа. Ирина сделала еще один глоток и откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза. — Я оставлю тебе все! Заберу только личные вещи и Рекса, — повышенным от волнения тоном, сказал мужчина, параллельно забрасывая в спортивную сумку одежду. Вознесенская сидела в углу спальни на мягком сером кресле, крепко сжимая в руке наполненный до краев бокал. На ее лице невозможно определить ни одной эмоции, кроме сухого безразличия ко всему происходящему вокруг. — Собака моя, закатай губу, — глухо отозвалась она. — У тебя нет на него времени. Ни на что нет, кроме своей драгоценной работы. А Рексу требуется особенный уход. Что ты можешь ему дать? — в вопросе проскальзывал очевидный скрытый подтекст. «Что ты можешь дать мне?» — Квартиру оставь себе. Или продай, или приведи сюда свою смазливую секретаршу. Я вернусь домой, в родной город, — пальцы сильнее впились в бокал, но лицо оставалось непроницаемым.</i> В набитую сумку посыпались галстуки. Мужчина с ожесточением пытался их впихнуть, но они вываливались все равно на кровать. При упоминании секретарши его лицо побагровело, а на лбу запульсировала венка. — Даже не вздумай ее вмешивать, Вознесенская! Наденька здесь совсем ни при чем, — кое-как умудрившись уложить первую сумку, он достал огромный чемодан и принялся складывать дорогие костюмы в черных чехлах. — Наденька, — пренебрежительно передразнила Максима женщина. — А то что? Уйдешь от меня? Губы скривились в горькой усмешке, а затем коснулись сладкого вина. — Вот поэтому мы больше не можем быть вместе. Эта чертова работа превратила тебя в жестокого, непробиваемого человека. Ты уже не та женщина, на которой я женился, мне ее очень не хватает. Даже сейчас тебе похер, что наш брак разрушен, моя Ира бы не молчала — она кричала бы, ругалась, искала способы примирения, но ты… Ты — просто лед. В начале своей воодушевленной тирады голос тонул в злости и обиде, а вот последнее предложение было сказано с обречённым смирением. Таким тоном обычно врач сообщает пациенту, что его болезнь неизлечима, и отправляет его тихо доживать отмеренные сверху дни. Звук молнии чемодана стих, и Максим сел на край кровати, спрятав лицо в ладони. Ему тоже болело, но дальше так жить стало невозможно. Ирина любовно коснулась взглядом больших рук мужчины, не раз крепко прижимавших ее к себе, его широкой и мускулистой спине, которую она так любила гладить по утрам, давая понять, что пора просыпаться, а темные густые волосы почти не тронула седина. Он оставался чертовски красивым, определенно. Окружающие всегда твердили о них: какая красивая и гармоничная пара. Мама часто в восторге шептала, прижимая ладони к щекам: «Словно рождены друг для друга. Какие красивые детки родятся». Дети… Еще одна неозвученная причина сломанного союза. Брак был бракован с самого начала. Виноватых в этом нет. Врачи разводили руками и уверяли: «Вы вдвоем абсолютно здоровы. Не переставайте стараться и молиться». Молиться, охуеть, и это говорит один из лучших репродуктологов этой страны. Четыреста баксов за прием вылетели в трубу. Внутри что-то со звоном сломалось. Начало приходить осознание происходящего. Их время истекло. Десять лет брака можно смело вычеркивать из жизни, и в этом виновата она. Сколько раз Ирина обещала вернуться домой пораньше и не приходила, переносила свидания, ужины, не отвечала на звонки. Жалела ли она, зная наперед, чем это обернется? Нет. И от этого становилось страшно. Не допив содержимое бокала до конца, Вознесенская бросила его на молочный меховой ковер. Он быстро, как губка, вобрал в себя красный цвет. Останется огромное пятно. Плевать. Максим купит Наденьке новый. — Я с ней не спал. Я тебе не изменял, чтобы ты знала. Я не подлец. Просто устал. Мужчина медленно поднялся и взял тяжелую сумку в руки, оглядывая еще раз шкаф. Оставалась еще пара вещей, но оба знали, что он не вернется за ними. — Мне плевать. Блефовать и держать лицо — способности, которые в любой ситуации отлично помогали продвигаться по карьерной лестнице, а в личной жизни стали белым пятном, которое Вознесенская никак, до недавнего времени, не замечала. — В этом твоя главная проблема. Тебя ничего не волнует, кроме того, по какой же статье квалифицировать преступление очередного отморозка. На это у тебя явно уходило больше времени, чем на секс со мной. Вот и трахайся со своим Криминальным кодексом, он заводит Вас явно больше, Ваше Величество, — с издевкой произнес Максим, смотря в упор на жену. Они всегда в ссорах били по самым больным точкам. — А что ты хочешь от меня услышать? Как мне жаль? Я должна падать на колени и умолять тебя остаться? Так вот: я ни о чем не жалею! — Ирина ядовито прошипела и вскочила с кресла, стремительно приближаясь к мужчине. Она походила на пантеру готовую совершить прыжок, чтобы прокусить шею своей жертвы. Максим напрягся от такой резкой смены интонаций и близости, но вида не подал. Он гордо расправил плечи и выдержал испепеляющий взгляд, показывая всем своим видом, что не боится. Ему хватало решимости и накопленной за годы обиды, хотя бы в последний раз вывести женщину на эмоции по полной. — Я хочу, чтобы ты наконец-то призналась самой себе, что не права и вела себя, как конченная стерва! Чтобы ты уяснила: наша семья распалась из-за тебя! Звонкая пощечина прилетела по гладко выбритой щеке почти бывшего мужа. Он в неверии прикоснулся к горящему месту. — Катись к черту. Мои адвокаты с тобой свяжутся. Рекса ты не получишь. Два ненавидящих взгляда сверлили друг друга еще с минуту. Максим схватил свои вещи и весь красный от злости и унижения выскочил из комнаты. В ту же секунду Ирина медленно опустилась на пол. После громкого хлопка входной двери, соленые слезы как по команде потекли из глаз. Голова гудела, а ладонь все еще жгло. Удар был хорош, как в детстве учил папа-военный. ПОвезло, что он не застанет всей этой грязи. Он души не чаял в Максиме, называл сыном. Спрятав лицо в коленях, брюнетка наконец-то дала волю эмоциям. Самое противное, что он был прав — виновата она. К мокрым ладоням коснулось что-то холодное и влажное, настойчиво пытаясь раскинуть руки и протиснуться. Подняв голову, Вознесенская увидела большие добрые глаза Рекса. Он, склонив голову на бок, словно говоря: «не плачь, у тебя есть я, я лучше!». Пес аккуратно положил голову на колени женщины, утешая. — Только ты и остался со мной, малыш, — Ирина нежно погладила шерстку и почесала за ухом. От такой ласки Рекс довольно забил хвостом по полу и снова ткнул носом в ладонь. Мы снова здесь спустя столько времени. В гордом и невыносимом одиночестве. С бокалом вина в руке, в городе, который каждый день вызывает тебя на бой. На бой с совестью, справедливостью и с собственными принципами. «Я не готова сдаться» Но стоит ли игра свеч? Это может обернуться против нее такой разрушительной волной, которая при одной допущенной ошибке снесет все, над чем она трудилась на протяжении всей жизни. Свет погас, а пустой бокал остался стоять на столике. Начинало светать.