Мужчина, в явно жутко дорогом сером костюме, и с довольным лицом вышел из кабинета Главного Прокурора как раз в тот момент, когда Даша едва закончила подниматься по ступеньках на этаж. На протяжении всей последней недели дома и на работе стала пользоваться исключительно лестницей, чтобы хоть как-то компенсировать не слишком спортивный образ жизни. Ира, конечно, не раз ее подъебывала: «А че у меня в доме на лифте едешь? Всего лишь двадцатый этаж. Ах, силы на меня бережешь! Какая слабая молодежь пошла». В ответ Саркисова лишь закатывала глаза и ворчала, что не все могут себе позволить личного тренера несколько раз в неделю, с небольшой отдышкой преодолевая пролет за пролетом. Навязчивое желание становиться лучше только усиливалось с каждым днем, наблюдая за Вознесенской с ее эрудированностью и прекрасно подтянутой задницей.
Замерев у входа на этаж, Даша отказывалась верить своим собственным глазам. Она слишком хорошо знала эту высокую и довольно недурно сложенную фигуру, над которой точно потели в спортзале каждый день. Впрочем, данный факт никак не влиял на то, что владелец этого самого тела – редкостный кретин.
— Игорь Валерьевич, всего хорошего!
Полунин резко подскочил со своего места, завидя направившегося к выходу Калуцкого. Того самого. И судя по тому, что мужчина в ответ широко улыбнулся и кивнул Стасу – это его не первый визит. К горлу подкатила тошнота только от одного вида ухмылки Игоря Валерьевича.
Дождавшись на лестнице, пока бизнесмен исчезнет в лифте, Даша не спеша направилась к своему столу, при этом пребывая в полнейшем смятении. Ее начала охватывать паника: неужели все повторяется снова?
— Доброе утро, Станислав.
Потихоньку теплело; всего через неделю апрель сменит март, и температура стремительно начнет подниматься выше и выше ставших привычными десяти градусов. Легкая весенняя куртка пришла на смену теплому пальто, которая, к слову, через минуту оказалась на вешалке. Даша села за рабочий стол, раздумывая над тем, как правильно сформулировать свой вопрос, не выдав при этом слишком много ненужной информации.
— Доброе, доброе. Чего такая грустная с самого утра? В последнее время ты наоборот, такое ощущение, светишься от счастья. Небось кто-то появился, – пытливая улыбка расползлась на лице Полунина.
В ответ он получил лишь злобное фырканье и взмах рукой, отсекая сразу все попытки неуместной лести.
— Скажи, пожалуйста, а что здесь делал Калуцкий, да еще так рано? Этой встречи точно не было в расписании Ирины Владимировны.
«Да уж, Саркисова, женской мудрости тебе не занимать. Рубишь сразу сплеча» – отчитала саму себя Даша, пристально наблюдая за стушевавшимся Стасом, который не знал, куда деть глаза, чтобы скрыть возникшую неловкость. Это не смогло укрыться от нее.
— Даша, спроси об этом лучше у самой Владимировны. Ты же знаешь, что мы все здесь подписывали суперсерьезный договор о неразглашении, и эта информация очень даже попадает под него, – скривился Стас. Видно, что эта ситуация ему совсем не по душе. Ссориться с единственным другом в этих стенах не входило в его планы, тем более, из-за интриг начальницы, тем более, только через два месяца после начала работы.
— И как часто он ходит сюда?
Его слова несомненно задели, хоть Даша и не показала этого, сразу скрыв обиду за непроницаемой маской. Она спросит у Иры, конечно, но лучше приходить подготовленной. Так всегда говорила мама, заставляя признаться во всех грехах, перед тем как пойти на очередное родительское собрание в школу. Так выходило значительно проще и качественнее защищаться.
— Даша… – Полунин замялся, моля взглядом о пощаде, но та оставалась непреклонной и смотрела в упор. Столь продолжительная работа с Вознесенской накладывала свой непоправимый отпечаток. – Только три дня, – быстрым шепотом выпалил Стас. – Они разговаривают каждый раз не больше тридцати минут, и он уходит до того, как в Офис начинают приходить первые работники. Сегодня просто пришел позже. Но, правда, я не знаю, почему она тебе не сказала… Не говори, пожалуйста, что я тебе рассказал.
Усилием воли пришлось натянуть подобие дружелюбной улыбки, которая смахивала скорее на гримасу, и заверить, что она так и сделает – не подставит парня. Нужно держать себя в руках и не подавать виду. Откуда Полунину знать, что еще пару месяцев назад этот мудак пытался скинуть Иру с должности, а может даже и прикончить бы не побрезговал. А теперь он весь такой охеренный, на своих ролексах и в пафосном костюме от Tom Ford, приходит к ней же каждое утро. Только вот почему Ира не рассказала? Неужели что-то изменилось, и она утратила доверие? Очень интересно.
До обеда Даша не вылезала из ноутбука, отвечая на все электронные приглашения для Вознесенской. Ответ всегда следовал стандартный и по строгому протоколу, прописанному пресс-службой:
«Благодарим за приглашение. Если у Ирины Владимировны будет свободное время среди плотного графика – мы обязательно дадим Вам знать. С наилучшими пожеланиями!»
Работа, которая не требовала сильных умственных способностей – как раз то, в чем она нуждалась сейчас: никаких лишних нагрузок на и так дымящийся от избытка мыслей мозг.
Через пятнадцать минут заканчивался обед, и Полунин должен был вернуться из столовой, а Даша, которая вежливо отказалась от его предложения пообедать вместе, голодная и расстроенная ждала смс от Иры, чтобы собираться на встречу, на которую она должна ее сопровождать. Какая-то презентация, от которой не получилось отделаться, так как ее устраивал бывший коллега Вознесенской из университета. Очередная новая никому не интересная научная статья. Обычно все они оказывались компиляциями из чьих-то старых исследований и совсем не имели ничего общего с практической стороной закона. Главная задача на этот вечер – не умереть от скуки, а также не напиться. Потому что фуршет с выпивкой это единственное, что не давало уснуть от нудных речей царивших вокруг.
Уже сидя в машине, Даша поняла, что дотерпеть до вечера и не накинуться на женщину с расспросами будет довольно сложно. Однако работа в Офисе Прокурора хорошо тренирует терпение и приучает к дисциплине, как маленьких котят приучают к горшку, когда те только начинают видеть и ходить. Без того, как и этого никак не выжить. Государственная служба дрессировала молодых специалистов лучше любого кинолога. Именно поэтому всю поездку до выставочного зала Саркисова не отрывала глаз от окна, хотя прекрасно чувствовала на спине чужой прожигающий взгляд.
Припарковавшись у здания, Даша пулей вылетела из машины, пока Ирина давала наставления водителю ждать, ибо после мероприятия приходилось возвращаться на работу.
— Что происходит? – зашипела Ира, еле нагнав девушку у самого входа. Схватив крепко за локоть, она круто повернула ее лицом к себе. Вознесенская никак не могла понять, чем заслужила день полнейшего и беспощадного игнора со стороны Даши. Ситуация в машине стала последней каплей.
Особенно задевало то, что подобным образом всегда поступала сама она: вместо того, чтобы обсудить и пресечь проблему на корню, она трусливо сбегала. Максим часто повторял одну и ту же фразу во время их ссор: «ведешь себя, как страус, Вознесенская, как только ссора – ты сразу голову в песок или убегаешь». Сначала это проговаривалось слегка насмешливо и беззлобно, когда они только начинали жить вместе, а к концу пятого года совместной жизни – саркастически и чтобы побольнее ударить. Так все и было, Ира не отрицала, но проще игнорировать, чем разговаривать о своих чувствах. Так оставалось до недавнего времени.
Сейчас же, когда подобное отношение коснулось ее самой, бумеранг ударил неожиданно больно. То ли от непривычного чужого поведения в свою сторону, то ли от того, что оно исходило именно от Даши.
Слегка испуганный взгляд шоколадных глаз заставил Иру снизить градус накала и отпрянуть, отпуская руку. Оглянувшись, она убедилась, что никто не смотрит на них, и спокойно выдохнула.
— Почему ты так ведешь себя целый день? Я как-то обидела тебя?
Что могла ответить Саркисова? Последнее, что хотелось – устраивать публичные сцены. Нервно проведя рукой по спутанным от ветра волосам, она также инстинктивно обернулась, сканируя небольшую толпу вокруг, которая неспешно продвигалась в здание.
— Давай поговорим потом? Долго объяснять.
На самом деле очень быстро и коротко. На языке вертелось лишь: «какого хрена, Вознесенская?». Но это была очень плохая стратегия, заведомо обреченная на провал. Поежившись от очередного порыва холодного ветра, она кивнула на дверь:
— Идем?
Естественно, Иру категорически не устраивал этот ответ, но выбора не оставалось. До начала оставалось пару минут, и ее присутствие было обязательным, к большому сожалению самой Вознесенской, но отказать давнейшему другу покойного отца она не могла.
— Скажи водителю, чтобы пригнал мою машину сюда, и он свободен на сегодня. Поедем после выставки домой. И еще: пусть Полунин пришлет мне на почту тот законопроект, о котором я говорила утром. Через десять минут жду внутри, – тон снова превратился в ледяной и рабочий. Так даже лучше. Все-таки невозможно не смешивать личную жизнь и работу. В голову Даши впервые на полном серьезе тихонько закралась мысль уволиться.
— Да, Ирина Владимировна.
Прокурор с поджатыми губами и нечитаемым выражением лица прошла сквозь стеклянные двери, гордо расправив плечи.
Даша сделала пару глубоких вдохов и возвела глаза к серому небу. Сгущались тучи, скорее всего, пойдет первый весенний дождь. Может быть даже гроза. Она всегда любила гром и молнию, находя это самым прекрасным звуком для расслабления.
Она не предполагала, она совершенно точно знала, что разговор окажется сложным и неприятным, но больше откладывать невозможно. Сначала Ира игнорирует все попытки заговорить об их отношениях, не рассказывает о себе, своей семье, делая это самой большой тайной мира, а теперь еще и скрывает о появлении Калуцкого при том, что не просто недоговаривает, а намеренно умалчивает, втягивая еще и ничего не понимавшего Полунина.
И Даша задумалась: оставалось все меньше уверенности, что у Вознесенской есть такое же сильное желание сберечь то, что между ними происходит. Но пока насильно не усадишь – разговора не будет. Ира готова пойти под пули, на самые сложные спецоперации, да на что угодно, лишь бы только не говорить о своих чувствах. Что ж, как говорят, чему быть – того не миновать.
Ирина Владимировна стояла в небольшой компании профессоров, выслушивая нудные разговоры о необходимости полной реформы и смены Криминального Кодекса, в соответствии с новыми обстоятельствами нашего злополучного мира. Совершенно не задумываясь, кивая каким-то обрывкам фраз, она искала в толпе знакомую каштановую голову.
Презентация — дерьмо, друг отца — дерьмо, который настаивал на ее приходе только для поднятия собственного авторитета; вообще – все дерьмо. Хотелось послать всех к черту, схватить невероятно бесящую сейчас Саркисову и отвезти домой, дабы отчитать ее по полной, а затем долго заниматься любовью. Тем не менее, для приличия требовалось пробыть здесь хотя бы с полчаса, а Дашу так и не удалось найти, так что Ира снова попыталась вникнуть в разговор.
— А вы уже слышали о задержании судьи Верховного суда? Не понимаю, как глупо он спалился на подобной взятке, – растерянно почесал затылок мужчина лет шестидесяти в затхлом костюме. Вознесенская нахмурилась в попытке вспомнить его имя, но не смогла. Память оставила только то, что он «очень уважаемый профессор кафедры конституционного права».
— Ну, голубчик, два с половиной миллиона долларов не такая уж и маленькая сумма. Вот и наш дорогой Алешенька не удержался, – другой пожилой дядя, в более импозантном костюме, сжимал в руке стакан с водой и с насмешкой поглядывал на собеседника, явно намекая тому, что самому бы начать брать их пора.
Хотелось выпить вина или шампанского, но Ирина держалась, помня, что сама твердо решила ехать на своей машине. Мельком взглянув на часы, она отметила, что осталось двадцать минут. Время ползло медленнее черепахи.
Профессор кафедры от такого столь очевидного намека тут же побагровел и возмущенно фыркнул.
— Знаете ли, для людей имеющих принципы и совесть, даже такая сумма не стоит репутации! – признаваться, что ему, доктору юридических наук, заместителю декана, никто не предлагает, было стыдно.
Поняв, что поддержку у остальных он не найдет, мужчина повернулся к молчавшей до этого Вознесенской.
— Ирина Владимировна, а что Вы думаете по этому поводу? Все мы знаем, какие тесные связи прокуратуры и антикоррупционного бюро. Любое громкое дело не обходится без Вас, – слишком ласково и слишком толсто намекал он.
Пришлось собрать все свое самообладание и учтиво вежливо ответить:
— Я думаю, что когда у тебя самого зарплата больше полумиллиона, то нужно уметь остановиться. Алешенька ваш не смог. Жадность фраера сгубила, слыхали такое, уважаемые господа? – Ира фирменно ухмыльнулась, максимально демонстрируя, что ее конкретно подзаебало вся эта напускная светская беседа . Поэтому она быстро набрала Даше смс «Через 10 минут у Порше» и под изумленные взгляды мужчин откланялась.
Сообщение прочитали, о чем свидетельствовали две голубые галочки в углу, но в ответ даже сухое «ок» не пришло, которое Саркисова обычно отправляла, когда они ссорились. Нервничая слегка больше обычного, Ира закинула молчавший телефон в сумку и вышла из зала.
Сидя в институтах, вдалбливая своим студентам исключительно занудную теорию, они сами совершенно без понятия, как потом все это работает на практике. Хотя чего злиться – это их работа.
Забирая из гардеробной свое пальто, Ирина вспомнила, что не попрощалась с виновником торжества. Но возвращаться совершенно не хотелось, поэтому накинув верхнюю одежду на плечи, она размеренным шагом вышла на улицу.
Совсем недавно она сама читала те самые скучные лекции, совершенно оторванные от реальной жизни, но при этом на полставки работала в том же Антикоррупционном Бюро, где ее заметили и позже предложили кандидатуру Ирины Президенту на должность Генпрокурора. Первая женщина, которая заняла эту должность. Революционно, как и вся тогдашняя программа кандидата в Президенты. Ира поверила в него, а он в нее. И все выиграли. Если бы только он знал, что сейчас Вознесенская спит с собственной помощницей, которая на пятнадцать лет младше, и подвергает опасности все пропагандируемые ценности...
И как выйти из этой ситуации без потерь – совершенно не понятно. Плыть по течению и ждать, пока какой-то особенно хитрый журналист заснимет их, или, что еще хуже, их застанут в собственном кабинете? Каждый раз Вознесенская проверяет, закрыта ли дверь, но обязательно наступит такой момент, когда они забудут сделать это. Во всех лесбийских сериалах героини почему-то так глупо палились, что немного удручало.
С подобными тягостными мыслями Ирина дошла до парковки. Сердце коварно застучало быстрее, когда она увидела облокотившуюся об машину Дашу, уже ожидавшую ее. Стало легче дышать, будто гора с плеч упала. Неужели она могла не прийти? Сбежать?Абсурд.
Девушка выглядела напряженной, Ира - не менее. Так нестерпимо захотелось кое-что сделать, наплевать на все ядовитые мысли, что звучали ее голове до этого. Хвала богам, парковка оказалась пустой и огражденной. Карие глаза с вызовом сверлили ее, и Вознесенская ускорила темп, приняв уже решение, что будет делать дальше. Схватив Дашу за отворот куртки, она резко притянула ее к себе, впиваясь в губы слегка агрессивным и страстным поцелуем. Саркисова от неожиданности схватилась за талию Иры под пальто, крепко сжимая пальцами шелковую ткань блузки. Ее вжимали в дверь машины яростно и без малейшей возможности пошевелиться, не забывая при этом контролировать поцелуй, доминируя там языком и зубами. Даша издала низкий протяжный стон, чувствуя, как внизу вспыхнуло острое желание. Она хотела Вознесенскую прямо сейчас и как можно быстрее.
Однако желания не всегда совпадают с реальностью. Ее отпустили столь же резко, как и до этого взяли в плен: быстро, легко, неожиданно. Выдавали происходящее всего миг назад безобразие только тяжело вздымающаяся грудь и похотливый взгляд.
— Ебать.
Девушка откинула голову на дверь машины, соприкасаясь затылком с холодным стеклом, прикрывая глаза. Возможно, это хоть немного поможет остыть и успокоиться.
— Красночериво, как всегда. Слишком часто что-то это слово стало у тебя проскальзывать, – недовольно подметила Ира, осматривая еще раз площадку и поправляя спутавшиеся волосы обратно в подобие прически.
— Просто это, что ты обычно делаешь со мной с завидной регулярностью.
Сейчас действительно создалось четкое ощущение, будто ее поимели, причем в жесткой форме. Впрочем, подобная сторона Вознесенской, где инициатива исходит именно от нее, Даше приходится очень по душе. Дверь со стороны водителя распахнулась, и женщина с лисьей ухмылкой бросила:
— Садись в машину, мой недофилолог.
Громко цокнув, Даша открыла дверь и юркнула на пассажирское сиденье по соседству.
— Командирша.
***
Ехать в молчании сегодня оказалось не так комфортно, как было еще вчера. Сейчас тишина душила. И это не похоже на японское тонкое искусство — шибари, а полиэтиленовый пакет на голову. Буквально. Ирина крепко сжимала руль, стараясь не поворачивать голову в левую сторону, а Саркисова смотрела в пол, пытаясь выбросить из головы недавнюю сцену на парковке. Все пошло не по плану. Ей следовало бы выглядеть злой, ибо только это чувство придавало смелости начать разговор, а все, что хотелось, к сожалению, на данный момент — тупо секса. Даша незаметно дотронулась к слегка опухшим от поцелуя губам и мотнула головой. Нет, так не пойдет.
— Я видела Калуцкого.
Пути обратно не осталось. Через стекло заднего вида их взгляды пересеклись, однако Ира быстро вернулась к дороге, торопливо скрыв удивление.
— Да, он приходил… Пару раз.
Невозмутимо и отстраненно. Она была готова к такому, поэтому продолжила, все еще в упор смотря на нее через зеркало:
— Почему ты не вписала его в свой график?
«Почему ты не сказала мне?»
Неосознанно Даша сцепила руки на коленях в замок, слегка хрустя суставами. Вознесенская бегло глянула вниз и скривилась от этих звуков:
— Прекрати, - одернула она помощницу. - Это была неформальная встреча по нерабочим вопросам.
Хруст прекратился, но нервы никуда не делись. Ее снова четко наебывали, и Даша начала необратимый процесс смирения, что возможно там, где строились воздушные замки, стояла всего лишь лачуга. Динь-Дон, спускаемся с небес на землю.
«А что ты хотела? Чтобы она тебе все гостайны рассказывала? Или чего-то важное? Она даже не в состоянии внятно объяснить в каких вы отношениях. Настолько малозначительно это для нее. И в этом только твоя вина, Даша. Тебе никто ничего не обещал».
Вылетело лишь краткое:
— М-м-м… Ясно.
Притормозив на красном свете светофора, Ирина не смогла заставить повернуться в сторону девушки, делая вид, что проверяет панель приборов.
— Ты же понимаешь, тот факт, что мы вместе спим, не должен менять наши рабочие отношения?
«Но он меняет, черт возьми!»
Ира осознавала, что своими словами и поступками, возможно, ранит, но остановиться она не могла. Дурацкая самозащита, которая срабатывала даже там, где не стоило. Пусть приставят дуло к виску, а она не отступит, продолжая лишь усугублять.
— Так это называется?
Загорелся зеленый, и машина резво тронулась с места, обгоняя другие.
— В каком смысле?
Даша вскипела, вот он момент.
— Да в любом! За полтора месяца ты так и не смогла мне внятно ответить, что между нами.
Громко посигналив подрезавшему ее мудаку, Ира сама начала терять терпение. Мужик в ответ показал средний палец и на скорости за восемьдесят укатил на своей BMW в закат. Не день, а сказка. Руки чесались достать запасную пачку сигарет из бардачка.
— А что ты хочешь, обручальное кольцо? Или чтобы я бегала по Офису с радостными криками «я трахаюсь со своей помощницей»?
«Браво, Ира, продолжай в том же духе. Ты сегодня явно в ударе. Еще немного и тебя пошлют куда подальше, и это совершенно справедливо» – внутренний голос принял попытку вразумить ее.
Тот редкий случай, когда Ирина сказала, не успев точно сформулировать и обдумать свои слова. Но опять же, извиняться она не намерена.
— Вот такое определение нам даешь?
Розовый мыльный шарик Даши с громким хлопком лопнул, забрызгивая реальностью.
— А нужно обязательно, как подростки, давать какие-то клише?
Небольшая пробка и они снова без движения в тишине. Даша пыталась сложить нужные слова в предложение, чтобы правильнее донести свою мысль женщине. Неужели она так много просит?
— Ира… – тихий отчаянный вдох выдавал, как сложно даются слова. – Да, мне это важно. Я хочу знать, что происходит. Я не прошу мне клясться в любви до гроба, заводить з десяток детей, я просто, блять, хочу знать: это что-то серьезное или просто секс для тебя?
Теперь ход перешел к Ире: от ее ответа зависит их дальнейшая судьба. Все дело в том, что ответ у нее давно выгравирован у самого сердца, но вот чтобы озвучить необходимые слова - нужно немного больше. Для начала необходимо признаться хотя бы в том, что она чувствует на самом деле.
— Изначально ты меня спрашивала о Калуцком.
Даша устало прикрыла одной рукой глаза, признавая поражение. Тогда, по крайней мере, она будет честна.
— На днях мне предложили работу в большой адвокатской компании.
Звонок раздался ранним утром, как раз в тот момент, когда Саркисова спускалась по ступенькам в метро. Услышав, кто звонит, она неловко споткнулась, но вовремя ухватилась за железный поручень. Ее резюме точно откопали из недр архива, ведь последний раз она их рассылала еще летом, до начала работы в Офисе. Это было так давно, прошлая жизнь. Следовало сразу отказаться, но детская мечта немедленно нарисовала ее счастливую, с адвокатским удостоверением, отчаянно защищающую в суде клиента.
— Что ответила?
Безэмоционально и сухо, однако зоркому глазу Саркисовой не составило труда заметить, как на скулах Ирины заходили желваки.
— Что мне нужно подумать, – неудобно выдавила Даша, словно стыдясь своего ответа, поэтому быстро добавила, вскинув голову. – Все, что меня держит на этой работе – это только ты. И я… я хочу знать, что нужна тебе.
Это было рискованно, это оголяло чувства до предела – отчаянная попытка. Последний шанс.
— И какие же сроки Вы предоставляете мне? – язвительно протянула Ира, резко сворачивая вбок, забыв включить поворотник, отчего сигнал машин зазвучал в ее сторону. В ее висках стучало, и крутилась одна лишь мысль:
она уйдет, тебя снова бросают.
— Они дали время до тридцатого марта.
Саркисова сглотнула и потупила взгляд в окно, отвернувшись. Все становилось невыносимым, горло сжало, и стало невыносимо дышать. Она жаждала чуточку свежего воздуха.
— То есть, четыре дня.
— Четыре, – глухо отозвалась Даша, наблюдая за неоновыми вывесками, проносящимися вокруг на бешеной скорости.
— Охуенно. Ты же понимаешь, что манипуляция – это плохая идея?
Оторвавшись от окна, пораженная девушка обернулась к Ире. Она же не могла так сказать. Пелена ярости застилала глаза, и Даша зашипела:
— Ничего подобного я не делаю.
— Что ты тогда делаешь, для чего?
Тон повысился на несколько октав, и в груди больно сдавило, заставляя на секунду прикрыть глаза.
— Я просто поделилась с тобой. Так делают люди постоянно: делятся со своими близкими новостями. Просят совет, когда сами не могут решить.
— Тебе нужен совет?
«Мне нужно только, чтобы ты сбросила маску, и я забуду обо всем сразу же».
— Может быть, - неопределённо хмыкнула Даша, снова утыкаясь лбом в холодное стекло.
— Никогда не шантажируй меня, иначе получишь обратный эффект от ожидаемого. Можешь соглашаться на предложение, ты же хотела быть адвокатом. Отличная возможность.
Лед в голосе Ирины сравним разве что с айсбергом, о который потерпел крушение Титаник. Глаза начало жечь, но Даша со всех сил сдержала подступающий к горлу всхлип. Она не будет при ней плакать. Вот еще.
— Вот так значит?
— А что не так? Я выхожу исключительно из твоих интересов, – впервые женщина повернулась лицом к Саркисовой, но все, что смогла разглядеть в этот раз Даша, лишь полное безразличие к всему происходящему. Ира заглушила мотор, потому что пробка почти мертвая, зря палить бензин не имело смысла. Она открыла рот, чтобы продолжить разговор, но Даша не дала это сделать и перебила, устало взмахнув рукой, показывая, что ее взяла.
— Я не могу больше. Ты выходишь из моих интересов, а я выхожу из машины.
Не оставляя ни секунды лишней, чтобы передумать или дать переубедить себя, она поспешно открыла дверь и вылезла из машины.
— Саркисова, вернись сейч…
Конец предложения утонул в оживленном шуме улицы. Минуя одну машину за другой, со всех сторон звучали назойливые сигналы. На пути к пешеходному переходу она осознала, что неконтролируемые слезы сами катились по щекам сверху вниз. Возле спуска в метро располагались лавочки, и только присев на одну, Даша осознала, что все это время бежала. На асфальте начали стремительно появляться темные кружки, сигнализируя о надвигающемся ливне. Соленые слезы сменились крупными каплями холодного дождя. Ей хотелось так же раствориться и не чувствовать оглушающей боли.
Вознесенская неспеша приспустила окно и слегка дрожащими пальцами подожгла сигарету. Она глубоко вдохнула никотиновый дым вперемешку с запахом мокрого асфальта, беспрестанно крутя в другой руке забытый Дашей в спешке кейс с наушниками. Грустная улыбка появилась на ее губах. Она никогда не выходит на улицу без них, музыка всегда должна звучать в ушах. Личный метод Даши для расслабления после трудного рабочего дня. В какой-то момент пришлось даже согласиться сменить привычную для Иры радиостанцию со спокойной музыкой на любимую Дашей попсу.
Машины постепенно начали продвигаться вперед, и почти нетронутая сигарета полетела вниз, мгновенно промокая под проливным дождем, и вбирая в себя тяжелые капли.
***
— Ты точно в порядке? Сканируешь один и тот же листок третий раз подряд.
Указательный палец Полунина лег на массивный подбородок. Он целый день молчал, стараясь не комментировать странности в поведении Саркисовой, но принтер четвертый раз засветился и опять засосал бумагу. В этот раз наступила его очередь идти в канцелярию, но прошло недостаточно времени с последнего похода, и это грозило смертельной опасностью, чего точно хотелось избежать.
Даша потерла глаза и тут же машинально одернула руку, чтобы не размазать тушь. Другая мысль настигла ее новым уколом уныния: она сегодня не смогла накраситься. У нее едва хватило сил подняться с собственной постели, не говоря о том, чтобы делать макияж или готовить завтрак. Хотелось вернуться в теплую кровать и спрятаться подальше от этого мира. Задача, конечно, невозможна, тем не менее, сбежать от Вознесенской – мысль заманчивая. Однако, как только ее воображение рисовало жизнь без аромата мяты и дорогих сигарет, без нежных и в тоже время беспощадно жалящих губ, безмерное чувство тоски оглушало в тот же миг. И это осознание лишало почвы под ногами. Нельзя настолько утонуть в человеке за столь короткое время. Даже если это была бы не Вознесенская, но особенно она. Бежать. Ей не раз это советовали, может, настало время прислушаться?
— Я увольняюсь, – сорвалось с бледных губ, и Даша тотчас испугалась своих же слов, словно это кто-то другой сказал за неё.
Полунин не веря уставился на девушку, отложив телефон в сторону.
— Повтори.
Принятие пришло моментально, вызывая всепоглощающую уверенность, которая обычно бывает, когда принимаешь роковые решения, за неимением других вариантов. Даша остановила ксерокс, спокойно сложила все листы в папку и быстро прошла к своему столу, не обращая внимание на парня.
В горле першило то ли от волнения, то ли от неудачной недавней прогулки под дождем. Она чувствует, что, скорее всего, заболевает. Это еще успеется. Нужно ковать пока горячо. Она прекрасно знала свою переменчивую натуру: только один взгляд или слово Иры, и Даша тут же передумает.
Дрожащими руками она взялась за ручку и пустой лист, старательно выводя посередине слово «заявление». До сих пор не верилось, что она действительно сделает это.
— Я. Увольняюсь, – не отрывая глаз от стола, отчеканила Саркисова.
Стас сначала молчал, глубоко пораженный сменой настроения, но через минуту ступора затараторил:
— Ты рехнулась? Если ты из-за той истории с Калуцким, он не приходит больше. И, знаешь, – он резко вскочил с кресла, отчего то чуть не перекинулось, и направился к сосредоточенной на письме Даше, – чего ты вообще распсиховалась? Она шагу ступить не может без тебя. Ты всегда с ней! Только представь, что здесь будет, если ты уйдешь.
Слова явно сказаны с преувеличением, но на секунду Даша остановилась. Перед глазами мелькнуло отстраненное лицо Иры в тот вечер, и пальцы сильнее надавили на ручку, слегка царапая тонкий лист.
«Можешь соглашаться на предложение, ты же хотела быть адвокатом…»
Но она хотела лишь ее.
Резко вскинув голову вверх, едва не задев Полунина затылком, нависавшего все это время над ней, она посмотрела на часы. До конца рабочего дня оставался час, но Ирина десять минут назад уехала на встречу, предупредив всех, что не вернется.
Два дня они не общаются ни о чем, кроме стандартных рабочих моментов, не смотрят друг другу в глаза и категорически отказываются оставаться наедине дольше нескольких минут. Каждая свято верит в свою невиновность в этой ссоре, ожидая извинений от другой.
— Стас, я устала. Здесь стало слишком сложно все. Я хочу двигаться дальше.
К глазам подступили слезы, но Даша быстро взяла себя в руки, не давая им пролиться. Полунин одарил ее непонимающим взглядом, но говорить ничего больше не стал.
Она сдалась, пусть будет так. Иногда лучше уйти раньше, чем когда уже будет поздно. У нее еще оставалось немного времени в запасе. Схватив заявление по собственному, она решительно направилась к пустующему кабинету Генпрокурора.
Слезы снова затуманили взгляд, чертова отцовская сентиментальность точно передалась по наследству. Пришлось быстро проморгаться, дабы дойти спокойно до стола Вознесенской, оставить лист на столе и уйти, больше не оглядываясь. Конечно, ей придется отработать положенные две недели, найти другого человека на свое место. От этой мысли она почувствовала новую волну боли, будто резко полоснули острым ножом по сердцу. Даша все предугадала и взяла тринадцать дней неиспользованного отпуска в счет этой отработки. То есть, один день. У нее будет только один день, чтобы проститься с этим местом, давшим ей так много и столько же много отнявшим.
В последний раз оглядев тоскливо кабинет, Саркисова развернулась и быстро вышла, стараясь не дышать пропитанным любимыми духами воздухом.
