***
Кофе. Она сделала две чашки. Она знала, что когда Ира выйдет из ванной, у нее останется всего двадцать минут на сборы и бодрящий напиток. Это ее работа, разве нет? Она ее помощница. На время их пребывания здесь функция подачи кофе временно сместилась снова на нее. Это точно не забота, Даша все еще обижена. Пусть ночь на жутко неудобном диване принесла за собой дикую боль в пояснице, но также и поумерила вчерашний пыл с обостренным чувством справедливости. Поднимаясь после трехчасового сна, все мышцы затекли, и Саркисова вспомнила свои шутки в сторону Полунина и его частые ссылки на кухонный диван. С этого дня она его жалела и поддерживала в схожих ситуациях. Слишком жестокое наказание, которому она подвергла сама себя. Поправив воротник черной хлопковой блузки у зеркала, Даша закинула консилер обратно в свою небольшую прозрачную косметичку и вернулась в кухню. Через две минуты, почти полностью собранная Вознесенская остановилась в метре от нее. Мгновение она медлила, но все-таки обхватила чуть остывшую чашку. Взгляды неизбежно столкнулись. Даша было собралась попытаться как-то сгладить углы после ночной ссоры, но не успела. — Я надеюсь, что сегодня ты будешь вести себя более профессионально и не сбежишь с лекции после очередной надуманной причины. Мы, прежде всего, приехали сюда работать. Резкие слова вскрыли едва начавшую затягиваться рану с новой силой. Кулаки невольно сжались, и Саркисова приготовилась к обороне и нанести ответный удар. Сарказмом. Телефон в сумке заиграл. Ей снова не удалось сказать свою реплику. Оставив так и нетронутый кофе, Даша достала мобильный и, не медля, ответила. Последний гневный взгляд полетел в спину невозмутимо пьющей из ее чашки Вознесенской. Невозможная. — Привет, мама. Да, одну минуту, — вернувшись к столику, она забрала из Ириных рук свой кофе, прошептав еле слышно одними губами «это мой». Женщина закатила глаза и указала на часы. — Мы выезжаем через пятнадцать минут, так что могу немного поговорить. Перелив его в термокружку, Даша схватила сумку в другую руку и пошла к выходу из номера. Она чувствовала, как ей прожигают спину вслед, но не обернулась. Вознесенская сдержала порыв раздраженно вздохнуть, вместо этого схватив полупустую пачку сигарет с зажигалкой и вышла на террасу. Густой никотиновый дым прорвался в легкие, соединяясь с терпким ароматом арабики и робусты. Когда Ира была юной, она частенько наблюдала за родителями. Мама всегда повторяла ей, что женщина должна быть мудрее, что женщина должна идти на уступки первой, что мужчине сложнее, что женщина должна молчать. Должна, должна, должна… Мама учила, что когда муж приходит с работы, его непременно требуется накормить, приласкать и сказать, что он самый-самый. Мама вполне бы смогла написать детальную инструкцию к правильной эксплуатации мужчины. Однако, никто не учил Иру, что делать, если ты по уши влюбилась в другую девушку, младше себя, вспыльчивую, темпераментную. Которая в силу своего молодого возраста, хочет все и сразу, без задержки. А ты… Ты не можешь ей этого дать. Разве это не было очевидно с самого начала? Все выяснения отношений неизбежно каждый раз скатывались к тому, что у них двоих слишком много скелетов в шкафах. Даша до сих пор ловко уворачивалась любым рассказам о своей семье, друзьях. Однажды, во время просмотра очередной серии «Секса в большом городе», Ира как между прочим тонко намекнула, что была бы не против познакомиться с Катей, хотя бы по фейстайму. Она знала многое о подруге из рассказов Саркисовой, но знала ли сама Катя о том, что ее подруга встречается со своей начальницей, вот уже на протяжении четырех месяцев? Не могла не знать, они ведь очень близки, как показалось Ире. От чего тогда Даша в тот момент замолчала и напряглась? Она продолжала смотреть на экран, наблюдая, как Мужчина Мечты в сотый раз разбивает Кэрри сердце, словно не слыша слов Иры рядом. Она могла поклясться, что в эту секунду, сидя на неудобном деревянном стуле, продрогнув до костей от сильного ветра, она слышала как ее собственное сердце дало первую трещину на прозрачном хрустале. Ей придется признаться Даше. Придется принять впоследствии, что та больше не захочет быть с ней. Ведь сделка с Прохоровым не подлежит отмене. Слишком много механизмов было запущено. Несомненно, Даше нужен кто-то более честный, правильный и... Неиспорченный. Потушив окурок о железную пепельницу, Вознесенская задвинула дверь балкона. Черный кофе так и остался стоять на столике: холодный, горький и вызывающий тошноту. Порывы неласкового ветра запутывали каштановые волосы все сильнее. Даша пожалела, что впопыхах не прихватила с собой кожаную куртку. В одной тонкой рубашке знобило. Она остановилась у Порше и прижалась спиной к ледяному металлу. Теперь ее не смогут обвинить в опоздании, ведь Даша уже на месте, а Ира даже не вышла из номера. — Как у тебя дела? В Фейсбуке последние месяцы о твоей начальнице ничего хорошего не пишут. У Даши складывалось стойкое ощущение, что все ей звонят исключительно для того, чтобы услышать, какая Вознесенская великая и ужасная стерва. Может, она такой и была для окружающих: порой резковатой, иногда чересчур требовательной — но разве не такими качествами должен обладать Генеральный Прокурор? — Все отлично. Сейчас на три дня приехали во Франковск на международную конференцию. По привычке, кожаные лоферы толкнули мелкий камешек далеко вперед, чудом избежав столкновения с припаркованным Мерседесом. — Знаешь, то, что я читаю там… Очень много плохого. Даша чертыхнулась и снова вернулась в прежнюю позу возле иномарки. Мама превратилась в еще одну жертву интернет паутины. «Одноклассники» модифицировались в Фейсбук, но суть осталась та же: куча ненужной, порой, фейковой информации, разбавленная временами рецептами закаток и супов. По приезде в столицу нужно наведаться в пиар-отдел, который был ответственен за ведение и чистку социальных сетей. Очевидно, они не справляются со своей работой. — Ма, ты же в курсе, как у нас люди любят демонизировать… Нормальная она. Более чем, — еще десять минут продержаться, и одна невыносимая женщина сменится на другую. Замкнутый круг. И все же, в теории господина Фрейда что-то, да есть. — Ладно. Что планируешь делать на свой день рождения? Я хочу, чтобы ты приехала. А вот и знакомый командный тон. Так было заведено в их семье долгое время — чего хочет мама, того должны по умолчанию хотеть и другие. Возражения принимались очень неохотно и всегда отсеивались. Тем не менее, Саркисова отчетливо знала, что время матриархата прошло. Она взрослый и самостоятельный человек, который с способен возразить и не согласиться. Она так делала, честно говоря, с завидным постоянством и с особым усердием, словно отыгрываясь за упущенные года. — Да, у меня есть планы. И нет, приезд к вам в них никак не входит, — чтобы это звучало хоть немного мягче, пришлось тихо добавить, — извини. Ты знаешь, что я не праздную этот день давно и в этот раз не собираюсь что-то менять. — Даже ради своей матери? Шантаж и манипуляции — вот, кто имеет в этом виде спорта черный пояс и обучил дочь своему мастерству на равне с готовкой борща и сортировке вещей для стирки. — Даже ради нее. Я не готова возвращаться. Наконец-то швейцар открыл дверь, и оттуда плавно вышла Вознесенская. У них оставалось пять минут, чтобы добраться. Сердце пропустило удар. В руках она сжимала Дашину кожанку. — Что ж, как набьешь себе лоб в этой своей столице, все равно прибежишь сюда, к маме. Никто никогда меня тебе не заменит, — голос сквозил ядом, а Даша втихую радовалась выиграной в этот раз партии. — Обязательно. Мне пора бежать. Целую. Пока она прощалась, Ира успела дойти до машины и встать рядом. — Ключ от Порше у тебя, кажется. Я вчера ехала обратно на такси. Ветер подул с новой силой, и Ирина крепче завязала пояс на своем пиджаке. Она не выглядела злой или раздраженной, как ожидалось. Скорее, безмятежной. Даша почувствовала стыд за свою безвольность в отношении этой женщины. Путы привязанности и любви связали ее по рукам и ногам. Но кляп в рот засунуть забыли. — Откуда им у меня взяться… — чтобы полностью опровергнуть эту теорию, она все же засунула руку в маленькую сумку. К ее полнейшей досаде, пальцы скоро нащупали знакомый пластмассовый брелок с гладкой серебристой каемкой. Вместе с ним из сумки вывалился на асфальт ее продолговатый кошелек, выплевывая на ходу все содержимое. Пока Саркисова материлась и собирала обратно, Ира зацепилась за кое-что интересное. Небольшая пластиковая карточка с фотографией ее помощницы. Это определенно было то, чем показалось. — У тебя есть права? Ей удалось схватить документ быстрее цепких пальцев Даши. Вознесенская пристально осмотрела карточку. Посередине надпись подтвердила — водительское удостоверение. На фото Даша казалась младше и с более короткими волосами. Пухлые щеки выдавали не ушедшую до конца подростковую легкую, но очень подходящую ей полноту. Ира сдержала улыбку, ей очень захотелось увидеть детские фото Саркисовой. Она уверена, что та была очень милым ребенком. Хотя и определенно с характером. Дата получения стояла тремя годами ранее. Оторвавшись от рассматривания, Ира уперлась в шоколадные глаза, все еще ожидая незамедлительного ответа. Даша бросила краткое «не только Вы можете быть загадкой, Ирина Владимировна» и, отключив сигнализацию машины, села на переднее сиденье. Все что осталось Вознесенской — громко фыркнуть и с гордо поднятой головой зашагать к водительской двери Порше. Еще один скелет громко вывалился из их шкафа, рассыпаясь.***
Этот день оказался еще более нудным, чем предыдущий. Не спасали даже канапе. Лекция на английском языке о новых реформах в сфере кибернетики очевидно подразумевала окончательный взрыв мозга. Кофе показался отвратительным и безапелляционно забил последний гвоздь в гроб Дашиного хорошего настроения. Поэтому ближе к полудню, когда объявили перерыв на полчаса, Саркисова уловила возможность выскользнуть в кофейню неподалёку. Последняя отчаянная попытка как-то спасти этот день. — Ты куда собралась? Снова убегаешь? По закону подлости, как раз в это время Ира вышла припарковать машину в тень. Кожа нагревалась очень быстро, и в салоне становилось нечем дышать. Насмешливый тон скрывал хорошо замаскированное беспокойство. Даша собралась огрызнуться, но в последний момент передумала. Сколько можно, в самом деле. — Гугл карты показали на соседней улице нормальную кофейню. Ибо здесь вода крашеная какая-то, — засунув руки в карманы черной курточки, как можно нейтральнее ответила девушка. — Я заметила. Теперь подобная дилемма встала перед Вознесенской: продолжить язвить или так же немного спрятать свою гордость и пойти на уступки. Ни секунды не сомневаясь в своем решении, она бросила, не оглядываясь на полпути к автомобилю: — Подожди меня. Я загоню машину в паркинг и пойду с тобой. Устала сидеть. Скрыть удивление удалось не сразу, но Дашу спасло лишь то, что Ира уже уехала. Они шли две минуты в несвойственном для них молчании. Даша нервно закусывала нижнюю губу, пытаясь придумать, как начать разговор, а Ира считала про себя до десяти прежде чем сказать, что собиралась. Пять, шесть… Люди проносились мимо, каждый со своей жизненной драмой. Семь, восемь… И никому нет дела до тебя. До твоих проблем. Ровно так же, как и тебе до них. И стоит ли так переживать из-за такой мелочи, как чужое мнение? Ира думала, что давно избавилась от этой назойливой мелочи. Девять… Почему же ей так боязно признаться перед Дашей? От чего соглашаться на сделку, которая может грозить лишением репутации, было не так нервно, как сейчас рассказать о ней самому близкому человеку? Десять. — Даша, ты частично права. Я должна с тобой делиться всем, что происходит в моей жизни, — Саркисова скептично покосилась на Иру, но молчала, в ожидании продолжения. Она уже и не надеялась, что этот разговор случится. — Однако есть вещи, которые я могу обсуждать по тем или иным причинам. По крайней мере, пока я на этой должности. И есть два варианта: или ты принимаешь это, или… — Ирина нахмурилась и не так убедительно окончила предложение, — по правде, мне бы не хотелось даже озвучивать второй вариант. Прошлая Ира сейчас изумленно раскрыла бы рот на подобную слабость нынешней Вознесенской, но новая, улучшенная версия, была чертовски довольна собой. Как только она позволила себе добавить чуточку больше честности, стало намного легче. С ее плеч словно сняли тяжелую ношу, которую она неустанно несла на протяжении многих лет. Остановившись у входа в крохотную кофейню, Даша повернулась к Ире и нежно, едва уловимо, коснулась ее запястья. Ее одолевали неопределенность: любовь, сомнение и страх неизвестного будущего. — Я тоже. Я тоже не хочу второго варианта. Больше всего на свете я хочу быть с тобой, но, Ира, мне тяжело смотреть, как ты подвергаешь себя опасности ради каких-то денег. Колокольчик над дверью весело зазвонил и пришлось немного отойти в сторону, чтобы люди как можно меньше слышали их. — Милая, это очень, очень большие деньги. И если бы я даже захотела, то не смогу уже отказаться, — шепот терялся в окружающем их шуме. Но Даша знала — это было искренне. — Пообещай, что это в последний раз, — она собиралась идти до конца. Давить подобным образом на прокурора — не самая верная тактика, но другого пути не существовало в этой ситуации. Ва-банк. Вознесенская скривилась и отвернулась к дороге. — Я не могу тебе обещать то, чего не смогу исполнить. Не все в этом мире делится исключительно на белое или черное. После того, как я вступила в эту должность, я больше не принадлежу себе полностью. Не могу делать только то, что хочу, — процедила сквозь зубы она, вспыхивая как спичка. Глаза прикрылись на долю секунды. Вся голубизна исчезла. Вместо этого бушевал океан. — Пообещай хотя бы, что будешь осторожна и честна со мной, — мягкая улыбка появилась на лице Даши. Ей нестерпимо захотелось поцеловать Иру. Доказать, что она будет с ней до конца. Теплая улыбка вернулась к Даше. Колокольчик снова зазвонил, и за спиной раздался восторженный голос: — Саркисова! Даша, это ты? Обернувшись, она без сомнений узнала этот звонкий голос. Максим. Ее одногруппник из университета. Они довольно неплохо общались, даже сидели на лекциях рядом, но как бывает зачастую в жизни, их пути разошлись после выпуска. Даша уехала в столицу, выиграла счастливый билет и попала в Генпрокуратуру. Максим же переехал в небольшой туристический город на западе страны и открыл собственный бизнес. Встретить его оказалось приятным сюрпризом. — Леонов, тебя невозможно узнать без кудрей! Саркисова рассмеялась и позволила заключить себя в цепкие, слегка неловкие от долгой разлуки, объятия. В студенческие годы парень прославился своими длинными, цвета гречишного меда, кудрявыми волосами. Он довольно худощав, при этом высок, и эта деталь придавала ему слегка хипстерского, но чертовски милого вида. Максим обладал острым умом, который не раз его спасал из западни на экзаменах, и хорошим воспитанием. Его родителей Даша не видела и не спрашивала никогда ничего о них. Все предельно очевидно и так: айфоны постоянно обновлялись на новые модели, а на одежде висели ярлыки самых модных брендов. Благодаря такому сочетанию, Леонов оказался одним из самых завидных женихов на факультете. Прикинув быстро, Даша отметила, что Макс все также отлично выглядит: джинсы и футболка от Levis, очки, массивные часы. Измены коснулись только головы: на месте чудесных кудрей теперь красовался жесткий ежик из тонких волос. Даша удовлетворенно улыбнулась и отошла на пару шагов назад. — Решил сменить немного имидж. Новый город, новый я. Понимаешь, о чем я, — он подмигнул, сунув руки в карманы. Саркисова склонила голову, отвечая улыбкой. Его взгляд застопорился на Ире. Первый раз ей приходилось знакомить Вознесенскую с кем-то из «своего» круга. Конечно, она не представит ее, как свою любимую, но ладошки все равно слегка вспотели. Впрочем, Даша совершенно забыла, что эта женщина в представлении не требуется. — Ирина Владимировна, для меня большая честь познакомиться с Вами, — он дружелюбно протянул ладонь для рукопожатия, и Вознесенская охотно последовала его примеру, крепко сжимая. — А ты не хочешь мне представить своего друга? Такой вежливый и услужливый тон Ира обычно использовала, когда наметила для себя кого-то очень интересного. Даша это знала и еле сдержалась, дабы не закатить глаза. — Максим Леонов — мой одногруппник и друг. Хотя мы не виделись… Сколько? Год? Парень наконец-то оторвался от пристального созерцания Дашиной начальницы, и мыслительные процессы отразились на ее смуглом лице. За год Саркисова свыклась с мыслью, что работает на Генерального Прокурора, и та перестала быть для нее чем-то из ряда вон выходящим. Знаменитостью. С относительно недавних пор та для нее – просто Ира. Просто Ира, которая любит капучино и чикен-ролл из Макдональдса, но не признается в этом никогда; ее Ира встает раньше будильника, чтобы приготовить завтрак для нее, но сама едва успеет выпить кофе; просто Ира мечтает на свой День Рождения не о дорогих подарках, а познакомить ее с мамой и поужинать в родном городе. Ее Ира совершенно точно не самый деликатный или легкий на характер человек, но и Даша знала, что она часто бывает чересчур эмоциональная, вспыльчивая, упертая до невозможности. Тем не менее, они рисковали всем, находясь в этих отношениях, и все равно раз за разом выбирали друг друга, несмотря на все всплывавшие без устали препятствия. Они боролись. — Да, со дня вручения дипломов. Мы все тогда так надрались, что… — Максим почесал затылок, смущаясь и не заканчивая предложение. Округлившиеся размером с блюдца глаза Саркисовой очевидно намекали, что эту тему не стоит продолжать в этой компании. — В общем, да. Год. Решил пока сделать перерыв в юридической деятельности и вложил все накопления в бизнес. Пару месяцев назад открыл кофейню. Он отклонился назад и указал как раз на двери, из которых недавно выходил. Именно туда они собирались зайти сами. Помещение небольшое и находилось в старом доме классической постройки: барная стойка с кассой, меню на стене, написанное от руки аккуратным почерком, несколько маленьких деревянных столиков у высоких окон с широкими подоконниками. Вывеска, над такими же аутентичными дверьми неяркая, золотисто-черная, притягивала взгляд — «Джазва». — Круто! Обязательно зайдем. Правда, у нас осталось всего пятнадцать минут до начала следующей лекции, так что только на вынос, — расстроенно заметила Даша, переводя взгляд на молчавшую и наблюдавшую тихо Вознесенскую, которая в ответ лишь кивнула. Стоило поторопиться. — Слушай, у тебя же есть мой номер? — утвердительный кивок послужил катализатором к следующему предложению. — Давай вечером поужинаем? Отпустите свою подчиненную на пару часов, Ирина Владимировна? Обещаю вернуть в целостности и сохранности. Леонов даже не подозревал насколько его слова прошли по касательной, задевая, то хрупкое, что успело немного устаканиться между женщинами. Даша следила за кривой улыбкой на алых губах и мысленно простонала от безысходности положения. — Конечно, она же не моя собственность. В нерабочее время Даша абсолютно свободна и вольна делать, то что хочет. Вознесенская издевалась, а Даша не хотела отказываться от возможности провести этот вечер в прекрасной компании, а не в ожидании Иры с очередного званого ужина. Поэтому она согласилась и отправила адрес гостиницы. Довольный Максим подарил свою самую широкую улыбку и открыл дверь своего заведения, приглашая внутрь. — А теперь, дамы, позвольте угостить вас самым вкусным кофе по-турецки. Мне пришлось лететь за аппаратом в Стамбул, чтобы…