***
В тоже время, на другом конце города, Саркисова сидела в шикарном ресторане у огромного панорамного окна с видом на зеленый сад, который тонул в огромном количестве маленьких садовых фонарей. Сама атмосфера предполагала интимное и романтическое настроение. Официант предоставил небольшое, но изысканное меню, и каждый погрузился в его изучение. Однако Даша то и дело поднимала глаза и с восторгом осматривала интерьер: на каждом столе – изящные старинные подсвечники и букеты цветов; огромная люстра посередине зала в Викторианском стиле завораживала. В углу располагался рояль из красного дерева, уставленный вдоль высокими подсвечниками. Девушка невольно представила, как Ира сидит за ним в каком-нибудь длинном вечернем платье, обязательно с глубоким вырезом на ровной спине и перебирает черно-белые клавиши. Улыбка проскользнула на лице. Ей просто необходимо заставить Вознесенскую сыграть для нее. — Здесь вечерами приглашают превосходного пианиста, — Максим отодвинул рукав черной рубашки (в которой он выглядел обворожительно, к слову) и посмотрел на свои Casio. — Как раз через полчаса должно начаться выступление. Подобное внимание со стороны мужчин грело и лишний раз напоминало, что она все еще молодая, красивая девушка, но Даша хотела сразу расставить все точки над і. Она осознавала, к чему тот клонит и, что давать ложную надежду неправильно. Весь этот антураж в виде несвойственного для нее макияжа, вызывающей одежды, предназначался исключительно для другого человека, и главная цель крылась в том, чтобы вывести его из себя. Заставить Иру нервничать, ревновать, злиться. Заставить ощутить то, что разрывает Дашу практически ежедневно, смотря на идеальную Вознесенскую с ее неидеальным характером. Заставить ценить. Ведь не только женщина выбирала ее, но и Даша день за днем боролась с самой собой, в первую очередь, росла, менялась и взрослела, чтобы соответствовать Ире. Она ее также выбирала среди сотен, тысяч других людей вокруг. — Это… очень мило, — Саркисова отложила меню в сторону и устремила взгляд на Максима. Он повторил за ней. — Но между нами ничего не может быть, кроме дружбы. Понимаешь? Эти слова его немного озадачили, поэтому он решил уточнить: — Я не знал, что у тебя кто-то есть. — Кто-то есть… Да. У нас все сложно, но я люблю этого человека. Она сама удивилась, как легко эти слова соскользнули с ее языка. Ей до сих пор боязно произносить их вслух, особенно, делиться чем-то настолько сокровенным с чужим человеком. Внутри прячется липкое и удушающее чувство страха быть раскрытыми, попасться на любой мелочи. Неужели этот сценарий на всю жизнь? Прятаться ото всех и скрывать свою любовь? От этого предположения кончики пальцев неприятно похолодели. Леонов заметил смену настроения и сочувственно улыбнулся: — С этого и нужно было начинать. Как раз подошел официант, и Макс продиктовал заказ, а Даша быстренько напечатала смс Вознесенской с вопросом, как все прошло. Она знала, как важна эта встреча для международного имиджа страны и ни капли не сомневалась в своей женщине. Пусть они сейчас и в ссоре, но не поддержать она не могла. Тем более, в ее голове давно созрел хитрый план. После того как Саркисова расставила границы, их разговор с Максом обрел снова дружеский оттенок, и она позволила себе расслабиться. Время незаметно утекало за обсуждением бывших одногруппников, новых реформ и лучших сортов кофе. Телефон пиликнул, и Даша, продолжая слушать о том, как дорого оказывается начать даже маленький бизнес, открыла сообщение. «Договорились встретиться через месяц для согласования плана. А сейчас они обсуждают, где лучше ловить рыбу в окрестностях Розенбада». Пришлось закусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться и не прервать речь Максима. Тема рыбалки для Иры была столь же занимательна, как и для Даши обсуждение фирм кофемашин прямо сейчас. Они обе оказались в западне. Впрочем, стоило признать, что у Иры ситуация более плачевная. Хотелось пошутить о возможности заключения однополых браков в Швеции, но сама мысль о том, что Ира станет ее женой одновременно пугала и будоражила. Нет, о таком точно шутить не стоит. Тем более, а вдруг женщина на самом деле решит, что Даша хочет этого и начнет паниковать. Напечатав что-то более-менее нейтральное, она нажала кнопку «отправить» и попыталась снова вникнуть в разговор. — Расскажи, как тебе работается в Офисе Генерального Прокурора? Честно говоря, я до сих пор не понимаю, как ты туда попала. Без обид, — парень примирительно вскинул руки вверх, прожевывая свой американский стейк. — Какие обиды, — понимающе улыбнулась Саркисова, отрезая небольшую часть от своего хорошо прожаренного куска. На что обижаться, если она сама до сих пор не понимала, за какие такие заслуги ее, без влительных родителей, без красного диплома, без какого-либо опыта, взяли в такое серьезное ведомство. Конечно, это далеко от той работы, которую она представляла, отправляя резюме, но грех жаловаться. — Я просто рассылала резюме, куда только можно. И в один момент, когда уже собиралась сдаться и упаковать чемоданы домой, мне позвонили из Офиса и пригласили на собеседование на следующий день, — вино слишком кислое, хоть и неплохо сочеталось с телятиной. Бокал пришлось отставить, ведь сегодня в ее планах было оставаться абсолютной трезвой. — И вот я здесь. Через несколько месяцев будет год, как работаю. — Поистине сказка похожа на знаменитую Золушку, — это прозвучало весело, но Даша почему-то все равно напряглась. — Поверь, эта работа очень далека от сказки. Телефон снова издал писк. «Как твое свидание?» В этот раз Саркисова не смогла сдержать лицо, и брови поползли вверх от такого заявления. — Что-то случилось? — Леонов потянулся к ведерку со льдом и разлил по бокалам оставшееся вино. От него не укрылось, что его спутница практически не выпускает телефон из рук весь вечер. — Эм, нет. Все в порядке. Я отойду на пару минут, не против? Она приподнялась со стула, пряча смартфон в сумку. Время переходить к кульминации ее плана. — Помощь нужна? Эта галантность, конечно, умиляла, но Даша поняла, что целый час не выдержит находиться здесь. — В женской комнате как-то справлюсь сама. Ее игривый тон слегка скрасил сконфуженное лицо Максима. Уборная комната оказалась настолько просторной, что внутри каждой кабинки находилась своя фарфоровая раковина. Свет приглушен, желтые тона разбавлены агрессивным, даже скорее пошловатым, красным цветом. Все складывалось, как нельзя лучше. Открыв заднюю камеру, Даша сделала пару фото в зеркале и, выбрав со всех самую удачную, отправила необходимому получателю. Конечно, не забыв указать адрес ее местоположения. Когда она вернулась за столик, в WhatsApp пришел ответ, и Саркисова широко улыбнулась, читая его. Сработало. — Максимка, прости, но мне нужно бежать. Говорила же, у меня адская работа. Я была очень рада тебя видеть. Даша оглянулась в поисках своего пиджака. Леонов как раз вовремя подоспел и помог девушке накинуть его на слегка продрогшие плечи. — В самом деле, Дарья, вы – Золушка. Не теряйте туфельки только. И голову, — его зеленые глаза смеялись и согревали теплом. Даша не могла не ответить тем же и крепко сжала друга в объятиях. — К сожалению, поздно. Я наглухо потеряна, — безучастный шепот на ухо не был интимным, скорее доверительным. Не обо всем стоит кричать или громко говорить. Самые важные слова и дела творятся тихо. — Знаешь, я был когда-то в подобной ситуации. Мы с ней тянулись друг к другу, но весь мир, словно был против нас и закидывал кучей препятствий. В конечном итоге, мы разошлись. Я даже не знаю, что с ней сейчас. И очень жалею, что тогда отпустил. Не повторяй мою ошибку — борись. Он напоследок крепко сжал хрупкие девичьи плечи и отпустил. В этот вечер Даша усвоила одну давно известную всем истину: доверие порождает доверие. Чтобы тебе доверились, нужно довериться самому.***
Когда Саркисова прошмыгнула в салон такси, Ира смотрела в окно, сидя по другую сторону. На ее приветствие женщина лишь кивнула и продиктовала адрес гостиницы водителю. Хорошее настроение Саркисовой слегка подкосилось вместе с ее титановой уверенностью об успешности и гениальности плана. Возможно, она все-таки переборщила с макияжем или этим дурацким, ужасно давящим корсетом. Как женщины раньше только их носили. Хвала эмансипации и феминизму за джинсы. Всю дорогу они провели в тишине, слушая из динамиков сначала песни «Океана Эльзы», а затем группы «Бумбокс». Таксист точно издевался. Вознесенскую прорвало только в лифте: — Что ты с собой сделала? Не удалось полноценно обрадоваться, что с ней наконец-то заговорили, как удар прилетел точно в цель. — А что не так? Я плохо выгляжу? — карие глаза невинно захлопали длинными ресницами. Разъяренный взгляд отражался в стальных отблесках железной двери лифта. — Ты выглядишь как проститутка, — процедила Ира сквозь зубы, все еще принципиально не оборачиваясь к ней. К облегчению Даши, вежливый голос сообщил, что они доехали к последнему этажу, и тяжелые засовы разошлись. Иначе она бы не сдержалась и рассмеялась, чем бы Ира потом непременно воспользовалась в суде, давая показания, что именно она этим своим действием довела ее до состояния аффекта, в котором и было совершенно убийство вышеупомянутой. — Да Вы что? Ты бы сняла меня? — Саркисовой до сих пор удавалось сохранять невозмутимость, а вот Ира в свою очередь пулей выскочила из лифта и направилась быстрым шагом к двери номера. — Ты мне противна. Ключ-карта засветилась зеленым, и дверь со щелчком приоткрылась. Такая показательная холодность не отталкивала, а наоборот подначивала Дашу продолжать выбешивать Вознесенскую на полную катушку. Как бы то ни было, но ее поведение сработало и она произвела желаемый эффект. Хоть Даша это узнала немного позже. А именно в тот момент, когда ее с силой втянули за лацканы пиджака в номер и хорошенько впечатали в дверь. Затылок пронзила острая боль, но на возмущения не осталось ни времени, ни воздуха. Холодные губы в сокрушительном поцелуе впились в ее. Даша совершенно точно уяснила на собственной шкуре, как это, когда почва уходит из-под ног, и ты на миг теряешь сознание от нахлынувших противоречивых ощущений. Все, что она раньше читала в романах сестер Бронте, настигло ее в самый неожиданный момент. Пока закоротивший мозг пытался как-то собраться и вернуть контроль над ситуацией, Вознесенская успела стянуть с нее пиджак, и отбросила тот на пол. Даже будучи на шпильке Ирине приходилось немного привставать на носочки, чтобы дотянуться до сладких от вина и помады губ. Ира не помнила, когда последний раз ее крыло столь агрессивным возбуждением. Она горела. Такие же пламенные поцелуи отпечатывались на шее Даши, на ее декольте, пока что скрытом кружевной оборкой темного, как их собственные глаза в этот миг, корсета. Пальцы торопливо расшнуровывали его, будто здесь работала методика, что чем сильнее потянешь, тем быстрее он встретится с паркетом. — Это ты так возбудилась от встречи со шведами? — Даша сцепила зубы, когда острый ноготь прошелся прямиком по обнаженной коже ее живота. Верхний слой одежды, побежденный натиском, пал. Взъерошенная от злости, возбуждения и немного пьяная, Ира отодвинулась, рассматривая проделанную работу и давая им секундную возможность передохнуть. Губы щипало от укусов и долгих, жадных поцелуев. Грудь Даши тяжело вздымалась, как и Вознесенской, но последняя не потеряла в этой битве ни одного элемента одежды. Черное вельветовое платье намеренно не давало никакого доступа к телу. Маленький секрет: Даша ненавидела, когда не могла прикасаться. Прозвучавший вопрос провоцировал, побуждал продолжить битву, и женщина поддалась. Рваными движениями она принялась расстегивать ее же штаны, только на другом человеке. Ремень с пряжкой громко ударились об дерево. Даша ловко переступила их и предприняла попытку дернуть застежку на немыслимо неуместном платье Иры. Не удалось: та вывернулась и чертовым коленом снова вжала Саркисову, в этот раз в столешницу. Пальцы отодвинули тонкую полоску атласных трусов и, без подготовки, сразу скользнули в горячее лоно. Новая волна удовольствия прокатилась телами. Ира ощущала власть над девушкой под собой, и вся страсть обрушилась лавиной, унося здравый смысл и обычные рамки поведения куда-то на задворки сознания. — А ты так намокла от свидания со своим маленьким мальчишкой-баристой? — шепот время от времени тонул в рваных вздохах и громких стонах. Даша крепко схватилась за острые края столешницы, грозясь порезать тонкую кожу ладони. — Я тебя ненавижу, Вознесенкая, — особенно громкий полустон-полурык ударился о, дай Бог, действительно, хорошо звукоизолированные стены. Даша чувствовала: оставалось совсем немного до разрядки. Бедра сжали чужую руку, стараясь замедлить продвижение, но Ира не занимала бы такую должность, если бы не умела на ходу продумывать новые варианты выхода из сложных ситуаций. — Я знаю… — влажный язык очертил сначала левый сосок, затем правый. Легкий укус на шее тут же сменился мягкими губами, и это стало тем самым последним недостающим элементом перед выбросом всего накопившегося. С трудом удалось отлипнуть от влажного и разгоряченного тела Даши. Пока девушка приходила в себя от сильного оргазма, Ира облокотилась о стену рядом и подумала, что если их кто-то слышал, то она точно будет судиться с руководством гостиницы за нарушение договора о конфиденциальности, до тех пор, пока оно не решит закрыть это заведение. — Но нам все равно нужно поговорить. Вознесенская снова вернула себе полный контроль над телом и разумом. Легкая дымка помешательства все еще присутствовала пеленой перед глазами и влажностью на пальцах. Как бы не хотелось продолжить это занимательное занятие, все же существовал другой план. Ей как воздух хотелось высказать все, о чем она не переставала думать второй день подряд. А может и всю сознательную жизнь. — Честно говоря, Ирина Владмировна, мне сейчас будет абсолютно наплевать на все, что вылетит с твоего рта, кроме стона и мольбы. Дашин голос охрип, будто она была заядлым курильщиком, и чувствовала она себя аналогично: выжатой и словившей кайф. Единственное, что в данную минуту выводило ее из равновесия – ебучее черное вельветовое платье. Она схватила Ира за руку, отплачивая неожиданностью на неожиданность, и потащила ее в другую комнату. Ноги Вознесенской уперлись в кровать, но сильные руки крепко сжимали ее талию, прижимая к чужому обнаженному телу. — Это никуда не денется, а вот… Ладони, растягивая как можно дольше удовольствие, спустились вниз, задирая платье, обнажая стройные ноги. В тусклом свете ночника Даше все же удалось рассмотреть тонкий ободок кружева на черных чулках, который, стоило только приподнять край платья еще выше, крепился к такому же кружевному широкому поясу. — Ебать. — Ну, конечно. Как без этого, — Ира притворялась злой, хотя вся без сомнений изнывала от сладостного предвкушения. Плотный дорогой вельвет все же полетел на кресло этой ночью, предоставляя Даше подтянутое тело Вознесенской во всей красе. Ира гордо вскинула подбородок, не стыдясь наготы, а упиваясь, блуждавшим без остановки по ней голодным взглядом. Ноги устали от высокой шпильки, и женщина собралась снять их. — Оставь. Приказной тон и то, что они все еще продолжали стоять обнаженными, бесстыдно разглядывая друг друга, вызывали мурашки по телу, а сердце выпрыгивало из груди. Казалось, что в этот момент они узнают свои желания, испытываемые чувства к друг другу заново. Начинают с чистого листа. — Я сама решу. Однако, бросать вызовы навсегда останется неизменным правилом. — Вознесенская, ты еще не поняла? Со вчерашнего дня ты здесь больше не главная, — уверенный толчок в грудь, и Ирина летит спиной на матрас, приземляясь прямиком на кучу мягких подушек. — И кто же главный? Ты что ли? — Ира откровенно смеется и расставляет свои стройные ноги в стороны перед лицом Даши. Саркисова молча наблюдает, судорожно сглатывая. Она умрет, если не возьмет эту женщину прямо сейчас. — Я. И Вознесенскую с силой притягивают на край кровати – нежная ткань чулков беспощадно трещит. Ира шипит, в голове стучит с бешеной силой. Она ждет, чувствует, как намокает, и влага медленно стекает по ее бедрам. Плавные поглаживания через тонкую материю трусиков выбивают из нее громкий порочный стон. Ира приподнимается на локтях, и потемневший от похоти взгляд карих глаз говорит сам за себя. Скорее всего, у Иры тоже существовал какой-то план на этот вечер. Скорее всего, она придумывала его, когда надевала один из своих самых роскошных комплектов нижнего белья. Она предполагала, что он будет ее главным оружием, козырем в рукаве. А в конечном счете игра закончилась ее безоговорочной капитуляцией. — Пожалуйста, — прошептала Ира одними губами. Довольная усмешка расплылась на лице Даши. — Хорошая девочка. Девушка наклонилась и втянула аромат чужого возбуждения в последний раз перед тем, как приступить к делу. Ее язык мягко коснулся пульсирующего клитора Иры. Она снова откинулась на подушки и со стоном выгнулась ласке навстречу. Все это казалось сном, но она желала, чтобы он никогда не заканчивался. Сразу три пальца толкнулись в ее вход, заставляя в этот раз не стонать, а кричать. Когда ее полностью заполнили, Вознесенская запустила руку в Дашины волосы, надавливая на затылок. Она просила больше, и Даша с радостью хотела дать ей желаемое. Пока пальцы совсем не нежно трахали ее, вонзаясь каждый раз до упора, влажный язык вытворял совершенно противоположное: кружевные узоры на клиторе заставляли Иру судорожно сжимать простынь. Все это обещало скорую кульминацию. Опять-таки, это были предположения Иры. Саркисова же была полна решимости взять от этой ночи все возможное. Выпить ее до дна. Она ни на секунду не сомневалась, что сегодня ей удастся еще не раз услышать мольбу из этого язвительного рта.***
Стрелки часов неспешно приближались к пяти утра. Даша стояла на террасе в одном халате, наброшенном на голое тело. Она наблюдала за едва проснувшимся городом и вдыхала утренний воздух. Отчего-то он всегда отличался от других, его она любила больше всех. Ей удалось уснуть всего на полтора часа. Прокрутившись в постели еще с четверть часа, Даша сдалась, надела халат и тайком стащила из сумочки Вознесенской ее никотиновую зависимость с ароматом черники. Капсула приятно лопнула, выпуская ягодный привкус и заглушая табак. Небольшой градусник, приклеенный на стене сбоку, указывал, что на улице всего пять градусов тепла. Даша поежилась. Тем не менее, уходить не собиралась. Обернувшись, через стеклянную дверь, ей подумалось, что спящая Ира ей нравилась особенно сильно: безмятежная, красивая и, самое главное, молчаливая. Она улыбнулась своему наблюдению и снова перевела взгляд на город. Сегодня последний день в этом месте. Завтра утром они уже будут сидеть в душном Офисе Генерального Прокурора, в самом центре столицы их большой родины. Ира опять-таки станет вечно занятой, а Даше придется отвечать на нессметное количество вопросов Полунина. Катя! Она собиралась прилететь на будущих выходных. Даша должна ей все рассказать об их отношениях с Вознесенской. Эта идея уже не казалась столь правильной и необходимой, как неделю назад. Саркисова не просто так не захотела ночью обсуждать что-либо. Она решила для самой себя, что с нее достаточно неоправданных переживаний. Если отбросить моральную сторону вопроса с коррупцией, то ничего страшного не произошло. Кроме того, что ее снова посчитали кем-то не столь важным, дабы посвятить в свои планы. Раз она молода, то не сможет понять всего происходящего, не может быть посвящена в правила взрослых игр. «Взрослые игры больших дядь и теть. Нам там не место…» — тихий огорченный шепот голосом Сони ничего не позволял забыть. Эпицентр злости сместился с любимого человека на пассию Алексея Борисовича, которая вообще не должна была знать о его делах, ни, тем более, кому-либо о них рассказывать. Какова вероятность, что растрепала она не только Саркисовой? Бурлящая до этого кровь остыла, и вернулся холодный расчет, подточенный решительностью защитить того, кто в ее защите не нуждался. Впрочем, в этот раз у Иры точно не получится заставить ее не лезть в это, так как она уже была втянута поневоле другим человеком. — Какая же ты сука, Сонечка… Мы ведь тоже хотели, На солнце взлететь Прямо так из нашей постели. Я держал твою руку, Когда ты мне сказала, что это Еще один фильм про разлуку. Сигарета стала горчить, но Даша упорно продолжала держать ту во рту, отчаянно ожидая момента наступления обещанного облегчения. Она не знала, что облегчение дарит не никотин. Все дело в процессе. — А я то думаю, куда делась моя пачка… — теплая рука мягко легла на живот, притягивая и соединяя тела. — Почему ты не спишь? — беглый взгляд на наручные часы установил шесть утра. Время летит скоростной трассой, и порой Даше кажется, что она не поспевает за ним. Она крепче прижалась спиной к груди Иры, вбирая тепло чужого тела. Вот, кто подарит ей желаемое спокойствие в это утро. Сигарета наглым образом оказалась перехваченной Ирой. Тонкая дымка теперь окутывала их двоих. — Сначала штаны, потом сигареты. Что дальше, Саркисова? — Ира тихо посмеивалась, обдавая чужую шею жаром и вызывая в который раз легкую дрожь. Вся неуверенность и страхи в их отношениях остались для нее позади, поэтому Даша позволила себе развернуться лицом к Ире. Теперь она была зажата между толстой стеклянной перегородкой и немного сонной Вознесенской. Без тени сомнений она уверенно прошептала: — Твое сердце. Голубые глаза, ясные и вскрывающие все нервные окончания под кожей Саркисовой, смотрели открыто, но предостерегающе. Как будто безмолвно предупреждали: «даже не вздумай шутить». Горькая улыбка, появившаяся на бледных губах, служила тому подтверждением. — Оно стало твоим еще до того, как я сама это осознала и смогла бы исправить. Сигарета резко зашипела, будучи неожиданно потушенной о слегка мокрую стеклянную пепельницу. Ира развернулась, чтобы скрыться так же стремительно, как и появилась, но тонкое запястье было окольцовано другой ладонью, не давая сдвинуться с места. Они замерли, не встречаясь ни глазами, ни душами. — Ира… Пальцы Даши спустились вниз, находя Ирины и соединяя их в нерушимый замок. Чужая кожа казалась одновременно холодной как лед и нежной как шелк. Даша не сдержалась и провела большим пальцем по ней, очерчивая небольшой полукруг на кисти. Казалось, что весь мир замер и сжался до этой террасы, двоих влюбленных людей на ней, которые до сих пор не понимали, как им поступать с этой любовью. — Я замерзла. Ладонь безвольно повисла в воздухе больше не прикасаемая, как и ее хозяйка. Нам так жалко свободы, Мы с тобою одной и той же породы. Да мы слишком похожи, Значит, выберут нас на роли Совершенно случайных прохожих.***
Кинолента перед глазами Даши закрутилась с удвоенной скоростью. Пленка слегка зажевалась на одном моменте, который оказался решающим и той знаменитой «точкой невозврата». Они сидели в Порше на парковке гостиницы. Если не выехать сейчас, то скорее всего опоздания на закрытие конференции не избежать. Тем не менее, машина так и не заводилась. — Я хотела тебе вчера сказать, что ты права. Мне следовало рассказать об этой сделке, хотя бы потому, что в случае чего, ты также попадешь под волну негодования. И она будет поистине огромная и жестокая, — Ира сглотнула. Она смотрела перед собой, практически не моргая. Двери здания то и дело открывались и закрывались. Швейцар каждому вежливо улыбался и приветствовал. Ей нужно было наблюдать за чем-то отдаленным, чтобы без запинки высказать все, что собиралась. — В общем-то, изменить ничего нельзя на данном этапе. И… Если ты не захочешь продолжать наши отношения и работать на меня, то я пойму. Честно, я сдержу свое слово, и ты уйдешь без отработок и с великолепной рекомендацией. Тебя возьмут в любое бюро, я помогу. Вознесенская гордилась собой. Ее голос не дрожал и был тверд. Она отпускала еще одного важного человека. Снова, скорее всего, навсегда. Слезы обязательно настигнут ее, в который раз, но не здесь. Когда останется одна. Одна. Давно забывшееся чувство одиночества внутри затрепетало и попробовало расправить крылья от предвкушения снова поселиться в чужом треснувшем сердце. Ира почувствовала прокатившийся озноб по телу. Даша подозрительно долго молчала, и Ира повернула голову в ее бок. Даша смотрела на нее в упор самым ироничным взглядом, на который вообще была способна. Обычно эта эмоция больше принадлежала самому прокурору, но Даша с невероятной точностью умела повторять повадки старшей. Особенно те, что не следовало. Холодная решительность Даши потребовала: — Повтори. Ничего не понимающая Ира нахмурилась и открыла рот. — Ладно, не стоит. Суть вот в чем, Ирина Владимировна, я думала, что ты хоть немного выучила меня за почти год работы вместе. Однако ты продолжаешь меня упорно удивлять, — карие глаза закатились, словно все сказанное Ирой до этого было настолько абсурдно, что не имело смысла проговаривать еще раз. Их взгляды сцепились, и Даша все также четко и безапелляционно продолжила, — скажу тебе лишь раз и повторять никогда больше не буду, поэтому слушай внимательно и запоминай, — Вознесенская, не привыкшая к подобному резкому тону в отношении себя, всеми внутренними силами сдерживала себя и свой язык. Она понимала, что находится не в том положении, чтобы выражать недовольство. — Я. Не. Брошу. Тебя. Я не знаю, что ты должна такого натворить, чтобы я захотела закончить наши отношения. Губы, подведенные сегодня лишь бледно-розовым карандашом, дрогнули в порыве скрыть предательскую улыбку. — Но, Ира, — Саркисова взяла чужую руку, сжимавшую до этого сильно руль, и крепко сжала, — я прошу лишь об одном — доверяй мне. Я понимаю, что это очень сложно, зная сколько разного дерьма происходило в твоей жизни, но давай попробуем. Я выбираю тебя, а ты выбери меня. Не свои страхи, предрассудки. Пусть все останется позади. Пожалуйста. К концу Дашиной речи Ира почувствовала, как по ее щекам текли горячие слезы. Даша наклонилась вперед и соленые капли коснулись ее губ, стирая их, впитывая в себя. Рука сместилась вверх, зарываясь в темные локоны. Наконец-то их губы встретились в трепетном поцелуе, вызывая такие же бабочки в животе и нежность, будто это их первый раз. К общей несказанной радости всех присутствующих, закрытие конференции пролетело быстро, без всяких сентиментальных задержек. Ира выступила со своей заранее отрепетированной речью о том, какая радость находиться здесь (Даша зашевелилась на кресле, кривясь от вспыхнувшей боли в мышцах), поблагодарила за интересные темы лекций и под конец пожелала всем новых встреч. Ее улыбка затмевала самые яркие вспышки фотокамер. Ирине требовалось для приличия еще хотя бы час пробыть на фуршете, но Даша, помня предыдущие, быстро схватила любимую под руку и потащила прочь оттуда. Женщина не сопротивлялась. Она подумала, что заслужила хотя бы один день отдохнуть, прогуляться по городу, вкусно обедая и забывая обо всем дерьме на несколько часов. У них оставалось полдня для того, чтобы немного познакомиться с архитектурой и поужинать перед отъездом. Даша решила, удивив саму себя, надеть голубой сарафан до колена в белый цветочек. Яркое солнце и феноменально хорошее настроение творили чудеса. Все же от Найков и белой бейсболки, которая служила скорее аксессуаром, чем защищала от солнца, она не смогла отказаться. Вознесенская долго копалась в ванной, поэтому Даша одна спустилась вниз и села на лавочку у входа. Теплая погода, действительно, вдохновляла на долгие прогулки. Не хотелось возвращаться в столичную будничность. Она затягивала в воронку разных событий, которые зачастую отнимали все силы и желание на разрулирование чего-либо еще, кроме них. Потом, конечно, бывало воронка затихала, но лишь на время. Только для того, чтобы с новой силой начать кружить снова. У них насчитывалось около шести часов для последних свободных вдохов и выдохов. — Я думала, ты передумала и смоталась, — веселый голос со стороны выдернул из размышлений. Повернувшись, Даша не сразу смогла рассмотреть Иру. Солнечные лучи попали прямиком в глаза, заставляя сощуриться. Как только она встала и разглядела говорящую, то с губ слетело с придыханием: — Ничего себе. Ирина в кои-то веки не походила на Генерального прокурора. Она выглядела простой, хрупкой, смертной женщиной: белая удлиненная футболка, расклешенные голубые джинсы и, что больше всего выбивалось из ее привычного стиля, черные кроксы. Никакой классики, никаких каблуков. Теперь женщина выглядела намного ниже, и Даше эта маленькая деталь нравилась чрезвычайно. Она на миг представила, что могла бы сейчас легко схватить Иру, закинуть на плечо и унести далеко-далеко. Украсть у всех. — Это намного лучше твоих предыдущих эпитетов. Лукавая улыбка с таким же хитрым прищуренным взглядом делала ее лицо моложе на несколько лет. Саркисова чуть ли не впервые увидела, что значит «светиться изнутри». Она не сомневалась, что выглядит аналогично и дело совсем не в безоблачной погоде на улице. — Я и не знала, что у тебя есть такая одежда, — Даша слегка склонилась над Ирой, едва задевая губами ухо, — хотя мне, безусловно, без одежды ты нравишься больше всего. Бессовестные мурашки прокатились по позвоночнику от такой близости и произнесенных слов. Ира в тайне надеялась, что эти ощущения не исчезнут со временем. Хотя она даже не могла представить мир, в котором Даша больше не будет ее дразнить, провоцировать, разжигать огонь, при этом удерживая и усмиряя его в своих руках. Жонглировать как факир. Это стало настолько естественно в их взаимодействии, как способность дышать. Заметив приближение людей с другой стороны тротуара, Саркисова неспешно отодвинулась, вдыхая напоследок шлейф ванили и мяты. Ира воспользовалась моментом и быстро надела черные широкие очки, пряча свое кошачье довольство. Поздняя весна и будний день – отличное время для прогулок по старому городу — туристов еще не сильно много, в основном одни местные. Атмосферность места от этого только выигрывала, обволакивая какой-то таинственностью и уникальностью. Брусчатка никак не заканчивалась, и Вознесенская радовалась своему выбору обуви в сторону комфорта, а не привлекательности. Хотя она замечала редкие насмешливые взгляды Даши на свои ноги. Гугл подсказывал, что стоит сначала по классике посетить Ратушу (на которую Саркисова, естественно, отказалась подниматься, потому что количество ступенек ее страшно напугало, как и сама чрезвычайно старая скрипучая лестница). — По ней в день поднимаются сотни туристов, — тихо возмущалась Ира, — и, конечно, ей заблагорассудится провалиться под тобой. Даша одарила Иру тяжелым взглядом. — Вот именно — сотни, Ира! Дальше они незаметно пристроились к небольшой группе туристов у Бастиона. Худенькая экскурсовод с ярко-рыжими волосами живо рассказывала один факт за другим, словно и не замечая (а может привыкнув), что окружающих не сильно это интересовало. На вид ей не дашь больше тридцати, но вот россыпь мелких веснушек на лице сбивала с толку. — С самого начала Станислав планировался как город-крепость, — тонкая кисть указала в бок, указывая на поросшую плющом крепость. — Поэтому в центре часто можно встретить изображения бывших границ крепости, построенной по приказу графа Андрея Потоцкого в 17 веке. Из шести бастионов сохранилась лишь одна крепостная стена, которую можно рассмотреть в Крепостном переулке. Сейчас в нем располагаются кафе и магазины, но проектировщикам удалось сохранить немного аутентики. Девушка замолчала, делая передышку. Она поправила свои густые волосы, стянутые в высокий хвост, и пылкий взгляд с долей любопытства остановился на разглядывающей высокое кирпичное строение Вознесенской. Улыбка растянулась на веснушчатом лице. — А я Вас знаю, видела по телевизору, — остальная группа оживилась и, как по команде, обернулась на Дашу с Ирой. — Вы прокурор, так ведь? Насколько мило и изящно выглядела рыжая, настолько же у нее был громкий и хорошо поставленный голос, который не мог остаться без внимания. Даша поморщилась, полагая, что наступил конец их конфиденциальности. Ира же выглядела абсолютно спокойно и собрано, она послала не менее милую улыбку и ответила: — Вы ошиблись, я преподаватель в университете. — Уверены? Мне кажется… — девушка нахмурилась сильнее, считая, что не могла ошибиться. Но тут кто-то отошел, отбился от группы и попытался дернуть железные ворота, которые служили входом в крепость. Ира поспешно сжала ладонь Саркисовой, уводя ее подальше от людей по узким улочкам. Параллельно она сняла с возлюбленной кепку и натянула на себя, таким образом скрывая еще больше свое лицо. — Это мое. — Уже нет. Это тебе за штаны. Часть улицы, в которой они находились, выглядела совершенно безлюдной, и Даша решила, что не воспользоваться этим было бы настоящим преступлением. Так что, завидев небольшую арку, ворота которой оставались открытыми, она втянула Иру в проем, абсолютно игнорируя её протесты. Белый цвет футболки спас Иру от следов соприкосновения со старой стеной, на которой давно обсыпалась вся штукатурка. Лопатки столкнулись с шершавым кирпичом. Слегка покалывало от неприятного контакта, но Ира немедленно об этом забыла, ведь чужие руки торопливыми движениями успели закинуть ее очки и кепку в сумку, а в это же время Дашины губы во всю приступили к исследованию пульса на шее. Впрочем, Даше хорошо знаком каждый миллиметр тела женщины, которую она страстно прижимала к себе. Но этот факт никогда не мешал ей каждый последующий раз с жадностью припадать к выступающей венке, острым ключицам, проходить языком по углублению яремной ямки. Подобные манипуляции заставляли внизу живота бесконечно тянуть, постепенно наращивая ком возбуждения. Чтобы хоть как-то удерживать равновесие, Ира сжала плечи Саркисовой, иногда не контролируя силу нажатий. — Поцелуй, — с придыханием просила Вознесенская, жалея, что губы девушки не могут находиться в двух местах одновременно, а лучше – в трех. — Я этим и занимаюсь. Самодовольство Даши бесило и манило. Вот, в чем она нуждалась все это время: научиться отпускать ситуацию и передавать, хотя бы на время, бразды контроля кому-то другому. Становиться слабее. Наконец-то нашелся подходящий человек, которому она могла довериться. Вернее, ее безоговорочно вынуждали это сделать. Однако шестое чувство Иры подсказывало, что в этот раз она делает все совершенно верно. Пришлось отпустить одно плечо, дабы освободить руку и сжать подбородок, поднять губы Даши на уровень своих. Ира позволила себе на секунду перехватить инициативу для того, чтобы столкнуть их языки в недолгой борьбе за верховенство. Она уступила, поддалась чужому напору, но лишь с целью нагло задрать и так достаточно короткое, по ее мнению, платье и по-собственнически сжать Дашину упругую задницу. — По-моему, я слышала голоса. Нам нужно остановиться, — даже произнеся эти слова, Ира продолжала жаться к молодому горячему телу, лишь иногда замедляясь, чтобы пошевелить губами, в желании вдохнуть побольше воздуха. — Сейчас, еще минута. Опасное обстоятельство быть пойманными лишь усиливало в Саркисовой болезненное желание взять брюнетку прямо здесь и сейчас. Чашка лифчика давно находилась в сдвинутом положении, следовательно пальцы Даши под футболкой точно знали, что стоит делать дальше. — О, — Ира попыталась заглушить собственный стон, прикусив нижнюю губу, но контролировать становилось все сложнее и сложнее. Умелые движения ледяных рук на сосках снова и снова выбивали почву из ног. — Достаточно. Даша, пожалуйста, — чужие голоса приближались, еще немного и можно разобрать каждое слово говорящих. Вознесенская не знала, что делать: в голове набатом стучал сигнал тревоги, а тело неумолимо требовало разрядки после такой дикой прелюдии. Саркисова понимала, что получит нагоняй совершенно точно, как и то, что Земля крутится вокруг Солнца, но она не могла нажать «стоп». Эта функция просто отсутствовала в ее программном обеспечении сегодня. Все, что оставалось — молиться, чтобы прохожие их не заметили, а Ира ее не убила. Ведь ее рука уже с характерным звуком расстегнула ширинку джинс.***
Между тем удача повернулась к ним лицом, и компания с шумом прошла мимо, совсем не замечая, что в паре метров от них две женщины занимаются не совсем приличными делами. — Очевидно, ты совсем сошла с ума, — шипела позже Ира, когда они привели себя в порядок, постоянно оглядываясь по сторонам, как воры. Даша и чувствовала себя подобным образом. Она беззастенчиво воровала у судьбы свое счастье, кусочек за кусочком. Ответом на этот выпад послужил высунутый Дашин язык и более чем удовлетворенная улыбка. Все, что оставалось Вознесенской – это закатить глаза, громко цокая. Позже, сидя за одним из столиков летней площадки небольшой кофейни старого города, Ира смогла вновь расслабиться. Это был ее первый опыт секса в публичных местах (ее кабинет, конечно, совсем не то), и женщине казалось, что все окружающие точно догадываются, чем она занималась со своей помощницей всего полчаса назад в одной узкой улочке их города. — Я и не знала, что ты такая распутная. Услышав это, Даша взорвалась неудержимым хохотом под угрожающий взгляд ледяных глаз. Подошедший официант неловко улыбнулся в ответ, дожидаясь, пока девушка успокоится и сделает заказ. Позволив Даше после небольшого спора, попросить принести два капучино и песочные тарталетки с фруктами, брюнетка откинулась на спинку мягкого стула и скрестила руки на груди. Ее прищуренный взгляд выражал недовольство, однако пляшущие в них смешинки невозможно не заметить. — Тебя это забавляет. — Определенно, — легко ответила Даша, не обращая абсолютно никакого внимания на надутые губы Иры. — Ты не очень-то сопротивлялась, когда мои пальцы… Глаза Вознесенской расширились, она быстро огляделась снова по сторонам, и, наклонившись к Даше, зловеще прошептала: — Заткнись. Она снова весело захохотала, а женщина покраснела, бросая молнии. — Знаешь, а смутить Генерального прокурора оказывается намного легче, чем предполагалось. — Ты совсем страх потеряла, — официант принес кофе, и Вознесенская сделала глоток, поджигая тонкую сигарету. — Я Вас и не боялась, — решительно отразила Даша, также поднося к губам горячую чашку. — Как прошел разговор с мамой? — Ира старалась всегда избегать в обсуждениях щекотливой темы с грифом «не стоит». Несмотря на это, сегодня она решилась. Все-таки они договорились учиться постепенно открываться друг другу. Начнем с такого простого, на первый взгляд, вопроса. Даша скривилась: — Могло быть и хуже. — И это все, что ты можешь сказать? — вздохнула она, стряхивая серый пепел в пепельницу. Тон был мягок, но, в то же время, без малейшей возможности уйти от ответа. Голубые глаза пронзительно изучали, и Саркисова сдалась, недовольно хмыкая и отставляя чашку. — Хочет, чтобы на День рождения приехала. Это наш один из самых главных предметов спора, — девушка неопределенно махнула рукой, тоже откидываясь на стул с подушкой. — Собственно, поэтому я и не люблю этот день. Из года в год мы с ней ссоримся к середине дня из-за какой-то херни. Я плачу, ухожу, она звонит, извиняется, но все безвозвратно испорчено, — Даша грустно улыбнулась и потупила взгляд на стеклянный столик. — С восемнадцати лет я решила разорвать этот замкнутый круг, просто перестав выделять этот день, как какой-то особенный. Я — да, но не мама. Сигарета продолжала тлеть, Ира напрочь забыла о ее существовании. Она протянула свободную руку и коснулась Дашиной ладони в поддерживающем жесте. Ей не было знакомо, то что чувствовала помощница, но представить могла. И это ей совсем не понравилось. — Милая, — она сильно сжала руку, проводя ласково пальцем по чужим выпирающим костяшкам, — мне очень жаль, что у тебя так сложилось. Никто не заслуживает подобного. Исправить прошлое мы не можем, но в этом году все будет совершенно по-другому. Я обещаю. Ей заочно категорически не нравилась мама Саркисовой, по правде, она и не очень желала знакомиться с ней. Ира представила ту девочку с водительских прав: пухлощекую и милую, плачущую одиноко в парке на лавочке в свой День рождения. Внутри все перевернулось. Ей действительно было жаль, но она помнила, как Даша не любит, когда ее утешают, поэтому больше ничего не сказала. Молча сжимала небольшую ладонь, и этого было достаточно. Через минуту Саркисова встрепенулась и вернула свое обычное веселье и пофигизм. — Эта гадость сейчас обожжет тебе руку, во-первых, — девушка указала на почти догоревшую до самого фильтра сигарету. Ира быстро потушила и отодвинулась, чтобы достать новую. — Во-вторых, я была не одна. Мне повезло, что рядом была Катя, и это облегчало всё в значительной степени. Конечно, когда она уехала в Польшу стало сложнее, но мы все еще близки. — Я заметила, — это было произнесено резче, чем планировалось, и Вознесенская нахмурилась, выпуская кольцо никотинового дыма. Девушка хоть и заметила другие интонации, но не предала особого значения. Ведь знала, в чем причина, и собиралась непременно исправить. — Ну, теперь у меня есть ты. А у тебя — я, — Даша поняла, что наступил подходящий момент, дабы подготовить женщину к новостям. — И я очень рада, — теплая улыбка не смогла не появиться на лице Иры. Она заправила черную прядь за ухо и наколола на вилку кусочек клубники с пирожного. Еще одна редкость на сегодня — Ира и десерт. — Кстати, о Кате. Она прилетает на выходных и… Я была бы рада… — Даша не отводила пристального взгляда от жующей женщины, которая покосилась на нее, ожидая какую-то западню. — Мне бы очень хотелось, что бы вы познакомились. Вы два самых моих близких друга, и я устала от секретов и всякого такого. Я хочу ей рассказать о нас. Ты не против? Последние предложения Саркисова выпалила за один присест, боясь, что передумает. Одно дело знакомить Иру со своим одногруппником, которого она встретит только через несколько лет на встрече выпускников, и то, представлять исключительно, как свою начальницу. Совсем иное — как свою любимую женщину. От одной этой мысли что-то защекотало в носу. Хотя бы один человек, кроме их самих, на Земле будет знать, что эта великолепная женщина принадлежит исключительно ей одной. — Окей, — прохладно согласилась Ира, накалывая на вилку новый кусок. Ее нейтральное выражение лица немного сбивало с толку, поэтому Даша решила уточнить. — Она довольно непростой человек, как и ты собственно тоже, — опасный взгляд Иры предупредил о возможных последствиях этих слов, но был совершенно проигнорирован. — В общем, если ты не захочешь, то я пой… Вознесенская отложила вилку на блюдце и тяжело вздохнула. — Даша, если я планирую через полтора месяца познакомить тебя со своей мамой, то как думаешь, я могу быть против встречи с твоей подругой? — изящная бровь изогнулась, выдавая очевидность ответа на этот вопрос. Смущение и некая неловкость пробралась под кожу Даши. Она так переживала о том, как Ира воспримет эту новость, что совсем забыла, что женщина совершает практически шаг в бездну, поступая подобным образом со своей стороны. — Прости, — следующий вопрос так и вертелся на языке. Раз сегодня день откровений, то стоит этим воспользоваться. — А как ты собираешься меня представить ей, Ир? Теперь за свой десерт взялась Саркисова, максимально концентрируя внимание на нем. Неглубокая складка задумчивости пролегла меж тонких бровей брюнетки. — Скажу, что удочерила тебя. Дашина голова тут же поднялась, и карие глаза стали размером с блюдца. — Ты шутишь. Даже для тебя это слишком. — Прошу прощения, что значит «даже для тебя»? — Ира недовольно постукивала пальцами по стеклу стола. Весь ее вид излучал веселье. Боковым зрением она заметила странное движение в их сторону. Повернув голову, Ира едва успела сдержать стон разочарования. Прохоров, черт бы его побрал, Виталий Николаевич. Даша проследила за поворотом головы Иры и тоже обернулась. Напряжение зависло в воздухе. — Добрый день, дамы. Ирина Владимировна, — мужчина кивнул и повернулся к девушке напротив. Даша подавила желание демонстративно прикрыть глаза от яркости его винир, направленных в эту секунду на нее. — А кто эта прекрасная девушка рядом с Вами? — Моя помощница — Дарья, — сухо представила прокурор, пристально наблюдая за внезапным вниманием Прохорова к Даше. Саркисова собрала все притворство, на которое была способна, и ответила не менее широкой улыбкой, принимая протянутую загорелую мужскую руку. Когда она привстала, чтобы пожать ее, зеленые глаза пробежали по ее прикрытыми лишь легкой текстурой капрона длинным ногам и странно заблестели. Ей был хорошо известен этот огонь в мужских глазах. Хотя Даша давно не знакомилась с парнями, однако, ее яркая и необычная внешность, в комбинации с длинными красивыми ногами и какой-то особенной женской харизмой, создавали ловушку для представителей мужского пола. Стоило ей только сменить свои джинсы и футболку на что-то более женственное — все похотливые взгляды цеплялись за ее тело. Поначалу ее это раздражало, она же не кусок мяса, в конце концов, но с возрастом поняла, что это отличная возможность заполучить желаемое в отдельных подходящих ситуациях. Все-таки если ей повезло родиться девушкой, то глупо этим не пользоваться на полную катушку. Так что и в этот раз Саркисова почувствовала интерес в свою сторону со стороны бизнесмена и как кошка махнула хвостом, улыбнулась и села обратно на свой стул. Свою руку ей удалось отнять лишь через несколько длинных секунд. В глазах Вознесенской больше не было недавнего веселья. По ним вообще ничего нельзя понять, но младшая слишком хорошо ее знала. Ира походила сейчас на злющего дракона. Все, что его сдерживает в этот момент, чтобы не сжечь окружающих подчистую огнем — кожаный намордник их странного сотрудничества с мужчиной. Она не могла себе позволить поссориться с Прохоровым, даже из-за Даши. — Очень приятно познакомиться. Прохоров Николай Витальевич – бизнесмен. Слава Богу, ему хватило ума не сесть рядом с ними за пустующий в стороне стул. «И мудак из-за которого у Иры могут быть большие проблемы… И новая машина. Даже не одна.» Девушка мысленно застонала от своих суждений. — Почему же я не видел Вас раньше? — он крутил в руке брелок от BMW, его внимание полностью сосредоточено на Саркисовой, которая, к слову, чтобы не злить любимую еще больше, схватила свой айфон, извиняясь. — Мне нужно ответить на важный звонок. До свидания, — Даша вскочила со стула, изображая досаду от невозможности продолжить разговор. — Еще непременно увидимся. Фраза прилетела ей в спину, заставляя вздрогнуть. Скользкий тип. Сколько таких в окружении Иры можно было только догадываться. — Ирина Владимировна, как продвигается наше дело? — зеленые глаза больше не светились, а улыбка сменилась ухмылкой. Ответом послужил тяжелый сканирующий взгляд и ледяной тон: — Вы слишком нетерпеливы. Это не быстрый процесс. Мы это обсуждали много раз, и Вами было дано согласие. Настроение испорчено. Единственное, что радовало – это Дашина новость со знакомством подруги и то, что Прохоров предотвратил довольно патовую ситуацию, давая Ире еще немного отсрочки перед тем, как на нее снова набросятся с расспросами. — Несомненно, — брюнет постучал пальцем по своей губе, вернувшись к разглядыванию Даши. Она стояла на другой стороне площадки с прижатым к уху телефоном. — Где же Вы откопали такое сокровище? Ира посмотрела на свою помощницу, подавляя желание удовлетворенно улыбнуться. Возможно, скрывать эти отношения и свои настоящие чувства к друг другу на публике оказалось намного сложнее, чем они предполагали. — Всего хорошего, Виталий Николаевич.