***
В кабинете витала напряженная тишина, впрочем, Ира не обращала никакого внимания на это, так как сказанные секунду назад слова лишили ее дара речи и в целом восприятия чего-либо вокруг. Она вызвала Алексея Борисовича с целью рассказать о Софии, что та является прямой угрозой для их дела, чтобы он ее как-то утихомирил, учитывая их особенную связь. Однако то, что ей ответили вызвало по меньшей мере недоумение, по большей — опасение. Опасение, что оказывается, она ошибалась, когда заверяла себя о полном понимании хода мыслей сидящего перед ней человека. Пару раз моргнув, Ирина переспросила: — Ты уверен? — полное неверие. Вот, что сейчас читалось в ее голосе и выражении лица. — Абсолютно. Другого выхода нет, — мужчина откинулся на спинку стула и также задумчиво посмотрел на женщину. — Если мы сейчас ее не уберем, то однажды утром откроем глаза, а над нами стоит служба безопасности с наведенными на лоб красными прицелами. У меня семья. Выбор очевиден. — Как вовремя ты о ней вспомнил, — ухмыльнулась Вознесенская, делая то, что выходит у нее очень хорошо — била словами в самое уязвимое место. Алексей Борисович хмыкнул. — Не хочешь для начала с ней поговорить? Почему ты так уверен, что она не послушает тебя? Состроив недовольную гримасу, он нехотя признался: — Думаешь, я совсем подонок по-твоему? — последующее молчание подтверждало догадки мужчины. Он нервно достал из внутреннего кармана белого пиджака носовой платок и провел по вспотевшей лысине. — Мы разговаривали об этом, и не раз, я ее предупредил. Но раз она продолжает свой маленький спектакль, то останавливаться не планирует. — Значит ты знал? — голубые глаза зло впились в Алексея Борисовича. Однако тому было абсолютно все равно на это. Единственное, что его волновало это как разрешить сложившуюся ситуацию без потерь для себя. Как не потерять ни любовницу, ни свою должность. — Да. — И не сказал? — Мне нужно было время, чтобы принять правильное решение. Я люблю ее, несмотря ни на что. — Как романтично, — разочарованно протянула Ира, поднимаясь со своего стула. Она развернулась и неспеша подошла к высокому шкафу с книгами, пытаясь отыскать глазами ту, что ей понадобилась. — Знаете, Ирина Владимировна, мы вот с Вами примерно одного возраста, казалось бы, взрослые умные люди. При всем этом, вдвоем питаем слабость к своим помощникам помладше, — его вкрадчивый голос заставил руку женщины замереть на одной из книг. Ее спина напряглась. — Я уже обжегся. Будьте аккуратны, не повторите мою участь. Расправив плечи и вздернув подбородок, Ирина развернулась к директору бюро и ледяным голосом отчеканила: — Все сказал? — Я просто… — мужчина понял, что в этот раз все же пересек невидимую грань и попытался оправдаться, но такую возможность у него отобрали. — Я подумаю, как правильно организовать твое предложение. Теперь — выметайся, — она снова отвернулась и с первой же попытки наткнулась на то, что искала. Пальцы осторожно провели по старому шершавому корешку книги. «Конституция. Первое ограниченное издание. Не для продажи»***
Включенный на беззвучный режим телефон истошно зазвенел. Вознесенская точно знала, кто это. Даша смогла каким-то образом настроить ее айфон так, чтобы именно ее контакт всегда звонил со звуком даже в тихом режиме. Она содрогнулась и поспешила вытянуть его из кармана, едва не задев кофе. Стакан опасно задрожал, но устоял. — Соскучилась? — Приедешь? Без тебя даже Сима перестала мне мурчать, смотрит своим пассивно-агрессивным взглядом, — на том конце послышалась какая-то возня, затем последовало злое мяуканье. — Хотела дать ей трубку, но она ответила, что признает только живое общение. Еще одна тонкая сигарета выскользнула из полупустой пачки и оказалась зажатой между бледных губ. Капсула громко лопнула, поддаваясь напору белоснежных зубов. Черничный сладкий яд. В этом была вся Саркисова: просит вечер уединения для работы, ведь, конечно же, это Ира не может и пяти минут продержаться, чтобы не задать какой-то глупый вопрос или не начать ластиться, дабы всеми возможными способами избежать скучной документации. А теперь звонит и просит приехать, используя откровенно нелепые предлоги. И становится уже неудивительным, что женщина на это расцветает. Больше не сдерживает в себе тягучее удовольствие быть настолько нужной и незаменимой. Это ее исцеляющий эликсир от любых проблем. Без каких-либо доказательств. Она достойна всего. — Только ради Симы. Подхватывает едва теплый капучино, выбрасывает сигарету в урну и достает из кармана темных льняных штанов ключи от Порше. Небо окрасилось в багровый цвет с едва заметными белыми полосками. Ира глубоко вдыхает вечернюю прохладу, немного терпкую от цветущих в паре метров от нее кустов роз, и сворачивает в сторону магазина с зоотоварами. Это маленькое пушистое чудовище заслужило новую пачку особенно вкусного корма.***
В обед последующего дня Даша с Ирой стояли по разные стороны барной стойки на красной кухне. Их нахмуренные лица с недоуменными взглядами нацеливались на огромный букет нежно-розовых пионов. Интенсивность их запаха увеличивалась с каждой минутой, и от этого Даша начинала чихать. — Зачем он мне прислал цветы? И откуда ему вообще известен мой домашний адрес? Как и то, что мы собираемся уезжать? — девушка обошла стол и поспешила открыть настежь двери лоджии, при это стараясь не дышать, чтобы не вызвать новый приступ чихания. Ира, не переставая крутить в руках маленькую белую записку, не знала, как ответить на этот вопрос. Происходящее с ней в последнее время стало напоминать сюжет какого-то низкопробного триллера с ними в главной роли. — Для него это не проблема, столько связей, — хмыкнула женщина, усаживаясь на высокий стул, в сотый раз за прошедшие десять минут перечитывая содержимое открытки.«Дорогая Дарья, знаю, что на свой День Рождения Вы не будете в городе, поэтому взял на себя ответственность выбрать для Вас цветы и прислать поздравление заранее. Надеюсь, Вам понравится. С уважением и признательностью, Виталий Прохоров».
Вернувшись на кухню, Саркисова остановилась возле Иры, нежно сжимая ее за плечо. Она явно видела в этом букете, что-то более серьезное, чем на первый взгляд показалось самой Даше. Тем не менее, делиться своими мыслями та пока не спешила. — О чем ты думаешь? — Даша развернула Вознесенскую к себе лицом, всматриваясь в ее непривычно опущенные в пол глаза. Ира выглядела чертовски расстроенной, хотя явно пыталась это скрыть. — Нам нужно отложить поездку на неопределенный строк, — отстраненно сказала она, вставая с места и прячась в гардеробной. Озадаченная Даша поспешила за ней следом, совсем не понимая, почему один какой-то букет настолько круто поменял их планы. Она с нетерпением ждала этой поездки и не собиралась соглашаться на отмену без нормальных объяснений. — Это еще почему? Футболка улетела на одну из полок, а на замену ей пришли черные свободные шорты и небесного оттенка рубашка. Даша злилась на саму себя, но не могла оторвать взгляда от каждой части обнаженного тела, касаясь глазами то накачанных от бега икр, то подтянутых задницы и живота. Она с трудом, но все же подняла взгляд на невозмутимое лицо Иры. Саркисова моментально узнала это выражение. Женщина закрылась, и у них снова появились тайны. Искра гнева разгоралась в колоссальном темпе. — Вознесенская, не смей, — убийственно тихий голос Даши был редкостью. Обычно в ссорах она кричала и возмущалась за двоих, но в этом случае ее недовольство от банального непонимания происходящего выходило за все установленные ранее рамки. — Если ты сейчас уйдешь так ничего мне не объяснив… — Я никуда не ухожу. Мне просто нужно пару минут подумать… Съезжу в Ашан за продуктами. Ты же хотела, чтобы я приготовила борщ? — натянув уже в коридоре Дашины, немного не по размеру, кроссовки, Ира схватила ключ от машины и успокаивающе улыбнулась. — Хотела, но… — помощница запнулась, когда Ира подошла впритык и положила ладонь на поясницу девушки, слегка подталкивая к себе. Привстав немного на цыпочки, она прошептала: — Я быстро, а ты пока почистишь картошку и морковку, — брюнетка коснулась чужих губ, предотвращая еще один поток возмущений. Ее зубы мягко закусили нижнюю, чуть оттягивая. Она озорно улыбалась и знала совершенно точно, что это даст ей фору в несколько минут. — Командирша, — обиженно сложила руки на груди Саркисова, когда ее отпустили. — Я сделала тебе дубликаты ключей. Возьми на полочке. Даша хотела отдать их совсем по-другому, но раз уж так сложилось, то зачем ждать. Это было своего рода извинение за неоднозначный отказ в переезде. Сердце Даши учащенно забилось, наблюдая как черная бровь вопросительно изогнулась. Она приготовилась к едким комментариям. Только их не последовало. Яркие васильки смотрели на нее, и в них читалось неприкрытое удивление. Даша закатила глаза и пояснила: — Чтобы ты больше не тревожила нашу любимую соседку — Маргариту Петровну. А то если ты еще раз к ней заявишься на порог, то ее старческое сердце разорвет от любопытства. Совсем недалеко от правды. Женщина в самом деле стала подозрительно коситься на Саркисову с тех пор, как прокурор стала проводить в ее квартире практически каждые выходные. — Хм, — Ира посмотрела на два ключа и магнит от подъезда, скрепленные небольшим брелком в виде красного сердца и крепче сжала их в руке. — Мило. — Очень красноречиво. Напряжение отпустило, как только Ира по-лисьи улыбнулась и склонила голову. Неловкости не последовало и Даша была благодарна любимой за это. — Не паясничай. Быстро на кухню. Входная дверь громко захлопнулась, и Даша зашагала на кухню, недовольно косясь на шикарный букет, из-за которого в ее маленьком раю начались проблемы. — Я уверена, что на балконе тебе будет лучше, прости. Обхватив двумя руками увесистую вазу, заполненную водой, она унесла ее подальше с глаз.***
Дождавшись Иру с большущим пакетом еды спустя целый час, Даша, как маленький хвостик, следовала за ней по пятам, все же надеясь получить жизненно необходимые для нее ответы. Женщина, будто не замечая щенячьего взгляда карих глаз, принялась за готовку. — Да ты издеваешься… — взвыла Саркисова, когда ей вручили нож и указали на соседнюю поверхность. — Давай быстро. Лук, морковка, буряк, чеснок — все это само себя не нарежет. Потом поговорим, — деловым тоном заявила Ирина, ставя небольшую с водой кастрюлю на огонь. Ира просчитала, что этой порции Даше хватит еще на пару дней. Хотя Саркисова не признавалась, но женщина все равно заметила, как в последнее время она похудела, иногда даже пропуская святую святых для нее — завтрак. Поэтому такая маленькая хитрость, как приготовленная ею лично еда, всегда срабатывала безотказно. Даша никогда не могла пройти мимо ее супа или котлет. — Итак, — Саркисова уложила последнюю вымытую тарелку в шкаф и повернулась к Вознесенской. — Ничего не хочешь объяснить теперь? Устроившись поудобнее на кровати в позе полулежа, Ира листала ленту Фейсбука, стараясь не читать комментарии под постами, где упоминалось ее имя. На личной странице она давным-давно закрыла возможность комментировать всем, кроме тех, кто находился у нее в друзьях. После ее назначения на пост Генпрокурора дерьмо лилось отовсюду, поэтому отдел пиарщиков порекомендовал максимально себя ограничить от подобного негатива, которого ей хватало и на самой работе. Тем не менее, полностью изолироваться не выдавалось никакой возможности. Поначалу, конечно, это чрезвычайно ранило, порой до слез. Ведь всем давно известно, что слова наносят гораздо больше боли, чем физический удар. Во всяком случае, время шло, хейта меньше не становилось, только больше, и ее личная броня крепчала с каждым новым нелепым слухом. Чувство обиды притупилось до минимума. Сейчас новые сплетни и прочая чепуха лишь забавляли и вызывали ироничную улыбку — «Что же придумают на этот раз?» Вознесенская неохотно все же оторвалась от телефона и тяжело вздохнула. Похлопав на пустующем месте на кровати возле себя, Ира подозвала девушку присесть рядом. — Как ты помнишь, ко мне не так давно заходил Алексей Борисович, — Даша ловко заскочила на матрас, отчего Вознесенская немного подпрыгнула и закатила глаза. — Я ему рассказала о вашем инциденте с Софией… Я хотела, чтобы он ее как-то усмирил. — Заткнул, короче, — кивнула Даша под хмурый взгляд голубых глаз. Ира ненавидела, когда ее перебивали. Однако Саркисова как раз таки очень любила это делать, и прекратить это оказалось не под силу даже самому прокурору. — Я продолжу с Вашего позволения. Так вот, он сказал, что уже разговаривал с ней и безуспешно. Поэтому он предложил… убрать Софию. Для ее же блага, в первую очередь. — Что значит «убрать»? — Даша, сама не замечая того, немного отодвинулась от Иры. В ее голове сразу же вспылили всевозможные объяснения этого слова, и ни одно ей не приходилось по душе. Одно дело коррупция, на это она могла еще как-то закрыть глаза. В конце концов, никто не безгрешен. Только вот убийство — совсем другой уровень игры, к которому Саркисова не была готова и точно не хотела участвовать. Ее чертовски пугала перспектива не только стать убийцей, а и жить с человеком, который может даже допустить подобные мысли. Тонкие пальцы тут же крепко обхватили ее запястье, пресекая малейшую попытку уйти. — Я сделаю вид, что не поняла, на что ты намекаешь, и какого ты обо мне мнения, — убийственный взгляд парализовал Дашу, и она замерла. — Ее временно, повторяю, временно спрячут, до окончания, эм… — Ирина запнулась, быстро подбирая правильные слова, — до наступления некоторых событий. Услышав, что убивать никто никого не собирается, Саркисова слегка расслабилась, но тут же прищурилась, понимая, что сказанное тоже попадает под квалификацию уголовного преступления, но уже другого. — Похищение, значит? Ира взмолилась всем несуществующим богам и закатила глаза. Отпустив наконец-то Дашину руку, она села на кровати, стараясь не злиться на себя и всю сложившуюся ситуацию в целом. Ей хотелось все рассказать Даше, прекратить постоянно подбирать слова, чтобы не ляпнуть лишнего. Хотелось жить без тайн. Но с местом, где она работала — это условие было из раздела фантастики. — Можно и так сказать, но это будет, уверяю, происходить в законной плоскости. Мы все продумали, остались лишь детали. В голове не укладывалось, как похищение и сокрытие человека можно провернуть законно. Тем не менее, Даша почему-то не сомневалась, что Вознесенской с Алексеем Борисовичем это вполне удастся сделать. — Допустим. А чем тебя так напугал букет от Прохорова? Мне как бы тоже не нравится этот мерзкий тип, и согласна — слегка странный жест внимания с его стороны, но это же просто цветы, — Саркисова пожала плечами, бросая взгляд на балкон, где были спрятаны роскошные пионы. Ей давно никто не дарил таких букетов, и, по меньшей мере, это все же было приятно. Если, конечно, не вспоминать, от кого они. — Потому что это не может быть просто так. Такой тип людей, как Прохоров, никогда ничего не делает без какого-либо подтекста или своей выгоды: ему или что-то от тебя нужно, или он о чем-то предупреждает. И это предстояло узнать совсем скоро, ведь к ней как раз на днях должен зайти Калуцкий. Перед выходными он очень настойчиво искал с Ириной встречи, но им так и не удалось пересечься. По правде говоря, сама Ира не спешила выделить ему и пяти минут своего драгоценного времени, придумывая находу новые причины избегать его. Впрочем, он продолжал настойчиво забрасывать ее телефон сообщениями и в последнем указал на чрезвычайную срочность с пометкой, что дело касается Прохорова. Пришлось уступить. — То есть вариант, что я могу просто нравиться мужчинам, ты заведомо сразу исключаешь? — полные губы скривились, выражая недовольство и нанесенную ее тонкому душевному устройству глубочайшую обиду. Даша встала с кровати и вернулась к барной стойке, снова хватая записку из букета. — Господи, Саркисова, ничего я не исключаю, — Ира поднялась следом, мгновенно хватаясь рукой за свою поясницу. Она мысленно проклинала своего тренера, который позавчера на тренировке заставил ее пойти на еще один круг силовых упражнений. Спину ломило как у старухи. Подойдя к любимой, она прижалась к ее напряженной спине и уткнулась лбом в плечо. Ладони легли на талию, соприкасая их тела еще ближе. — Я считаю, что ты самая удивительная и невероятная девушка во всем мире, — один за другим нежные поцелуи на шее заставили Дашу расслабиться и откинуть волосы на другую сторону, чтобы получить как можно больше ласк. — Но такие люди как Прохоров, как Калуцкий, и все им подобные всегда ищут выгоду. Они играют в большие игры, где на кону стоят не только миллионы долларов, но и человеческие судьбы. Сознание Даши всячески старалось удерживать все внимание на словах женщины, но вот ее тело предавало и плавилось под напором родных рук и губ. Ира как никто знала все уязвимые места, точки не только ее тела, но и психики, умело играя с ними, когда ей нужно было как-то повлиять или отвлечь Саркисову. Даша знала, понимала, иногда злилась, скорее на себя, за, в некотором роде, малодушие, но каждый раз попадалась в эти сети. Терялась в сладостном омуте чувств и затягивающих ко дну голубых озер. Прямо как сейчас. — Я так ждала эту поездку, зачем нам ее отменять? — она все еще пыталась мыслить ясно, несмотря на то, что руки с талии ловко пролезли под футболку и замерли у резинки спортивных шорт. Горячее дыхание на затылке щекотало, и она, поддаваясь чувствам, закинула голову назад, доверяясь чужому плечо. — Я тоже, малыш. Мы обязательно поедем, когда решим вопрос с Софией и неожиданным интересом Прохорова к тебе, — прошептала Ира, разворачивая помощницу к себе лицом. Зародившийся тугой узел острого желания от близости, побуждал их к скорейшим активным действиям. Управляемые вспыхнувшим возбуждением их губы слились в томном поцелуе. Даша немедля оголила молочные плечи Иры, сбросив голубую рубашку на пол, и с жадностью смяла ее грудь, переходя на затвердевшие соски. Гортанный стон слетел с губ Вознесенской, когда она разорвала поцелуй и подтолкнула девушку к кровати. Даша воспользовалась минутной передышкой и спросила, падая на кровать и прихватывая при этом с собой и саму Иру: — Когда это будет? — Скоро, очень скоро, — тяжело выдохнула прокурор, снова припадая к мягким губам, слегка кусаясь. Волна жара пронеслась между их сплетенными телами. И Даша снова ей верила, отдаваясь всецело. Она больше не умела по-другому.***
Вечер воскресенья подходил к концу, когда Вознесенская вышла из лифта, только возвращаясь от Даши. Она не могла остаться, так как завтра ее график был расписан почти поминутно, и ее отпустили практически без боя. Только пришлось заплатить несколькими штрафными поцелуями. Воспоминания отзывчивых нежных губ на своих вызвали улыбку. Ира еще привыкала к такой новой непривычной версии себя. Подойдя к входным дверям, ключи со звоном выпали из ее рук. Улыбка сползла с лица, сменяясь настороженностью. В углу лежала маленькая картонная коробка с эмблемой известной службы доставки. Ира замерла в нерешительности. Ее личный адрес мог достать кто угодно, как сделал до этого Прохоров со своим дурацким букетом для Даши. И это пугало, особенно учитывая то, сколько ненормальных ходило на улицах. Естественно, первая возникшая мысль подсказывала, что следует вызвать полицию, дабы проверить содержимое на всякий случай. Однако Вознесенская медленно приблизилась к коробочке и сделала самую гениальную вещь на свете: слегка толкнула ту носком кроссовка. Зажмурившись, она услышала как что-то похожее на стекло слабо зазвенело. — Что ж… Отлично, у тебя паранойя, — проворчала Ира, резко хватая одной рукой коробкк, а другой отпирая входную дверь. Быстро стянув обувь, она прошла в гостиную, включая по пути всевозможный свет. В последнее время Ирина с удивлением и недовольством ловила себя на том, что ей становится не по себе возвращаться в пустую тихую квартиру. Опустившись на мягкий диван, она принялась распаковывать коробку, срывая чрезмерное количество скотча. Скорее всего, курьер не смог к ней дозвониться, а почтомат внизу их дома временно не работал, поэтому решил оставить посылку у двери. Весьма умное решение. Обычно все посылки заказывались на Офис и на имя ее работников, поэтому совершенно неудивительно, что прокурор отнеслась к этому с настороженностью. Личный номер и адрес держались под семью замками секретности, в первую очередь с целью безопасности. Едва ли не сломав ноготь, Ира с трудом оторвала липкую ленту, но смогла открыть. Что-то размером не больше чем с книгу лежало на дне, бережливо завернутое в пузырчатую пленку. Отбросив ту в сторону, пальцы коснулись ледяного стекла. Фоторамка. Это была всего лишь фоторамка. Перевернув ее, Вознесенская увидела себя и Дашу в профиль. Они счастливо улыбались, смотря друг на друга. Фото было сделано на ее кухне в тот момент, когда Даша рассказывала историю из своей школьной жизни, как они с другом носили ведрами снег в класс, чтобы там играть в снежки. Ира крепко сжимала руку Саркисовой, хотя Ира не помнила этой маленькой детали. Она знала лишь одного человека, который мог успеть запечатлеть подобный кадр. Под рамкой лежала записка, на которой аккуратно, черной ручкой были выведены следующие слова: «Позвольте себе наконец-то заполнить пустующий гвоздик в Вашем коридоре и сердце! Катя». Ну, конечно, у такой ненормальной как Саркисова не может быть адекватной подруги. Вознесенская фыркнула, но еще раз, в этот раз более медленно перечитала написанное. «Заполнить пустующий гвоздик…». Какой вздор. Как бы то ни было, кажется, она поняла, что имела в виду Авдеева. Хлопнув рассерженно по колену, она резко поднялась и направилась в сторону прихожей. У входа в коридор, на пустой стене, действительно сиротливо торчал один маленький гвоздик. Здесь раньше висела ее фотография с Максимом, которую она давно сняла и выбросила. Из головы и сердца. Ира потянулась к гвоздю, чтобы вынуть и выбросить тот, но, засомневавшись, опустила руку. Вспомнила, что в другой держит кое-что. Она поднесла рамку ближе, и сердце без промедления учащенно забилось, выдавая ее с потрохами. В вечной суете и непрерывном потоке событий Вознесенская даже не успевала замечать, насколько стала счастливее с момента начала их отношений с Дашей. Сложности без устали сыпались на них одна за другой. И тратя все время на борьбу с ними, редко удавалось остановиться, передохнуть и понять, как много ценностей они обрели с приходом в их жизни друг друга. Время это исправить, подумала Ира, потянувшись немного вверх, чтобы повесить их совместную фотографию с Дашей на стену ее квартиры. Это их первое фото как пары. И увидев со стороны себя и Дашу, эти до чертиков очевидно влюбленные взгляды, искренние широкие улыбки, Ира неожиданно ощутила легкое чувство тревоги, словно осознание происходящего накрыло ее впервые — все реально. На самом деле происходит с ней. Ирина закусила нижнюю губу, переняв этот жест у Саркисовой, когда та нервничала, и в последний раз провела подушечкой пальца по их счастливым лицам. Рамка висела идеально, и она выключила свет. Вернувшись в гостиную, Вознесенская отыскала свой айфон и, будучи совершенно уверенной в своем решении, написала девушке сообщение: «Собери немного вещей, на день, буквально. Завтра вечером выезжаем». Она удовлетворенно кивнула сама себе и отбросила телефон подальше. Ее ждал обжигающе горячий душ и пару часов сна.***
Весь следующий день пролетел для Даши одной длинной минутой. С самого утра у прокурора в расписании стояла запись утреннего шоу на телеканале, где ей едва удалось успеть сказать Ире «доброе утро», так как ту сразу увели на грим. Дальше по плану следовало собрание городских прокуроров, на котором каждый должен представить ежеквартальный отчет о своем округе. И встреча начиналась через полчаса после того, как Даша с начальницей поспешно выходили из здания телеканала. Это был прямой эфир и как обычно происходит — что-то пошло не по плану, и пришлось задержаться. На целый час, который следовало как раз потратить на дорогу и обед. Запрыгнув в Тойоту, водитель сразу предупредил о возможных пробках из-за надвигающегося полудня. Ира раздраженно прошипела: «я не президент, у меня нет личного вертолета, так что двигайтесь быстрее», и достала ноутбук, чтобы начать готовиться в машине. Саркисова поджала губы и отвернулась к окну. Ей жутко не нравилось видеть женщину такой раздраженной и готовой взорваться буквально от любой мелочи. Радовало только то, что последние месяцы объектом срыва напряжения была не она. Разве что исключительно в сексуальном плане. Безусловно, будь они одни, Даша успокоила и отвлекла Вознесенскую поцелуем, но прямо сейчас не было никакой возможности для уединения. Да и в целом, Ира выглядела как злой огнедышащий дракон, и лезть к ней казалось не самой лучшей идеей. Услышав еще один тяжелый вздох с другой стороны сиденья и громкий звук захлопывающейся крышки ноутбука, помощница обернулась. — Это никуда не годится, — воскликнула Ирина, наблюдая, как они взъезжают в бесконечную на первый взгляд пробку из нескольких десятков машин. Даша скользнула ладонью по черной коже салона, неуверенно и едва ощутимо касаясь чужих пальцев. От этого незамысловатого, однако, очень ценного жеста, Ира повернула голову к Саркисовой и ответила легким сжатием в ответ. Девушка осмелела, понимая, что и в этот раз сработала ее новообретенная спецзащита, и она не попадает под разрушительную злость любимой женщины и, слегка робея, предложила: — Здесь недалеко есть станция метро и мы могли бы… — тяжелый взгляд из-под опущенных век намекал, что идея была, мягко говоря, не очень. Тем не менее, Даша продолжила. — До начала собрания осталось десять минут. Водитель слегка нахмурился, слыша слова помощницы, но затем неожиданно согласился: — Действительно, Ирина Владимировна, при самом лучшем раскладе мы простоим здесь минут сорок, — почесал затылок мужчина, глуша мотор машины, так как все стояло. — Это просто какой-то сюр, — брюнетка умоляюще посмотрела на левую руку с изящными серебряными часами, словно надеялась, что они замрут на какое-то мгновение. Чего, конечно же, не случилось. — Ладно, давай быстро вылезать отсюда. Иначе передумаю. Быстро кивнув, Даша схватила свою сумку и осторожно, чтобы не задеть соседний автомобиль, стоящий слишком близко к ним, распахнула дверь. В ней загорелась слабая надежда, что им удастся поговорить с Ирой в вагоне, и она узнает, что же та задумала и для чего стоило столь поспешно собирать вещи. Не могла же она передумать насчет поездки. На самом деле, рассуждала позже Даша, довольно подозрительным казался не только сам факт подарка от Прохорова, но и содержание прилагающейся записки. Утверждение, что он знает об ее отсутствии в городе, звучало слегка устрашающе. Действительно, можно сделать вывод, что Виталий предостерегает… Только вот Саркисова, как бы не ломала голову, не могла понять, от чего. Спрашивать Иру, она знала заранее, бесполезно. Они снова крупно поссорятся или, если вдруг кто-то окажется более зрелым, просто повздорят, и эта тема опять закроется. До следующего происшествия. Все планы Даши полетели коту под хвост, когда они едва успели забежать в последний вагон уезжающего поезда. Втиснувшись в толпу людей, Ира фыркнула, когда увидела, как какой-то парень предложил Даше свое место, быстро подорвавшись. Конечно, все дело в его джентельменстве, а не в короткой белой юбке в черных горох Даши. Услышав такую реакцию женщины, Даша закатила глаза и указала кивком головы в сторону пустующего сиденья. — Садись. Однако прокурор горделиво вскинула подбородок и невозмутимо ответила: — Это Ваше место, мне мой возраст позволяет постоять десять минут. Благодарю за заботу. Не успела она и договорить, как вагон резко начал тормозить, прибывая к следующей станции. Вознесенской не удалось во время схватиться за поручень, тонкий каблук подогнулся, и тело безвольно пошатнулось, падая в руки Даши. Девушке удалось удержаться на ногах, намертво сжимая железную трубу, и при этом свободной рукой ухватить брюнетку за талию, тем самым спасая от падения. Злой взгляд принадлежал теперь Саркисовой. Она незамедлительно наклонилась, оставляя между их лицами едва ли допустимое расстояние, и сквозь сжатые зубы сказала, не отводя глаз от любимого лица: — Сядь и не выделывайся. Если ты не хочешь попасть на совещание с подвернутой ногой, — пальцы крепче сжали полупрозрачную белую ткань блузки на талии Иры. Даша никогда не являлась тем человеком, который способен к каким-то необоснованным и частым вспышкам агрессии. Даже в детстве она никогда не влезала ни в какие драки. Конечно, ее вспыльчивый характер часто проявлялся в резкости слов, иногда филигранно балансирующих на грани хамства. Довольно часто мама и директор в ее школе повторяли одно и тоже: «ты сначала говоришь — потом думаешь» и, увы, она была согласна с ними. Огромное количество раз Даша бросала слова, как фантики от конфет, не задумываясь о последствиях. От чего, конечно, сама страдала и после непременно жалела. Со временем, во время учебы в юридическом, Даша научилась контролировать свою речь, особенно в присутствии незнакомых людей. Возможно, в неожиданно возникших резкости и раздражительности виноваты последние несколько недель полных стресса, а может быть, ей правда не хотелось тащить на себе Вознесенскую к Офису. Тем более, Саркисова прекрасно понимала, что сейчас женщина пребывала в таком настроении, что явно бы послала Дашу, если бы та обратилась к ней любезно. Не отводя пристального, с вуалью удивления и недовольства, взгляда от помощницы, Ира все же опустилась на предложенное место. Даша удовлетворенно кивнула и отвернулась к окну, всматриваясь в бездонную темноту проносящихся стен. Она снова принялась считать до десяти. Такое никуда не годится. Дальше день вернулся к обычному ритму ультразвуковой ракеты. Ира с Дашей вели себя как будто ничего не произошло, направляясь дальше со встречи на встречу. Полунин попытался устроить допрос с пристрастием, отчаянно не понимая, почему такая долгожданная командировка прокурора неожиданно отменилась, а ведь он уже во снах видел, как целую неделю будет заниматься своим любимым ничего не деланьем. Даше едва удалось спастись от этого, когда пришлось в сотый раз стремительно бежать в кабинет к начальнице, чтобы сделать нужные пометки для будущих собраний и передачи информации для других веток правоохранительной структуры. С трудом приволоча свои гудящие от усталости ноги домой, девушка завалилась на кровать, категорически отказываясь двигаться дальше. Лежа лицом в матрас, почти без полноценного доступа к кислороду, Даша вспомнила, что завтра у нее как бы День Рождения. День, который ей вот уже много лет очень хотелось вычеркнуть из своей памяти. Возникшие горячие слезы полились дорожками по щекам, размазывая тушь и покрывало. Даше, задыхаясь от несправедливости и рвущихся рыданий, пришлось перевернуться на спину, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Каждый год с ней происходит одно и тоже в канун Дня Рождения. В этот раз депрессия немного отсрочилась из-за огромной загруженности, и благодаря появлению Вознесенской в ее жизни. Когда она встречалась с Настей, то, конечно, та пыталась отвлекать ее в этот период. Иногда это удавалось, и они гуляли с утра до полуночи, отключив мобильники, по Гимназической набережной, прям к площади Свободы. Где, оказывается, Даша миллион раз проходила мимо университета Иры, вернее тогда еще Ирины Владимировны, заведующей кафедры гражданско-правовых дисциплин, и восхищалась огромным построением. Ибо, простите, но четырнадцатиэтажное (и не менее масштабно оно выглядело и в ширину) здание, принадлежащее исключительно одному учебному заведению, не часто встретишь. Тоска северным ветром залетела в ее тяжело вздымающуюся грудь, умело проникая в каждый уголок сердца. Ведь совсем недавно Даша представляла, как они с Ирой будут гулять по прекрасному парку, где множество различных фонтанов, которые окунают в непередаваемый уют густых зеленых итальянских двориков. Возможно, ей бы удалось затащить женщину в легендарное кафе в центре сада, которое считается одним из самых старых в городе, и заставить Иру съесть с ней там их фирменное ванильное мороженное с растопленным шоколадом и щедро приправленным сверху грецким орехом и миндалем. Ира, конечно бы, отнекивалась и возмущалась, однако, в конечном итоге, все равно бы не устояла перед сладостью и Дашиной ладонью на ее оголенном колене под столом. Они бы сидели на большой террасе, бордовый закат на небе забирал бы последние солнечные лучи, и постепенно им на смену начали бы загораться небольшие разноцветные китайские фонарики и лампочки, словно маленькие яркие светлячки. И ничего больше она не желала в этот момент, лежа на своей кровати, захлебываясь единственный раз в году жалостью к себе, чтобы весь мир забыл о ее существовании завтра. За исключением одного человека. Мысли о том, что в скором времени ей придется отчитываться перед Ирой о причине своих покрасневших и припухших глаз, помогли Саркисовой сделать пару успокаивающих упражнений с дыханием и подняться с кровати, чтобы успеть хотя бы умыться и переодеться. Спускаясь по лестнице через час в коротких джинсовых шортах и свободной футболке, Даша в уме репетировала слова извинений за сказанное женщине утром. Она крепко сжимала лямку большого рюкзака. Не зная, куда они едут, пришлось взять всего понемногу. Впрочем, извинения не понадобились, потому что к ее огромному удивлению вместо знакомого Порше у подъезда стояла небольшая Киа серебристого цвета с рекламой Убера на двери. На заднем сидении девушка разглядела Иру и поспешила занять место рядом. Подъехав к зданию железнодорожного вокзала, таксист помог вытащить из багажника спортивную сумку Иры и, к большой радости Даши, оставил их с женщиной вдвоем. Не медля, она набросилась на нее с расспросами, еле успевая за той. — Что это значит? — девушка любила вокзальную суету и, особенно, Киевский вокзал. Здесь продавали самые вкусные круассаны с шоколадом. Их уникальность крылась не в каком-то особенном рецепте слоеного теста, а в том, что они были предвестниками путешествия. За это можно было даже простить огромное количество шумных людей вокруг и непонятную схему расположения перронов. С чем, кстати, у прокурора проблем не возникло, как будто она знала их наизусть. Ей хватило всего лишь одного беглого взгляда на табло расписания, чтобы определить, куда двигаться. Даша чувствовала себя потерянным котенком, с трудом подавляя желание схватиться за край Ириной толстовки, чтобы не потеряться в этой суете. — А что непонятно? — невозмутимо спросила Ира, спускаясь в подземку для перехода на нужный перрон. — Что мы здесь делаем? Даша старалась не упускать Иру из виду, однако поток людей был настолько плотным, что пришлось все-таки схватить за ту руку, которой брюнетка держала свою сумку. Сделав вид, что она помогает нести, Даша слегка замедлила темп. — На самолете полетим, очевидно, — закатила глаза Вознесенская, сосредоточено шагая в нужную сторону. — Осталось десять минут до отправления, так что ускорься. Наконец-то они вышли с перехода, и показался огромный поезд бело-синего цвета. Проводники стояли на каждом входе в вагон, громко объявляя, что они скоро тронутся. Даша судорожно искала табличку с городом прибытия, но к ее досаде, никак не находила. — Слушай, если ты злишься на меня за утро, то мне действительно жаль… — она решила, что, скорее всего, Ира так себя вела из-за этого, и самое время для извинений. — Твой билет, — протянула женщина прямоугольный лист, останавливаясь у двадцать четвертого вагона. Брюнетка повернулась к остолбеневшей Саркисовой. — Но здесь же написано, что мы едем в… — Даша раз за разом перечитывала название города, не веря в происходящее. — Ты же хотела в свой город на День Рождения. Я не могу лишить тебя этого, — Ира немного нервно улыбнулась, боясь, чтобы не перейти их не совсем четкие личные границы. Может быть, девушка успела передумать брать ее с собой или вовсе больше не хочет ехать. Все сомнения начисто развеялись, когда на слегка смуглом лице Даши растянулась широченная улыбка. — Ого, спасибо! Пришлось собрать всю внутреннюю силу, чтобы не наброситься на Иру с поцелуями. У нее будет возможность сделать это совсем скоро, в пустом купе. Протягивая худощавой проводнице в немного помятом синем костюме билет, Саркисова обратила внимание, что ни на её, ни на Вознесенской билетах не были напечатаны их имена. Однако работницу железной дороги это совершенно не смутило, и она любезно пропустила их вглубь вагона. Даша не стала задавать никаких вопросов, совершенно точно понимая, как и с какой целью это было сделано. Благодарность наряду с чувством безграничной любви заполняли каждую клеточку ее организма. Поэтому когда за ними захлопнулась дверь двухместного купе, Даша немедля бросила сумки на пол и, развернув Иру, притянула к себе, впиваясь в ее губы благодарным поцелуем. Ближе к полуночи поезд набрал полный ход и громко стучал, двигаясь рельсами. Верхнюю часть окна они приоткрыли, впуская в небольшое помещение аромат полей и ночной прохлады. Игнорируя все возмущения Иры, девушка все же улеглась позади, наплевав на все слова о жаре и узкой полке, и прижала ее к себе. Даша наслаждалась любимым грохотом колес поезда и вдыхала цветочный аромат, исходящий то ли от проезжающих мимо полей лаванды, то ли от мягких волос любимой женщины. Которая думала, что счастливой Дашу сделала поездка, а на самом деле грудь девушки сжимало в тиски несвойственное ей раньше чувство безопасности и настоящего дома. Позднее она осознала, что где бы она не находилась, не важно в каком городе или стране, дом для нее не место, а Ира.