~ Грейнджер ~
Гермиона очнулась уже в коридоре. Что-то вытащило её из ожившей картины, которую можно было смело назвать образцом сюрреализма... Сначала это было просто пение, но потом взмах профессорской палочки сложил всю металлическую утварь со стола в нечто похожее на музыкальные ударки, висящая на стене гитара устроилась сбоку, к ней присоединился развесёлый портрет дона Василискиса, и начался настоящий концерт. Кто-то из младших "слизней" подхватил ритм. Слизнорта это впечатлило, очевидно, до глубины души, и он распалился ещё больше. Вскоре никто уже не сидел — рты закрылись обратно, все без исключения бокалы были опустошены, и хозяин вечера потребовал "более активных телодвижений". Камин вспыхнул и заговорил голосом стародавнего испанского друга, и Слизнорт раскраснелся как рак. Гермиона уже подумала подойди к нему поближе, чтобы нагло потрогать его лоб, или вызвать подмогу, как тот замахал руками, бубня что-то типа "Всё, всё, вечер окончен!", обнял портрет, и её в прямом смысле вынесло вон вместе с Джинни и парочкой слизеринцев. Остальные гости быстро разбежались, однако они четверо оставались на месте из-за ступора главной старосты школы, зависнув на время в полнейшей тишине. И, когда компанию всё же отнесло чуть подальше от двери профессорских апартаментов, Джинни неожиданно звонко расхохоталась. – Простите, но здесь я могу уже не сдерживаться. Сначала ты, Малфой, со своей физиономией, а потом... Она припала к стене лицом, сотрясаемая смехом. Гермиона на миг не поверила своим глазам, которые в последнее время видели подругу только образцово-строгой или хмурой. — Нам стоит опасаться за здоровье профессора, Блейз? — спросила она, что вышло не так строго, как хотелось бы из-за выпитого в панике проклятого бокала не-пойми-чего. — Нет! — выпалила Джинни. — Да, — ответил одновременно с ней Забини, и Гермиона нахмурилась. — Я имел ввиду, что игривый эффект может выветриться у пожилого человека не так быстро, как у молодого. И в общем, если мои прикидки верны, он может продлиться до вечера понедельника. Правда... — Он посмотрел на Джинни. — Это при условии, что ингредиенты леди безопасны. — Абсолютно, — уверенно отрезала мгновенно посерьёзневшая Джинни. Отлично. Занятия по зельеварению как раз послезавтра утром. Остаётся только надеяться, что шоу не будет продолжено прямо на занятиях. — Кстати, это правда, что у тебя сегодня день рождения, Блейз? — спросила Джинни с новой, весьма милой улыбкой. Забини пожал плечами. — И да, и нет, — невозмутимо ответил он, и после чуть замялся. — Так вышло, что даты моего рождения менялись так часто, что я и сам уже не знаю точно. Поэтому, — он приосанился, — готов прийти на помощь и не солгать при этом. Верно? — Он подмигнул, глядя на Малфоя. — Здорово я спас всех нас от твоего чудо-вокала? Малфой ничего не ответил, лишь легко покачал головой. В это же самое время за дверью послышался грохот и следом не самый трезвый мужской смех. Староста в Гермионе готова была вернуться обратно, однако Джинни ухватила её за локоть и пригвоздила к месту своим пронзительным взглядом. — Там всё в порядке, — шепнула она. — А мы расходимся. Уверена, что вечер субботы может закончиться более... интересно. Дойдём до гостиной Гриффиндора? Гермиона не стала упорствовать, и порыв альтруизма тут же иссяк. Почему-то. Но и идти вместе с подругой ей не хотелось, потому что этот намёк на интересное продолжение вечера был очевиден. Потому она весьма возрадовалась, когда Забини тактично предложил проводить Джинни, и отправилась к себе в Башню Старост в гордом одиночестве. По правде говоря, внезапно-скорое окончание вечера выглядело более, чем удачным: приятного общения ничто не обещало, рассказы Слизнорта были не самыми познавательными и интересными, а её эксперимент, в ходе которого она подражала смиренно-молчаливым слизеринским девушкам, можно было счесть удавшимся. Теперь самое то — почитать, немного поболтать с Гарри и после уснуть со счастливым осознанием того, что нынешняя суббота обошлась без странных приключений. — Эй... Сиплый голос у самого уха заставил чуть вздрогнуть, но Гермиона не смогла даже обернуться, потому как была тут же подхвачена и прижата к стене. Губы накрыли губы стихийно и достаточно грубо. Её ладошки упёрлись в широкие плечи, и... — Тише, милая. Это я... Рон. Гермиона легко толкнула его в грудь. — С ума сошёл так нападать? Я испугалась. — Прости. Я... — Он прижался своим лбом к её. — Я просто очень соскучился. Чудесно. Сама она тоже, наверно, соскучилась, но не так очевидно, и точно не здесь и не сейчас. Она думала вывернуться и попытаться отсрочить страсть, но он в очередной раз припечатал её настойчивым поцелуем. Гермиона распахнула глаза, невольно толкая его плечи, и вздрогнула снова. Потому что они здесь не одни. Было бы удивительно, если бы это был кто-то другой, а не Малфой. Это просто магия — не иначе! Серый призрак её нынешних реалий стоял поодаль и даже не думал как-то отвернуться или испариться. Рон почувствовал неладное и обернулся. — Ты тут какого чёрта, мать твою? — прорычал он и инстинктивно сжал руку в кулак. Гермиона открыла рот, чтобы возмутиться, но отчего-то голосовые связки ослабли, а мозг не придумал чёткой причины. Малфоя, казалось, вообще ничто не напрягало, и его голос прозвучал крайне спокойно: — Мы с моими сокурсниками были приглашены на вечер в закрытом клубе и шли обратно. У нас принято сопровождать девушек так или иначе. — Она моя, и она в безопасности, — огрызнулся Рон. — Свободен. Малфой зачем-то сделал неспешный шаг в их сторону, засунув руки в карманы. — С леди так не обращаются, Уизел. Не знал? Рон предсказуемо напрягся и двинулся навстречу нежелательному свидетелю. — За собой следи, кретин. Ты не староста, чтобы указывать. — Не беда, — усмехнулся Малфой. — Я найду старосту и пожалуюсь на непристойное поведение. О, а вот кстати и одна из них. — Он погасил ухмылку и продолжил деланно серьёзным тоном: — Мисс, тут какой-то недоумок грубо пристаёт к девушке. Подскажите, разве правилами нашего высококультурного учебного заведения это не запрещено? Это было издевательство чистой воды. И не только над Роном. Он смеялся над ними обоими, по-видимому желая подчеркнуть своё высокое положение. Чисто, легко и невозмутимо — и ему удалось. Гермионе стало дико неловко и даже обидно. Рука по привычке сжала палочку, звание старосты заставило поднять выше голову, но слов — вот досада — совсем не нашлось. Что сказать? Это вызвало у Малфоя ещё более довольную улыбку. — Да, давайте, госпожа Староста девочек, — кивнул он. — Баллы не забудьте снять с.. кто у нас здесь? Гриффиндор? Да пошли вы оба! Она едва не выпалила это вслух, но в последний момент передумала. Карие глаза сами сузились, а уголок рта поднялся вверх. Нет! Слишком много чести! Она не будет говорить с Малфоем, как и условились ранее. И тем более — не станет устраивать при нём разборки со своим парнем. Она просто оставит обоих и сбежит прямо сейчас. Так и случилось. Гермиона развернулась и, не произнеся ни единого слова, быстро зашагала прочь, бросив в ноги Рона лёгкое невербальное заклятие прилипания — чтобы не вздумал догонять. Это казалось очень неплохим решением, даже если со стороны всё выглядело как глупое бегство. Но нет, Гермиона Грейнджер не станет никому ничего объяснять. Особенно, когда в её списке под номером один значилось совершенно другое лицо...~ Поттер ~
— Ты знаешь, каково это — терять брата-близнеца? Не знаешь, слава Годрику. Говорят маглы устраивали такие пытки: убивали одного и наблюдали за мучениями второго... Гарри всегда вспоминал этот разговор в моменты своего отчуждения. Ты изменился, друг. Шалости теперь не невинны. И боль, увы, тоже... Можно сказать, он получал благословение снова и снова, буквально видел этот кивок одобрения от человека, который казался по жизни одним из самых надёжных. И после с упоением втягивал в себя тонкую дымную змейку жёлтого цвета. Полные лёгкие. Чтобы чувствовать себя снова цельным — без пустоты и раны, которая была сравнима с отсечением половины тела разом. Без названного близнеца, без своей ядовитой сущности так плохо, как выяснилось — он просто не может признаться в этом никому на всём белом свете. Ему бы к психологу, или... как там называются врачеватели душ у волшебников? Но некогда. На обломках войны пахнет жареным и активно строится новый магический мир, куются законы и правила. А он в центре этой новой вселенной. Он символ. Улыбайся, будь лучшим — ты победил. И не смей признаваться, что теперь ты не тот. Голова упала назад. Веки упали на глаза, которые сейчас видят разноцветные пятна. Мозги плохо слышат то, что творится в реальности, зато прекрасно вкушают пение сотен заливистых голосов. Малейшее дуновение сквозняка щекочет нервные окончания на коже, и это похоже на россыпь мелких оргазмов по всему телу. Где-то на задворках ноет тихое "Это не выход, Гарри", но на радость быстро замолкает. Оно всегда замолкает. Хорошо. Вот так хорошо! Джинни, его строгая и верная подруга, уплывает в жёлтый туман. Здесь, она снова ласкова и готова любить. Здесь у любви много лиц, и для того, чтобы выбрать подходящее, не нужно даже толком напрягать извилины. Она улыбается ему. Не-Джинни. Гарри даже не пытается сфокусировать взгляд — это бесполезно. Важны только ощущения. — Гарри, — говорит она. Грустнеет зачем-то, когда он открывает рот, чтобы вдохнуть бо́льшую порцию своей эйфории. — Гарри, — повторяет он своё имя, и фантомное лицо девушки подплывает неожиданно близко и кажется слишком материальным. Он видит блеск — лёгкий, едва уловимый, похожий на сияние прозрачного кристалла или... слёзы? Что-то не так. Он усмехается тому, что странным образом видит грусть там, где её не бывает, и дальше... Получает удар. По щеке. Здесь его ещё ни разу не били. Что за... — Очнись! — слышится грозное. Почти крик. Он очень, очень знаком. Но улыбка Гарри лишь шире, и он готов поцеловать эти поджатые от негодования губы — ведь здесь не грустят. И неважно, что эти губы принадлежат той, кто является ему почти сестрой. Там, где нет рамок, и её можно. — Нет, — отвечает он в блаженном тумане. — Обними меня лучше... И новый удар меняет все планы.~ Грейнджер ~
— Как ты сюда попала? О, он говорит. Наконец-то! Как хорошо, что Гермиона додумалась кинуть в сумочку пузырёк бодроперцового и бадьян. Потому что сначала её лучший друг был похож на сумасшедшего, и пришлось его всячески лупить некрасивыми заклинаниями и руками. Потом он был похож на труп, и пришлось врачевать и приводить в чувство, сдерживая горючие слёзы. — Мы с тобой равны в званиях! — вывела она наистрожайшим тоном. — Забыл? Я не вторгалась сюда к тебе раньше просто потому, что не хотела, и всё! Сейчас же я легко сняла твою печать со входа и, да, ворвалась. А ещё раньше я влезла в твой письменный стол и нашла тебя на твоей же карте мародёров, потому что обеспокоилась твоим долгим отсутствием. Да, я извернулась и пришла сюда. Чтобы... Мать твою, Гарри! — она закрыла лицо руками и покачала головой. — Что происходит? Он выдохнул и откинулся назад, распластавшись в итоге прямо на прохладном полу Астрономической Башни. Гермиона выждала минуту и после поднесла к его носу золотистый кристалл — тот самый, который волей некоего заклинания дымился и, очевидно, туманил мозги. Она заметила, как дёрнулась его рука, но разумеется, никто не позволил бы ему отобрать этот предмет, и потому она ударила его по ладони сильно, со звоном. — Руки прочь! Твоё дело отвечать на вопросы. — Да, вот где-то здесь просто необходимо было воткнуть ему палочку между бровей, однако Гермиона сдержалась. — Что это? — Подарок, — еле слышно ответил Гарри, и спустя несколько секунд собрался с силами и поднялся. Он отошёл ближе к смотровой, достав из кармана нечто похожее на сигареты. Ещё через секунду Гермиона узрела правдивость своей догадки и... облачко дыма. — Тут курят, бывает, — прокомментировал он так же тихо, вглядываясь в даль. — Я нашёл это в нашей гостиной неделю назад, но не вернул хозяйке. — Он усмехнулся. — Хреновый я староста. Гермиона подошла ближе, и заговорила заметно спокойнее: — Тебе помогает? Гарри пожал плечами. — Чуть-чуть отвлекает. Это делает меня хуже, и мне нравится. Вопреки всей бредовости произошедшего, Гермиона поймала себя на мысли, что ей нравилось, как выглядел Гарри, выпускающий изо рта дым. Это право на пагубную привычку вдруг оказалось таким естественным, что не нашлось ни единого слова осуждения. Они все стали взрослыми и немножечко странными. Сама Гермиона водилась с Паркинсон, избегала Рона и даже завела себе тайну. Полчаса назад она наблюдала непринуждённый флирт Джинни. И потому... можно было смело идти дальше. Пальцы нащупали заветный пузырёк в недрах сумки. Неважно, что она сделает это первая, не дожидаясь оговорённого шага от Пэнси. Время для правды, вытянутой обманом — прямо сейчас. — Это тоже отвлекает, — бесцеремонно заявила Гермиона и поднесла флакончик прямо к губам Гарри. — Лучше не станешь, не переживай. Пей. Взгляд глаза в глаза — пару секунд. Он знает, что с ней бесполезно спорить. И он так же чувствует, что она зла настолько, что способна влить зелье силой. Потому он покорно выполнил её откровенный приказ. — Этот подарок... — произнесла она, но замолкла, уставившись на друга в попытке прикинуть, как скоро он раскроет ей хотя бы один секрет. — От Джорджа, — легко ответил Гарри и закурил вторую сигарету, явно давая ей осознать сказанное. И это тоже было обработано её мозгом очень даже легко. Это же, чёрт возьми, так логично: нельзя улыбаться искренне, потеряв фактически свою вторую половину. А Джордж оставался добродушным и милым — по крайней мере при всех. Всё складывалось в одну большую и печальную картину. — Страшно, — зачем-то озвучила она себе под нос, и глубоко вздохнула, так же вглядываясь в густую темноту. — Да, — грустно улыбнулся Гарри, повернувшись в её сторону. — И мне страшно, что моя жизнь завершилась за гранью, когда Волдеморт рассыпался в пыль... И Гермиона поняла, что это была правда. Её сердце в миг размягчилось, и голос обрёл нотки прежней дружеской теплоты. — Это не так. Дальше ты можешь быть просто счастливым. Да, это, возможно, будет не сияние славы и великие подвиги, которые придётся совершать до конца твоих дней... — Я не знаю, что это такое, — отчеканил Гарри. Его голос прозвучал так твёрдо, что ей стало не по себе. — Всё, что я считал счастьем таковым не являлось! Это осталось лишь осколками воспоминаний о наших школьных приключениях. — А как же Джинни? — робко спросила Гермиона, промолчав прежде, наверно, целую минуту. Гарри сделал глубокий вдох и выпустил дым через ноздри. Сейчас он больше не улыбался привычно. Он был строг и зол. И кажется, правда, обнажён душой. — Знаешь, иногда мне кажется, что я ей не подхожу. — Не может быть, — вырвалось несдержанно следом. — Да, Гермиона, — почти прорычал он, вцепившись ладонями в парапет. — Я не могу отделаться от мысли, что мы просто в разных пространствах, и, несмотря на то, что детство кончилось, истоки всё равно играют важнейшую роль. Она любимое дитя, единственная дочка в окружении многочисленных братьев. Она росла с этим – с этой врождённой любовью и защитой, в магии по самые уши. А я сирота, и я боялся так часто, что даже не понимаю сейчас, где истинный я, а где грёбаные страхи.... И я... — он замер на миг, словно задумался, и после покачал головой. Его голос чуть стих. — Бывает, я не понимаю её. Она ждёт чего-то, что привыкла видеть с рождения. А я этого никогда не познавал. Не нюхал и близко. Мне сложно объяснить. Да и надо ли? Ты ведь тоже росла в полной семье — в теплоте и доверии. Гермиона не сдержала руки, которая ласково прошлась по его холодной ладони. – Всё наладится, Гарри. Быть может, всё потому, что у тебя не было возможности как следует побыть наедине с собой после войны. В состоянии, когда ты уже ничего никому не должен. Быть может, после выпуска у тебя будет такая возможность... – Должен, — он щёлкнул пальцами, сфокусировав обратно свой взгляд. — Всё верно. Я должен Джинни: любовь, заботу, защиту. А я мечтаю о небезопасной работе. Мне по кайфу бороться и выживать. Это пугает.. Гермиона поняла, что ей пока нечего ответить другу на эти слова. Она просто обняла его за плечи. Любовь всё побеждает — подумала она про себя. Правда на задворках какой-то холодный и гнусный голос всё-таки умудрился дополнить: ...но не всегда. Об этом ей самой стоило хорошенько подумать. — Я рада, что ты поделился... — тихо прошептала она, утыкаясь лбом в его плечо. — Да, чёрт возьми. Не хотел говорить и половины сказанного, но блять... — Он повернулся в её сторону и чуть покачал головой. — Зачем ты это сделала? Гермиона шагнула назад, поняв, что он догадался об её уловке с зельем. Однако упрямство не позволило ей пасть духом и начать оправдываться. Ноздри напряглись сами собой. — Ты так и будешь носить в себе бремя, пока не надорвёшься. Я не желаю на это смотреть! Ты нужен самому себе для начала. Не ты-идеал, а ты-живой-и-счастливый. Скажешь мне потом спасибо. — Ты... — он усмехнулся. — Чёрт , а ведь ты сработала, как слизеринка. — Я и есть она, Гарри, — прошептала Гермиона. — Хорошо это или плохо — не знаю, но всё так, как есть. И если тебе будет легче не быть одиноким в своём откровении, то могу тоже признаться: мне стало сложно с Роном. Я не чувствую больше того родства, что было раньше. Гарри смотрел на неё внимательно, словно изучая какими-то новыми, вмиг повзрослевшими лет на десять глазами. — Тебе нравится другой? — спросил он прямо. — Отличный вопрос в лоб, — усмехнулась она. — Я хорошо вытрясла из тебя дурь. Гарри шагнул ближе, и Гермиону окатило каким-то непривычным чувством опасности. — Ты сейчас очень жестоко щекочешь мне нервы, Гермиона. Я ведь тоже могу немного, не так ли? Однако она не побоялась этих хищнических вибраций, подошла ещё ближе и заговорила почти шёпотом, глядя прямо в глаза: — А тебе нравится другая? На этом Гарри увёл взгляд и отправил в рот очередную сигарету, однако так и не поджёг её. Он будто затаился и повернулся в сторону, крепче сжав свою волшебную палочку. — Ты что-то слышишь? — едва уловимо выдохнула она, оглядываясь по сторонам. И тут же вспомнила, что не запечатала за собой вход. — Кто-то идёт сюда, чтобы обнаружить обоих старост школы после отбоя. Это интересно. — Он сделал медленный и бесшумный шаг в сторону лестницы. — Готова к неожиданной встрече? Гермиона тут же выпустила ветер из палочки, чтобы развеять остатки дыма, собрала все разбросанные предметы и прислушалась. По винтовой лестнице действительно кто-то поднимался — ей были слышны как минимум два голоса, и... вскоре она их узнала... Это просто невероятно. Это был снова Малфой. В очередной, мать его, раз! Правда на этот раз вместе с Паркинсон. Гарри стоял достаточно расслабленно, когда двое появились в поле их зрения, и Гермиона отметила про себя, что возможно, он даже не отдавал себе отчёта в том, как здорово это смотрелось со стороны. Всегда. Это выглядело достойно, будто он был истинным львом, хозяином в своём царстве. Власть ему к лицу — она обязательно скажет ему об этом при случае. По-дружески. Гермиона заметила так же, что парочка ночных посетителей обнаружила "стражу", однако продолжала шептаться, неторопливо поднимаясь всё выше, пока в итоге не оказалась совсем близко. — Вечер добрый, господа Старосты Школы, — спокойно поприветствовал их Малфой. — Как звёзды поживают? Пэнси в этот миг с трудом сдержала ухмылку, а Гермиона моментально скрестила руки на груди, направив носок левой ноги в их сторону. Голова сама взметнулась выше, а мышцы спины как следует натянулись. Гарри молчал, глядя поочерёдно то на Паркинсон, то на её бойфренда. Малфой же тактично продолжал, неспешно закатывая рукава — словно специально демонстрируя свои ныне чистые, лишённые каких-либо меток предплечья и, вместе с этим, мирные намерения. — У вас, должно быть, имеются вопросы, отчего пара студентов седьмого курса затерялась на Астрономической Башне в столь поздний час. Могу объяснить... — произнёс Малфой, картинно приподняв одну бровь. — Арракис совсем расплясался под носом Дракона. Невозможно удержаться и не понаблюдать за ним. — И добавил с улыбкой, бросив взгляд конкретно на Гермиону: — С письменного разрешения директора, разумеется. И вот — в очередной раз ей нечего сказать. Хочется, пожалуй, но едва ли он лжёт про карт-бланш от Макгонагалл. А если и да — проверить это невозможно в столь поздний час. И эта улыбочка... Да твою же мать! Сначала Гермиона попалась в его поле зрения наедине с Роном и его нецеломудренными поцелуями. Теперь она была уже наедине с Гарри. Её будто поймали со второй непристойностью за вечер и от души наслаждались этим, хотя, на самом деле, не над чем там было злорадствовать! Она злилась и сама не понимала толком, почему. Наверно потому, что этот заносчивый гад буквально ткнул её носом в недостойное поведение, а сам пришёл с девушкой в ночной час в уединённое место как ни в чём не бывало. Вот какого чёрта? Им уже это можно? Что за грёбаные двойные стандарты? Что за чёртовы манеры смотреть на других свысока — как будто он особа королевских кровей, которой это положено! Гермиона уставилась на Пэнси, которая в этот миг разглядывала её с интересом и лёгкой усмешкой. Тебе очень весело, милая. Но подожди. — Что-то не так? — непринуждённо спросила Паркинсон, и перевела взгляд на Гарри. — Если вы скажете, что... — Всё в порядке, — перебил он её спокойным голосом, хватая Гермиону под локоть. — Мы уже уходим... Пэнси покорно кивнула ему. Чуть не реверанс отвесила. Вот ведь — играются как хотят, и всё им нипочём! Гермиона всё ещё не оставляла попыток придумать, что сказать, и потому Гарри пришлось потянуть её, чтобы сдвинуть с места. — Кажется кое-кто не желает уходить, — расслабленно прокомментировал довольный Малфой. — Хочется полюбоваться активностью спаренных звёзд? Что он мелет?! Так и хочется врезать за эту тщательно завуалированную дерзость! Но не сейчас. Она прилежно учится холодности и внешней покорности, и остаётся только незаметно выдохнуть из лёгких агрессию, неспешно подойти близко к Паркинсон и, глядя ей прямо в глаза, тихо выдохнуть: — Нет. Мы уже послушали звёздный шёпот. Он не солгал. Теперь ваш черёд. И после, разумеется, нужно уйти с высоко поднятой головой и пониманием того, что этот намёк был прекрасно распознан.